Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 19

С приступом жадности удалось справиться. Очень хотелось согласиться с предложением Ольги, не раздумывая. И прежняя я, скорее всего, рискнула бы всем ради услуги родственницы из императорского рода. Но Яра, воспитанная Ларисой Васильевной, не могла поступить опрометчиво.

Игра в фанты, глупое задание… Хорошо, если так. А что, если цель этого розыгрыша — не Лопухин? Посмеяться над стариком отпрыски боярских родов могут. Но не над тем, кто превосходит их по положению в обществе. Вероятно, посмеяться хотят надо мной. И, значит, планируют что-то, о чем мне не говорят.

Стать посмешищем ради дружбы с золотой молодежью? Не будет никакой дружбы, если я позволю себя унизить. Если помешаю планам — тоже. Так стоит ли соглашаться? А ведь я и о честном имени Николая Петровича должна помнить, если ношу его фамилию. Не хочется начинать жизнь в столице со скандала.

Нажить врагов или стать посмешищем. Или искать другой способ стать своей среди аристократов.

— Я могу подумать? — спросила я у Ольги.

Тень недовольства промелькнула на ее лице, однако губы растянулись в вежливой улыбке.

— Конечно, Яра, — ответила она. — Не понимаю, чего ты боишься. Но… подумай. Только недолго. Ты приходи сюда завтра, в это же время. То есть, не сюда, а в «Пышку».

— Завтра я собиралась в гимназию…

— Зачем? — вполне искренне удивилась Ольга, перебивая.

— Книги, форма, расписание, — перечислила я.

— Успеешь. Потом вместе сходим. Я тебе все покажу.

Пришлось изобразить радость и согласиться.

Попрощавшись, Ольга ушла, а я развернула карту, чтобы понять, где нахожусь. И, главное, где ближайшая станция метро.

Топографическим кретинизмом я не страдала, но никак не могла сообразить, в каком кафе была. То есть, в «Пышке», разумеется. Только оказалось, что в центре Петербурга два кафе с таким названием. И рядом с обоими есть скверы.

Придется спрашивать у прохожих.

«Приставать к людям на улице — моветон», — раздался в ушах голос Ларисы Васильевны.

А тут еще закапал дождь, гуляющие раскрыли зонты и поспешили из сквера. Я убрала карту и поежилась, так как понадеялась на солнечную погоду и о зонте не позаботилась.

Вздохнув, я выбралась из сквера и побрела по проспекту. Или к остановке автобуса выйду, или к станции метро. А дождь… Да ладно, лето же. Не растаю. Я даже таблички на домах не искала. Смысл? Карту под дождем не достать.

Когда рядом раздался гудок автомобиля, я вздрогнула, но не обернулась. Следующий гудок, длиннее предыдущего, меня разозлил, потому что в ушах зазвенело.

— Яр! Яромира! Яра-а-а!

И только после того, как позади проорали мое имя, я остановилась.

Из припаркованного у тротуара серебристого спорткара высунулся Савушка Бестужев.

— Прыгай! — велел он и нырнул внутрь машины.

Сообразив, что навряд ли он жаждет прыжков на месте, я подошла к машине и наклонилась к стеклу со стороны пассажирского сидения. Стекло поехало вниз.

— Да садись уже, — нетерпеливо произнес Бестужев. — Подвезу.

— Мне далеко, — сказала я. — В пригород.

— Замечательно. Как раз собирался покататься.

— Я мокрая. Испачкаю и испорчу…

— Яра, садись! — перебил он. — Я, по-твоему, идиот? Не вижу, что ты вымокла под дождем?

— Я тебя предупредила, — пробормотала я, открывая дверцу машины.

У Николая Петровича была служебная машина, и иногда меня подвозили до школы. В настоящем спорткаре, красивом и блестящим снаружи, а внутри похожем на рубку космического корабля — во всяком случае, на мой неискушенный взгляд — я находилась впервые.

Если летательными аппаратами управляли пилоты разума, то автомобили, бегающие по земле, работали благодаря двигателям и механизмам, подчиняющимся обычным законам физики.

Едва я опустилась на кресло, меня окутал теплый воздух.

— Ты… — Я изумленно уставилась на Бестужева.

— Я, — усмехнулся он. — Ты против, что ли? До трусов же промокла.

Я задохнулась от негодования. Как грубо! И даже схватилась за ручку двери, чтобы выскочить наружу, но Бестужев дверь заблокировал.

— Яр, ты чего? — хмыкнул он. — Тебя будто во дворце воспитывали, причем лет сто назад. Я же не лезу к тебе в трусы. Или ты из тех, кто в обморок падает при упоминании… нижнего белья?

Я, может, и не хотела краснеть, но…

— Мне неприятно. Я не привыкла… к пошлостям. И не хочу привыкать.

Вот так. Вежливо, но решительно. Я не какая-нибудь простолюдинка, что будет хохотать над любым словом молодого боярина.

— Запомню, — кивнул Бестужев. — Согрелась? Высохла?

А он сильный маг. Стихию воздуха как только не используют, но локально в бытовых целях — это практически филигранная работа. То есть, создать поток теплого воздуха просто. А распределить его так, чтобы окутать человека коконом, чтобы температура не обжигала и чтобы поток циркулировал, одновременно выбирая из ткани воду — сложно. У Бестужева это получилось играючи.

— Да, — кивнула я. — Спасибо.

— Вот, а ты боялась. Пристегнись.

Я щелкнула замком ремня безопасности, и машина рванула вперед с такой скоростью, что меня впечатало в кресло.

— Куда едем? — весело поинтересовался Бестужев.

— До ближайшей станции метро.

Он покосился на меня, но скорость не сбавил.

— Я не нарушаю правил, — сказал он.

— Дождь идет. Мне страшно. И… ты не обязан. С чего вдруг? Опять уговаривать будешь? Я не отказала. Пообещала подумать, — выпалила я на одном дыхании.

— Адрес скажи, — попросил Бестужев. — Хотя бы направление. Вдруг мы едем не в ту сторону.

Адрес пансиона я помнила наизусть. Бестужев кивнул и перестроился в левый ряд на разворот. Молча.

Замолчала и я, невольно уставившись на его сосредоточенный профиль. Или очень даже добровольно, потому что красивый парень за рулем спорткара… завораживающие зрелище.

Нарочитая небрежность в позе. Уверенные движения. Легкий запах хорошего парфюма.

Я заморгала и отвернулась. Как-то невовремя гормоны проснулись. Хотя… Можно ведь и соблазниться. Вернее, позволить себя соблазнить. Интимная связь — отличный вариант, чтобы стать ближе… к определенному кругу людей.

Я потерла виски. Это все усталость и голод. Я с утра ничего не ела, кроме одной пышки. Вариант «через постель» имеет право на существование, но к нему я прибегну лишь в крайнем случае, если ничто другое не поможет.

— Откажись.

— Чего⁈

Показалось, что я ослышалась. Или Бестужев не ко мне обращался, а озвучил собственные мысли, никак не связанные…

— Яра, откажись, — произнес он громче. — Не участвуй в розыгрыше.

Я сглотнула. Ощущать себя куклой в чужих руках неприятно. А мной манипулировали, в этом я не сомневалась.