Апостол Кармы

Глава 4 Про массаж и новое дворянство

15 минут назад

— Не ругайся на мальчиков, — попросила Гайка, едва поспешая за мужем.

— Мало я твоим мальчикам в детстве жопу надирал. Нихера сами не одупляют. Вот как есть остолопы, это же надо было…

— Даниил Александрович! — переход на имя-отчество внутри этой супружеской пары означал крайнюю степень накала страстей, но муж в ответ на это лишь отмахнулся.

Сел за руль джипа, нарочито громко хлопнул дверью и принялся ждать, пока усядутся все остальные. И никто не понимал, что у него сейчас на уме. Вообще никто.

Но обо всём по порядку:

Даниил Александрович Перехожук был потомственным бароном. И как можно догадаться по прозвучавшему из его уст слову «одупляют», бароном он был в первом поколении. «Заскочил в последний вагон», — как любил говорить сам Перехожук.

И действительно. В лихие девяностые, когда грянул мировой кризис и Короне срочно потребовались деньги, Екатерина III пошла на очень сомнительный шаг, за который её критикуют и по сей день. Императрица начала торговать титулами. Даром что очень задорого, спрос всё равно был.

И к двум с небольшим сотням российских баронских семей, существовавших в Империи на момент 1990-го года, к концу десятилетия добавилось ещё две тысячи. В народе их сразу же окрестили «новым русским дворянством». В основном это были торгаши, бандиты, эстрадные звёзды, а также первые из тех, кто удачно вложился в сферу айти.

И среди них — Перехожук.

Кем был Даниил Александрович до того, как примерил на себя титул — уже неважно. Всё это в прошлом. Главное, кем он был сейчас: состоявшимся и честным бизнесменом, который достиг в жизни всего чего только хотел, и вдруг задумался о вечном.

Кто бы там что ни говорил, и как бы законодательно ни прессовали «новых русских» в последнее время, он вознамерился оставить после себя великий дворянский род. Чтобы не просто нарядная пенсия, урезанный налог на доходы и издевательское «Ваше Благородие» в спину, а чтобы по-настоящему. Чтобы кровь цвета маны, и богатая история, и уважение на самых верхах, и хруст французской булки.

Причём сам Перехожук старался изо всех сил, — даже на пианино играть выучился, хотя с его пальцами-сардельками это было почти невозможно, — а вот семья сопротивлялась.

Сыновья выросли мажорами. Жена-наседка им в этом неустанно потакала, и лишь от дочери можно было ожидать чего-то путного.

— Все сели⁈ — рявкнул Даниил Александрович и не дожидаясь ответа дал по газам.

Охранники и Анна Даниловна испуганно помалкивали, а жена на пассажирском сидении нервно теребила край блузки.

Гайка.

Гаечка.

Или же Её Благородие Гаяне Левоновна Перехожук, если официально. Да, женился Даниил Александрович по любви. Молодая армяночка вскружила голову и вот, внезапно у них трое детей, дом, корги с избыточным весом, и абонемент на курсы по танго.

А насчёт детей стоит отметить один интересный момент. У Даниила Александровича были сильные руки, сильный характер, но сильнее всего оказались гены. Каким-то волшебным образом все его отпрыски унаследовали светлые глаза, русые волосы и бледную кожу. А вот по материнской линии им передалась страсть к крепкому кофе, конскому щавелю, заниженным тачкам и… кальянам.

— Бизнесмены херовы, — Перехожук начал сигналить, подгоняя пешеходов.

«Мальчики так стараются», — говорила ему Гайка: «Помоги им». И сколько было споров на эту тему? Сколько ругани? Сколько раз Даниил Александрович уступал жене? Только ей одной по жизни и уступал, если так разобраться. Ругал себя за то, что каблук, но ничего не мог с собой поделать — любил.

Но всё-таки всему есть предел!

— Мальчики так стараются, — со злостью пробормотал он себе под нос.

Как будто бы Гаяне Левоновна в упор не видела, что стараниями там даже близко не пахнет. Всё это убыточное мероприятие функционировало лишь для того, чтобы братьям Перехожук было куда привести своих друзей.

Неправильных друзей!

Нищебродов в брендах, половина из которых пишет грустный рэп про тёлку, а другая половина корчит из себя стартаперов. Не таких людей хотел видеть рядом с ними отец.

Зато на настоящего графа и почти что ровесника, с которым можно и НУЖНО подружиться, эти придурки вздумали огрызаться. Так что решено. Кальянная закрывается. И с экономической точки зрения это будет гораздо более выгодно, нежели продолжать кормить эту умирающую клячу деньгами.

И наконец-то у Даниила Александровича появился железный повод прикрыть и «Парославль», и «Лавандовый Рай». Теперь-то жена не сможет ни возразить, ни поспорить, ни заступиться, ни надавить на пресловутый отцовский долг. Или всё-таки сможет?

— Даня, почему ты, не разобравшись, сразу же встаёшь на чужую сторону? — спросила Гайка. — Это же твои дети.

— Замолчи, пожалуйста! Ты что-то смыслишь в дворянстве⁈ В традициях⁈ В этикете⁈

— При чём тут этикет? Неужели следуя этикету, нужно уступать арендное помещение и…

— Хватит! — рявкнул Перехожук. — Не говори о том, в чём не смыслишь! Сказал «традиция», значит традиция!

— Странные у вас традиции…

— Не страннее ваших! Осетрина с соусом из алычи! — моментально нашёлся Перехожук. — Как вспомню, так вздрогну!

«Раздуть проблему вроде бы получилось», — удовлетворённо подумал про себя Даниил Александрович: «А чтобы наверняка, теперь надо драматизировать».

— Ты хоть понимаешь, что там за люди?

— Какой-то…

— Граф! — в порыве театральной экспрессии Перехожук аж по рулю ударил. — Прилагательное «какой-то» не применимо к графу! А с ним ещё и глава Канцелярии! Ты понимаешь вообще, что происходит⁈ Нам могут сейчас таких проблем устроить, что для нас в этом городе все двери захлопнутся!

Гайка притихла. Опустила глаза и начала терзать блузку пуще прежнего. Однако всё-таки не смогла не оставить последнее слово за собой:

— «Какой-то» это не прилагательное, — тихонько сказала она. — Это неопределённое местоимение.

— Да плевать!

Тут Даниилу Александровичу пришлось напрячься, чтобы сдержать улыбку. Его стараниями сова обволокла глобус, и внутри себя Перехожук праздновал победу. Однако это ещё не вся выгода, которую он собирался извлечь из ситуации.

— Анечка, — барон посмотрел на дочь в окно заднего вида. — Ты обязательно поздоровайся с графом, поняла?

— Хорошо, пап.

Ведь чем чёрт не шутит? Каринский-то холост…

— Ну всё понятно! — барон снял очки, улыбнулся и вернул мне папку «конторы». — Действительно! Всё именно так, как вы и говорили! Слово в слово!

А у меня возникло такое чувство, что он эти документы даже не читал, — по диагонали глазами пробежался и всё на этом. Да и в целом, Даниил Александрович вёл себя очень странно. Радовался нам, как щенок лабрадуделя, и едва лицо не лизал.

Врать не буду, меня такая реакция обезоружила. Обезоружила, обескуражила, а местами ещё и пристыдила немножечко. Я даже на финансовые уступки пойти решил:

— Ваше Благородие, если вам нужно компенсировать арендную плату за неотработанные дни, то…

— Бросьте! — лысый детина похлопал меня по плечу. — Это всё ерунда, Ваше Сиятельство. Копейки. Единственное о чём попрошу, так это дать нам два дня на то, чтобы вывезти мебель и оборудование. А помещением можете пользоваться хоть сейчас, мы не претендуем.

Тут барон обернулся и начал командовать сыновьями, чтобы те выносили из «Парославля» всё самое необходимое.

— Ты его знаешь? — шепнул мне на ухо Панкратов.

— Нет.

— Тогда что тут вообще происходит?

— Без понятия, — честно ответил я.

А Перехожук вновь переключил внимание на нас:

— Сергей Романович, позвольте представить! Моя дочь Анна!

— Здравствуйте, Ваше Сиятельство, — голубоглазая милаха лет восемнадцати в жёлтом солнечном платьишке сделала неумелое подобие книксена. — Здравствуйте, Михаил Михайлович, — и ещё раз специально для Панкратова.

Панкратов оживился, сказал что польщён, и полез целовать дочери Перехожука руки. Та зарделась, аки закатное солнышко и принялась хохотать по причине того, что у тайника «щекотливые усы».

— Ещё какие щекотливые, — подтвердил Михаил Михайлович голосом столь сальным, что его можно мазать на бородинский хлеб.

— Итак! — Перехожух хлопнул в пухлые ладоши. — И чем же вы собираетесь тут заняться, Ваше Сиятельство? Магазин? Ресторан? Офис?

— Так ведь…

«…я же только что показывал вам папку с названием конторы», — не успел договорить я, потому что Даниил Александрович перебил:

— А впрочем подождите! Не рассказывайте! Лучше побеседуем об этом в более располагающей обстановке. Например, у нас дома. Как вам такое предложение?

— То есть?

— То есть мы с Гаяне Левоновной будем рады видеть вас у себя в гостях! Шашлыков нажарим, посидим, выпьем. Я вам на пианино сыграю, как это у нас, у аристократов, заведено. Заодно расскажете моим сыновьям каково это, учиться на Новой Земле и готовиться к службе в лейб-гвардии. Да и не только сыновьям! Мне бы тоже было очень интересно послушать. И Анечке…

Насчёт Анечки я сильно сомневаюсь. Анечка уже увлеклась усами тайника, который в свою очередь раздулся на манер пубертатного голубя. Барышня явно любит мужчин постарше, и как бы чего плохого не вышло.

— … и ещё, Сергей Романович, — тут Перехожук вдруг стал серьёзен. — Насчёт вашего отца. Я никогда не верил в то, что Его Сиятельство может оказаться предателем. Уверен, что здесь произошла какая-то досадная ошибка.

Так… а вот с этого места поподробней.

— Вы были знакомы с моим отцом?

— Не имел подобной чести. Однако невозможно жить в Переславле и не знать, какую лепту внёс ваш родитель в процветание города, — тут Даниил Александрович серьёзно уставился мне прямо в глаза, а следом радостно вскрикнул: — Давайте меняться телефонами!

Дальше события ускорились так, что я не успевал за ними следить. За потрясанием рук, передачей ключей, робкими извинениями Саши с Лёшой, — так звали братьев Перехожук, — смехом Анечки и настойчивым зазыванием в гости от Гаяне Левоновны, я чуть было не забыл про главное.

— Даниил Александрович! — окликнул я барона, когда тот вместе с семьёй уже поднимался к машине. — А кто сдал вам это помещение?

— Какой-то мужчина, — Перехожук нахмурился, а затем обернулся к сыновьям. — У вас же остались его контакты?

— Конечно остались.

— Ну так значит скиньте их Его Сиятельству! И ещё раз добро пожаловать домой, Сергей Романович! Как надумаете в гости, пишите! В любой день! В любое время! Мы рады вам абсолютно всегда! Правда, Анют⁈

— Правда, пап.

И ещё до того, как джип баронского семейства тронулся с места, мне на телефон пришёл контакт.

— Не поверишь, — хохотнул я. — У человека фамилия Крыскин.

— Как символично, — прокомментировал тайник.

— Ага. На минуточку, Эрнест Вольдемарович, — я убрал телефон в карман и подбросил на ладони ключи от «Парославля». — Ну что, Михаил Михайлович, давайте принимать объект?

— А давайте.

В дверях мы разминулись с девушкой-неформалкой. Той самой, без бейджика, имя которой мы теперь так никогда и не узнаем. Что характерно, к потере работы она отнеслась позитивно. И даже очень! Деваха аж светилась от счастья. Сказала нам:

— До свиданья, — и вприпрыжку побежала вдоль по скверу.

Видать, совсем малая. Устроилась на лето, и сама теперь была тому не рада, — по такой-то погоде. К тому же все эти выводы подкрепились тем, что у меня в кармане тихонько дёрнулась Слеза Кармы. А это значит, что только что произошло какое-то хорошее и правильное вмешательство в судьбу девушки.

— Предлагаю оставить дверь открытой настежь, чтобы проветривалось, — предложил Панкратов и вошёл внутрь.

Что ж…

На первом этаже косметическим ремонтом не отделаться. Если у нас появятся сотрудники, — а они у нас рано или поздно появятся, — размещать их здесь будет форменным издевательством. От темноты глаза сломают, а от бархатных кроваво-красных стен рано или поздно начнут агрессировать невпопад.

Так что нет. Тут нужно всё сносить и делать заново, желательно за счёт городской казны. Зато второй этаж приятно удивил прямо с порога.

— Да ну!

Я ведь до последнего не верил, что «Лавандовый Рай» это благочестивая массажка. Ожидал увидеть какое-нибудь пошлое секс-подземелье, а нарвался на просторный светлый холл. Стены ненавязчивого бежевого цвета, куча зелёных растений в горшках, но что самое главное…

— Джакузи, — сказал Панкратов. — Хм. Как вы думаете, Сергей Романович, мы сможем попросить барона их оставить?

— Не знаю, Михаил Михайлович, но надо бы постараться.

У дальней стены, — прямо под окнами, — действительно стояли две гидромассажные ванны, между которыми была перекинута нехитрая деревянная конструкция а-ля стол. Но едем дальше. По правой стене расположились две двери, и по левой тоже.

— Пойдёмте смотреть.

Те, что справа, вели в массажные комнаты. С кушетками! Не с кроватями! Это важно. А первая дверь по правой стене распахнулась в обитый мраморной плиткой предбанник.

— Парилка, — в очередной раз вслух удивился Панкратов и указал на следующую, на сей раз стеклянную дверь, за которой виднелась деревянная скамья. — Не знаю как вы, Сергей Романович, но я буду очень рад поработать в таких условиях…

А вот четвёртую дверь с надписью «STUFF ONLY» мы открыть не успели, потому как она открылась сама.

— Ой…

— Тха Кай Бок, — маленькая морщинистая тайка в медицинской форме сложила ладошки домиком и поклонилась нам.

— Они что, сотрудника забыли?

— Тха, — массажистка указала на себя. — Кай. Бок. Тха Кай Бок!

— Кажется, это её имя, — догадался Панкратов.

А я попытался наладить коммуникацию. Естественно, перешёл на повышенные тона, чтобы тайка получше услышала, как я разговариваю на незнакомом ей языке.

— Уважаемая Тха Кай Бок! — крикнул я. — Салон закрыт! Вы тут больше не работаете!

— Тха Кай Бок, — согласно кивнула тайка.

— Всё! Конец! Бегите, вы свободны! Шу! Шу!

— Тха Кай бок.

С тем массажистка подошла к Михаилу Михайловичу, развернула его спиной к себе и схватила за плечи.

— Ух-х-х-с-с-сильная…

Не удивлю, если скажу, что уже через час мы с Панкратовым вернулись из магазина с пакетом кваса, полотенцами, плавками и прочими мыльно-рыльными принадлежностями, а теперь сидели в парилке и рассуждали о том, может ли с этической точки зрения в отделе по борьбе с коррупцией работать штатный массажист.

— Ну а чем мы хуже айтишников, Ваше Сиятельство?

И да, даже несмотря на неформальную обстановку, на «ты» мы с тайником так и не перешли. Попробовали назвать друг друга Мишей и Серёжей, но тут же поняли, что это очень сильно режет слух, и негласно договорились вернуться к отправной точке. Пускай сауна стёрла между нами чины и разницу в возрасте, для такого панибратства было ещё слишком рано.

— Думаю, нам по силам платить ей зарплату не из бюджета, — предложил Панкратов. — Вскладчину, например?

— Согласен.

Вопрос о том, что делать дальше пока что не обсуждался. Всё. Мало того что мы оба с дороги, сегодня и без того был очень длинный и очень сложный день. Причём назвать его непродуктивным язык не поворачивается — в конце концов, у «конторы» появилась штаб-квартира.

Так что звонок Крыскину и прочее-прочее мы с Панкратовым договорились отложить на завтра, а сейчас между нами шёл непринуждённый трёп.

— … то есть на Новой Земле не только ледяных учат?

— Криомантов, — поправил я Панкратова. — И нет, конечно же, не только ледяных.

На самом деле такой вопрос из уст тайника был странным. Ещё странней чем первый… не вредно ли мне находиться в парилке? Как будто я не маг льда, а какой-то снеговик.

— На Новой Земле расположена Академия лейб-гвардии, в которую зачисляют только стабильных магов. А каких именно — без разницы.

«И о чём обязательно должен знать глава Тайного Приказа Его Величества», — додумал я про себя и замолчал. Ждал следующего вопроса. Ведь если мне сейчас придётся объяснять, что значит «стабильный маг», то к компетентности Михаила Михайловича у меня появятся очень серьёзные вопросы.

Однако Панкратов, по всей видимости, прочитал моё недоумение по глазам.

— По долгу службы я не обязан знать всё на свете, — улыбнулся Михаил Михайлович. — Так что простите мою дремучесть в вопросах магии. И скажите-ка, Сергей Романович, знаете ли вы чем изначально занимался Тайный Приказ?

А вот и меня подловили.

— Разведкой? — предположил я.

— Верно. А ещё?

— Контрразведкой?

— Ага-а-а, — кивнул Панкратов и не вставая с места плеснул на камни ковшик воды. — И всё?

— Надзором за деятельностью бояр? Тайным устранением неугодных? Подавлением бунтов?

— Это всё очень романтично, — хмыкнул Михаил Михайлович. — И да, вы правы, так и есть. Но помимо прочего, Тайный Приказ занимался обеспечением личных нужд царя. То есть, например, захотел самодержец подарить своей тёще на годовщину подарок. Ну… можем же мы такое себе представить?

— Можем.

— Отлично. Значит, представили. Так вот не пойдёт же Император сам этот подарок искать, верно? И уж тем более не станет скакать вокруг тёщи, выясняя чего эта зараза хочет. Формат личности не тот. Не «масштаб», Сергей Романович, — поднажал Панкратов. — Я вовсе не ошибся. Именно «формат». И в этом формате, чем более простым и бытовым кажется дело, тем более интимным оно оказывается на поверку. Понимаете?

— Примерно.

— Никто не должен знать, какой пастой чистит зубы Его Величество. Никто не должен знать, что за сигареты он курит, и курит ли вообще. Никто не должен знать, что он обычный человек с обычными человеческими слабостями. А потому все такие вот интимные вопросы доверяются самым приближенным людям, то есть нам.

Тут Панкратов оглянулся на градусник в углу, сказал:

— Восемьдесят, — и вылил на камни ещё один ковшик. — Хорош-ш-ш-шо. Ну и что же получается, Сергей Романович? Помимо принятия спорных решений, перед которыми меня ставили другие начальники Приказа, когда им нужен был взгляд со стороны, — Панкратов хохотнул. — Это они так формулировали острую необходимость срочно переложить ответственность на кого-нибудь другого.

Тут уж и я не удержался от смешка.

— Так вот. Помимо этого, ваш покорный слуга до недавних пор занимался распорядком дня Её Величества Екатерины Алексеевны, знал все её привычки, слабости и, если вы позволите, чудинки. И именно поэтому я прошу вас не удивляться тому, что я не знаю чего-то другого.

Дальше между нами случился невербальный диалог, в котором я извинился за невысказанное, а Панкратов по-отечески отмахнулся от извинений, мол, ничего страшного. А вот потом… потом я сложил два и два. А именно: сгоревшее удостоверение и фразу «до недавних пор».

Тут уж ходить вокруг да около было бессмысленно.

— Так вас отстранили от службы?

Михаил Михайлович уставился на свои волосатые колени.

— Мне пока хватит, — сказал он, поднялся со скамейки и вышел из парной.

Тут же облился холодной водой, — к потолку в предбаннике крепилась специальная ёмкость, которая переворачивалась если дёрнуть за шнурок, — присел за стол, хлебнул из потной кружки кваса и дождался, пока я проделаю всё то же самое. А затем тихонечко произнёс:

— Отстранили. Но временно. Ваше назначение руководителем «конторы» и её успех во многом решат мою дальнейшую судьбу.

— То есть это испытательный срок?

— Точно так же выразился Его Величество, — криво ухмыльнулся Панкратов. — Точно так же. Испытательный, мать его, срок.

А я задумался. Затем задумался ещё глубже. И ещё. И всё вдруг таким ясным стало, и таким понятным, и прямым как морской горизонт. Я нужен ему, а он нужен мне. И никаких подвохов! И нечего делить…

— Михаил Михайлович, — сказал я. — Если вы вернётесь на должность, вы пообещаете помочь мне добыть информацию об отце?

— Я ведь уже говорил, что этим делом занималось не моё…

Тут Панкратов осёкся и замер.

— А вообще какого чёрта? — нахмурился он. — Обещаю. Сделаю всё, что только в моих силах.

— Тогда я в свою очередь обещаю вам, что «контора по борьбе с лихоимством» в самые короткие сроки вычистит из этого города всю гниль, — я улыбнулся и протянул Михаил Михайловичу руку. — Я ведь сперва даже не понял, что мы в одной упряжке. Ну так как? Вы согласны?

В это же самое время

— Не звонят, — Иван Геннадьевич Терентьев нервно расхаживал по кабинету из стороны в сторону.

Мэр Переславля выглядел как мэр Переславля, прямо вот точь-в-точь. Именно его первым делом рисует воображение, когда речь заходит про «губернских чиновников». Возрастом чуть за пятьдесят, низкорослый, с пузиком и причёской как у лего-человечка.

— Не звонят, — повторил он.

— Не звонят, — согласно кивнула Лариса Сергеевна.

— И не заходят.

— И не заходят.

— А почему не заходят⁈ — после этого крика мэра, Ларисе пришлось снять и протереть очки — А почему не звонят⁈ А как так-то вообще⁈ Им мэр… что⁈

— Что?

— Это я спрашиваю! Им мэр что⁈ Насрано что ли⁈

Задыхаясь от ярости, Иван Геннадьевич подошёл к окну и приоткрыл щёлочку жалюзи. На мгновение ему показалось, будто бы над крышами соседских домов проплывает акулий плавник, однако стоило ему сморгнуть как этот морок исчез бесследно. Нервно было Ивану Геннадьевичу. Очень нервно.

А вот Лариса Сергеевна, — его заместитель, — кажется вообще не понимала в чём дело. Сухая барышня бальзаковского возраста, в круглых очках и колготках цвета столовского какао, она сидела в углу и внешне сохраняла спокойствие. Хотя внутри, конечно, тоже паниковала. Просто не привыкла выражать эмоции так же бурно, как начальник.

— Это по нашу с тобой душу, Ларис! — крикнул Терентьев. — Я тебе точно говорю, по нашу! Это всё эти постарались!

Кто такие «эти» Лариса Сергеевна поняла сразу же. А мэр тем временем продолжил истерить:

— Они мне брата не простят, понимаешь⁈ А мне что теперь делать⁈ Сдохнуть что ли⁈ — Иван Геннадьевич в сердцах махнул рукой. — Да кому я рассказываю? Алфёров радуется ходит как дебил, потому что ему сверху разрешили банк не расследовать. Ты молчишь. Ещё и собака эта кудрявая. Как её? Успенская-Ме… Ме…

— Успенская-Меренберг.

— Вот да! Сколько раз она уже звонила?

— Раз двадцать, — буднично ответила Лариса Сергеевна. — Так ведь у неё же работа такая, Иван Геннадьевич. Она ведь журналист.

— Когда не надо она журналист! Где она, когда надо про что-то хорошее написать⁈ Про пандусы новые, например, а⁈ Нету её! А как грязь всякую поднимать… ох, — Терентьев схватился за сердце и присел на пуф.

Краем глаза заметил, что помощница никак не реагирует на его приступ, и подумал о том, что в скором времени может оказаться мальчиком, который кричал «волки». Лариса Сергеевна и впрямь уже привыкла к тому, что он симулирует всякое-разное.

— Это по нашу душу, Ларис, — повторил Терентьев главную мысль.

— Ну и что же вы предлагаете делать? — помощница заговорщицки огляделась по сторонам и перешла на шёпот: — Прикажете Каринского… это-самое?

— Что «это-самое»?

— Устранить?

— Нет! Ты дура что ли⁈ Ты думаешь вообще, что говоришь⁈ С ним Панкратов из Москвы! Орлам нашим ксиву свою в нос совал!

Тут Иван Геннадьевич замолчал ненадолго. Задумался. И сам тоже снизил тон:

— Устранять пока что рано, Ларис. Слишком уж… очевидно. А вот слежку за ними нужно установить прямо сейчас. Вдруг ошибутся где? Или мы поможем им ошибиться, понимаешь?

— Понимаю.

— Только нанять надо кого-нибудь не из наших. Чтобы если вдруг что, то ни одна ниточка к нам не вела. Справишься, Ларис? Есть у тебя такие люди на примете?

— Есть один, — плотоядно ухмыльнулась Лариса Сергеевна. — Лучший из лучших…