Червь-3

Глава 22

Случилось то, чего я так долго ждал, — слабый ветерок приятно ударил в лицо. Капли пота остудили раскалённые щёки. Как же хочется дождя. Ледяного! Сильного! Чтобы он смыл всю грязь, смыл всё дерьмо, что покрывало моё тело.

— Все живы⁈

Голос Бориса дошёл до меня вместе с запахом табака. Раскуривая папиросу, он обходил салаг, считая их по головам. Хмурил лицо, громко топал, но я уже научился его читать. Он был доволен. Как бы он не пытался изобразить из себя недовольную мамашу, как бы он тяжело не вышагивал среди кабаньих трупов, седовласый мужчина радовался происходящему. Он был доволен. Первый бой прошёл успешно. Были погибшие, были раненые, но их количество его устраивало. Вполне. Малая плата. Особенно, если считать мёртвых волков — мелочью. Разменной монетой.

Я совсем забыл! Где Пич?

Быстро бегу глазами по полю битвы.

— Пич!

В голове отдалось успокоительным теплом. Я смотрю на стаю волков. Пич затесался среди волков. Плюхнулся на землю и зализывает неглубокую рану на передней лапе. Засранец!

Иду к нему. Хочу погладить, почесать за ухом…

— Стая! — Лицо Бориса обеспокоено.

Он проходит еще раз через трупы кабанов, считает их, тыкая пальцем. А оптом снова громко выкрикивает:

— Стая!

Все напряглись. Подняли мечи. Я попробовал учуять зверей, что могли затаиться глубоко в лесу, но ничего не получалось. Всё тот же фон — Пич, волки, Альфа. Больше никого.

— Ищите выводок!

Борис подбежал к ближайшему дереву. Рубанул мечом куст. Ничего не произошло, и вот это «ничего» сильно разозлило мужчину. Сделав глубокую тягу, он стравил дым через широкие ноздри и громко скомандовал:

— Всем искать выводок! Чтобы не единого щенка не осталось в живых!

Все кинулись в рассыпную. Салаги в точности повторяли за Борисом — подбегали к деревьям и рубили кусты. Наш отряд начал медленно расползаться по лесу, снося всю зелен к ебеням.

— Инга! — Борис смотрит на меня с неведомой претензией. — Ты чувствуешь их? Кабанов?

— Нет. Я ничего не чувствую. Только Пича и волков.

— Тогда ищи со всеми! И пусть стая не сидит попусту! Мы должны найти всех.

Когда я смотрю на Альфу, он понимает меня без слов. Стая волков быстро рассосалась по лесу, как пойманные врасплох тараканы под диваном.

Особо мне не хочется заморачиваться такой хернёю, но кто же мне даст постоять на месте, почилить себе в удовольствие после бой.

Бегу к деревьям. Пинаю кусты как хуи. Бегу к следующему. Какая-то бессмыслица. Бегу к другому дереву. Это то самое дерево, возле которого мы с Борисом положили раненого салагу. А вот и он сам. Облокотился о дерево и лежит, как ни в чем не бывало. Борис увидит — такое ему устроит!

— Вставай, — говорю я. — Пошли искать мелких кабанят.

Молчит. Опустил голову и молчит. И не шевелиться. Присаживаюсь на колено возле него. Осматриваю. Рана была пустяковой, он больше ныл, чем мучился болью. А тут что-то новенькое! Лицо бледное, глаза уставились в пустоту. Что-то чмокнуло под ногами. Присмотревшись, вижу лужу крови, медленно уходящую в землю. Вляпался, бля! Источник я быстро нашёл. Вся грудь парня залита кровью. Видимо, оставив его тут в полном одиночестве, мы обрекли его на верную смерть; один из кабанов не стал проходить мимо, а воспользовался удачным шансом. Эх, не повезло парню. Но неужели после удара кабана он не сдвинулся с места? Другие подлетали в воздух на пару метров, а этот лежит себе спокойно, словно его никто и пальцем не тронул.

Я беру его за подбородок, поднимаю голову. Шея вспорота. Края раны рваные, но это точно не кабаний клык. Такие раны оставляют только такие мечи… Я смотрю на свой меч, чьё лезвие сложно назвать лезвием — кусок грубой кожи, высушенный, с краями как у затупленной пилы. И вот этой тупой пилой маханули парня по горлу…

— Я нашёл! — кричит один из салаг.

Поднимаю голову, бегаю глазами по горизонту событий, ищу кричащего. Там, среди деревьев бегали люди, бегали волки. Противный писк донёсся даже до меня. Один из салаг, спотыкаясь, погнал вперёд мелких кабанят, размером с обувную коробку. Они выглядели как их родители — покрытые коркой высушенного гноя в несколько слоёв, с множеством мелких трещин. Их была дюжина, не меньше! Дружной стаей они понеслись прочь от появившейся опасности, но как только одного из них настиг меч салаги, стая рассыпалась, брызнув в разные стороны. Началась бойня.

Я вижу, как один из волков подхватывает мелкого щенка, зажимает зубами и начинает яростно мотать головой. Выплёвывает на землю. Огромная лапища тут же падает на мелкого хряка, вжимая его в землю. Волчьи зубы обхватывают голову. Хруст. Писк оборвался. Волк отшвыривает мелкое тельце в сторону, попадая им точно в огромный дуб.

Поросята носятся как угорелые. От дерева к дереву, молниеносно перебирая своими крохотными копытцами. Пищат, как на бойне. Огибают мёртвые тела своих родителей. Несутся прочь из этого ада.

Один из салаг погнал парочку кабанчиков на встречу двум воинам. Два меча поднялись в воздух и тут же понеслись к земле — перерубленные тельца разлетелись в разные стороны. Даже Пич погнал одного. Бежал за ним сломя голову, но поймать никак не мог. Тот ускользал от собачей пасти, накидывая в неё куски земли, вылетавшие из-под крохотных копыт.

Жуткое зрелище. Здоровые мужики на корню вырубали целый род. Уничтожали беспомощных зверят только за то, что те выглядят как их родители. Геноцид во всей свой красе. Красной книгой пора топить печь.

Я закрываю глаза. Пытаюсь услышать или хотя бы почувствовать одного из кабанят. Напрягаюсь. Но ничего не происходит… Тишина.

Происходящее не доставляет мне никакого удовольствия. Полная херня. Так не должно быть… Но тогда как поступить? Они вырастут, и станут такими же, как и их родители… Да, станут, если только будут взращены родителями. А если людьми? Воспитание — самое важное, что могут дать родители!

— Борис! — кричу я, выбегая вперёд. — Их надо поймать!

Борис меня не слышит. Его меч перерубает бедного поросёнка, что прижался к животу мёртвой матери.

— Зачем их ловить? — спрашивает он, выискивая своим безумным взглядом новую жертву.

— Их можно приручить!

— Как? Ты же их не чувствуешь!

— Мы их поймаем и приведём на ферму.

Где-то за спиной оборвался еще один писк.

— Останови эту бойню!

— Инга, — Борис перешагивает через тело кабана, подходит ко мне, — Ты забыла, зачем мы здесь? Ты забыла нашу цель? Мы никого не оставим в живых! Мы очистим лес!

— Тот парень, у дерева… что с ним? Ему перерезали горло…

Борис прищурился. Надул ноздри. Может он и хотел что мне сказать, но один из салаг загнал кабанёнка прямо к нам под ноги. Мелкий хряк ударился о мой ботинок, отскочил в сторону и понёсся прочь.

— За ним! — в глазах Бориса только гнев. Тяжеленный взгляд начинает сжигать меня изнутри. Горит красным, как уголёк его огромной сигары.

— Зачем?

Вместо ответа его ладонь хватает меня за жилетку. Секунда и я уже с ним нос к носу. Он выдыхает пучок дыма мне в лицо и говорит:

— Ты мне должна! Забыла? Я бы мог тебя прикончить давно. Могу прикончить даже сейчас, — кончик его меча утыкается мне в живот. — Одно движение рукой, и ты будешь валяться здесь, разлагаться на солнце, среди этой кучи гнойного мяса. Не вынуждай меня…

— Я ничего не забываю.

— Значит, ты хорошо должна помнить наши задачи. Мы очистим лес. Ясно?

— Ясно.

Он отпускает меня. Отходит на шаг. Где-то вдалеке бегает поросёнок, ловко маневрируя между ног воина и зубами волком. Борис оглядывает поляну, смотрит на меня:

— За ним!

Мне хочется рубануть мечом, ударить по этой седовласой башке, расколоть её пополам, выбив гнилые мозги на эту чёртову землю! Заляпать кровью каждую травинку! Но не сейчас. Сделай это сию минуту — и то же самое сделают со мной. Мне ничего не оставалось, как тупо подчинится.

Я побежал. Бегу в сторону суеты, где волки гоняют по кругу мелких поросят. Туда, где здоровые мужики мечами рубили молодняк, спасающий свои жизни.

На моих глазах огромный волк нагнал гнилого детёныша. Прижал лапой к земле. Морда с оскаленными зубами понеслась к бедняге. Но промазала. Поросёнок выкрутился, вырвавшись из-под лапы, а нос волка ему только помог, откинув в сторону. Я нырнул в кусты, куда отлетел кабанчик. Громко зарычав, волк ныряет за нами.

Ну, где же ты? Мой меч как коса, рубит кусты. Махаю аккуратно, не хочу уничтожать род на корню, не хочу быть причастным к геноциду. Хочется в сторонке постоять, но, если есть шанс что-то исправить, — я его не упущу!

Волк в паре метров от меня. Я вижу, как он подпрыгивает. Его спина появляется над кустами и тут же пропадает. Зашуршало где-то меду нами. Зарычал волк. Я рубанул. Пинаю ногой часть упавших веток, чтобы они мне не мешали. Ботинок бьёт что-то увесистое. И это увесистое с визгом отлетает в сторону. Попался! Поросёнок, отлетев на пару метров, влетает в кусты. Листва посыпалась на землю. Маленькое тельце скатывается с веток, и застревает. Задняя лапа попала точно в рогатку, застряв в ней крохотным копытцем. Под весом поросёнка ветка оттягивается к земле.

Я подбегаю. Падаю на колени и левой рукой прижимаю зверька к земле. Пищит во всю глотку, зараза! Волк двинул в нашу сторону.

— Заткнись!

Поросёнок немаленький. Под моей перчаткой он похож на домашнего кота с обожжённой шерстью. Дёргается и дёргается!

И пищит!

Дёргается и пищит! Зараза!

— Заткнись!

Надо унести его отсюда, выкинуть куда подальше. Можно зажать его двумя руками, подкинуть и пнуть, как футбольный мяч, отправив за пределы стадиона.

Убираю меч в ножны. Перехватываю поросёнка двумя руками. Так лучше. Тело охвачено судорогой, но держать можно. Морда страшная, белые глаза мечутся из стороны в сторону. Я зажимаю ему пасть. Даже несмотря на то, что клыки еще крохотные, но даже сквозь кожу перчаток ощущаю их остроту. Он хоть и заткнулся, но продолжает яро крутить головой, даже пойманный карась так не пытается вырваться на свободу. Прижимаю зверя к груди, так проще.

Не дожидаясь, пока волк нас застанет за обнимашками, я убегаю. Резко встаю, и даю деру. Бегу к деревьям, подальше от этой бойни. И даже не понимаю; совершаю я добро или обрекаю животное на верную смерть? А может смерть — это лучшее, что с ним может произойти? Не мне решать. Природа решит сама. Мать природа позаботиться о всех, я только транспорт, уводящий зверя на безопасное расстояние.

Вроде оторвался. Волчий рёв раздаётся повсюду, но дальше нет смысла убегать. Хочу его поставить на четвереньки, нацелить мордой в глубь леса, в самое безопасное место, но тот начал вырываться, да так яро, что пошёл он в жопу со своей нежность. Тварь! Я замахнулся ногой, хотел его проводить хорошим пинком под зад, но он вырвался из рук, упал на землю и пулей улетел от меня. И хорошо, что ломанулся в правильном направлении.

И вроде могу почувствовать себя спасителем, но хренушки. Только я расплылся в улыбку, наслаждаясь убегающим поросенком, как неожиданно пришёл пиздец.

Альфа появился неожиданно. Выскочил из куста, резко сорвался, и полетел стрелой точно в спасённое мною создание. Просто охуенно!

— Стой! — кричу я, про себя. — Пусть уйдёт!

Бегу за ними.

Альфа быстро нагнал свою цель. Мордой откинул поросёнка в бок. Крохотные лапки продолжали дёргаться, даже когда кроха подлетел в воздух, и продолжали дёргаться, даже когда он упал на землю.

— Альфа, стой!

Волк прыгает на зверька, прижимает лапами к земле. Я уже рядом, но до волка не докричаться. Что ему сделал этот мелкий выродок? Откуда столько злости?

— Альфа, не надо! Пусть уйдёт!

— Мы пришли в этот лес, чтобы очистить его.

— Да-да-да, я слышал эту хуйню уже сотню раз. Мы здесь, чтобы освободить вас от рабства. Мы здесь, чтобы освободить вас от нищеты. Мы здесь, чтобы ваша жизнь стала лучше! Враньё! Ничего из выше сказанного никогда не произойдёт! Нужно бороться с источником обещаний.

Альфа убирает пасть от поросёнка. Смотрит на меня. В голубых глазах непонимание.

— «Труперсы».

— Да, — говорю я. — «Труперсы». А дальше природа всё очистит сама.

— Природа здесь уже ничего не очистит.

— Почему?

— Знаешь, почему ты не слышишь у себя в голове этих животных? Уже догадываешься?

— Нет…

— Они другие. Они рождены такими. Природа сделал их такими, отличимыми от нас.

Что вообще здесь происходит? В паре десятков шагов от меня огромный белый волк, чья половина тела поражена проказой и внешне совсем не отличается от шкуры того, кого он прижимает к земле, стоит и рассказывает мне о природе, решившей уладить всё по-хорошему. Без абортов. Без выкидышей. Без смертей матерей во время родов. Словно и нет никаких уродцев, уничтожающих всё живое в этом лесу.

Мать природа всё разрулила. Без нас.

— Всё еще хочешь его отпустить?

Альфа спросил серьёзно, без издевки, без сарказма.

— Может он и другой, но он живое существо. Как ты. Как и я. И он не виноват, что таким родился. Я прекрасно помню нашу цель. Мы должны сражаться против тех, кто решил изменить природу.

Альфа подносит нос к поросенку. Нюхает. Тот тихо пищит, дёргает лапами, природа упорно тянет его к жизни, заставляя вырваться из капкана. Альфа убирает свои огромные лапы с маленького тельца, но поросёнок даже не успевает вскочить на ноги. В туже секунду волк мордой бьёт его со всей слой, отправляя, словно бейсбольный мяч далеко за поле. Поросёнок исчезает из нашего виду где-то далеко за кустами. Пропадает без единого звука. Без единого шороха. Ничего страшного, природа позаботится о нём.

Альфа подходит ко мне. Заглядывает мне в глаза, пытается найти там настоящего меня. И, найдя, говорит:

— Ты такой, пока тебя это не коснулось.

Альфа начинает осматривать себя, смотрит на задние лапы, покрытые коркой засохшего гноя. Снова кидает взгляд на меня. В голове слышу:

— А когда коснётся, ты не сможешь совладать с собой. Это твоя природа. Ты хуже нас. Ты обманываешь не только себя. Ты обманываешь всех.

— Я здесь, чтобы очистить лес от тех, кто хочет подстроить природу под себя…

— Опять ты обманываешь самого себя. Ты здесь совсем для другого. Ты сам хочешь подстроить природу под себя.

— Я…

Я не знаю, что ответить. Волк прав, у меня совсем иные цели. Возможно, даже более глобальные чем те, что мы тут преследуем. Роже… Та сука, затянутая в кровавый доспех… Моя маска…

— Я хочу приручить природу.

— Управлять?

— Нет. Приручить.

Глухой топот, донёсшийся за спиной, вырвал меня из размышлений.

— Инга, — запах табака ударил в нос, как только Борис поравнялся со мной, — вы нагнали выродка?

— Нагнали.

— А где тело?

Борис кинулся оглядывать полянку. Нашёл куча следов. Даже нашёл то место, где волк прижимал поросёнка к земле.

— Вы его убили?

— Да. Альфа сломал ему шею, а потом выкинул тело в кусты.

— Это хорошо. Чуму мы не еще не победили, но её распространение явно замедлили. Это был славный бой!

Он подходит ко мне, хлопает по плечу. Улыбается так, как будто ничего и не было, как будто его меч и не смотрел мне в живот. Сложный дядя. От таких можно ожидать чего угодно. И тем более, больше не держать за своей спиной.