Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 42

Даже не знаю, что шокировало меня сильнее: то, что мне придется выдавать себя за парня, или то, что моя жизнь мне больше не принадлежит. Наверное, все же второе. Хотя после того, как я узнала об отметке «крепостная» в своих документах, странно предполагать нечто иное. И все же император не спешил заявлять на меня права, а Александр Иванович весьма четко дал понять, что выбора у меня нет.

Впрочем, отсутствие выбора — единственное, что меня злило. И то, из принципа. Если бы мне его предложили, я выбрала бы академию госбезопасности.

Во-первых, с прошлой жизни у меня осталась тяга к практической магии. Хотелось испробовать все, что было под запретом. Во-вторых, профессия даст мне знания и возможности, столь необходимые в моем личном расследовании. В-третьих, мне не чужды амбиции. Первая женщина эспер — это круто. И ничего страшного, что хвастаться этим нельзя. Однокурсники оценят. Потом, когда поймут, кто я.

— Ты улыбаешься, — заметил Бестужев. — Все в порядке?

Он вез меня домой после того, как мы проделали обратный путь до вокзала.

— Не плакать же, — фыркнула я. — Так, представила кое-что. Ты завтра приедешь?

— К шести утра, — напомнил он.

— Нет уж, к половине седьмого, — возразила я. — Мне велели вставать в шесть, а не на пробежку выходить.

— Чтобы умыться и одеться, достаточно пяти минут. Даю тебе десять.

— Пятнадцать, — заупрямилась я.

— Десять, — повторил он. — За каждую минуту опоздания будешь наказана.

— Чего? — несколько опешила я.

Кстати, неплохо бы уточнить, какие наказания в ходу в академии. Это все же военное подразделение, если я ничего не путаю. А в кадетских военных училищах, например, до сих пор не отменены розги. У одной из моих одноклассниц младший брат был кадетом, вот он об этом и рассказывал. Правда, утверждал, что на практике от телесных наказаний давно отказались, но сам факт…

— Того, — хмыкнул Бестужев. — Ты чего побледнела, будто я тебя бить собираюсь? Дополнительные физические упражнения. Бег, приседания, отжимания.

Вот и верь после этого, что он не читает мои мысли!

— Сава, а как наказывают курсантов в академии? — спросила я.

Так, на всякий случай.

— Наряды на работу вне очереди, — ответил он. — Без увольнительной могут оставить. Для особо одаренных есть карцер.

— А, то есть, как у военных?

— То есть, да.

— Э-э-э… А телесные наказания?

— Яра, ты чего это о шпицрутенах вспомнила? — удивился Бестужев.

— Да так… Мне вот говорили, что в кадетских училищах есть розги.

— Матвей говорил⁈

— По-твоему, среди моих знакомых нет других кадетов? Нет, не он. Это в Москве еще было.

— А-а-а… Ну… Во-первых, навряд ли они там есть. Эту страшилку сами кадеты и распространяют, особенно, когда пугают «зверей».

— Кого?

— Я тебе книгу принесу, почитаешь о старых обычаях военных училищ, — отмахнулся Бестужев. — Короче, во-вторых, в высших военных училищах телесные наказания давно под запретом. Слушай, это все, что тебя волнует?

Теперь он немного нервничал. Я ощутила это даром и… улыбнулась. Александр Иванович говорил о щитах, значит, эспер может спрятать эмоции от другого эспера. А Савелий открыт. Доверяет? Это приятно.

— Ну, знаешь ли… — протянула я. — Не хочу, чтобы меня били. С остальным я справлюсь.

Бестужев очень выразительно промолчал.

— А что волнует тебя? — поспешно спросила я.

— Ничего.

«Ага, заметно», — подумала я, отворачиваясь. Наверняка, не в восторге от того, что его в няньки к девчонке определили.

Я почти угадала.

— Собственная успеваемость, — все же признался Бестужев. — Не представляю, как совмещать наставничество и учебу. Разве что мне позволят ходить через Испод.

— Тебе нельзя?

— Нельзя. Нужно сдать экзамен.

А ведь ему придется вставать еще раньше, чем мне. И мотаться между своей академией и моей гимназией. Но не я же это придумала!

— Прости, — все же сказала я.

— Ты ни в чем не виновата, — отрезал он.

Ни о чем другом мы поговорить не успели. Да и не хотелось. Бестужев высадил меня у дома и сразу уехал. Я поднялась к себе и обнаружила, что соседка вернулась с каникул.

Посреди комнаты валялся открытый чемодан. На кровати грудой лежали одежда и книги. Я пошла в ванную комнату, чтобы умыться, и услышала, что из комнаты Клавы доносится смех.

«Из моей комнаты…»

Я все еще злилась, вспоминая, какой дурой себя выставила. Надо было настоять на своем, вышвырнуть Клаву вон. А теперь ходи и оглядывайся.

Вернувшись к себе, я пнула чемодан, мешающий пройти, и отправилась в гардеробную, подбирать одежду для завтрашней пробежки. Позже, пожалуй, можно будет использовать спортивную форму гимназии, но пока не начались занятия, я не хотела привлекать к себе внимания.

— А, ты вернулась! — воскликнули у меня за спиной. — Привет, я — Соня.

— Привет. — Я обернулась на голос. — Яро…

Я замерла, ошарашенная внезапным узнаванием. Соня⁈

Мало ли на свете Сонь! В моем классе учились две, в параллельном — еще одна. Я и предположить не могла, что эта Соня — та самая… из приюта.

— Мила, — закончила я после небольшой паузы.

Она меня тоже узнала. И явно не обрадовалась неожиданной встрече. Я ощутила страх, граничащий с паникой. Соня шагнула в гардеробную и захлопнула дверь.

— Ты? — выдохнула она.

— Если ты о ведьме, что когда-то спасла тебя от издевательств, то да, это я, — ответила я со смешком. — Как тесен мир. А я и не знала, что ты старше.

В приюте Соня казалась малышкой. Вероятно, из-за худобы и бледной, почти прозрачной кожи.

— Яра…

— Ты не рада меня видеть, — заключила я. — Правда, не понимаю, почему. Ничего плохого я тебе не сделала.

— Ты не понимаешь! — вспыхнула Соня. — Меня удочерили. И никто… никто не знает…

Она закрыла лицо ладонями. И к чему эта драма? Будто я с плакатом в гимназию пришла, а на нем написано: «Внимание! Сонька — приютский приблудыш!»

— Меня тоже, — сказала я. — Правда, я этого не скрываю. Но обещаю молчать о тебе. Сделаем вид, что мы незнакомы. Тем более, это почти правда. Я почти ничего не помню, и тебя вовсе не знаю. Позволь пройти.

Отодвинув Соню от двери, я вернулась в комнату.

— Странное совпадение, — прошелестела позади Соня.

— Да чего только не бывает, — отозвалась я, вспомнив Матвея.

Вот уж действительно… совпадение. А Соня — так, мелочи.

— А я рада, что у тебя все хорошо, — добавила я. — Правда, рада.

Мне, наконец-то, улыбнулись. Вот только страх не исчез.

Чтобы не проспать, я завела будильник на без пятнадцати шесть утра. Едва он зазвонил, мне на лицо упала подушка.

— С ума сошла! — завопила Соня. — Еще нет занятий! Выключи немедленно!

Мысленно отметив, что годы, проведенные в семье, пошли ей на пользу, я поплелась в ванную комнату. Но не сообразила взять с собой одежду. Нащупывая в темноте стул, я его опрокинула.

— Да лучше бы ко мне Клаву поселили! — воскликнула Соня.

— Я только за, — отозвалась я. — Тем более, она заняла мою комнату. И разницу в стоимости до сих пор не вернула.

— Ой, не ври! — выдала Соня.

Клава успела поведать ей свою версию? Отлично! Опять она за старое!

Я не опоздала, вышла из дома вовремя. Бестужев ждал у калитки, подпрыгивая на месте.

— Ты чего такая злая? — спросил он. — Из-за раннего подъема?

— Из-за Клавы, — пробурчала я.

И вкратце рассказала о Соне и об очередном Клавином вранье.

— Я же предупреждал. — Бестужев повел плечом. — Забей. Ей надоест, если ты не будешь реагировать. Все, вперед. Держись рядом.

Он развернулся и побежал вдоль сонной улицы. Я поежилась и припустила следом.