Червь-3

Глава 5

Борис не стал меня бить. Затащил меня в мою комнату и грубо швырнул на кровать. А мог и сапогом в живот и кулаком в нос. Но нет. Я даже подумал, что он вот сейчас выхватить меч и отрубит мне голову. Но, снова нет.

А может, залезет на кровать и начнёт жестко пиздить? Моя бурная фантазия могла нарисовать еще не одну тысячу развязок данной ситуации, но ни одна бы из них не сбылась.

Выйдя на центр комнаты, Кудрявый хватается руками за голову. Запустил свои пальцы в седые кудри и принялся нервно расхаживать из угла в угл. Пнул со всей силой стул, стоявший у сены. Тот пролетел пару метров, врезался в стену и развалился. На этом Борис не остановился. Проходя мимо окна, он схватился за занавески и резко сдёрнул их. Хотел отшвырнуть от себя, но запутался в них. Начал топтаться на месте, как топчется увязший в болоте олень. Но потом, когда он всё-таки сумел высвободиться из тканевой ловушки и подойти к моей кровати, он взрывается.

Я вроде хотел что-то вякнуть, но взрывная волна быстро сдула мой пыл.

Красное от гнева лицо раскрыло рот, и тут, блядь, такое началось! Чтобы так орали — я слышал впервые. Он даже вспотел. Густые слюни долетали до моих ног. Я только открыл рот, как тут же услышал:

— Заткнись! Просто отвечай на мои вопросы! Поняла!

Я послушно киваю головой.

— Зачем ты выколола ему глаза?

— Он хотел меня изнасиловать…

— Я повторю вопрос: зачем?

— Этого мало?

— Зачем⁈

— Мне не хотелось смущать его своим видом…

— А зачем проткнула язык?

— Чтобы он больше меня не облизывал.

— А губы… зачем ты пыталась отрезать губу?

— Чтобы он больше ни к кому не прикоснулся ими! Про член тоже нужно объяснять?

— Член? — Кудрявый вылупил глаза, и чуть приоткрыл рот. — Ты ему и член отрезала?

Воздержусь от ответа, и так всё ясно как божий день.

Моё молчание говорило больше чем необходимо. Кудрявый начал сдавать позиции. Тон сменился. Покрасневшее от злости лицо начало приобретать здоровый оттенок. Так-то лучше! Шах и мат, дедуля! Ему больше нечего сказать. Кончились тупые вопросы, ответы на которые лежали не просто на поверхности, а с шумом пролетали над моей головой! Красовались на залитой кровью рубашке. Отчётливо читались на моих порванных трусах.

— Я сопротивлялась. Я имею на это право? Или все окружающие могут использовать меня, как им вздумается?

В пугающем молчании Борис не спускал с меня глаз. Сжал губы, как обиженный ребёнок. Да-да, правда на моей стороне. Тут и спорить не о чем, и тем более усираться, доказывая мою вину. Он хочет что-то сказать. Хочет заорать! Но быстро передумывает. Запрокидывает голову и устремляет свой гневный взгляд к потолку.

Я молчу, мне добавить нечего. Мне не жалко амбала. Ни разу. Я даже не скажу: извините.

Точно не знаю, сколько мы так находились в гробовой тишине, но кудрявый сдался первым. Развернулся ко мне спиной и, громко топая своими кожаными сапожищами, двинул к выходу. Эффектно распахнул дверь и уже был готов молча выйти, но напоследок одарил меня строгим взглядом. Уххх… Мне страшно! Ну же, скажи хоть что-то?

Видимо, я не достоин красивых слов. Борис вышел, громко хлопнув дверью. Даже замок запер снаружи! Ну и хрен с вами! Захочу по большому, будете сами пол убирать!

Я заперт. Из приятного — я попил водички. Погулять сегодня не судьба, да и не так уж и хочется. Понадобилось всего полчаса, чтобы растратить всю энергию, все нервы. Всё, что я сейчас могу себе позволить — вернуться ко сну. Спать хотелось дико, но не в таком виде. Эх, сейчас бы тёплую ванну принять… но увы. Придётся довольствоваться подручными средствами.

Стерев простыней засыхающую кровь с тела, я улёгся в кровать и быстро провалился в сон.

Утро началось с петушиного крика. Когда мочевой пузырь чуть не лопнул, а на стуки в дверь никто так и не откликнулся, я принялся искать, куда можно сходить по-маленькому. Под кроватью нашёлся горшок. И всё это у них продуманно! И вот когда я уже сидел на этом глиняном горшке, дверной замок скрипнул. Дверь отварилась.

Я ничуть не смутился. Продолжал сидеть, кинув усталый взгляд на гостя. А вот гость явно не ожидал увидеть такую картину.

Кудрявый смутился, скривив губы. Вышел на середину комнаты, стараясь на меня не смотреть. Звук моей струи, бьющей в дно горшка, сопровождал каждый его шаг. Он остановился напротив окна. Осмотрел его с удивлением, а потом пробежался глазами по полу.

— Что-то потерял? — спрашиваю я.

Он не ответил. Подошёл к валявшимся на полу шторам, поднял их и водрузил на подоконник. Его движения были спокойны. Нервозность и гнев пропали. Он выглядел как обычно, словно вчера ничего и не случилось.

Когда я заканчиваю отливать, он говорит:

— Собирайся.

Перечить или возражать я не собираюсь. Он говорил спокойным тоном. Возможно, может мне показалось, но, вроде, я уловил нотки уважения к моей персоне. Еле слышимые, совсем не заметные, но что-то было. Явно что-то было!

— Внизу тебя ждёт Эдгарс, — Борис уже смотрит на меня. — Попрошу тебя не задерживаться! Время.

Выжав из себя последние капли, я говорю:

— Хорошо. Можно мне одеться? — поймав его недоумённый взгляд, я добавляю: — Без посторонних глаз.

Не обронив ни слова, Борис вышел из комнаты, закрыв дверь. Спокойно, без стуков, без истерик и без лишних разговоров. Даже замок не стал запирать. Свобода! «Родители» больше за меня не переживают! Какое счастье.

Всегда бы так, бля!

Закончив утренний туалет, я привёл себя в достойный вид. Надел рубаху, штаны. Засучил рукава, влез в сандалии и быстро покинул комнату, не желая больше нюхать вонь утреннего горшка.

Выхожу из комнаты. Иду по коридору.

Я еще не дошёл до лестницы, а уже ощущаю на себе пристальный взгляд. Полсотни глаз смотрели на меня с первого этажа, боясь потерять из виду. Невероятные ощущения. Я — рок звезда. Я та, которую ждут всегда. Когда моя «хрустальная туфелька» только ступила на первую лесенку, я почувствовал себя той самой принцессой, выхода которой ждали с нетерпением. Мужчины отрывали взгляды от своих кружек и устремляли свои взоры исключительно на меня. На меня смотрели даже местные шлюхи, в глазах которых читалась зависть. Подобно сквозняку, мужские голоса проносились по огромному, залитому светом солнца холлу, пробегали по липким столам, сообщая всем тем, кто еще меня не увидел, что вот она, идёт!

Это всё круто, всё прекрасно и греет моё чувство собственного достоинства, но такой хернёй сыт не будешь. Мне хотелось жрать и пить.

Спустившись на первый этаж, я сразу же бросаюсь к барной стойке. Но не успел я подойти, как тут же обломался.

— Инга! — проскрипел откуда-то из глубины холла мужской голос.

Я оглянулся. Пришлось напрячь зрение и пробежаться по грязным головам местных вояк, и даже заглянуть в их тарелки. И чуть не захлебнувшись слюной, я увидел идущего мне на встречу Эдгарса. Лицо его было серьёзным. Походка строгой. Здесь, в просторном холле с высоким потолком, в окружении тучи облачённых в кожаные доспехи мужчин, он ощущал себя довольно уверенно. Но меня не проведёшь. Было видно, как он пытался играть роль серьёзного мужика, но получалось как-то очень жидковато. Особенно это было заметно на фоне хмурых рях, сидящих за столами. Он шёл, а я так и боялся, что не дай Бог он заденет чей-то локоть. Тут тогда такое начнётся! Я так и вижу, как огромный оскорблённый мужик резко вскакивает и размазывает содержимое своей тарелки по лицу Эдгарса. Или выливает ему на голову остатки своего пойла, заливая его прекрасный голубой костюм.

Но нет. Моим фантазиям не суждено сбыться.

Дедуля маневрировал между столами, ловко обходя каждый свисающий локоть.

Жаль. Скучно. Дошёл без происшествий.

— Инга, — начал он, взяв меня под руку и подводя к барной стойке. — Ты уже готова?

— К чему?

— Как к чему? Борис уверил меня, что введёт тебя в курс дела.

Глаза Эдгарса выражали недоумение. Он искал на моём лице хоть какой-то намёк на то, что я имею представление о происходящем, но тщетно. Удивление было искусно наиграно на моём лице. Ничего страшного, пусть помучается.

— Инга, ты не подумай обо мне ничего такого. Я пытался ему объяснить, что ты никакого отношения к произошедшему не имеешь. Но он меня не слышит. Признаюсь, я сообщил ему о твоих способностях, но только потому что это поможет нам всем. Поможет всей деревне. Но поверь мне, я до последнего пытался ему объяснить, что ты ни как не могла принять участия в том беспорядке. Поверь мне, я был там, когда всё произошло.

Могу себе представить. Я и сам там был.

Эдграс говорит:

— Я был там, когда полчища крыс хлынули из подвала, всюду гадя. Этот негодяй… Этот негодник Алош выпустил всех крыс!

— Не всех…

Ой, бля!

— Что?

— Я хотела спросить: неужели всех? Быть такого не может!

— Всех-всех! Сейчас сама всё увидишь.

— Сама? Зачем мне всё это видеть? Я уже всё видела…

— Когда?

Да, бля! Кто меня за язык тянет! Так и запалиться в два счёта можно. Теперь выпутывайся, как малолетняя девчонка, застуканная в школьном туалете во время минета.

— Ну, вернее, мне всё Борис рассказал.

Услышав контрольное слово, Эдгарс улыбнулся.

— Значит, Борис всё-таки ввёл тебя курс дела?

— Да-да.

— Ну, вот и отлично!

Любопытно. И на что я подписался?

— Если ты готова, мы можем выдвигаться. Время.

— Я даже не позавтракала.

Мужик он хороший, что не говори. Не стал ничего уточнять, не стал меня подгонять. Голод явственно читался на моём не выспавшемся лице. Мужчина прошёл мимо меня, и как-то по-отцовски положил мне руку на плечо и развернул лицом к барной стойке. Эдгарс подозвал бармена, вид которого уже был уставшим и недовольным. Позже мне стало ясно, из-за чего такой говёный видок.

Эдгарс заказал две тарелки яичницы, на что получил ответ, мол надо было раньше приходить. Дуэль бармен тут же просрал, даже не успев начать. Выстрел. Промах.

Эдгарс надавил, и в итоге мы получили две тарелки. И вот сегодня я наконец-то плотно позавтракал.

С бекончиком.

С укропчиком.

С огромной тёплой лепёшкой, которой я подавился от жадности, уплетая за обе щёки. Ладонь Эдгарса одним точным ударом выбила не только весь дух из меня, но и хлебный клин, плотно вошедший в мою глотку. Под укоризненные взгляды местных я откашлялся, отпил прохладной водички. Отдышался. И когда с едой было покончено, а бармен услужливо забрал тарелки, мы двинули прочь.

На улице нас встретила уже привычная жара. Как она заебала. Пока мы блуждали по улицам, я успел весь взмокнуть. Хочется пожаловаться, но в виду последних событий я сделал определённые выводы: лучше свой пот на спине, че чужой на ляжках.

Всю дорогу Эдгарс молчал. Косился на меня, но ни слова не проронил. Как могила. И что уготовил мне этот дедуля? Уже не важно. Что там ужасного может случиться?

Заставит работать — я работы не боюсь!

Заставит бродить по вонючим подворотням и обратно крыс зазывать? Вообще легко! Дайте мне только выпивки и сигарет, и я вам всех грызунов округи верну в клетки. Неважно, что делать. Сейчас важно — это как быстро я смогу приблизиться к успокоению своей боли!

Как быстро я смогу освободить Роже.

Как быстро…

— Пришли, — говорит Эдгарс.

Мы подходили к уже знакомой калитке. Не менее знакомые мне охранники, облачённые в волнистые кожаные доспехи, молча расступились в разные стороны, лишь завидев наши лица. Они обменялись с Эдгарсон сухими приветствиями, а на меня даже не стали тратить своё драгоценное время. Без лишних вопросов, без каких либо глупых реплики или тупых шуточек в мой адрес два вспотевших гондона проводили меня взглядом ровно до тех пор, пока я не прошёл через калитку. Знакомое здание предстало передо мной во всей красе. По местным меркам — огромное. Выглядит так, как если бы в затухающей деревне, какой нить барыга решил бы отстроить себе особнячок этажа на три. Богато и со вкусом! Но с названием — промах. Швея. И кто придумывает такие тупые брэнды⁈

Пройдя через двор, мы подошли к подножью здания. Взлетели по лестнице и прошли к главным дверям. Что сразу бросилось в глаза, а вернее в нос, — это ужасный запах. Воняло — полный пиздец. На улице еще ничего, а вот когда встаёшь напротив дверей и тёплый сквознячок проносится через всё здание — понимаешь, что внутри толи трубу в сортире разорвало к чертям, толи кто-то хорошенько обосрался, не добежав до того самого сортира. Гниющие ступни привокзального бомжа еще как-то можно переварить не заблевав себя с ног до головы, но тут…

Тут — полный пиздец!

Эдгарс вынул из кармана брюк два чистейших белых платка. Верхний протянул мне. В какой либо другой ситуации, я бы ни за что даже не прикоснулся бы к платку, высунутому из брюк старика, но сейчас без лишних слов было ясно, для чего всё это. Мы повязали их на лица, словно какие-то бандиты из художественного фильма о диком западе. Я сделал вдох. Вначале медленно, опасаясь втянуть уличную вонь, и тут же был приятно удивлён. Запах свежего бутона розы опылённого тычинками сирени наполнил мои лёгкие. Я был искренне удивлён. Даже не смог сдержать эмоций.

— Как приятно пахнет!

— Рад слышать, — гордо заявил Эдгарс. — Моё изобретение.

Что? Что ты там изобрёл? Лепестки свежих цветов запихал в носовой платок? Мои аплодисменты! Любопытно будет поглядеть на изобретение, при помощи которого мои глаза прекратят слезиться от смрада. Ну тут ясно, что нет нихуя. А жаль.

Входные двери, высотой в два раза выше меня были нараспашку. Мы заходим в здание. Внутри — шаром покати. В коридоре пусто. В рабочих кабинетах ни души. И это не удивительно. Я еще могу допустить рабочий процесс с платком на лице, можно попробовать отстоять смену, но вот что потом делать со своей одеждой? Стирка точно уже не поможет. Запах впитается так глубоко и так крепко, что только огнём вымывай.

Куда мы идём — я прекрасно понимаю. Но вот зачем мы свернули в один из кабинетов — нет. Эдгарс усадил меня на стул, а сам отправился в конец комнаты. Подойдя к огромному шкафу, он приоткрыл дверцу, внимательно изучил содержимое, и радостно залез в него по пояс. Когда он идёт ко мне на встречу, в его руках я вижу высокие кожаные ботинки, кожаный фартук и штаны.

— Надевай, — сказал он, положив фартук и штаны мне на колени. Ботинки я забрал из протянутой руки.

Даже не посмотрев на меня, даже не дождавшись пока я встану и начну стягивать свои штаны, мужчина вышел из кабинета, оставив меня в одиночестве. Я переоделся. Штаны сели идеально, а вот боты оказались чуть великоваты. Но это и хорошо. С моими мозолями самое оно. Я повязал портянки; сели как литые. Заебись! Фартук скрыл моё тело от груди до самых колен. Ну, видок ничего такой, как у мясника прям.

Эдгарс повёл меня дальше. В самую глубь коридора, где всё сгущалось. Запах становился гуще, а с каждым шагом к ногам начало что-то налипать, да и сам ковёр начал казаться каким-то влажным и вязким. Ох, мне это не нравится! Я мог представить, что там меня ждёт, но с масштабом проблемы промазал капитально. Только недавно я, будучи в теле Ала, покинул злосчастный подвал, пробираясь сквозь крысиную реку. Но такого пиздеца даже и представить себе не мог. Но что хочет от меня Эдгарс? Моё прямое участие не доказано. Соглашусь с тем, что я тут был в момент свершения революции, но вот Инга ни разу здесь и рядом не стояла. Так что я… то есть она чиста!

Пробираясь сквозь тонны говна, мы добрались до лестницы. До той самой, что ведёт в подвал. Вот он, момент истинны. Занавес открывается.

Мы спускаемся.

Зачем? Для чего?

Спускаясь вниз я заметил странное. Этого не должно здесь быть! Их запрещено было выпускать. Подошва моего сапога ступила на ступень рядом с безжизненным телом крысы. Изуродованным, облысевшим. Усыпанная струпьями кожа вся сморщилась в тонкие складки, напоминая кору дерева. Лужица серого гноя под крохотной тушкой засохла.

Откуда она тут взялась? Мы их не выпускали…

Ступенькой ниже — еще один трупик. Эта особь смогла встать на задние лапы, передними ухватиться за ступеньку выше и всё. Больше она не смогла ничего. Так и застыла, уставившись остекленевшими глазами в потолок. Эдгарс пнул её ногой. Тельце ударилось о стену и упало на пол, шмякнувшись в лужу гноя и крысиного помёта.

— Мне помощь не нужна! — раздалось снизу.

Кто-то был явно недоволен и зол.

Я спустился еще на три ступеньки. Увидел знакомое лицо и улыбнулся. Здесь, в подвале огромного здания, где освещение поступает сквозь узкие бойницы из комнат напротив, где воняло хуже, чем в запущенном коровнике, где можно легко угореть в два счёт, если ты вдруг решишь покемарить часок, стоял Ал. Со шваброй. С кислой рожей. И без повязки на нос. Он старательно счищал грязь с пола, собирая её в деревянный совок.

Скривив рожу, Эдгарс спустился быстрее меня. Ал посмотрел на него, уже понимая, что в тишине ему не суждено поработать.

— С таким темпом ты и за неделю не управишься, — проворчал старик. — Так что я считаю, что помощь тебе просто необходима!

Что?

— Я вообще не понимаю, — заныл Ал, — какое отношение я имею ко всему этому…

Глаза Ала нарисовали огромный круг, пробежавшись по полу, по стенам, по потолку, где кстати, ничего и не было.

— Ты еще поспорь со мной! — Эдгарс быстро подогревался. Еще пару возражений от Ала, и дедуля явно взорвётся. — Сроку вам даю — два дня! И скажите спасибо Борису!

Эдгарс повернулся ко мне. Пристально посмотрел. Если он и пытается состроить злого дядьку, то ничего у него получилось. Как бы он не пытался, как бы он не старался, и как бы он не пугал нас своим строгим тоном, глаза у него излучали добро и заботу. Но, старших надо уважать, и хорошо, что моя улыбка прячется за платком.

— Был бы я на его месте… — продолжил Эдгарс, но не договорил. Спасовал.

Поэтому ты и не на его месте! Бла-бла-бла!

Сильнее прижав повязку к лицу, я спрашиваю:

— Мне что делать?

— А как ты думаешь? Тоже, что и твой дружок — отдраивать подвал.