Два часа до конца света. Том II

Глава XVII Крутое пике

12 сентября 2019 года, Где-то в северных лесах России, 03:10

Вперив могучие корни в недра земли двухсотлетний кедр возвышался над остальными деревьями, протягивая могучие ветви к яркому солнцу. Находясь в самой глубокой точке непроходимой безлюдной чащи, он спал вечным сном, столь же монументальным, как и литосферная плита, что несла на себе огромную ширь, полную таинственных холмов и опасных зарослей.

Подвижная стая зверей, считавших себя хозяевами леса уже смыкались вокруг него. Утробное рычание и стук длинных острых зубов всё чаще звучал у основания ствола, но что может поделать древнее создание, которое даже огонь не сможет пробудить от вечной дремоты глухого сибирского леса?

Круг из хищников становился всё уже, но разве дерево может боятся? Разве может исполинский кедр сжиматься в тревоге и наводить на окружающих смуту рассказами об увиденных чудесах, столь же смертоносных, сколь и удивительных, поражающих воображение? Нет, то была участь ведьмы, что застряла наполовину в обширном стволе.

Разделившись надвое, Вера надеялась что Полдень приютит доппельгангера у костра, напоив горячим чаем, и поведает о своей нелёгкой жизни, с грустью глядя на мириады пустых могил, раскинувших чёрные зевы под звёздами. Вера искренне полагала, что сестра матери, как и много лет назад, будет с любовью смотреть в глаза девушки и мягким тоном объяснять, что мир, в котором они оказались, является весьма опасным местом.

— Но любовь, — утверждала когда-то Полдень, — это великое связующее звено! И твоя мать об этом знает. Просто она боится грядущих дней, и не знает, как ещё тебя защитить.

Терпеливая и внимающая сестра Полдень стоически принимала дни, в которые Вера появлялась на пороге, проклиная предков. Врываясь в маленький, пахнущий травами, домик, девушка ругала мать самыми яростными и грубыми словами, что приходили из недр искалеченного разума.

— Эта тварь хочет моей смерти! — Сокрушалась Вера, когда ей не было ещё даже двенадцати. — Я заставлю её высушить себя.

И в ответ на это, добрая женщина лишь снисходительно улыбалась, ожидая подходящего случая, чтобы заговорить.

— На долю Полуночи выпало страшнейшее из испытаний, — предательство. Пережить такое непросто.

— А я тут причём⁈ — Восклицала маленькая ведьма, готовая рвать на себе волосы.

Полдень любила сестру. Полночь боялась любить вообще. Вера не любила никого. Становясь старше, напиваясь всё чаще, погибая от рук Ржавчины и воскресая, девушка понимала, что так называемая жизнь — есть лишь поток травм, которые люди наносят друг другу из самых что ни на есть миролюбивых побуждений. «Благими намерениями вымощена дорога в ад», услышала однажды Вера, и запомнила на всю оставшуюся жизнь.

Никому не нужная она обосновалась в таком же никому не нужном доме и ощущала себя до ужаса прекрасно. Никто к ней не лез. Не доводил до слёз нравоучениями, не опустошал морально бесплодным резонёрством о важности «креста», который нужно непременно вынести, сколь тяжёл бы он ни был. Разумеется, не просто так, а для того, чтобы обрести счастье, не в этой жизни, так в следующей.

Вера жила в тотальном одиночестве ровно до тех пор, пока на её пороге не появился Константин. Увидев большие, растерянные глаза пацана, что стоял в дверях с двумя сотнями в руках, она улыбнулась. Не столько потому, что денег хватало ровно на две бутылки дешёвого портвейна, — алкоголь всегда можно было украсть, — а потому что в голосе Константина, поясняющего за цель приезда, сквозило весьма явное двусмыслие.

— Он приехал учиться⁈ — Усмехалась Вера, греясь холодной зимней ночью в доме сестры Полдень. — Не смеши моих тлеедов. Этот пацан бежал из дома, также, как я бежала от Полуночи.

— Василисе пришлось нелегко, учитывая её поколение и то проклятье, что наполняет её вены, — привычным тоном промолвила Полдень, заливая кипятком листья в кружке.

Но Вера уже не воспринимала эти слова близко к сердцу, ровно как и мрачные упрёки матери. Две старухи просто скатили с катушек, что с них взять? Какой толк жить сто пятьдесят лет, если все они полны усталости, обид, разочарований и смерти?

Однако первая (для Кости, конечно же) смерть ведьмы не оставила пацана равнодушным. Мальчик сильно переживал по поводу трупа Веры, который повис на столе прямо по центру кухни. Очнулась она уже заботливо накрытой одеялом, в то время как Константин спал, закрывшись в ванной комнате, пытаясь спрятаться от ужаса и безысходности.

Проковыляв до импровизированного убежища, ведьма настойчиво затарабанила в дверь:

— Пусти! Мне нужно проблеваться.

Щёлк.

— Ты жива! — Воскликнул Костя, отперев дверь. — Господи, что с тобой случилось?

— Чихнула неудачно. Отойди!

Вера старалась не есть. Не потому что берегла фигуру, а потому что всегда был небольшой шанс, что прямо тут, за углом, треснет завеса, и покрытый ржавчиной остаток человека кинется рвать её на лоскуты. К счастью, помехи в слоях реальности были кратковременными, и часто Вера просто оставалась лежать в разорванном виде до прихода в сознание. За это время могло пройти от суток до четырёх дней, в течении которых еда, проглоченная в качестве закуски к особо ядрёной зажигательной смеси, начинала гнить (в случаях гибели, желудок отказывал одним из первых), и ведьма просыпалась с уже встроенным в неё гниющим мясом, от которого организм требовал срочно избавиться любыми способами. Был и ещё один забавный случай…

— Ты хочешь, чтобы я сделал что? — Заикаясь, переспросил Константин, после её восьмой смерти.

Совершив поспешный сеанс смещения на этаж своего жилья, Вера промахнулась с координатами, из-за чего обе её руки оказались смешаны с несущей стеной.

— Ты же можешь просто расщепить материю, нет?

Ведьма закатила глаза, мгновенно становясь похожей на мать:

— Будь это дерево, я бы так и сделала. Но это сраный бетон времён, прости Господи, перестройки!

— И?

Изумрудные глаза закатились ещё сильнее.

— Ох, у меня либо не получится, либо получится, но так, что дом просто сложится. И в первом, и во втором случае, это будет катастрофа.

Спустя два часа они оба сидели за столом. Вера со скучающим выражением лица оглядывала висящие по обе стороны туловища культи. А мальчишка сидел напротив, перемазанный кровью с головы до ног, и с совершенно отсутствующим взглядом. В дрожащих руках Константин держал кухонный нож.

— Я хочу сдохнуть. — Вдруг тихо выговорил он.

— С чего бы? — Отреагировала девушка, приподняв правую бровь.

— Жизнь стала какая-то… скотская. Мы никуда не выходим. Мы ничего не делаем. Мы только пьём. Это даже не жизнь!

— Ты преувеличиваешь, — снисходительно скривилась ведьма. — Раньше была скотская жизнь. А теперь, гляди! Никуда не выходим, ничего не делаем, только пьём. Разве это не жизнь?

Встав из-за стола, девушка подошла к плите, на которой стояло ведро остывшего глинтвейна. Опустив в него голову, она сделала несколько глотков. Какое-то количество алкоголя залилось ей в нос, но жажда напиться была сильнее, чем жажда воздуха.

Когда же ведьма выпрямилась, сосредоточенно думая о чём-то, мальчик увидел, как по её макушке, острым скулам и шее стекают алые капли вина.

— Я скажу тебе, что такое жизнь. — произнесла Вера, возвращаясь на своё место. — Вообрази, что ты дерёшься с огромным амбалом, у которого кулаки как твоя голова, И в какой-то момент этот амбал сбивает тебя с ног, и ты падаешь без сознания. Он садится на тебя верхом и начинает без всяких сантиментов дубасить твою беззащитную голову, нанося удары то левой рукой, то правой. Так вот жизнь — это сон, который ты видишь в момент отруба.

С тех самых пор Константин и начал наносить себе увечья. Тушить о себя сигареты, прикладывать запястья к раскалённым конфоркам плиты, и так далее. Иногда Вера думала о том, что стоит с ним хотя бы поговорить.

— Тауматургия — сложная штука, — вот и всё, что ведьма могла сказать в ту ночь, глядя на трясущиеся руки парня, держащего окровавленный нож.

Когда доппельгангер Веры был разорван на части копиями сестры Полдень, сознание молодой ведьмы не успело перестроиться в подходящую позицию, из-за чего оригинал споткнулся о собственную цепь сеансов смещения. Следствием этого сложного для понимания метафизического затора стало то, что ведьма буквально телепортировалась внутрь кедра, где и скоропостижно скончалась уже в десятый раз. Помянем!

Сектор-4 «Гротеск», закрытая зона, Мурманск, 07:14

— Госпожа Белая, обратите на нас внимание, пожалуйста!

Открыв глаза, главный психиатр и нейробиолог резервации Анна Белая встретилась взглядом со Смотрительницей учреждения. Последняя сидела в своём дорогом кресле, на противоположной стороне длинного стола, и, очевидно, была недовольна тем, что её бурную пламенную речь пропускают мимо ушей.

— Простите, — отозвалась Анна, небрежно откидываясь на спинку своего стула, — я ушла в себя.

Две дюжины людей, сидевших с ними, переводили взгляды с Белой на Смотрительницу, и обратно.

— О чём был разговор?

— Об отчёте, собираемым руководством нашего филиала для Фонда. — С нажимом повторила начальница. — Что вы узнали о нашем новом пациенте за то время, что он провёл внутри нашей резервации? Профессора Москвы запрашивают подробный отзыв относительно состояния присланного из Самары дикаря.

На секунду глаза Белой одёрнулись мистической пеленой.

— Не называй мой народ «дикарями», Майя!

Ещё совсем недавно расслабленные пальцы Смотрительницы вдруг вжались в мягкие подлокотники кресла.

Чиновник из Отдела безопасности, сидевший по правую руку от Майи, наклонился и тихо прошептал начальнице на ухо:

— Не все из нас осведомлены о том, что среди персонала есть носители.

Мельком обведя взглядом комнату переговоров, Начальница так же тихо спросила:

— Кто не знает?

Мужчина неловко повернул головой, осматривая присутствующих, и постаравшись прокашляться шёпотом, ответил:

— В общем-то, только мы с вами и знаем. Знали…

Поток гнева в разуме Смотрительницы вдруг исчез, оставив последнюю в полной растерянности. Как раз в этот момент поднял голову присланный из Москвы ревизор.

— Рад, что региональные филиалы прислушались к столичным рекомендациям, и ввели в обиход программу прогрессивного отношения к построению френдли-атмосферы среди персонала. — Лучезарно улыбнувшись, отчеканил кудрявый парень в очках. — Я обязательно отмечу этот позитивный кейс в рапорте. Уверен, вы замечательно выполняете свои обязанности, госпожа Белая. Рад с вами познакомиться.

С этими словами молодой человек протянул руку Анне, в уме которой так же неожиданно образовалась пустота на месте гнева.

— Очень приятно, — когда Анне показалось, что щёки ревизора не смогут расплыться ещё сильнее, тот каким-то чудом смог улыбнуться ещё шире.

«Накуренный, что ли?» — подумалось ей.

— Игорь Греджев, — представился парень, сотрясая руку Анны в рукопожатии.

— Скажите, а вы не из Зоны 400, Челябинск?

— Нет, — нахмурился сотрудник, будто его вдруг нечаянно оскорбили, и усевшись на стуле, добавил так, будто это имело большое значение, — я из Зоны 300, Москва.

На пару секунд повисла тишина, отражающая умственный настрой всех присутствующих, которую нарушил возглас начальницы:

— Итак, друзья, вернёмся к работе. Госпожа Белая, будьте добры, поделитесь с нами своими открытиями относительно состояния поступившего к нам… эм…

— Пациента, — шёпотом подсказал глава из Отдела безопасности.

— Нашего пациента, да. Будьте добры.

Анна, чьё лицо уже приняло живой человеческий цвет, поспешила собраться с мыслями:

— Несколько дней назад самарский филиал запросил справку относительно цикла ЭК. Учитывая пункт отбытия нашего пациента, очевидно, он столкнулся с носителем, чьё сознание вывернуто наизнанку. Помимо стандартного посттравматического шока, пациент также испытывает последствия реакции тлеедов на эту встречу.

— Поясните.

— Тлееды намеренно запирают мысли носителя, не давая им течь в том порядке, в котором нужно. Проще говоря, парень не может думать. Это объясняет его тики — энергия мозга, призванная запускать процессы мышления, силой паразитов направляется по иным ответвлениям, вроде тонкой моторики рук. Отсюда вытекает объяснение его «дёрганности». Ну, ещё он до смерти напуган, разумеется.

— Как вы оцениваете его опасность для общества? — Спросил один из присутствующих мужчин, одетый в военную форму.

— Ну, чтобы сотворить зло, нужно подумать о нём, а это очень трудно в его состоянии.

— Что ж, — произнесла Майя, поворачиваясь к четырём видеомониторам, висевших на стенах, — самое время рассказать, что Зона 112 передала нам несколько записей. Среди них интервью матери пациента, которую удалось задержать Отделу безопасности. Думаю, нам всем стоит ознакомиться с этим материалом.

Нажав на кнопку пульта, Смотрительница запустила на экране диалог Василисы и Стычкина.

Файл 119B: Транскрипт шестого часа интервью от 10.09.19.

Ведущий: младший научный сотрудник Алексей Валерьевич Стычкин, Зона 112, Самара.

Опрашиваемая:[УДАЛЕНО]

м. н.с. Стычкин: Может, всё-таки, поеди́те?

[УДАЛЕНО]: Сыта я по горло вашим гостеприимством. Увезли моего сына к чёрту на рога! Да и я дура, что вообще отпустила его.

м. н.с. Стычкин: С вашим сыном всё в порядке, уверяю, скоро вы с ним увидитесь.

[УДАЛЕНО]: Что ещё вам от меня надо? Я и так рассказала вам за всю нашу родословную.

м. н.с. Стычкин: А что насчёт причин для ухода? От [ИМЯ УДАЛЕНО]. Мы узнали, что её мать подвергала её…

[УДАЛЕНО]: Пыткам?

м. н.с. Стычкин: М-да, пожалуй это верный термин. Но что насчёт вас, вернее насчёт этой… *слышен шелест листов бумаги* насчёт этой Полдень. Почему вы покинули её.

[УДАЛЕНО]: Это она меня покинула.

м. н.с. Стычкин: Каким образом?

[УДАЛЕНО]: Таким же, каким и я покинула Костю.

Остановив воспроизведение, Смотрительница вернулась к обсуждению:

— Эти данные сопровождались показаниями Отдела наблюдения, в которых сказано, что на Зоне 112 висит объект SCP-6338-RU «Всего лишь кладбище». Последний раз упомянутую Полдень видели именно там.

— Что это за объект? — Спросила Анна.

— Евклид. Как я поняла из информации, доступной в реестре, такой класс был присвоен за наличие могильщика. Он считается основным проявлением аномалии. Могилы же пусты.

— А то вымаранное имя. — Мужчина из Отдела безопасности указал пальцем на экран. — Вы смогли выяснить кто это?

— Пыталась, но мне ответили, что данные, связанные с проектом «Морская звезда», чем бы это ни было, защищены особым уровнем секретности.

— Я могу запросить эти данные через Участок 77, — подала голос Белая. — Он находится в том же регионе, что и Зона 112, а значит на них печать секретности не распространяется.

— С чего бы им делиться с нами информацией? — Усомнилась начальница.

— Я могу просто потребовать, — сказал Греджев, подняв руку, — сегодня вечером я уже буду в Москве. Скомпоную отчёт и вышлю наверх с просьбой достать необходимые для дальнейшего расследования данные. И ближе к ночи они будут у вас.

— Было бы славно.

С готовностью кивнув, парень принялся чертить на полях своей тетради какие-то заметки.

— Итак, Анна. — Майя вновь повернулась к сотруднице. — Вы оцениваете риски от содерж… присутствия пациента на нашей территории как минимальные?

— Да, именно так.

Вздохнув одновременно устало и облегчённо, Смотрительница встала из-за стола.

— Что ж, всем спасибо. Жду вас на следующей встрече, о которой вам сообщат позже. Отдельное спасибо доктору Греджеву и Анне за проявленный энтузиазм к нашему делу.