Червь-3

Глава 21

Время действовать! Время становиться мужчинами!

Хватаю салагу за плечо. Дергаю вперёд, бросая неженку в бой. А когда смотрю на кабана — вижу непонятную картину. Между задних лап зверя что-то шевелиться. Крутиться, дергается. Словно кабан только что родил мелкого уродца, который никак не может вылезти целиком на белый свет. Я приглядываюсь. Это Пич! Вцепившись мёртвой хваткой в заднюю лапу кабана, Пич пытается свалить зверя на землю. У него ничего не получится, но для нас — это отличный шанс.

— БЕЙ! — кричу я.

Парень бьёт. Бьёт слабо и неуверенно. Никакого толку. Он даже боится приблизится! Приходится снова подтолкнуть его вперёд! Хочется отвесить пинка, хорошего такого, но я толкаю его в спину и снова ору!

— Бей в рёбра!

Ору ему прямо в его грёбаное ухо, громко! Чтобы мозги встали на место!

Волк воет от боли, скулит. Пич рычит, дёргая головой. Кабан фыркает, пытаясь скинуть надоедливого пса со своей ноги.

И этот юный салага, впервые вспотевший не от утренней дрочки, бьёт. Сотрясаясь от страха, он замахивается уродливым мечом, сделанным из человеческой кожи, и бьёт. В каждом движении его рук я вижу — сыкливость. Видно отсутствие опыта, заливаемого в тело мужчины кровью врагов. Все эти тренировки, бессонные ночи, мучения в душном бараке, выворачивающем тебя на изнанку — это всё полная хуйня по сравнению с тем, что тебе даёт первый бой. Первый бой с настоящим врагом.

Он не умеет бить, но бьёт. Успевает заглянуть мне в глаза и ударить.

Он бьёт.

Такой знакомый звук… Когда-нибудь втыкали кухонный нож в кожаную дублёнку? Вот что-то похожее. Лёгкий треск, звук лопающейся кожи, а потом свинячий визг. Я добавил кабану хорошей добавки, воткнув меч ему в живот. Зверюга повалилась на землю. Упал замертво, завалившись возле наших ног.

Салага улыбается мне, весь такой довольный собой. Ловит мой одобряющий взгляд и смело бьёт еще. Хороший мальчик. Продолжай, у тебя отлично получается! Он тычет в рёбра зверю, ломает кости, разрывает внутренние органы ровно до тех пор, пока огромная туша не затыкается, не прекращает громко хрюкать и визжать.

Достаточно.

Мальчик справился. Мальчик смотрит на меня и улыбается какой-то нездоровой улыбкой, нервной, натянутой, ожидающей моего одобрения.

Я смотрю на руки паренька. Зелёно-жёлтая гниль густым слоем стекает с кожаных перчаток, рвётся на ошмётки в воздухе и с хлюпаньем обрушивается на его ботинки. Лицо взмокло от пота, исказилось экстазом удовольствия от убийства. Этого парня больше никто не смеет обозвать салагой. Теперь передо мной стоит мужчина.

— Я… — голос дрожит, — я убил его…

— Ты убил его.

Я улыбнулся ему в ответ. Киваю головой в знак одобрения. Вот так всё и происходит. Вот так женщина и делает из сыкливого мальчика смелого мужика.

Мы могли бы так стоять до восхода солнца, наслаждаясь нашей личной победой, но окружающие нас звуки бойни быстро развеяли наш экстаз. Я открываю взгляд от мёртвого кабана. Поднимаю глаза. Там, впереди, продолжалась битва, из которой мы смогли выпасти. Но сможем запрыгнуть обратно.

Мы бежим вперёд. Паренька больше не надо тянуть за собой, хватать под руку. Я больше не его мамаша.

Подлетаем к ближайшему воину. Он упал. Кабан откинул его, ударив мордой по ногам. Волки держат зверя за задние лапы, не подпуская к беспомощному человеку. Позади нас раздаётся пугающий шорох. Я уже напрягся, оглянулся. И тут же расслабился. Пич проносится между мной и парнем, и летит пулей в грудь кабану.

Удар!

Пич отлетает в сторону как теннисный мячик от стены. Кабан заваливается на бок. Хороший удар! Помогаю встать воину. Хватаю под мышку, тяну на себя. Паренёк бьёт кабана по голове. Но в пустую. Кожу не пробил. Тонкая чёрточка, оставленная лезвием меча, никак не испортила морду кабана, поросшую струпьями и кусками высушенной кожи. Парень кое-что забыл!

— Пузырёк! — кричу я. — Кидай пузырёк в него!

Где-то в стороне рычат волки. Вокруг нас мечи рубят воздух и плоть. Впереди завывает зверьё.

Парень бьёт ладонью нагрудный ремень. Ладонь лезет в первый подсумок — там пусто. Во второй — и там пусто.

Пусто.

Пусто.

Пусто.

— Я пустой!

Как бы волки не держали кабана за задние лапы, силы неравны.

Зверь в гневе. Белые глаза почти вылезают из орбит. Из огромных ноздрей вырывается горячий воздух, приминая мятую траву к земле. Я чувствую раскочегаренный нашим присутствием гнев, но ничего поделать не могу. Там нет никаких инстинктов, там нет никакого разума. Только желание убивать. Размножаться и убивать. Идеальная машина для уничтожения дряхлой, неокрепшей плоти новобранцев. И эта машина определилась со следующей целью.

Кабан резко вскакивает, скидывает волков с себя, словно надоедливых блох. И прыгает.

Всё произошло молниеносно. Я только и успел, что достать свой пузырёк. Секунда — и уже весь этот шум и гам битвы смолкает на фоне крика парня, ставшего совсем недавно мужчиной.

Кабан врезался головой ему в живот. Отшвырнул в сторону. Кидаю пузырёк. Целился в шею, а попал, блядь, в спину.

Парень рухнул на землю. Стонет, пытаясь перевернуться на бок. В руке воина, которому я помог встать, пузырёк. Бросок. Осколки и жидкость разлетаются по морде зверя. Кабан прижимает голову к земле, сжимает плотно веки. Ему больно, я чувствую это!

— Быстрее! К кабану!

Сумасшедшая идея. Приближаться к зверю, отплясывающему вальс как дикая кобыла с нежелательным наездником — такая себе задумка. Но мы подошли. Мы приблизились.

Бью мечом. Целюсь в спину, туда, где мокрое пятно от моего пузырька. Промахиваюсь. Лезвие ударило о толстую шкуру, срезав ломать засохшей кожи. На землю посыпались струпья, а мне в лицо полетели куски земли, вырванные копытами зверя.

Воин тоже ударил. Попал по голове. Зверь притормозил. Я бью снова. По спине. Попадаю.

Воин тоже бьёт. По голове.

Я бью еще.

Воин еще бьёт.

Мы уже не можем остановиться. Кромсаем зверюгу, ожидая только одного — когда он упадёт! Когда эта сволочь рухнет на землю, заткнувшись на всю жизнь!

Но он всё хрюкает и хрюкает!

Хрюкает и крутиться!

Гной заливает всю спину зверя, капает на землю. Морда похожа на посечённую осколками кабину военного грузовика. Но это ни как его не останавливает.

Замахиваюсь. Хочу сложить зверя пополам. Хочу врезать так, чтобы уже перерубить показавшийся наружу позвоночник, но сам складываюсь пополам. Какая ирония. Воздух решил покинул мои лёгких слишком стремительно, даже быстрее, чем при разгерметизации кабины самолёта. Живот скрутило. Я даже и не заметил, как отпрянул… Точнее — отлетел на пару метров от места драки. Меня часто били в грудь кулаком, били ногой, били головой. Но удар копытом лесного кабана был в разы сильнее. Дыхание сбилось на столько, что я и слова не могу произнести. Лишь хлопаю ртом, пытаясь наесться воздухом.

— Инга! — Борис рухнул возле меня. — Что с тобой? Ты жива?

— Я… — кашель разрывает мои лёгкие. — Я…

— Вставай, — он хватает меня под руки, поднимает. — Ты можешь ими управлять?

— К… кем?

— Кабанами?

— Нет…

— Почему⁈ — он почти орёт на меня. А может и не почти. Происходящее вокруг слышится туманным эхом, как будто голова спряталась под подушку.

Я хочу ответить Борису, хочу рассказать обо всей сущности этих зверей; об их строении мозга, а именно, — что оно не такое как у обычного животного. И почему так — этого я не знаю. Я много чего хочу ему рассказать, но не успеваю.

Краем глаза замечаю, как подуставший кабан чудом уворачивается от очередной атаки воина, а Борис, выпустив меня, бросается на него.

Бросается не один. Два волка подбегают к истекающему гною зверю: один хватает за заднюю лапу, второй — за срезанный моим мечом лоскут кожи, что оторвался от спины и свис до самой земли, оголив несколько рёбер. Кабан только и успел мотнуть головой, как меч Бориса пробил ему череп, погрузившись глубоко в голову. Под лезвием что-то чмокнуло. Из растопыренных ноздрей вырвался воздух, а следом вылетели густые брызги гноя. Штаны Бориса явно отмывать придётся долго. Никакая химчистка не возьмётся за ТАКОЕ… только своими руками.

Драть только своими руками.

Драть и драть.

Кабан рухнул. Задняя лапа вгрызлась копытом в землю и начала медленно вытягиваться, разрыхляя почву — предсмертная судорога. Ни страха, ни боли. Я не почувствовал ровным счётом ничего.

Борис перешагивает через кабана, встряхивает воина, что-то спрашивает его, а потом они оба смотрят на того самого пацана, что недавно стал мужчиной. Одаривают его своим вниманием, но есть дела и поважнее. Борис махнул рукой в сторону паренька, а потом вместе с воином резко двинул в сторону драки.

Бедный-бедный-бедный парень. Даже став мужчиной, он больше никому не нужен. Таким. Беспомощным, слабым, стонущим. Он не просит о помощи, не проклинает врагов. Когда я к нему подхожу, его трясущиеся ладони плотно прижаты к животу. Под ним — лужа крови. Моя тень только успевает накрыть его белое лицо, как он тут же бросает на меня быстро тухнущий взгляд. В глазах полное безразличие и никакого сожаления. Он сражался как настоящий мужчина. Не хватило опыта. Так бывает. Тупо не повезло.

Сажусь рядом, на колено. Осматриваю его с ног до головы. Лицо испачкано смесью грязи и крови. Вытирая ему лицо. Дыхание парня участилось. Густая кровь ручейками стекает по животу, струясь сквозь его пальцы. В отличие от моего доспеха, где после встрече с копытом кабана осталась только вмятина и пару глубоких царапин, на броне парня повреждения были куда серьёзнее.

Я оборачиваюсь, смотрю на убитого кабана. Огромные клыки, в длину почти как мой меч, заляпаны кровью. Человеческой. Кабан сумел насадить на свою вилку человека. Парня не спасти, ему никак не помочь. Кишки, желудок — там всё в кашу.

Не повезло. Дерьмо случается.

Парень продолжает смотреть на меня. Зажал рану рукой, надеясь продлить свою оконченную жизнь. Я беру его руку, оттягиваю от раны. Он не сопротивляется, сил в его теле нет. Лишь глаза забегали, не понимая, что происходит. Я отвожу вторую руку, полностью оголяя живот. Этот костлявый шип кабана вошёл ровно между кожаных квадратиков, пробив парня насквозь. Кровь хлынула сильнее, быстро стекала по доспехам прямиком на истоптанную землю. Подкралась ко мне, окутала моё колено, мою ступню. Синие губы парнишки зашевелились, но из-за ожесточённой битвы, что развернулась совсем рядом, сквозь волчий вой, кабаний рёв и человеческие крики я ничего не слышу.

Наклоняюсь к губам парня, подношу ухо.

— Я… — горячая кровь ударяет мне в ухо, — Я… спра… ви…

Больше он ничего не сказал.

— Да, ты справился.

Его глаза продолжали смотреть на меня. Даже когда я встал, они продолжали смотреть в ту точку, где пару секунд назад были мои глаза. Даже когда я отошёл, его взгляд был с надеждой направлен туда, где минуту назад я забрал эту надежду. Сегодня нам не нужна надежда. Нам нужно выжить.

— Инга! — кричит Борис. — Что ты встала!

Два волка проносятся мимо Бориса, взмывают в воздух и обрушиваются на очередного кабана. Огромный меч разрывает воздух возле уродливой головы. Попадает точно в цель. Лезвие вспарывает гнилую кожу от уха да пасти, рубя глаз как яйцо, сваренное вкрутую. Пока кабан пытается сориентироваться в пространстве, Борис достаёт из подсумка пузырёк и в туже секунду швыряет в зверя. Пузырёк разбивается о шею, серое пятно быстро расползается по коже, заполняя все трещины. Волки забирают всё внимание зверя на себя. Отвлекают его, покусывая за лапы. Вот и шея как на ладони. Борис время зря не теряет. Подлетает к зверю. Замахивается. Удар.

Кабанья голова как бешенная забилась из стороны в сторону. Из пасти хлынул гной. Но умирать быстро никто не собирался. Что больше всего волновало зверя — нам не понять. Там волки, здесь человек. Чем руководствуется животное — загадка. Но Борис ему явно был милее. Пока мужчина пытается достать меч, засевший глубоко в мясе, зверь резко разворачивается. Бьёт головой в сторону назойливого раздражителя, осмелевшего его укусить.

Борис отлетает на метр, забрав меч с собой. Валится на землю, переворачивается. Кабан ловит его своим единственным глазом. Смотрит на него, даже не обращая внимания на волков.

Что-то я совсем выпал из реальности. Засмотрелся. Пора принять участие, иначе мужичку достанется так, что уже о моей маске можно будет смело забыть. Или забить.

Борис как на ладони. Эта зверюга, махина… Этот Камаз без тормозов понёсся прямиком на него. Понёсся и я. Достаю из подсумка пузырёк. Прохладный глиняный шарик приятно лежит в ладони. Не зря я потратил дохуя времени на тренировки!

Бросок. Чудо! Попал прямо в рожу! Прямо в глаз!

Кабан явно ослеп. Задрал морду, махнул головой. Траектория движения изменилась, обойдя мужчину стороной. Зверь пробежал мимо Бориса в паре сантиметров. И, не останавливаясь, понёсся дальше прямиком в кусты.

Подбегаю к Борису. Хватаю его под руку. Не отрывая взгляда от кустов, мужчина встаёт на ноги, кряхтит. Хватается за грудь и начинает громко кашлять.

— Инга, — говорит он, — смотри в оба…

— Пойдём к остальным…

Борис открывает рот, хочет крикнуть на меня, но лишь выкашливает из себя:

— Нет! Мы не закончили с ним!

— Он убежал!

— Они не убегают. У них нет чувства страха…

А он оказался прав. Как только он договорил, из кустов на нас выскочил тот самый кабан. Тварь! Соскучилась! Да!

СУКА!

Борис отталкивает меня от себя и сам отпрыгивает в сторону. Кабан точно нёсся на нас. Летел. Этот паровоз так и мечтал нас раздавить, раскидать как кегли. Но увы.

Я упал на задницу. Секунда. Голова зверя проносится мимо меня. Всё как в замедленной сьёмке, только мои движения никто не замедлял. Я вскидываю руку и тычу мечом в морду. Глупо?

Глупо!

Это как схватить проносящуюся мимо тебя машину за дверную ручку.

Глупо…

Лезвие входит точно в дырку, где совсем недавно был глаз, и застревает. Никто мне не поможет. Ни волки, ни люди. Вроде, ничего сложно, расслабь ладонь и выпусти рукоять меча. Но нет, здесь так не сработает.

Рукоять меча держала мою ладонь в крепком рукопожатии. Рывок, и моё тело срывается с места. Мягкая земля приняла меня раз, приняла меня два. Меня потащило вслед за зверем. Начало крутить.

Рывок, и плечо отозвалось дикой болью. Под кожей, цепляясь за каждый нерв, потекла горячая боль. Левая рука судорожно бьёт воздух, закрывает глаза. Земля, листья, ветки — всё летит мне в лицо. Торчащий корень ударяет меня в поясницу, подбрасывает в воздух.

БЛЯДЬ! КАК БОЛЬНО!

ОТПУСТИ, СУКА! ОТПУСТИ МЕНЯ!!!

Собачий лай. Что-то быстро пронеслось мимо и врезалось в кабана. Зверюга упал на бок, а меня перекинуло через спину. Ладонь горела, её вывернуло, но не сломало. Я быстро встаю. Упираюсь ногой в огромную тушу и, схватившись левой рукой за запястье правой руки, тяну на себя. Тяну, но меч упорно продолжает сидеть в глазнице, не собираясь её покидать! Не быть мне королём Артуром!

Да, бля! Давай уже! Вылезай!

— Дави! — раздалось сзади. — Инга, дави на меч!

Точно!

Зверюга дёрнулась, скинув с себя мою ногу. Я чуть не потерял равновесие. Устоял. И даже почувствовал поддержку со стороны. Огромная ладонь обхватила мою талию. Я замер. Тут же на мою ладонь, что была в плену мёртвой ладони меча, ложится живая ладонь Бориса. Затянутая в кожаную перчатку пятерня надавила. На секунду меня зафиксировало, а потом слегка кинуло вперёд.

Всё произошло так быстро и стремительно. Как укус осы. Как пуля, пронзающая тело. Здесь, в лесу, в самый разгар бойни, Борис подбежал ко мне со спины, крепко обнял и взял ситуацию в свои руки.

Под нашим общим весом лезвие меча резко входит в глазницу животного. Входит по самую рукоять, пробивая череп насквозь и входит глубоко в землю. Может даже рубит пополам земляных червей, у которых на ужин сегодня — земля с кровью.

Кабан так и не успел встать. Продолжал беспомощно дёргать лапами, валяясь в собственной луже вонючего гноя.

— Вынимай, — говорит Борис.

— Вынимаю.

Струя густого гноя выплеснулась вслед за лезвием. Мои волосы, мой лоб, всё измазано этой дриснёй. Зараза! Жжётся! Не больно, но вызывает дискомфорт.

Борис отходит от меня. Осматривает. Перчаткой проводит по моему лбу, стирая всё то, что к нему налипло. Его рожа довольная, с улыбкой. Подмигнув мне, он говорит:

— Смотри, чтобы в рот не попало. А если попадёт — не глотай!

Все реплики Бориса имеют двойной смысл. Я уверен в этом.

Я отёр лицо ладонью. На губах чувствуется кислинка. Смачно плюю на землю.

— Просто слюни, — говорю я.

Больше у меня не было никаких мыслей. Я стоял и слушал, как моё сердце медленно успокаивается. Наслаждался каждой капле пота, проносящейся по моей спине. Сейчас бы курнуть. Затянутся и больше не слышать звуков битвы, человеческих криков, воплей животных. Только тишина. Когда вокруг тебя война, тишина — это самое дорогое, что может быть в твоей почти конченой жизни.

Напоследок кабан дёрнул всеми четырьмя лапами, вытянулся, и замер, выдохнув всё скопившееся зловоние из своих лёгких. Зверюга сумела разменять жизнь на вечную тишину.

Мужская рука ложится мне на плечо.

— Не расслабляйся! — говорит Борис.

— Я здесь…

— Это хорошо.

Взгляд Бориса ложится куда-то мне за плечо. Он щурится. Я хочу повернуться, хочу увидеть, к чему всё идёт, но он сильнее сжимает моё плечо.

— Слушай, — говорит он. — Как прекрасная картина.

Глаза Бориса — как телевизор. Даже оборачиваться не надо. На блестящих глазных яблоках я вижу дерущихся людишек, прыгающих кабанов. Эти фигурки то растягиваются, то сужаются, перемещаясь в уголки мужских глаз, где уже собрались слёзы.

— Ты плачешь? — спрашиваю я, продолжая заглядывать в глаза мужчине.

— Я радуюсь.

— Мы должны им помочь! Новобранцы могут погибнуть…

— И что? Меньше мусора под ногами. Только так, в бою, по колено в крови, они станут воинами, с которыми мне не страшно будет идти вперёд.

Тут не поспоришь. Тылы всегда должны быть под надёжной защитой.

Борис ослабил хватку, убрал руку с плеча. Ладонь нырнула в карман жилета, под висящие квадратики кожи, вынула кожаный футляр — сигареты.

— Ты бы была уверена в себе, если бы у тебя за спиной стояли спасенные салаги?

Он закуривает. Мне не предлагает.

— Мне как-то плевать, кто стоит за моей спиной, — говорю я. — Главное — я стою за твоей.

Борис отирает свой огромный меч о траву, стирает весь гной, кровь, которой там быт не должно, и плюхает лезвие себе на плечо.

Откуда кровь? Человеческая? Я хочу рассмотреть лучше, но слышу:

— Чего там увидела?

— Ничего…

Он хмыкает. Затягивается. Густой дым ударяет в мелкую стаю мошкары, что назойливо кружит возле наших вспотевших голов.

— Сейчас мы стоим за их спинами. Это главное.

Он стрельнул глазами вперёд, туда, где шла битва.

Оборачиваюсь. Стало тише.

Звуки битвы быстро затухали. Я посмотрел вперёд. Действительно, там уже всё заканчивалось. На земле валялись люди, валялись волки. Им уже не помочь, как и не помочь тем кабанам, что решили напасть на нас. Последнего добивали всем скопом. Окружили его и рубили мечами, пока тот не заткнулся. Рубили салаги, пока опытные воины наблюдали за происходящим с полным восторгом.

Волки стояли в стороне, словно отречённые. Собрались в кучку и смотрели на своего вожака.

Альфа обходил лежащих на земле волков. Тыкался в них носом, обнюхивал, пробовал перевернуть на бок. Он хотел найти живых, но безрезультатно. Стая поредела, как и людской отряд.

Новые смерти — это всегда новый опыт.

Борис пошёл вперёд. Поравнявшись с салагами, что никак не могли успокоиться, продолжая месить тело кабана, он командует:

— Хватит!

Сегодня опыта хватило на всех.