Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 43

— Изверг… — простонала я часом позже, растянувшись на скамейке в парке гимназии.

— Да как скажешь, — невозмутимо согласился Бестужев. — Похоже, ты раньше спортом не занималась.

После пробежки и комплекса упражнений я не могла шевельнуть ни рукой, ни ногой. А он даже не запыхался! Хотя приседал и отжимался гораздо больше, чем я.

— Занималась, — возразила я. — Это пышки виноваты.

Бестужев засмеялся.

— Нет, правда. Я как сюда переехала, так перестала за фигурой следить.

— Следить за фигурой и тренировать тело — разные вещи, — сказал он. — Хорошая физическая подготовка может спасти тебе жизнь.

— Ой, а расскажи про Испод, — попросила я. — Мы же уже закончили тренировку?

— На сегодня тебе точно хватит. Расскажу, но не сейчас. Встретимся позже. Я книги принесу и научу блок ставить.

— Это как щит от магии?

— Да, только ментальный.

— А почему сейчас нельзя?

— Потому что мне нужно принять душ и позавтракать. И тебе тоже. — Бестужев шлепнул меня по ноге. — Поднимайся.

— У-у-у… — завыла я, сползая со скамейки. — Ы-ы-ы… Изверг!

В моих стонах было немного лукавства и театральщины. И не без причины. Со вчерашнего дня я ощущала Савелия не так, как обычно. Раньше, что бы он не говорил, что бы не делал, я чувствовала исходящую от него надежность. Он заботился обо мне, проявляя какую-то особенную мягкость, доброжелательность, даже нежность. Сейчас же добрый друг уступил место суровому ментору. И я не могла понять, с чем это связано: с поручением Александра Ивановича или с тем, что Савелий узнал, кто я такая. Вот и пыталась надавить на жалость, прикидываясь измученной.

А, может, это из-за того, что я выбрала дружбу, отвергнув его чувства? Что он прячет за ментальными щитами? Обиду? Разочарование?

Еще бы понять, отчего это так важно. Я же хотела порвать с Бестужевым, перестать с ним встречаться.

Чувствовал ли он мои эмоции? Наверняка. Я еще не умела закрываться. Чувствовал — и невозмутимо молчал, делая вид, что ничего не замечает.

Нет, я предпочла бы настоящую дружбу, без обид и недомолвок.

— А что девчонкам сказать? — поинтересовалась я на обратном пути. — Спросят же, зачем я в шесть утра подорвалась.

— Скажи правду. Твой парень — изверг. Заставляет тебя бегать и тренироваться. Говорит, для здоровья полезно, — посоветовал Бестужев.

— Серьезно? — не поверила я.

— Вполне, — заверил меня он.

В итоге я психанула, хлопнув калиткой у него перед носом.

Соня и Клава еще спали. Антонина Юрьевна хлопотала на кухне. Разнообразия ради, удалось поздороваться с ее мужем, Яковом Спиридоновичем. Мы столкнулись в прихожей, он уже уходил на работу.

— Ой, а завтрак еще не готов, — сказала Антонина Юрьевна, когда я спустилась после душа. — Яра, ты не предупредила, что рано встанешь.

— Позавтракаю в кафе, — отмахнулась я. — А к вам у меня просьба. Пожалуйста, потребуйте от Клавы доплату за комнату. Скажите, что мне вы разницу отдали, и если она не доплатит, то…

— Так она отдала, вчера вечером. — Антонина Юрьевна всплеснула руками. — Я не успела сказать. Яра, там приличная сумма. Может, положить ее на счет? Я могу попросить мужа, он поможет тебе оформить все в банке.

— У меня есть другое предложение, — сказала я. — Если оно не покажется вам затруднительным.

— Да? Я тебя слушаю.

— Мой парень… — Я сделала паузу, прислушиваясь к ощущениям. Говорить так о Бестужеве, как минимум, странно. Но придется привыкать. — Он занимается спортом и ведет здоровый образ жизни, — продолжила я. — И хочет, чтобы я занималась вместе с ним. Я поэтому рано встала, мы бегали.

— Это полезно, — одобрила Антонина Юрьевна.

— Так вот, еще он хочет, чтобы я правильно питалась. Максимум белков, минимум углеводов и жиров. Вас не затруднит готовить мне отдельно?

О диете Бестужев не говорил. Но зря я, что ли, десять лет бок о бок с врачом прожила? И Лариса Васильевна, хоть и умела печь восхитительные тортики, но обычно придерживалась здорового питания. А на пончиковой диете я долго не протяну, особенно на фоне физических нагрузок.

— Да без проблем, — сразу согласилась Антонина Юрьевна. — Только напиши, что именно готовить. А при чем тут деньги?

— Так вы можете использовать их, чтобы продукты покупать, — подсказала я.

— Мне уже заплатили, — напомнила она. — Если что и выйдет чуть дороже, деньги останутся.

— А что останется, вы мне отдадите… потом. Хорошо?

— Договорились, — кивнула Антонина Юрьевна. — Так ты уверена, что хочешь завтракать в кафе? Пирожными?

И верно. Я об этом не подумала.

— Садись, — рассмеялась она. — Салат тебе сделаю, из капусты и морковки. И рыбу на пару. Я на обед рыбные котлеты планирую, рыбки свежей купила.

Позже, уплетая вкусный салат, щедро сдобренный растительным маслом, и нежную кумжу, я подумала о том, что зря злилась на Клаву. И Соня была права. И, пожалуй, на Бестужева я зря обиделась. Ему задание дали, он старается. Я устала на тренировке, но не потому, что он требовал невозможного. Это я… слабачка. И у меня не так уж много времени, чтобы сравняться по силе и выносливости с мужчинами. Если такое, вообще, возможно.

Поэтому первым делом, когда мы вновь встретились с Бестужевым, я попросила у него прощения.

— Да брось, — сказал он. — Это не ты, это твоя сила бунтует. Мы все через это проходим.

— И ты? — спросила я.

— И я. — Он кивнул. — Перепады настроения, эмоциональные срывы. Всякое бывало. Ты еще неплохо держишься.

Я смутилась от похвалы.

— Но мне приятно, что ты извинилась, — добавил он. — Чисто по-человечески. Скажи, ты меня уже чувствуешь?

— Мне кажется, что да, — ответила я. — Если ты не закрываешься. И других людей тоже, слегка.

Для занятия Бестужев выбрал берег залива, благо погода позволяла. Облака скрывали солнце, но было тепло. Мы расстелили плед на песке, неподалеку от дачного поселка. Местные, если и ходили мимо, то на нас не обращали никакого внимания.

— А теперь? — спросил Бестужев.

Знакомое чувство словно окутало меня в уютное одеяло. Я поймала себя на том, что щурюсь от удовольствия, будто кошка на солнышке.

— Это наведенное? — испугалась я.

Бестужев отрицательно качнул головой и ткнул себя пальцем в грудь. Значит, снял блок.

— Ментальный щит работает не так, как магический, — сказал он. — Магическим щитом ты закрываешься от чужой атаки. И можешь атаковать сама. Ментальный щит… я буду называть его блоком. Он именно блокирует. Ты не ощущаешь чужие эмоции, никто не ощущает твои. Блок отсекает тебя от внешнего мира. В обычной жизни мы им редко пользуемся. Гораздо важнее научиться воспринимать эмоциональный фон, как нечто обычное.

— Тогда почему Александр Иванович велел научить блоку? — удивилась я. — Будто это самое важное.

— Это важно, Яра. Твоя сила еще не достигла пика. Когда это произойдет, ты будешь чувствовать всех окружающих. Сразу. Поверь, это очень неприятно. Это как очутиться среди орущей толпы. Только кричать люди будут без слов, эмоциями, причем у тебя в голове.

— Даже представлять страшно, — поежилась я.

— Вот поэтому нужно уметь ставить блок. Постепенно ты привыкнешь обходиться без него.

Бестужев говорил мягко, без строгости в голосе, но я внимала его словам, будто на уроке, испытывая нетерпение. Быстрее бы приступить к практике!

— Первое, скорее, совет, — продолжил Бестужев. — Это поможет справиться с психологической нагрузкой. Выбери «якорь». Что-то, что ты будешь повторять каждый день, как часть своей обычной жизни. Не спрашивай, как это работает, сам до конца не понимаю. Но работает, честно. Эспер часто сталкивается с тем, что для обычного человека не является нормой. Очень важно не сойти с ума. «Якорь» будет держать тебя «у земли», напоминать, что ты — простой человек с простыми привычками.

— Приведи пример, — попросила я. — У тебя какой «якорь»? Или это секрет?

— У меня их несколько. — Бестужев улыбнулся. — Например, я бреюсь каждое утро.

— Это мне не подходит…

— В воскресенье обязательно обедаю дома, с родителями.

— Издеваешься? — нахмурилась я.

— В среду мою машину.

— Ну, точно.

— Яра, это должен быть твой«якорь». Можешь вышивать крестиком по пятницам, гулять по Невскому по воскресеньям, жарить яичницу по понедельникам. Все, что угодно. Кстати, подъем в шесть утра, на пробежку, тоже подойдет.

— Мм… Я подумаю. Или нужно выбрать прямо сейчас?

— Нет, это домашнее задание. Итак, блок. Я расскажу о двух способах. Выбери тот, что больше нравится. Первый — кирпичная стена. Вернее, колодец, потому что кирпичную стену нужно строить вокруг себя. Представь, как кирпичи «съезжаются» вокруг тебя в кладку.

Я попыталась.

— Получается? — спросил Бестужев.

С трудом выстроенная стена рассыпалась.

— А второй способ? — поинтересовалась я.

— Представь, что ты находишься в белой комнате. Все белое — стены, пол, потолок.

— И… что дальше?

— И все, — сказал Бестужев. — В комнате нет ни окон, ни дверей. Просто белая комната. Ты внутри.

«Я внутри. В белой… ослепительно белой комнате…»

— Глаза не закрывай, — предостерег он. — У тебя получается. Зафиксируй ощущения.

«Я в белой комнате. Вокруг все белое. И больше ничего».

Что-то больно шарахнуло по темечку.

— Ай! — поморщилась я, схватившись за голову.

— Прости, — смутился Бестужев. — У тебя хорошо получается, я перестал тебя чувствовать. Хотел проверить, выдержит ли твой блок телепатическую атаку.

— Не выдержал, — хмыкнула я.

— Наоборот. Ты же ничего не слышала?

— Не-а.

— Вот. А боль — это побочка. От нее можно избавиться только практикуясь.

— А-а-а…

— Практикуйся, Яра. У тебя хорошо получается.

— Это все? — удивилась я. — Так просто?

— Тебе так кажется. Блок нужно не только ставить, но и удерживать, одновременно занимаясь своими делами. Практикуйся, Яра. Завтра я усложню условия.

— Ты обещал рассказать об Исподе, — напомнила я. — И… мы не договорили. Вчера.

— Помню, — кивнул Бестужев. — С чего начать?