Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 31

Матвей осмотрел зал, заполненный гостями. Они с дедушкой появились в числе последних, но уже успели засвидетельствовать почтение виновнику торжества.

Его светлость Василий Дмитриевич Лопухин в свои сто лет выглядел бодрым, взгляд имел ясный, а рукопожатие, коим он удостоил младшего внука Шереметева, было крепким. Дела рода он давно передал сыну, но на праздник в его честь собралась вся столичная знать. Разве что император отсутствовал, потому как пребывал с визитом в Индии. Однако поздравительную телеграмму прислал, вместе с подарком.

Василий Дмитриевич сидел в кресле, поставленном на невысокий постамент, как на троне. Так наблюдать за происходящим в зале удобнее. Обычно на такие значимые мероприятия молодежь не приглашали, однако Василий Дмитриевич пожелал видеть представителей разных поколений. Ходили слухи, что он до сих пор заглядывается на молоденьких девушек. Как говорится, седина в бороду, бес в ребро.

Оттого Матвей и не переживал, что вид обнаженной девушки доведет старика до инфаркта. Скорее, наоборот. Это будет хорошим подарком к его столетнему юбилею. Это если предположить, что условие, выставленное Ольге, выполнимо. Матвей был уверен, что она не справится. И, наконец, оставит его в покое.

Матвей поискал ее взглядом. Молодежь кучковалась в одном месте, предпочитая держаться подальше от старшего поколения. Официанты сновали по залу, разнося напитки и закуски. Вот-вот должна начаться торжественная часть. Собственно, после этого условие пари теряло силу. Представить рыжую иностранку Василию Дмитриевичу нужно уже сейчас.

Почему рыжую, Матвей хотя бы понимал. Пусть это и не очень приятно осознавать, но рыжие девчонки — его слабость. Откровенно говоря, всего одна. Недоступная. И, вероятно, именно по этой причине такая желанная. Как не пытался он избавиться от дурацкой зависимости, но слово «рыжая» слетело с его губ раньше, чем он осознал, что делает. Но почему иностранка? Похоже, своими требованиями он сильно хотел досадить Ольге. Хватило бы любой обнаженной девушки.

Матвей двинулся туда, где собралась молодежь, следовало поздороваться со знакомыми. Но увидел Ольгу — и остановился. Рядом с ней крутился шут Бестужев, что неудивительно. Они дружили с детства и, по мнению Матвея, прекрасно смотрелись вместе. А еще рядом стояла… рыжая. Ее Матвей не знал, и за локоть ее придерживал Зяма Лопухин, еще один парень из свиты Ольги.

Однако не эта рыжая заставила Матвея застыть сусликом посреди зала. Другая. Та, что держалась в тени Савелия. Вот ее он узнал сразу.

Переведя дыхание, Матвей осмотрелся вновь — и шагнул за колонну. А после быстро поднялся на антресольный этаж. Он открыт для гостей, а наблюдать за происходящим в зале удобнее сверху.

Итак, Ольга привела двух рыжих девчонок. Любопытно, это… чтобы наверняка? Хотя бы одна, да разденется? Бред. Если только не накачать девчонок наркотиками или… Нет, Бестужев не посмеет. Применит свой дар забавы ради — и принадлежность к великому роду его не спасет. Он, безусловно, шут, но не идиот.

Значит, наркотики. Однако обе девчонки вели себя… нормально. Сдержанно, с достоинством. Руками не размахивали, не смеялись без умолку.

И почему одна из них — Яра? Это случайное совпадение? Рука судьбы?

Матвей никогда и никому не рассказывал о том, что случилось в Москве десять лет назад. Он не искал Яру. Просто… не забыл. Это же не преступление. Ольга не могла знать. Никто не мог!

А Яра… Как она здесь очутилась? Ее здесь быть не должно. Это попросту невозможно!

Кое-что Матвей о ней узнал. Или даже не кое-что… но достаточно, чтобы понимать, насколько неуместно ее появление в высшем свете.

Зяма, взяв под руку другую рыжую, повел ее к старику Лопухину. Позади, буквально в полушаге, шли Савелий и Яра. Ольга осталась на месте, озираясь по сторонам. Матвей догадался, кого она ищет, и встал так, чтобы снизу его не заметили.

А сердце внезапно забилось гулко и часто. И к горлу подступила тошнота. Переживал бы он так же, если бы перед Василием Дмитриевичем стояла незнакомая рыжая? Возможно. Все же отрицать свою причастность к глупости, что творит Ольга, сложно. Но там была Яра.

Кончики пальцев будто пронзили острые иглы. Сила концентрировалась на подушечках, сплетаясь в заклинание. Какое? Туман. Непроглядный! На весь зал, разумеется, его не хватит. Достаточно полусферы диаметром в пару метров. А после спрыгнуть вниз — Матвей присмотрел свободное местечко, и высота позволяла — и закутать Яру… да хотя бы в скатерть. Здесь, на антресольном этаже, стояли столы с закусками.

Первой к Василию Дмитриевичу подошла Яра. Матвей напрягся, но ничего не произошло. Она вернулась к Савелию, ее место заняла другая девчонка. Он перевел дыхание, с облегчением понимая, что не придется скакать по залу, как дикая обезьяна. И дедушка такое навряд ли одобрил бы. А платье рыжей… исчезло. Истлело. Вместе с нижним бельем. Так что сфера с туманом пригодилась.

Прыгать вниз Матвей, разумеется, не стал. Достаточно того, что скрыл девчонку, уберег от позора.

Гробовая тишина. Чей-то одиночный визг. Наверняка, той рыжей. Вздох изумления, прокатившийся по залу лавиной. Крики, шум, звон бьющейся посуды. Кто-то попытался сбежать. Появилась охрана.

Туман рассеяли быстро. Девчонку завернули в непонятно откуда взявшуюся шаль и увели. Яра с Савелием отправились за ней, но дорогу им преградил Михаил Бестужев. Не им обоим, а сыну. Яра его определенно не интересовала.

Резкий звук оплеухи разорвал вновь наступившую тишину.

Матвей поморщился. Савелий, безусловно, причастен к произошедшему, иначе и быть не могло, но вот так… при всех… Видимо, у главы рода окончательно сдали нервы от выходок наследника.

Яра попыталась встать между Савелием и его отцом, но ее быстро отодвинули в сторону. А подбежавшая Ольга схватила Яру за руку и куда-то потащила.

Матвей взглянул на старика Лопухина. Вот уж кому происходящее доставляло удовольствие. Василий Дмитриевич широко улыбался, отмахиваясь от подошедшего к нему врача. Что ж, его столетний юбилей, наверняка, запомнится всем надолго.

Дедушка поджидал Матвея внизу, у лестницы.

— Мы уходим, — произнес он холодно. — Следуй за мной.

Ничего хорошего его тон не предвещал. Матвей достаточно давно не разочаровывал дедушку, но прекрасно помнил, как ему доставалось, когда это случалось с завидной регулярностью. Но теперь-то за что? Не он устроил это безобразие. Он на антресольном этаже находился, и дедушка прекрасно это видел, если ждал у лестницы.

Однако предчувствие Матвея не обмануло. Всю дорогу до дома дедушка хранил молчание. А в кабинете, вперив во внука ледяной взгляд, обманчиво ласково поинтересовался:

— Мало я тебя порол, да?

Матвей сглотнул. Услышать такое, когда разменял третий десяток… он никак не рассчитывал.

— Достаточно, полагаю, — выдавил он, стараясь не выказывать страх. — Дедушка, я не понимаю, в чем я…

Треск столешницы под ударом кулака заставил Матвея замолчать.

— Не смей! — прошипел дедушка. — Не смей мне лгать! Не смей говорить, что ты никак не причастен к этому… непотребству! Или ты думаешь, я не узнал твою силу?

— Туманом я накрыл, да. А что тут такого? Я помог.

— Ты меня за идиота держишь⁈

Дедушка подался вперед, и Матвей закрыл глаза, полагая, что получит затрещину, но дедушка сдержался.

— Бестолочь, — вздохнул он спокойнее. — Туман появился слишком быстро. Будто ты держал заклинание наготове. Матвей, мне казалось, ты не такой, как Савелий Бестужев. С каких пор ты участвуешь в грязных шутках?

— Это не шутка, — пробурчал Матвей.

Он уже понял, что скрыть правду не удастся. Пусть дедушка услышит эту историю от него, а не от Бестужевых.

— Ольга тебя преследует? — спросил дедушка, внимательно выслушав внука.

— Нет, — возразил Матвей. — Виноват я. Наказывайте меня.

— Это само собой. Ты знаешь тех, кого привел Савелий?

— Разумеется, нет.

Обычно дедушка чувствовал ложь, поэтому, отвечая, Матвей представлял другую рыжую. Кто она такая, он совершенно точно не знал.

— Хорошо. Я не буду обсуждать это с Бестужевыми. А ты, мой дорогой внук, до конца каникул отправляешься под домашний арест. Из комнаты не выходить. Все ясно?

— Так точно! — по-военному отрапортовал Матвей.

Ощущения, что все обошлось, не было.