Дорога – мой дом

Глава 4

4

Не остался безо внимания и путь, по которому я собирался уйти из России.

— Тут вырисовывается два варианта. Первый через Китай. То есть отправиться вверх по Иртышу, ведь его истоки находятся именно на их стороне. Правда по некоторым слухам, границу там перейти, практически невозможно. Пограничная стража, уж слишком настойчиво охраняет границу. Вначале стреляет, а после интересуется, зачем ты туда полез. Причем скорее охраняет не от тех, кто сюда лезет, а от тех, кто уйти пытается. Китайский язык я немного знаю, правда не совсем тот, что нужен, но думаю, что-то понять или объяснить смогу.

— Как это, не совсем тот.

— Китайский язык только считается единым, на самом деле там больше пятидесяти всяких диалектов, надеюсь ты понимаешь, о чем я говорю. Письменность одна, а вот слова произносят по-разному. Я жил в Шанхае, это самый юг. На севере говорят по-другому. В общем это не самый лучший вариант. Второй путь, по Иртышу спуститься до Оби, по ней до Нарыма или Тогура. Там есть проход на Енисей, канал, построенный с полвека назад, люди за две недели добирались по нему до Енисейска. И вроде бы сейчас, проложенный там канал, еще действует, то есть теоретически путь должен занять не больше двух недель. Оттуда, по Ангаре, можно добраться до Байкала, а уже после, уйти на Владивосток. Поезд туда сейчас ходит через Харбин, я узнавал это работая на Магнитострое. Харбин — это город в Китае, но заправляют там русские выходцы. То есть инженеры и работники еще из Российской империи, с Созом имеется договор на использовании железной дороги. Когда-то это была Российская территория, но большевики, вдруг решили, что она им не нужно. Там можно сойти и отправиться в Шанхай. А уж оттуда прямая дорога куда угодно. Там большой морской порт и корабли со всего мира. Да и так, я прожил там почти два года, и думаю смогу найти каких-то старых знакомых, которые мне помогут. Не бесплатно, но за деньги там сделают, что угодно. Впрочем, по пути имеются и другие варианты, например, поезд из Томска. Там будет видно.

— Зачем, обязательно Томск, ведь Омск всяко ближе.

— Так ведь я беглый. Я же рассказывал, что меня обвинили в шпионаже в пользу Франции, и организации заговора, по свержению Советской власти, и дали десять лет лагерей. А я сбежал, выпрыгнул из окна вагона, когда тот пересекал Иртыш, подъезжая к Омску. И в Омске, показываться, как бы боязно. Кто знает может там уже все мои приметы расписаны. А документов на руках никаких.

— А какие тебе нужны? Сейчас их ни у кого нет.

— Документов, может и нет, но фотография в моем деле была. Потому хочу оказаться подальше от Омска, на всякий случай.

Легли уже за полночь, и все равно я еще долго ворочался никак не удавалось уснуть. И судя по звукам, доносящимся из-за перегородки, у Сашки, была точно такая же проблема.

Утром проснулся, практически в тоже время, что и моя хозяйка. Я и раньше-то не особенно любил валяться, а последнее время так и вообще привык просыпаться от любого постороннего звука или шороха. Поднялся, выскочил на двор спустился к реке, привел себя в порядок, и задумался над тем, чем же мне придется разбивать тот самый камень, что лежит в погребе. Из всех инструментов только что кованая пешня, да топор.

Хотя у Саньки, как оказалось нашелся и довольно тяжелый молоток, и зубило, и даже напильник. Что она ими долбила я как-то спросить не догадался, но тем не менее, и то, и другое, прекрасно пошло в дело. Пока моя подружка готовила завтрак, я старался заточить инструмент, затем попив чаю, спустился в погреб, зажег керосиновую лампу и внимательно осмотрел лежащий камень, который предположительно прикрывал собою люк в главный подвал, ради которого собственно я сюда и приплыл.

Возиться с камнем, пришлось почти три дня, я спускался с раннего утра вниз, и при свете керосиновой лампы, долбил этот чертов булыжник. Правда до сих пор, с него откалывались только отдельные плитки, которые я вначале выносил из подвала, а после плюнув на это дело, все равно ведь решили покинуть эти места, просто складывал все это в дальний угол.

Санька, первый день еще оставалась подле меня, потом не выдержала, приготовила мне похлебки на пару дней, и сказала, что прогуляется по лесу. Хотя был как бы не сезон, но я видел, что ей уж очень хотелось испытать новенький карабин. И поэтому не особенно возражал. Перед уходом, она предупредила меня, что, если появится кто-то посторонний, чтобы я всем говорил о том, что я ее двоюродный брат, со стороны отца. Он хоть ни разу и не появлялся не в Муромцево, не в Кокшенево, но о том, что он существует здесь знали, во всяком случае в Гришкиной семье. Да и появиться может скорее или троюродный братец Гришка, или заедет кто-то из правления охотничьего хозяйства.

— В любом случае, всем говори, что я ушла в лес, на пару дней. А как вернусь, сходим с тобой до охотхозяйства и попрошу, чтобы взяли тебя на работу. Охотники всегда нужны, так что отговорка будет самая нормальная. Ну, а то, что внизу гремишь, так камень разбиваешь, мол места много занимает, вот и решили убрать.

— Ты бы сходила, до Муромцева или другого поселка.

— Зачем?

— Появилась у меня одна идея, которая может помочь нам в дороге. Для этого нужно несколько листов писчей бумаги, чернила, перья для письма и химический карандаш.

— Карандаш у меня есть, десяток листов бумаги тоже найдутся, с перьями и чернилами тоже нет проблем, я же каждый раз, перед сдачей шкурок целый отчет составляю, так что все есть. А что ты задумал-то.

— Да хочу изобразить документ, на всякий случай. Почерк у меня хороший, нарисовать печать, при наличии карандаша, вообще раз плюнуть. Зато в дороге, глядишь и пригодится, когда. Вот вернешься и попробую.

— Как ты карандашом печать изобразишь.

— Там все просто, нужно заточить его как следует и тогда можно что угодно им нарисивать, хоть самые мельчайшие буквы. Долго, муторно, но можно, а после чуть подержал над паром. и все серые нарисованые линии, сразу же станут синими, заодно они втворяются в бумагу, и становится очень похоже на печать. Если все правильно сделано, от настоящей печати, отличить невозможно.

К середине третьего дня, по камню прошла трещина, как раз между третьей и четвертой ступенями, если считать снизу. Честно говоря, это стало для меня приятной неожиданностью, я уже подумывал о том, чтобы как-то взорвать этот булыжник, хотя и понимал, что сделаю только хуже. Решив рискнуть, установил зубило к краю трещины, и со всей силы саданул по зубилу молотком. Зубило тут же углубилось внутрь, как минимум на полсантиметра, а со следующим ударом, трещина вдруг разошлась еще больше, и камень вздрогнув раскололся надвое, правда практически оставшись на месте. Но то, что он раскололся сомнений не было никаких.

Вставив в трещину пешню, я несколько раз качнул ее из стороны в сторону, и едва успел отскочить, когда нижняя часть вдруг, пошла почти прямо на меня, а верхняя, вдруг неожиданно покачнулась, и завалилась на бок, едва не задев, стоящий в погребе мешок с мукой. Оказалось, что трещина похоже оказалась гораздо более глубокой, чем я на это надеялся. При этом начиналась она от середины ступенек, а после уходила в сторону. И мой последний удар расколол камень не на две, а на три части. И когда я отвалил ту что была в самом низу, из-под оставшегося стоять камня вывалился еще один кусок, из-за чего нарушилось равновесие, и камень рухнул набок.

Я, увидев, что произошло, едва отдышался от понявшейся пыли, и тут же бросившись на то место где еще недавно покоился этот булыжник, постарался расчистить его, от старого грунта. С трудом расчистив примерно десяти сантиметровый слой спрессованой глины и мелких камней, наконец добрался до железного люка. В том, что это был именно он, у меня не было никаких сомнений. Правда, чтобы его открыть, нужно было еще хорошенько потрудиться. Во-первых, полностью очистить его от всего грунта, что находился на нем, а во-вторых, скорее всего, придется немного сдвигать меньший камень, который судя по всему, еще находился частью своей массы на самом люке.

Тем не менее большая часть работы, была уже сделана, и мне очень захотелось закурить. Повинуясь своему желанию, я вскарабкался на один из камней зацепился руками за край люка, и подтянувшись выбрался в горницу. Здесь взял свою трубочку набил ее табаком, прикурил, от какой-то головешки и выйдя из дома, присел на завалинку. Санька, к этому моменту, уже вернувшаяся из леса, находилась на пристани, полоская белье. Увидев мое появление поднялась, улыбнулась, и иронично произнесла:

— Что, работничек, пару раз стукнул молотком и умаялся, отдохнуть решил? Этак ты до весны будешь тут ковыряться. — воскликнув, она звонко рассмеялась.

— Ты права, пожалуй, хватит на сегодня. — Ответил я с той же улыбкой. — Думаю завтра продолжить. До весны времени много, здесь меня кормят, холят, куда торопиться?

— Да, уж… Достался мне помощничек… — Скептически начала Саня.

— Да все уже, Сань! Расколол я этот чертов камень, считай повезло.

— Врешь!

— Я, тебе говорю, не кобель брешет. — Ответил я ей любимой поговоркой ее отца. — Не веришь, пойдем покажу, правда сейчас туда не попадешь, лестница нужна.

— Вон там за домом лежит. Найдешь, или показать? Сейчас белье дополощу и сходим.

Я докурил трубочку, сходил за дом, и нашел там небольшую лестницу метров трех, впрочем, большая была и не нужна. И перенес ее ко входу в погреб. Заодно сходив еще раз прихватил там и деревянную лопату. Нужно было убрать грунт с люка, и она вполне подходила для этого. Потому спустился вниз и начал расчищать люк от грунта и камней. Вскоре, он полностью оголился, и я даже попробовал его слегка приподнять. И он хоть и немного сопротивлялся, из-за того, наверное, что долго лежал под массивным булыжником, но все-таки немного шевельнулся. И я решил дождаться сестренку, как я стал называть девушку с некоторых пор, чтобы открыть люк, в ее присутствии, а пока поднялся наверх. Все же внизу, было холодновато.

— Это, что, золото?

— Ты, что же, никогда золота не видела?

— Откуда я его могла видеть?

— У моей мамы, например.

— К вещам твоей матери, подходить мне было строжайше запрещено. Да и в вашу половину, я заходила только по праздникам, когда приглашали всю детвору.

— Да, это действительно оно, и стоит оно очень дорого.

Я прошел по подвалу и открыл один из ящиков.

— Вот иди сюда. — Подозвал я сестренку. — Вот это женские, ну не только конечно украшения. Золото разумеется дорогой металл, но вдобавок ко всему оно еще и очень тяжелое. Свинец знаешь.

— Конечно.

— Так вот золото почти на треть тяжелее свинца. Стоит оно конечно во много раз больше, но много его с собою просто не утащишь. Поэтому золото будем брать совсем мало. Смысла нет его тащить на себе. Деньги всяко дороже.

— Деньги?

— Ну да. Например, вот эти. Американские доллары. В письме, которое я когда-то нашел, говорилось о том, что десять килограммов вот этих денег, это целый миллион. И этого миллиона, хватит нам на всю жизнь, еще и детям, и внукам останется. Причем жить будет не в какой-то там деревне, а во дворце.

— Тогда каким же богатым был человек, который имел все это.

— Так ведь это царская казна. То есть все, что Россия, собирала налогами, добывала какими-то другими путями складывалось сюда. Фактически это достояние всей страны, причем едва ли десятая, а то и сотая часть ее. А царь, действительно был богатым человеком. На то он и царь.

— А что здесь женское, а что мужское.

— Фактически все можно отнести к женским украшениям. — ответил я, перебирая драгоценности, находящиеся в ящике. Разве что вот эти перстни. Да, и то, это вроде как наградные украшения, поэтому их могут носить и мужчины, и женщины. Просто смотри, что тебе велико на руку, то не бери. Но, я бы не советовал брать много. Опять же тяжело, а если кто-то увидит, могут появиться проблемы. Во всяком случае до того момента, пока мы с тобой не устроим нормально свою жизнь.

— Это как?

— Ну, когда мы доберемся до места, определимся с домом, положением в обществе, тогда можно будет носить почти свободно, а до этого момента, лучше не рисковать. Подумай сама, увидит какой-нибудь бродяга на тебе золотую цепочку или кольцо, разумеется сразу же попытается завладеть. За золото знаешь ли убивают.

— Может тогда не стоит и брать его?

— Может и не стоит. Но с другой стороны, золото это… можно сказать заначка на черный день. Мало ли что произойдет, а золото всегда можно продать. Оно всегда в цене.

Санька отобрала для себя несколько цепочек, парочку с какими-то кулонами из драгоценных камней, несколько сережек, и пару колечек. И уже собралась было закрыть ящик, как увидела цепочку с крестиком. Долго смотрела на нее, но все же оставила на месте.

— Нельзя на себя чужой крест вешать, сказала она. Знать бы, что не ношеный, другое дело, а так нельзя. Хоть и красивый, но…

Гораздо больше радости принесло оружие. Все-таки, Санька, была просто помешана на охоте. Долго перебирала, разглядывала лежащие в ящике винтовки, и наконец выбрала одну из них и протянув мне произнесла.

— Эта, самая лучшая. Это тебе.

— А тебе?

— А у меня твой подарок, и он меня вполне устраивает.

К наганам и кольтам, обнаруженным в одном из ящиков, отнеслась как-то индифферентно. Так посмотрела прицелилась и положила обратно.

— Детская игрушка. Зверя из него не убьешь.

— Так-то оно так, хотя можно и поспорить, но мы все-таки возьмем.

— Мне не нужен.

— Подумай сама. Пока ты будешь скидывать с плеча винтовку, передергивать затвор, и целиться, револьвер всегда готов к стрельбе. Вынул из кобуры и выстрелил. Может зверя и не убьешь, но какого-нибудь варнака запросто. Да и зверя тоже. Пуля дубовую доску насквозь прошивает с десятка шагов. Калибр-то, фактически одинаковый с винтовкой. Санька, услышав мои слова, уже более внимательно рассмотрела револьвер, и произнесла.

— Тяжелый. А ведь нам еще на себе и продукты нести.

— Потому и хочу на лодке уйти. До Байкала, даже не торопясь можно дойти за пару месяцев. А если с парусом, то и за месяц. Зато, считай все припасы не на себе тащить, а в лодке перевезти можно. А там и на поезде немного проехать останется. Правда с парусом я не ходил ни разу.

— Я ходила. А до Окунево доберемся, там есть мужичок знакомый, он поможет мачту поставить и с парусом разобраться. Правда пока не знаю, чем заплатить ему, но что-то можно придумать.

— А золото не подойдет. Здесь вот царские монеты есть, они очень дорогие. Штук за пять, можно хороший баркас приобрести. А уж просто мачту поставить и оснастку подготовить так и пары хватит. Да и добавить можно за молчание.

Подвал действительно оказался в целости и сохранности. Дождавшись Саньку, мы заперли дом изнутри, чтобы не нарваться на случайного гостя, и только потом, спустились вниз. Долго ходили между ящиков, разглядывая имеющееся тут богатство, и сожалея, что сможем воспользоваться едва ли сотой его частью, и совершенно не представляя, что делать со всем остальным. Раньше, все это прикрывал булыжник, а сейчас, когда его удалось расколоть, доступ открыт любому прохожему, заходи и бери.

Вот только все будет совсем иначе. Стоит нам уйти отсюда, оставив доступ в подвал открытым, как на нас тут же откроют охоту. Как? Да очень просто. Тот же Гришка, троюродный брат Саши, увидев такое богатство, сразу же кинется его пропивать, и весть об этом тут же разнесется по всей округе. Естественно и власти не останутся в стороне. Одно дело мы по-тихому уедем, не оставив за собой ничего предосудительного, тогда о нас может поговорят с недельку и позабудут. А найди, кто-то золото, так сразу решат, что самое ценное мы увезли с собою, и вполне естественно будут нас искать. И ведь найдут, вопрос только времени. И далеко не факт, что этого времени, нам хватит чтобы уйти за кордон. Там еще можно будет, на что-то надеяться. Здесь вряд ли. Да и кому здесь нужны эти доллары здесь на территории СССР, может лет через сто, да и то вряд ли. Здесь в СССР уже две, а то и три, денежных реформы прошли, кто знает, как с этим будет в Америке. Одним словом, нужно что-то думать, и прятать следы, а иначе, нам удачи не видать.

Сделанные мною документы, точнее говоря справка, выданная Московским Государственным Университетом, на имя Сергея Лугового и Александры Ложкиной, говорящая о том, что студенты выпускники географического факультета направляются в экспедицию, для проверки возможного пути прохождения речных судов от реки Иртыш, через Обь, Обь-Енисейский канал и Ангару, до Иркутска и озера Байкал. С описанием маршрута и составления подробной карты, с описанием местности, и речных глубин, по всему маршруту следования. Внизу стояла приписка, говорящая о просьбе руководства университета, оказывать экспедиции возможную помощь на пути следования. Справка была снабжена грозными круглыми печатями, на прорисовку которых у меня ушел целый день, и штампом народного комиссариата просвещения, за подписью Крупской.

Санька как увидела этот «документ», взглянула на меня такими глазами, будто готова была придушить прямо на месте.

— Ты, что Сережа, смерти нашей захотел. Да любая проверка и нас тут же отправят под конвоем. А то и расстреляют, прямо на месте.

— Ты не права, Сань! Любой проверяющий, едва увидит подпись Надежды Константиновны, тут же вытянется по стойке смирно и бросится исполнять любой наш каприз. Ты же в курсе, что Крупская вдова Ленина. И она как раз и заведует наркоматом просвещения. А ее подпись я видел как-то в газете, под каким-то постановлением, и запомнил. Ничего сложного в ней нету, могу повторить в любой момент, и не отличишь от настоящей. Я конечно допускаю, если бы мы размахивали этой бумагой, где-нибудь в Москве, где можно было бы просто позвонить и проверить. А здесь, на одну проверку уйдет как минимум месяц, да никто просто не поверит, что кто-то решится подделать подпись этой женщины.

— А вот спросят тебя, где в Москве располагается тот самый Университет, что ответишь?

Честно говоря, именно об этом, я как-то и не подумал. А ведь могут спросить. Даже не ради проверки, а просто попадется знающий город, и захочет узнать, как там сейчас, не изменилось ли что. И я поплыву от первого же вопроса.

— Ты права, Сань, а что же делать? Надо же хоть что-то в запасе иметь.

Саша, в этот момент разглядывала вторую бумагу, которую я приготовил в поездку. Ею было направление наркомата просвещения, для молодых специалистов во Владивосток, в качестве школьных преподавателей, по русскому языку и литературе, для Александры Луговой, и арифметике и точными наукам, для Сергея Лугового. Этот документ, хоть и был заверен печатями и подписями, но уже выглядел несколько по проще. К тому же он якобы исходил из Культпросветучилища, расположенного в Челябинске. Это училище я видел еще когда прибыл в город из Берлина и случайно запомнил адрес, потому что табличка находилась как раз на углу дома и бросалась в глаза. А составляя эту бумагу, в голову пришло указать в нарисованном штампе и адрес, что, по моему мнению, делало «документ», более достоверным. Предполагалось его предъявить, если вдруг появятся проблемы с посадкой на поезд до Владивостока.

— А, я, что уже поменяла фамилию? — Удивленно спросила подруга.

— Ну, когда-нибудь ведь это произойдет, надеюсь.

— Ты, делаешь мне предложение?

— Нет, но… Я просто подумал, что если справка будет выписана на двоих, то будет смотреться гораздо естественнее если мы будем считаться супругами.

— Только считаться? Потому, что до венчания, даже и не мечтай, о чем-то большем.

— Сань, ну мы же договорились.

— И ты первый же и сделал все по-своему.

— Хорошо, не супруги. Пусть будет брат с сестрой.

— Это гораздо лучше, но я все же предпочла бы остаться под своей фамилией.

— Мне переделать?

— Не стоит. Но в следующий раз, хотелось бы решать такие вопросы вместе.

Пока же, начали собираться в дорогу. Если придется добираться до Байкала водным путем, то придется проплыть как минимум пять тысяч километров. При этом при наличии паруса, на это уйдет от сорока до шестидесяти дней, по самым скромным подсчетам. Если удастся, воспользоваться поездом, конечно меньше, но гарантии на то, что нас пропустят через Китайскую границу, в сторону Владивостока, не было никакой. Была кое-какая надежда на справку, но достаточно призрачная. Поэтому, как бы не пришлось, от Байкала пробираться пешком, что в итоге выльется в еще большее время. Но так или иначе, было решено отправиться в путь при этом, как можно быстрее. Потому что до первых заморозков оставалось уже меньше двух месяцев. И вполне могло случиться так, что нам пришлось бы где-то искать место для зимовки.

Именно поэтому, сразу же были отложены патроны для обеих карабинов Мосина, которые было решено взять с собой. Причем, надеясь на то, что большую часть пути мы проведем в лодке, сильно ограничивать себя в массе груза не было нужды. Именно поэтому мы набирали груз не особенно экономя. После, когда лодку придется оставить, нужно будет идти пешком. Именно для этого случая, были сделаны некоторые приготовления.

Банкнот номиналом в пять сотен, увы не нашлось, поэтому пришлось весь объем набирать сотенными купюрами. При этом, учитывая, то, что бумага легко набирает сырость, пришлось вымудряться тем, что вначале, Санька из тонкой кожи сшила специальный мешок, как раз по нужным размерам, в который были плотно уложены двадцать килограммов стодолларовых купюр, после чего этот мешок, был запечатан, дополнительно прошит и вложен в отдельный заплечный мешок, который предназначался именно для меня. Помимо денег, я рассчитывал нести на себе еще и патроны, для наших карабинов, кое-какую одежду, и возможно продовольствие. При этом деньги должны были находиться вплотную к спине, и потому были незаметны, прикрытые вещами. Тоже самое было сотворено и с вещмешком, предназначавшимся для Александры.

Хотелось бы конечно взять всего и побольше, но увы мы были ограничены нашими собственными силами. Саня, даже не порывалась взять больше десяти килограммов денег, прекрасно понимая, что впереди нас ждет зима, и требуется теплая одежда и запас продуктов, а все остальное по остаточному принципу. И далеко не факт, что нам удастся добраться до нужного нам места, именно на лодке. О деньгах мы уже не вспоминали. Даже того, что взяли с собою при рачительном использовании, должно было хватить на долгие годы. Главное было вывезти их за кордон, а вот с этим и были основные проблемы.

Кроме денег, были взяты и некоторые, на мой взгляд самые дорогие украшения. С другой стороны, вряд ли здесь была какая-то дешевка. Все же это не магазин ширпотреба, а часть Российской казны. Тем не менее, старался выбирать что-то снабженное прозрачными камешками, в которых я хоть и не очень разбираюсь, но надеюсь что стекла здесь точно не найду. А алмазы всегда в цене. Кроме того были взяты с собою десятирублевые монеты 1896 года выпуска, с портретом Николая Второго. Сотня монет, потянули вес чуть больше килограмма. Наверняка пригодятся в дороге, а масса не такая уж и высокая. Монеты были сложены по двадцать штук и завернуты в плотную вощеную бумагу, что было достаточно удобно.

С погребом все решилось достаточно просто, я постарался расколоть тот булыжник, на более мелкие части, большой кусок взгромоздить обратно на люк, прикрыв его большим камнем, потом с помощью глиняного раствора, выложить что-то похожее на ступени, которые были до того момента, пока я не стал разбивать камень. Получилось конечно не очень красиво, но функцию ступенек, моя кладка, так или иначе исполняла, достаточно хорошо. Может со временем, кто-то и доберется до люка, и обнаружит оставшееся там золото, но это будет очень нескоро. Во всяком случае, я очень надеюсь на это.

И наконец, загрузив лодку, и взяв все, что было необходимо в дороге, двенадцатого августа 1930 года, мы вышли в путь. Саня, провожая взглядом свою избушку, долгое время, не могла успокоиться, вытирая на щеках текущие слезы.