Два часа до конца света. Том II

Глава VI Отягчающие обстоятельства

В 1492 году итальянский мореплаватель Кристобаль Колон, он же Христофор Колумб, открыл для всего мира Новый Свет. Там он повстречал племя, которое научило его курить высушенные на солнце листья табака. Вернувшись в родные земли, мореплаватель обрёл славу и почёт, а никотиновая зависимость — миллионы последователей.

В 1847 году в Лондоне, на Бонд-стрит, молодой предприниматель открывает магазин по продаже импортных сигарет. Спустя почти сотню лет, международная фирма по производству табачной продукции, названная его именем, представляет народу новую марку сигарет. Минималистичный дизайн, и строгая эмблема с изречением Цезаря: «Veni, vidi, vici» приводят к тому, что Marlboro становиться самой продаваемой маркой сигарет в мире.

В 1992 году старший исследователь Богдан Измайлов, стоя на крыльце перед входом в поликлинику, докуривал свою последнюю сигарету. Пасмурным осенним днём он узнал, что у него рак. Это должно было бы вылиться в панику, но последние новости в мире давно выбили из него возможность воспринимать потрясения: развал страны, крах экономики, возросший уровень преступности, сдача Отдела «П» в руки какому-то Фонду, и, что самое потрясающее, у него совсем недавно родилась дочь. Аврора была лучом света во мраке агонизирующего государства, но сегодня старшему исследователю открылась ужасная правда: жить-то осталось совсем немного!

Но как же так? Измайлову столько ещё предстояло сделать! Нужно перевести всю бюрократическую систему Отдела «П» под международные стандарты SCP Foundation. Необходимо расследовать связь между повадками носителей тлеедов и бытовым насилием в их семьях. Будет преступлением, если он так и не побывает в Ялте со своей семьёй в отпуске!

«Чёрт побери, — сокрушался Богдан, — да просто наладить быт, в конце концов. Страна развалилась, как же они будут без меня⁈»

За те две минуты, пока тлела сигарета, перед его глазами пролетели все воображаемые дни будущего, в которых он вёл свою дочь Аврору в первый класс.

— Если будут обижать, скажи мне! — Сказал бы он ей 1 сентября.

Он представил, как спустя несколько лет, Аврора бы привела к ним в дом своего первого парня. И он такой:

— Всё, что ты сделаешь с моей дочерью, я сделаю с тобой!

Карие глаза наполнились влагой. Сняв очки, Богдан наспех вытер их рукавом куртки, выкинул окурок в урну и быстрым шагом пошёл домой.

В следующие тридцать минут, меряя шагами асфальт, доктор Измайлов пересмотрел свою жизнь и решил, что до последнего вздоха будет жить ради самого лучшего, что в нём есть. В течении одной долгой прогулки он избавился от пятнадцатилетнего стажа никотиновой зависимости, принял решение говорить людям только правду и тратить как можно больше времени с семьёй.

Но сначала нужно было закрыть вопрос с работой.

На следующий день, Богдан явился на работу раньше обычного. Открыв дверь в кабинет, он обратился к смотрительнице Зоны 112 Ольге Орловой:

— Привет, — поздоровался он, пересекая порог.

За прошлую ночь, небеса, словно ощутив трансформации в психическом состоянии Измайлова, раздвинули нагромождение туч, нависавшее над городом. Поэтому из окон, сквозь тяжёлые вертикальные жалюзи пробивался солнечный свет, казавшийся теперь таким уместным.

— Здравствуй. Ты чего так рано? — Спросила женщина, стоя спиной к вошедшему. Директриса Орлова пристально рассматривала доску, увешанную вырезками из газет, печатными статьями сомнительного содержания и документами с неподтверждённой информацией.

Измайлов прошёл по кабинету и оперся на стену напротив окна, так, чтобы тёплый солнечные лучи падали на его плечи и голову. Устало прикрыв веки, Богдан вздохнул и сообщил:

— Мне нужен отпуск.

— На какой срок?

— Бессрочный.

— Был в клинике? — Тихо спросила она.

Глядя в пространство, Богдан кивнул головой.

— Сколько тебе осталось? Год?

— Может, два. Плюс-минус.

Обойдя стол, Орлова села в своё кресло. Сняв очки, она потёрла уставшие глаза:

— Кошмар какой-то. — Сетовала Ольга, доставая из ящика стола глазные капли. — Весь мир с катушек слетел. И ещё эта чёртова осень!

Закапав себе в глаза гипоаллергенный препарат, Смотрительница включила компьютер.

— Так. Как бы нам оформить твой уход? — Задумчиво произнесла она, щёлкая по клавиатуре и водя мышкой. — Чёрт возьми, эта буржуйская операционная система значительно быстрее предыдущего полена, разработанного в Отделе. Может с финансированием Фонд нас и обставил, но о бюрократии эти скоты заботятся только так.

Немного поразмыслив, Измайлов предложил:

— Слушай, а давай никак мой уход оформлять не будем, а?

— В честь чего это? — Смотрительница недоумённо посмотрела на него поверх очков.

— В этом нет нужды. Мне осталось совсем немного.

— Это весомое нарушение, Богдан. Я и так на карандаше у Фонда, а ты мне предлагаешь отпустить в массы человека с багажом совершенно секретных знаний. Они вот-вот отправят меня в отставку, и вся моя операция накроется медным тазом.

— Что за операция-то? — Спросил Богдан, подходя ближе к доске. — Ни черта не понятно.

— В этом и смысл.

— Чей? Твой или аномалии?

— Наш, — гордо улыбнулась Орлова, — он скрывает от всех своё существование, я скрываю от всех его исследование.

— Чертовски долгое исследование, — заметил доктор, ткнув указательным пальцем вырезку из газеты «Вѣдомости».

— Расскажу, в чём суть, если пообещаешь принять процедуру дезорганизации воспоминаний.

Богдан скривился:

— Выпить «Красной кометы» — значит терпеть тяжёлое похмелье в течении всей недели, просыпаться от шизофренических снов по ночам и в конце, вероятно, забыть что-то важное о себе, или своей семье. Мне сейчас чертовски важно ясно воспринимать каждый момент своей жизни, понимаешь?

Кивнув, Ольга достала из кармана халата пачку сигарет.

— Слушай, — вдруг вспомнила она, поджигая сигарету, — к нам же в декабре придут препараты нового образца. Амнезиаки называются.

— Просто и лаконично, — оценил мужчина. — Слышал, у Фонда менее жестокие способы стирать память.

— Так и есть, — отозвалась Смотрительница, выдыхая облако дыма, — я полагаю, мы сможем подождать с увольнением до зимы. Пока что отпишу тебя в отпуск.

Клацнув несколько клавиш, она распечатала уведомление.

— Готово, — удовлетворённо произнесла директриса, протягивая подписанный документ Измайлову.

— Н-да, — промычал доктор, — действительно быстрее отделовских поленьев.

Спустя неделю, Богдан Измайлов, как и мечтал, вместе с дочерью Авророй и женой Людмилой гостевал на курорте в Ялте. Раньше он предполагал, что сие событие случится лишь через год или полтора, но буквально после беседы с Орловой, он просто пошёл к бухгалтеру и потребовал у Фонда оплаты всей семье путёвок в санаторий им. Куйбышева. По правде говоря, максимум на что он рассчитывал, — это небольшой аванс наличными, однако, новое начальство, видимо, было намерено развивать в коллективе лояльность всеми законными способами.

Так что, лёжа в халате в личном номере, с бокалом крымского вина в руке, Богдан испытывал блаженное чувство успокоения: страшное (вернее, красивое по-своему) наследие Отдела находится в надёжных руках. Тем не менее, он так и не смог заставить себя забыть о работе. Скорее наоборот, мысль о скорой кончине заставила его мозг работать в несколько раз быстрее. За последние четыре дня он смог закончить последний раздел своего исследования о носителях. Сама структура текста уже давно существовала на его извилинах, но излагать мысли в бюрократической форме он смог закончить часом ранее, после чего, сходил в душ и позволил себе немного расслабиться.

За окном уже сгущались сумерки, и это значило, что совсем скоро он отправиться с женой и дочерью гулять по парку. По пути можно будет отправить концовку эссе по факсу в Зону 112. Разумеется, пересылка идёт через спецузел радиосвязи. Измайлов много слышал о том, что Фонд собирается полностью переформировать информационную базу Отдела: так, они собираются объединить тысячи компьютеров учреждений в единую международную сеть, создав все условия для передачи сообщений со скоростью света. Богдан знал, что такая технология была изобретена, но никогда не видел её вживую.

Впрочем, спустя ещё десять минут, это перестало быть важным. Богдан Измайлов, допив остатки на дне бокала, бодро подскочил с кровати, схватил свою отпечатанную рукопись и вышел из номера. Подойдя к двери соседней комнаты, он осторожно постучал в неё. Дверь открылась, и в проходе показалась Людмила, на плечах которой красовался новый шёлковый платок.

— Аврора не спит? — Тихо спросил мужчина, проходя в номер.

— Она внизу, побежала к автомату с лимонадом, — ответила Люда, после чего мягко коснулась губами щеки Измайлова. — Как ты себя чувствуешь?

Крепко обняв жену, Богдан медленно и глубоко вздохнул.

Семья Измайловых, 1992 г., Ялта

«Носители тлеедов, статистические исследования»

Автор: ст. л. Богдан Алексеевич Измайлов, Зона 112, Самара.

Часть 12, Заключение

В последней главе хотелось бы обсудить высокий уровень стигматизации Носителей в рядах учреждений бывшего Отдела «П» ГРУ.

По какой-то необоснованной, надуманной причине мы склонны воспринимать представителей этого племени как недолюдей, лиц второго сорта. Возможно, Комитет по этике захочет обратить внимание на тот факт, что за последние полтора века, ведущие организации страны по борьбе с аномалиями планомерно высылали и истребляли Носителей как вид. Выбор столь жестокого политического курса можно было бы объяснить наличием в их венах сверхъестественного паразита, но разве мы относимся с таким же пренебрежением к иным разумным аномалиям? Отделу (а теперь уже и Фонду) известны более ста различных этнических формирований, исповедующих магию и шаманские практики, но почему-то роль мирового зла отведена именно Носителям.

В сложившейся ситуации нельзя также не отметить тот поражающий цинизм, который сопровождает нас всю дорогу, на которой мы ищем врагов среди своих соотечественников. Творя, по сути, геноцид, мы оправдываем его тем, что заражённые тлеедами часто имеют весьма низкий социальный статус, страдают от различных психических расстройств и зависимостей, и вообще, от них воняет кровью и перегаром. Однако, если подумать, какими ещё им быть?

Представьте на секунду, что ваше тело способно сотворить иррациональные вещи, но вы не можете использовать свои способности, так как опасаетесь последствий. Так уж сложилось, что вы родились в государстве, которое постоянно норовит залезть к вам в трусы со своими проверками на соответствие идеологической повестке. Большинство ваших родных либо мертвы, либо находятся в одной из «отделовских» тюрем.

Картина бытия у человека, заражённого тлеедами, преимущественно состоит из вечного чёрного горя. Правильно ли мы поступаем в отношении данного этноса? Многие утверждают, что геноцид — вполне себе весомая расплата за ущерб, который могут нанести Носители. Но что такого они сотворили, за что им теперь приходится расплачиваться собственной жизнью? Да, согласно исследованиям, эти люди способны сломать ближнего голыми руками, но когда вы в последний раз вы видели Носителя, который бы вышел из себя и разорвал нескольких человек? Вопрос риторический.

Если мы хотим развиваться и двигаться дальше, нам необходимо пересмотреть своё видение сверхъестественного мира. Если человечество способно придумать и привыкнуть к машинам, проводящие сотни вычислений в секунду, почему бы нам не попытаться придумать способ коммуникации с Носителями, и просто не начать взаимодействовать с ними? Я уверен, мы приобрели бы сильного союзника в борьбе с агрессивными аномалиями.

Я возлагаю на Комитет по этике поиск ответов на все эти вопросы. Я не предлагаю совершить революцию в массовом сознании. Я лишь пытаюсь запустить дискуссию на темы, описанные в этом исследовании.

Уже на следующее утро Ольга Измайлова, сидя в своём кабинете, набирала телефон гостиницы, в которой числился Богдан.

— Добрый день, свяжите меня с Измайловым. Алло, Богдан, ты чего понаписал там?

— Где? В эссе о носителях?

— Да. Я не могу пустить это в редакцию.

— Не пускай.

Ольга облегчённо выдохнула:

— Уф. Ну и славно… Так, стоп! Ты даже не поинтересуешься причиной отказа?

— Да тут и так всё ясно. Если ты спустишь эссе в общую сеть, это привлечёт к Зоне 112 внимание этического Комитета. Они начнут расследование, и узнают, что в архивах Москвы есть сведения об одном очень интересном происшествии в нашем учреждении. О «внезапно исчезнувшем» сотруднике Отдела «П» ГРУ и коробке с сотнями, если не тысячами часов записей с камер. Слушай, а это линия точно закрытая?

— Да. — Твёрдо ответила Ольга. — К счастью, Отдел преуспел в изобретениях по части контршпионажа.

— Отлично. Так вот, рано или поздно они нароют про нас самого разного дерьма и выяснят, что рядом с Самарой так-то должен быть огромный в плане размеров и бюджета объект. Выяснят про Новикова, вернее, про всех его двойников… Отыщут где-нибудь координаты этого Комплекса, приедут, а на его месте — лес! Поднимут местные архивы и выяснят, что двадцать лет назад мы пытали людей в стахановских объёмах. И никого уже не будет волновать, что мы просто делали свою работу.

Повисла пауза. Какое-то время в эфире были слышно лишь дыхание собеседников.

— Рада, что ты это понимаешь, — сказала наконец Орлова. — Но зачем ты вообще написал подобное?

— Потому что мне страшно, Оль. Я хочу, чтобы моя дочь запомнила меня как хорошего человека.

— Но ты уже успел наворотить дел, Измайлов, — отрезала Орлова. — Мы успели. Ты понимаешь, что за скандал за этим стоит? Очень немногие в Отделе были информированы о «Росте», не говоря уже о том, что творилось внутри. Поэтому тебе просто необходимо стереть себе память, слышишь? Я уже говорила с остальными нашими. Все согласны с моим планом.

— А что за план-то?

— Отправить персонал, работавший на проекте Новикова в отставку и стереть все воспоминания о Комплексе. В том числе с бумажных и электронных носителей.

— Это саботаж, — резюмировал Измайлов.

Следующие три часа старший исследователь и директриса выдавали стабильно по одной-две гостайны за каждые десять минут. Ольга Орлова была уверена, что единственный способ выяснить предмет их диалога — это узел связи Комплекса. Расшифровать крайне сложную криптографию всех учреждений, к которым приписан «Рост» возможно только при наличии свободного доступа к архиву Административного корпуса, а он канул в небытие вместе с заводом и близлежащим населённым пунктом.

Смотрительница была уверена в прочности системы Отдела даже в годы, когда он перестал существовать. Страшный проект к которому они имели отношение, исчез из реальности. Проблемы растворились сами собой, теперь всем нужно пойти на заслуженный покой. В конце концов, что может случиться? Не вернётся же этот завод снова, в самом-деле.

Спустя пять лет в камеру под номером 24 был помещён бывший сотрудник Зоны 112, чьё имя уже никто не сможет вспомнить. Он вломился в зону содержания объекта «Вещатель» и повредил несколько критически важных элементов СДС-7. В течении следующих минут произошла герметизация Зоны 112 и последующий захват вышеупомянутого сотрудника при помощи «Мумифицирующего стула».

Во время двух коротких интервью, Ольга выяснила, что перед ней никто иной, как бессмертная легенда Отдела, КАРИ и всех предыдущих наименований отечественных филиалов. На вопрос о причинах деструктивного поведения, Нежилец ответил, что пытался подать знак.

— Я уже чертовски давно пытаюсь сюда попасть. В этом мире осталось не так много аномалий, способных противостоять Исполнителю. Голоса, запертые внутри «Вещателя» принадлежат одному древнему демону, которого нам удалось изгнать много веков назад. Тогда нам пришлось протолкнуть Мнемогемнона через врата, из-за чего некоторые части его тела приобрели автономную форму: голос, который распространяет проклятья и этот чёртов камень, изливающий ртуть. И, конечно же, то самое сердце, ради которого вы даже устроили этот цирк с центром переливания донорской крови.

— Как ты собирался подать сигнал? — Директриса подожгла сигарету с видом победительницы. — Угробив всё учреждение?

— Вообще-то, я планировал пропустить проклятья через себя, использовав своё сознание как… В общем, есть кое-кто, способный увидеть меня на весьма большом расстоянии. Конечно, я мог бы догадаться, что у вас стоит система самоизоляции.

— Да, — призналась Орлова, стоя в дверях камеры, — как-то глупо для бессмертного. Каким образом ты планировал передать сообщение?

Нежилец ворочался на стуле, пытаясь выплюнуть трубку, засунутую ему в горло.

— Я не пытался передать сообщение, — раздражённо хрипел узник, — я лишь хотел привлечь внимание. В прошлый раз, когда я имел дело с «Вещателем», она нашла меня почти сразу. По меркам бессмертного.

— Кто «она»? — Заинтересованно спросила Смотрительница, затягиваясь сигаретой.

— Весьма могущественная представительница того рода, который вы пытали застенках этого учреждения.

— Мы действовали во благо Страны! — Воскликнула Орлова, выдыхая едкий дым.

— Да? И где она сейчас, эта страна? Знаешь сколько таких «стран» я успел пережить?

— Это не важно, — отрезала Ольга, швыряя в окурок в Нежильца. — Комплекс исчез двадцать лет назад. И вместе с ним и твой Исполнитель.

— Исчез? — Сквозь гортанные хрипы послышались издевательские насмешливые нотки. — О, так вы не в курсе самого главного?

— О чём ты? — Прошипела директриса.

— У вас же есть астатно-шихтовые линзы?

Резко развернувшись, женщина пулей вылетела с нижних этажей. Поднявшись на лифте, она забежала на склад безопасных объектов. Привычно сдержанный и тихий Архивариус принёс по просьбе директрисы линзу. Открыв на столе свой журнал, он произнёс:

— Так, время такое-то, число такое-то. Линза, одна штука. Отдана под поручительство…

— Слушай, — вдруг твёрдо сказала Ольга, — а ты можешь не заносить это в журнал?

Архивариус недоумённо посмотрел на начальницу.

— В смысле?

— Ай, чёрт с ним, записывай.

Спустя два часа стремительной езды по городским и просёлочным дорогам, служебный автомобиль директрисы остановился в глухом, поросшим бурьяном месте. Наведя объектив фотоаппарата, она щёлкнула затвором. С минуту она ждала проявки изображения.

— Блять, нет! — Внезапный крик Орловой спугнул стаю ворон где-то в чаще. — Твою же мать, падла, сволочь, да как так? Сука!

Второе интервью с Нежильцом проводилось спустя ещё два часа, когда изрядно поддатая Ольга вернулась в 24-ю камеру.

— Как это возможно? — Воскликнула она, хватая Нежильца за грудки. — Отвечай, паскуда, как этот грёбанный завод оказался под Завесой?

— Я не знаю, — честно ответил узник. — Я пытался подобраться ближе последние лет сорок. Но, будучи частью Отдела, Исполнитель сделал всё, чтобы я держался от него как можно дальше. В конце всего, именно в результате его выброса на грань реальности мне и удалось превзойти его влияние. Послушай меня. Просто успокойся и послушай!

Закончив трясти измученное тело, Орлова опять встала в дверях с пачкой «Примы».

— Пиздец, — сокрушалась она, прикуривая очередную сигарету. — Столько лет работы и всё зря! Сука, всё зря!

Слёзы досады текли по внезапно состарившемуся лицу.

— Да как же так?

— Эй, — подал голос заключённый, — всё ещё можно исправить, слышишь? Давай вынесем «Вещатель» на территорию Комплекса…

— Ни черта! — Рявкнула директриса. — Я отдала Отделу всю свою жизнь не для того, чтобы в результате оказаться…

— Убийцей? — Закончил за неё Нежилец. — Ты драматизируешь. Мы в былые годы и не такое творили.

— О, конечно, — деланно рассмеялась Ольга, — давай расскажи мне как сложно быть бессмертным.

— Все смертны, — грустно возразил мужчина, — просто мне немного не повезло.

— Это мне не повезло, что я оказалась здесь. Я планировала стать учёной, ездить по всему миру… А теперь, даже отправив всех в отставку, найдя пустышек через подставное лицо, совершив полсотни уставных нарушений, за которые мне уже светит пожизненное, я узнаю, что мне до конца жизни придётся носить в себе эту… мерзость, эту грязь!

— Тебе бы и так пришлось носить это в себе. — Резонно заметил мужчина. — Всё это не будет иметь значения в будущем, поверь. Исполнитель достаточно страшная угроза. Человечество простит тебе все грехи, если ты поможешь мне.

— Нет уж, — отмахнулась Смотрительница, покидая камеру, — с меня хватит. Ты останешься здесь.

— Ты рехнулась! — Вдруг закричал узник. — А если всё станет ещё хуже?

— О, да, — протянула Ольга, закрывая за собой тяжёлую дверь, — конечно, станет. Но, уже без меня.