Апостол Кармы

Глава 14 Про рваный плюш

— Вы не имеете права! — сегодня эта фраза звучала так часто, как будто это промокод на бесплатные деньги.

Но обо всём по порядку:

В сопровождении аж двух патрульных машин, — правда без мигалки, — мы доехали до здания мэрии. Шапочка усадил всю команду «конторы» в такси. Ну а я под предлогом того, что не хочу лезть в машину пятым, нарочно решил прокатиться с господами полицейскими.

Зачем?

Да всё за тем же. В пути попытался прощупать Алфёрова на предмет того, что это вообще за человек. Однако признаюсь честно, что выводов не сделал. Назвать начальника полиции простодушным лопушком нельзя — это точно. Но и пронизывающего «волчьего взгляда», который по канону приписывают матёрым следакам, я тоже не увидел.

Тёмная лошадка, короче говоря. И либо он себя ещё покажет, либо же Алфёров просто усталый мужик, который хочет дотянуть до пенсии как можно спокойней. На всякий случай я решил склоняться к первому, — ко второму всегда успеется.

— Приехали, Ваше Сиятельство.

Очередное моё упущение: я знал, что мэрия находится совсем рядом с офисом «конторы», но даже не подозревал насколько. Два аккуратных здания городской администрации стояли прямо через площадь от нас, — где-то там, вдалеке, сквозь деревья пробивалась желтизна нашего домика.

Далее — путь по пустым безликим коридорам наверх.

Как барин в своём доме никогда не займёт нижний этаж, так и господин Терентьев забрался как можно выше.

— Здравствуйте, — вполне спокойно поздоровался Иван Геннадьевич. — Проходите, присаживайтесь.

Терентьев додумался не заставлять нас стоять, и прямо напротив его рабочего стола в рядок были расставлены стулья. Для нас. Своих же людей он разместил у себя за спиной, — Алфёров устроился за правым плечом мэра, за левым сидела уже знакомая нам по фотографиям Лариса Сергеевна Крыскина, а чуть подальше в углу на табуретке забился Домогацкий.

— Ваше Сиятельство! — к явному неудовольствию мэра, дорожник сорвался с места и начал жать нам руки.

Терентьев на это ничего не сказал, но зубовный скрежет по кабинету прокатился.

Короче говоря: вот мы, вот они. До уровня официальных переговор не хватает лишь табличек с именами и персональных бутылок премиальной воды. Сели мы, значит, сидим. А начать ведь очень трудно. Какая-то отправная точка нужна.

— Роман Сергеевич, — в конце концов первым решил заговорить мэр. — Не могли бы вы рассказать, что этой ночью случилось между вами и графом Григорьевым?

Тут Панкратов легонько ткнул меня локтем, а затем взглядом указал на старинный резной секретер в углу. А там, прислонившись спиной к горшку с фикусом, сидел плюшевый медведь. «Подарок дочки», — подумал бы я: «или внучки», — а затем умилился бы тому, что мэр Переславля на поверку оказался таким сентиментальным человеком.

Но!

Морда медведя была раскурочена. Раскурочена, наспех сшита, и вместо чёрной игрушечной стекляшки на нас смотрел неумело спрятанный объектив. Причём большой; гораздо больше соседнего глаза. Не медведь, короче говоря, а терминатор.

— Прошу прощения, — сказал Михаил Михайлович и указал на игрушку. — Вы ему в голову телефон засунули, что ли?

— Не понимаю о чём речь, — резко вспотнул Терентьев.

— А что, если запись вдруг прервётся? Или зарядка сядет? Или позвонит вдруг кто? — Панкратов тяжко вздохнул. — Ненадёжно.

— Я не понимаю о чём речь.

— Иван Геннадьевич, вы даже не представляете как далеко шагнул прогресс. Сейчас такие миниатюрные камеры производят, что их вообще заметить невозможно. Причём достать такие можно в любом масс-маркете электроники, ну а про специальное оборудование я вообще молчу. Со спичечную головку, — Панкратов жестом изобразил, насколько мала может быть камера. — Не больше.

— Иван Геннадьевич? — я перехватил эстафету. — Разве мы давали разрешение на запись этой встречи? Неспортивно как-то получается.

И отнекиваться дальше не было смысла.

Сперва пристыженный Терентьев повёл себя, как застуканный за курением школьник. Однако довольно скоро вспомнил о том, что он не просто взрослый человек, но ещё и высокий начальник, а потому перешёл в атаку.

— Так! — аж кулаком по столу ударил. — Я требую объяснений!

— Уберите медведя.

— Что вы сделали с Григорьевым⁈

— Согласно статье сто тридцать семь УК РИ, — подключилась Ксюша, — сбор или распространение сведений о частной жизни лица без его согласия…

— Что значит «частной»⁈

— … запрещены. Поэтому я попрошу вас…

— При чём тут вообще «частной»⁈

— Иван Геннадьевич, — вклинился я. — Вас медведь под статью подводит. Уберите.

Ну а дальше начался развесёлый балаган. Терентьев орал про то, что мы негодяи. Вариаций негодяйства было много: обидели графа, не пришли к нему на поклон, не узаконили деятельность «конторы», занимаемся самоуправством, подставляем градоначальника в глазах общественности и так далее и тому подобное.

Ксения Константиновна в свою очередь начала прессовать мэра так, как умеет, с буквой Закона на устах. Панкратов сцепился с Алфёровым на предмет «ареста» Ксюши и его законности. Лариса Сергеевна ломанулась к секретеру, схватила медведя и вместе с ним пропала из кабинета. Брюллов успокаивал Сайтаму, который от криков вокруг был на грани панической атаки.

Но куда жальче бульдога сейчас выглядел Домогацкий.

Вадим Антонович застыл на своём табурете, раскрывши рот, и молча переводил взгляд с человека на человека. И в целом производил впечатление ребёнка, у которого на глазах ссорятся родители, — а он бы и рад что-то сделать, вот только не знает что.

— Вы не имеете права!

— Это вы не имеете права!

По мере накала страстей, прения перешли на новый уровень. Мэр вскочил с кресла. Мы тоже поднялись на ноги. Тут для меня с новой стороны открылся Панкратов, — таким я его ещё не видел. Фраза за фразой, колкость за колкостью, он всё надвигался и надвигался на господина Терентьева. В какой-то момент они чуть ли лбами друг в друга не упёрлись, — как на афише предстоящего боксёрского поединка.

— Вы забываетесь, Терентьев!

— Это вы забываетесь!

Я же покамест предпочитал молча наблюдать. Информативности в происходящем не было ни на грош. «Базар», если одним словом. Если надо будет сказать что-то умное — скажет Рыжикова, а в остальном сотрясать воздух я пока что не видел никакого смысла. Нужно просто подождать, пока все успокоятся, и начать заново, — тогда и наговорюсь.

Но вмешаться в происходящее мне всё-таки пришлось. Один раз я одёрнул Панкратова, когда тот чуть было не повернул диалог в сторону Крыскиной и арендного помещения. А ведь рано для этого пока что. Спугнём.

— Нет, это вы не имеете права!

— Нет, вы!

— У-уууу! — жалобно проскулил Сайтама.

И в этот самый момент в кабинет вернулась Лариса Сергеевна. Без медведя. Озабоченная и сверх меры озадаченная, она прямо с порога начала кричать:

— Тихо!

Никто не внял. Мэр всё так же требовал от нас каких-то объяснений, Рыжикова всё так же апеллировала к законам, Панкратов всё так же нагонял на местную администрацию жути, а Домогацкий всё так же страдал в углу.

— Тихо! — повторила Крыскина. — ТИХО-ООО-ООО!!!

И даже так, — на ультразвуке, — не была воспринята всерьёз.

В пылу азарта никто не обратил на неё внимания, и Ларисе Сергеевне пришлось действовать радикально. Вклинившись между тайником и Терентьевым, она сперва дала пощёчину Терентьеву. Затем замахнулась на Михаила Михайловича, подумала хорошенько, и повторно пробила мэру.

— Лариса? Ты… ты чего?

— Тихо всем! — крикнула она в наступившей тишине. — Его Императорское Величество на связи!

Думаю, в иной ситуации мэр не простил бы своей помощнице побои, но сейчас резко о них забыл. В его жизни наступило Событие.

Я же в свою очередь лишь улыбнулся и взглянул на часы.

Ожидаемо, что ещё сказать? Я хотел громкого дебюта, и я его получил. Уж не знаю, срезонирует ли дело Григорьева в СМИ, — разрешат ли власти? — но до Алексея Николаевича Романова оно просто обязано было дойти. Масштабы хищений поражают, в деле замешан настоящий граф, а на арест выезжала его личная гвардия. Так что отпиской: «Спасибо!» — дело тут ограничиться не могло.

— На какой связи? — отмер Терентьев. — То есть… как? По телефону?

— По видеосвязи, — ответила Крыскина.

— А видеосвязь — это по телефону?

— Иван Геннадьевич, посидите пока, ладно?

— Да когда же мне сидеть? — глядя мимо людей прямиком в вечность спросил Терентьев. — Мне ведь причесаться надо…

— Алфёров, помогите мне!

И пока мэр в прострации остервенело приглаживал волосы, его помощница вместе с начальником полиции начали ворочать по кабинету мебель. Стулья и рабочие кресла подтаскивали поближе к плазме и собирали в рядок.

— Его Величество попросил присутствовать всех! — пояснила Крыскина.

— Серге-е-е-ей, — тут же схватила меня Рыжикова и просипела эдаким крикливым шёпотом. — Я пойду, наверное.

— Куда?

— Я боюсь. Да и зачем мне вообще…

— Всё нормально, — успокоил её, как мог.

Понять шок девушки можно. Тут ведь сам мэр не ожидал, что хотя бы раз в жизни удостоится чести поговорить с Величеством, ну а она и подавно.

— Всё будет хорошо. Соберись. Или ты так часто с Императорами общаешься, что аж наскучило?

Дальше начались танцы с бубном вокруг телевизора. Лариса Сергеевна вытащила из секретера коробку с проводами. Кое-как распутала клубок, а затем принялась наугад тыкать разномастными папами в крайне неподходящих мам. Ну и злиться, само собой, на собственный технический дебилизм. И паниковать.

— Андрей, — я обратился к своему айтишнику. — Помоги, — и забрал у него Сайтаму.

Пёс вжался в меня, как в родного, а Брюллов отправился налаживать телемост.

— В медведе был телефон или всё-таки камера слежения?

— Камера.

— Отлично, — кивнул Андрюха. — Она-то мне и нужна. Принесите, пожалуйста.

— Минуточку!

В итоге справился на раз-два, — ну так в нём никто и не сомневался. Короче говоря, на какое-то время все былые разногласия исчезли, и все мы теперь делали одно общее дело. А именно: готовились к разговору с Величеством. И прекрасно понимали, что каждая секунда промедления — это секунда, которую потратил на нас сам Алексей Николаевич.

Если абстрагироваться, может показаться что это какой-то пустячок. Вот только не получается абстрагироваться. Нельзя. И напряжение в кабинете мэра аж гудело. Один лишь Панкратов сохранял некое подобие хладнокровия, и то лишь потому, что беседы с монаршей семьёй в недавнем прошлом были его рутиной.

— Все готовы? — спросил Брюллов, настраивая картинку.

— Нет, не готовы! — Терентьев отчаянно плюнул себе в ладошку и продолжил наяривать по волосам.

Ну а я сказал Андрею:

— Включай.

Все затаили дыхание. Какое-то время на экране виднелся имперский герб поверх имперского же триколора, но потом Его Величество включил у себя картинку.

— Доброго дня, господа.

С той стороны на нас смотрел молодой мужчина. Статный, спокойный, благородный. С тонким носом, пышными усами и чуть впалыми глазами, — почти точная копия своего прадеда в те же годы.

И вот ведь как получается… каждый из нас тысячу раз видел его по телевизору и в газетах. Причём кто постарше, тот вообще невольно проследил за взрослением Алексея Николаевича в формате новостного реалити-шоу о жизни высочайшей семьи. Но всё равно. Это не скрадывало торжественность момента, а лишь раздувало её.

— Ваше Величество, — невпопад сказали все собравшиеся и поклонились кто как умел.

— Постараюсь не занимать много времени, — сказал Алексей Николаевич. — От лица короны хочу поблагодарить всех причастных к аресту Егора Егоровича Григорьева. Ваше Сиятельство, — обратился самодержец напрямую ко мне. — Отличная работа.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Признаюсь честно, злодеяния графа оставили меня под сильным впечатлением, — сказал Император. — Его бы выдумку, да во благо Империи, не было бы человеку цены. Но ещё более меня изумило то, что Григорьев занимался своими махинациями не первый год. Это открыло мне глаза на организацию некоторых процессов, — Алексей Николаевич ухмыльнулся. — А точнее сказать на отсутствие этой самой организации. И на этом хорошие новости для вас у меня заканчиваются…

Тут я услышал звук. Сперва подумал, что это Сайтама опять заскулил, а потом понял — нет. Терентьев.

— Господа, — Его Величество устало вздохнул. — Мне очень не нравится то, что у вас происходит. Сергей Романович?

— Слушаю, Ваше Величество.

— Начну с вас. Согласен, что поступок Григорьева омерзителен и заслуживает наказания. Но ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: действительно ли была столь острая необходимость в том, чтобы наряжать графа в колодки и гнать босиком по улице?

— Я действовал согласно уставу «конторы по борьбе с лихоимством и кумовством», Ваше Величество.

— Не вынуждайте меня повышать голос, Сергей Романович, — попросил Император. — И не несите чушь.

— Я абсолютно серьёзен, Ваше Величество. Наш юрист составил документ на основе тех бумаг, что вручил мне Михаил Михайлович Панкратов при моём назначении на пост. И согласно этим бумагам, мы действовали в рамках закона.

— То есть будем играть в неадекват, да?

Так… кажется, Величество не оценил мой искромётный юмор, да и вообще не в духе. Так что пора вооружаться честностью.

— Прошу прощения за ребячество, — я чуть поклонился. — Признаю, что мой поступок был чересчур эксцентричным. В свою защиту могу сказать лишь то, что я был до глубины души возмущён незаконной деятельностью графа и его вредительством против моего родного города. А потому попросту не удержался. К тому же, имело место быть личное оскорбление. Не вызывать же мне его на дуэль, в конце-то концов, верно? Или, чего хуже, войну родов объявлять?

Величество молча кивнул.

— Принято, — сказал он спустя паузу. — Но чтобы закрепить, задам вам следующий вопрос: Сергей Романович, вы же понимаете, что в дальнейшем я не стерплю от вас подобных выходок?

— Понимаю, Ваше Величество. А чтобы у меня не было соблазна, в «контору» на службу был нанят дипломированный специалист по праву, Рыжикова Ксения Константиновна. Вот она…

Ксюша то ли пискнула, а то ли крякнула.

— И в данный момент Ксения Константиновна как раз занимается тем, что разрабатывает новый устав «конторы». Лишённый архаизмов документ с поправками на современные законы и повсеместную цифровизацию. Как только документ будет готов, Ваше Величество первым ознакомится с его содержанием. И внесёт все те правки, что сочтёт необходимыми.

Ксюша от такой новости побледнела, а вот Алексей Николаевич, наоборот, немного расслабился.

— А вот это похвально, Каринский. Это хорошо, — тут самодержец чуть задумался. — К слову, что касается архаизмов. Вы собираетесь что-то делать с названием вашей организации?

— Нет, Ваше Величество, — честно ответил я. — Я считаю, что «контора по борьбе с лихоимством и кумовством» это отличный бренд. Народ подхватит.

— Хм… Позвольте поинтересоваться: а зачем вам народ?

— Я искренне считаю, что наша деятельность — это отличный способ повысить медийный имидж чиновничьего аппарата в глазах простых граждан. Репутация, Ваше Величество. Само существование «конторы» — феномен, а значит и отличный шанс. Вместо безликой организации, люди увидят живой отряд по борьбе с коррупцией, который при непосредственной поддержке Вашего Величества действует исключительно на их благо, — объяснил я. — Однако последнее слово, как и всегда, за вами.

Краем глаза я заметил, что Панкратов показал мне большой палец. Да, от канцелярита у меня чуть было не свело зубы, но с Величеством ведь так и надо. И как по мне, я держался весьма достойно.

— Согласен, — сказал Алексей Николаевич. — Контора, так контора. С нетерпением жду от вас новый устав. Однако учтите сразу, чтобы не переписывать почём зря. После инцидента с графом, я запрещаю вам любые силовые методы воздействия. Вы никого не задерживаете, и уж тем более не наказываете. Это ясно?

— Ваше Величество, разрешите поспорить, — на свой страх и риск сказал я. — Для того, чтобы «контора» работала эффективно, в некоторых случаях нам буквально необходимо действовать силой, а иначе…

— Нет! — перебил меня Император. — Вы находите преступников, собираете доказательства и передаёте их дальше. Всё.

— Прошу прощения, Ваше Величество. А «дальше» — это куда?

— Вот, — кивнул Алексей Николаевич. — Это мы сейчас и выясним. Спасибо за беседу, граф, но теперь я хотел бы обратиться к Ивану Геннадьевичу. Иван Геннадьевич?

— Д-д-д-д…

Терентьев закрыл глаза. Сделал вдох-выдох и таки сумел придушить в себе заику.

— Да, Ваше Величество? — выпалил он и вытянулся по струнке.

— Вами я тоже недоволен, и при том сильно. Позвольте объясниться: почему вы до сих пор не оказали никакого содействия «конторе» господина Каринского и моего личного ставленника, господина Панкратова? Почему вы до сих пор не познакомились с ними? Почему не ввели в курс дел? Почему не предоставили свои административные ресурсы?

— Ваше Величество, я хотел, но…

— Неужто это было невозможно сделать без моего личного вмешательства?

— Ваше Величество…

— Неужто именно я должен об этом думать? Бегать за вами и подсказывать как нужно поступить в той или иной ситуации?

— Ваше Ве…

— Тихо!

Хм…

Надо бы потом уточнить у Панкратова, что это такое сейчас произошло. Обсудить как минимум. Могу, конечно, ошибаться, но… мне показалось, что по отношению к мэру Его Величество ведёт себя слишком жёстко.

Да, косяк за Терентьевым имеется. Но всё равно! Его проступок по сравнению с моим — пустяк. Ведь в отличии от меня, он-то не сделал ничего непоправимого. Однако выгребал почему-то за двоих.

Странно? Ещё как.

— Это последняя наша беседа на эту тему, — сказал Его Величество. — Другой не будет. И это всех касается. Если вы не сможете ужиться и не смиритесь с тем, что обречены на сотрудничество, я не стану разбираться кто из вас прав, а кто виноват. Что на ваше место, что на место Его Сиятельства Сергея Романовича найдутся другие достойные кандидаты. Я изъясняюсь достаточно понятно?

— Да, Ваше Величество.

— Прекрасно. В таком случае желаю всем продуктивного дня, — Алексей Николаевич уже было потянулся к камере, как вдруг одёрнул сам себя. — Ах, да, Каринский. К вам у меня есть ещё одно дело.

— Слушаю, Ваше Величество.

— Не срочное. Но в скором времени мне необходимо будет переговорить с вами с глазу на глаз…

О-о-ооо-о! Ну сказка же!

Поясняю: о чём будет этот разговор я даже близко себе не представляю. Раскатывать губу на то, что он будет приятным не приходится. На то, что я смогу выпытать информацию об отце тоже. Однако сам факт того, что Император договаривается со мной о беседе тет-а-тет — это настолько статусная штука, что…

Скажем так: спорткары, ролексы и жёны на тридцать лет младше тут даже близко не валялись. То есть в глазах Терентьева меня прямо сейчас возвысили до небес. И вопрос: «кто тут папочка?» — отныне не стоит.

— Завтра, — сказал Его Величество. — Быть может послезавтра. Будьте на связи, — и с тем отключился от конференции.

— Ху-уууух, — первой выдохнула Ксюша.

Не спрашивая ни у кого разрешения, Рыжикова подошла к кофейному столику, налила себе из кувшина воды и принялась пить мелкими глотками. Бледный как мел Терентьев на негнущихся ногах протопал к своему креслу и рухнул в него так, что чуть стол не свернул. Лариса Сергеевна упала лицом в ладони, заняв табурет Домогацкого, а Домогацкий в свою очередь притворился мебелью.

Алфёров, так тот вообще машинально закурил, — сделал затяжку, затем окстился, резко поднял голову вверх, посмотрел на мигающий датчик дыма и затушил сигарету о подошву.

Итак…

Если вычеркнуть приготовления, то вся беседа с Императором длилась не дольше пяти минут. Однако после неё все собравшиеся были выжаты досуха.

— Кхм-кхм, — прокашлялся я. — Иван Геннадьевич?

— А? Что?

— Предлагаю отложить наш разговор на завтра. Вы же не против?

— Я? Я за! Я очень даже за, — сказал мэр и повторил нараспев: — Очень даже за-а-а-а…

— В таком случае более не смеем злоупотреблять вашим гостеприимством.

Да, помнится я хотел сегодня договориться о бюджете «конторы», но подлый Величество спутал все планы. Ладно, уж как-нибудь переживу денёк.

— Как прошло? — встретил нас внизу Шапочка.

— Изумительно, — улыбнулся я. — Отвези Ксению Константиновну и Андрея Юрьевича обратно на Левую Набережную, а мы с Панкратовым прогуляемся пешком.

— Сделаю, — кивнул Шапочка и завёл машину. — Корпоратив продолжается?

— Ещё как.

Мы с Михал Михалычем пронаблюдали за тем, как остальные сотрудники «конторы» тронулись с места, а затем и сами пошли. Сперва молча пересекли площадь. Затем в каком-то необъяснимом душевном порыве заглянули в Музей Пряника, всё так же молча и не сговариваясь накупили всякой ненужной всячины, вышли и двинулись дальше.

— Ну что? — спросил я.

— А что? — контр-спросил Панкратов.

— Как вам итоги разговора, Михаил Михайлович?

— Более чем удовлетворительно, Сергей Романович. Какая-то определённость хотя бы появилась. Уверенность какая-то и понимание того, как действовать в дальнейшем. Вот только зря вы так Ксюшеньку подставили. Всерьёз думаете, что справится?

— Ещё как справится, — отмахнулся я. — А на самом деле, меня больше тревожит другой вопрос. Не показалось ли вам, Михал Михалыч, что Его Величество был уж как-то больно строг с Терентьевым?

— Показалось, — без раздумий согласился Панкратов.

— А почему так?

— Не имею ни малейшего понятия. Так! — Михал Михалыч вдруг резко остановился. — Мне нужно на секунду забежать в офис. И я настоятельно рекомендую вам поступить так же.

А на мой немой вопрос продолжил:

— Я старый человек, Сергей Романович, — Панкратов развёл руками. — Я болею с похмелья. И поскольку сейчас я обитаю в офисе, то перед походом на корпоратив заблаговременно озаботился насчёт грядущего утра. А тут вдруг подумал: не ляпнуть ли нам по маленькой? На ход ноги?

Что ж…

— Ну а почему бы и нет?

С тем мы вместе с Панкратовым свернули в сквер и вдоль берега реки дошли до здания офиса. Дошли, подошли. Михаил Михайлович встал к двери вплотную, вставил ключ в замочную скважину, ну а затем, — внезапно! — не смог его провернуть.

— Открыто, — нахмурился Панкратов. — Так… могу поклясться, что при выходе запирал дверь.

— Ага, — сказал я и отодвинул неодарённого тайника с предполагаемой линии огня. — Осторожно, Михал Михалыч. Сейчас проверим…

С самого момента моего возвращения, жители Переславля не отличались гостеприимством, — вспомнить хотя бы ту сцену в банке. И потому внутри я ожидал увидеть кого угодно. Бандитов, наёмников, продажных полицейских, молодчиков из «Червоного Туза», мстящую чету Григорьевых или какую-нибудь новую силу, о существовании которой мы пока что даже не подозреваем.

Однако в том, что сейчас случится магическая потасовка, я был уверен на все сто.

Так вот…

Ошибся. Причём ошибся к превеликому моему сожалению. Ведь лучше бы на меня разом напали все бандиты этого города…