Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 20

— Почему? — спросила я, старательно изображая безразличие.

Не уверена, что это нужное выражение лица, но вести себя, как наивная простушка, удивляться и делать круглые глаза, не хотелось. Однако чувствовала я не только отвращение к играм аристократов, но и изумление. Вот уж не ожидала… от Бестужева.

Пусть познакомились мы сегодня, но о его репутации я даже в Москве слышала. Светские слухи и сплетни мимо Ларисы Васильевны не проходили. Она не собирала их специально, но говорила, что любая сплетня — отражение правды, пусть и кривое. Верить слухам нельзя, но знать о них нужно.

О Савушке Бестужеве говорили всякое. И никогда — хорошее. Избалованный мальчишка, надменный и беспринципный. Он разбивал женские сердца, насмешничал, участвовал в дуэлях…

Что из этого правда? Полагаю, многое. Справедливости ради, ничего по-настоящему отвратительного я о нем не слышала.

— Какая разница? — отозвался Бестужев. — Просто поверь, ничем хорошим это не закончится.

Машину он вел аккуратно. По ощущениям, скорость бешеная, но ход плавный, мягкий. Меня не укачивало, и даже казалось, что спорткар не едет, а летит низко над землей.

— Разве суть вашей игры не в этом? — Пусть не надеется, я от него не остану. — Чтобы все закончилось чем-то плохим… для меня?

Он не оторвал взгляд от дороги, но губы его тронула усмешка. Я проговорилась. Дала понять, что разгадала коварный замысел.

— Никто из нас ничего плохого тебе не желает, Яра.

— Но я оказалась не в том месте, не в то время? — уточнила я.

— Ты рыжая. И не местная.

— И что же изменилось, ваша светлость? — сухо поинтересовалась я. — Все еще рыжая. Все еще приезжая. И?

— Ты будто хочешь нарваться на неприятности, — фыркнул Бестужев.

Он, в отличие от Ольги, спокойно отнесся к тому, что я обратилась к нему так, как того требовал этикет. Не возразил, не поправил.

— Мне интересно, что изменилось, — сказала я. — Я и без подсказки не согласилась бы.

— Ничего не менялось. Я не хотел, чтобы ты участвовала в розыгрыше.

— Ага, я заметила.

Удержаться от сарказма не удалось. Это же не он затащил меня в кафе. И не он убеждал, что обмануть старика Лопухина — невинная шутка.

— Тебе удалось меня удивить. — Бестужев притормозил на светофоре, оттого смог одарить меня снисходительным взглядом. — Я не сразу сообразил, как поступить, но отпустить не мог. Пришлось подыграть, чтобы остальные не заподозрили.

— Не заподозрили что? — Я с досадой услышала нервозность в собственном голосе. — Чем это я тебя так удивила?

Он не мог узнать во мне дочь Морозова! Или… мог? Но как⁈ И…

— Как ты попала в кафе, Яра? — спросил Бестужев.

Машина вновь летела по проспекту, унося нас от центра города.

— Что за глупый вопрос? Увидела вывеску, зашла перекусить. Я долго гуляла по городу, устала и проголодалась…

— Ты не могла увидеть вывеску, — перебил меня Бестужев. — Ее никто не видит.

— В смысле⁈

Теперь я не скрывала удивления.

— Таких мест в городе несколько. Не обижайся, но люди простых сословий могут вести себя навязчиво. А нам, как ни странно, порой тоже хочется тишины и покоя. — Он тщательно подбирал слова, словно, и правда, боялся обидеть. — Это не потому, что вы хуже. Просто… эм…

— Поняла. — Я над ним сжалилась, но яду в голос добавила. — Быть известным — тяжкое бремя. Это ты хочешь сказать? Несколько кафе для своих, чтобы не приставали поклонницы, не преступление. Но я не знала, правда. Я не побеспокоила бы…

— Ты и увидеть не должна была, — напомнил Бестужев. — Место заколдованное. Отвод глаз, замешанный на магии крови. Кафе видят те, в ком течет кровь одного из семи боярских родов ближнего круга.

Я покрылась мурашками. Но ведь Морозовых… нет. Как же магия крови сработала?

— А еще эсперы, — добавил Бестужев. — Ты сама сказала, что к боярским родам не принадлежишь, значит, ты эспер.

Даже не знаю, радоваться или огорчаться.

— Ты забыл, что все эсперы — мужчины?

Я фыркнула, стараясь казаться беспечной. И что-то тут не сходится… с этим «не могла видеть»…

— Серьезно? — Бестужев широко улыбнулся. — А ты откуда знаешь?

Я поморщилась, сообразив, что вновь себя выдала. Об эсперах, в принципе, знают все, но и только.

— Знакомый рассказал, — пробурчала я.

— То есть, ты не эспер? Тогда надо провести анализ… на принадлежность к боярским родам. Пусть в тебе мало крови, но…

— Пока не эспер! — перебила я его поспешно. — Но… возможно, буду. Еще неизвестно. Способности раскрываются позже.

Уж лучше такая правда, чем… анализы. И вообще… Точно! Вот оно!

— Ты меня обманул! — выпалила я. — Ольга сказала, что я нездешняя, потому что сунулась в ваше кафе. Значит, я могла его увидеть!

— Нет. — Бестужев отрицательно качнул головой. — Ольга уверена, что я встретил тебя на улице. Никто не видит кафе, но местные знают о существовании таких мест. Ты же определенно твердила об ином.

Я заметила, что спорткар сбавил скорость, потому как петляет по узким улочками и переулкам.

— Так короче, что ли? — спросила я, заподозрив неладное.

Как-то спокойно я села в машину к парню с дурной репутацией, посчитав его знакомым. Разумеется, я могу за себя постоять, но…

— Так длиннее, — хмыкнул Бестужев, паркуя спорткар возле киоска с выпечкой. — Сиди, я быстро.

Он натянул кепку, надвинув козырек на глаза, выскочил под дождь и подбежал к окошку киоска. Я сглотнула набежавшую в рот слюну. Киоск был прозрачным, и по обе стороны от окошка, в несколько рядов, стояли лотки с пирожками, булочками и пирожными. Мне даже показалось, что в салоне запахло ванилью.

Я отвернулась, борясь с искушением. Ослушаться Бестужева я не боялась, вполне могла выйти, чтобы купить себе булочку, но ведь вновь вымокну под дождем. И Бестужев будет вынужден вновь меня сушить, чтобы не испортить обивку кресла. Лариса Васильевна учила, что мужчин не стоит ставить в безвыходное положение, особенно магов. Вынуждать мага применять силу — дурной тон.

Бестужев вернулся, и салон таки заполнил ванильный запах.

— Держи. — Он протянул мне бумажный пакет.

— Бросил бы сразу в багажник, — проворчала я, принимая пакет двумя пальцами.

— Зачем? — искренне удивился Бестужев. — Это тебе.

— Я ни о чем не просила.

Отчего-то он взглянул на меня с умилением. Вот как на маленького ребенка смотрят, когда он делает нечто эдакое… для его возраста не свойственное.

— Ярочка, ты — чудо, — проворковал он чуть ли не нежно. — Меня не надо просить. Ты сказала, что голодна, этого достаточно. Прости, что не приглашаю тебя в кафе. В закрытых тебе пока лучше не появляться, а мне не стоит светить мордой в обычных. Но это вкусные булочки.

— Я… накрошу… испачкаю… — пробормотала я, чувствуя, как полыхнули жаром уши.

Оказывается, знание этикета не спасает, когда тебя застают врасплох.

— Я не говорил, что этого нельзя делать, — мягко произнес Бестужев, заводя мотор. — Приятного аппетита, Яра.

— С-спасибо…

Булочки с изюмом, политые сахарной глазурью, были восхитительными. Теплые, они таяли во рту. Я с трудом заставляла себя жевать, а не глотать куски. И не от голода. Есть я хотела, но вполне могла потерпеть до ужина в пансионе. Я нервничала. Разговор с Бестужевым определенно не закончен. И… Он за мной ухаживает? Или все дело в том, что я эспер? То есть, могу им стать…

Я предложила булочку Бестужеву, но он отказался. Тогда я съела все, по-плебейски облизала пальцы и спросила:

— И что же тебе от меня надо?

Мой вопрос прозвучал грубо. Но я того и добивалась. Слишком невозмутимым казался Бестужев, слишком спокойным. Так и хотелось вывести его из себя, заставить потерять лицо, выдать свои истинные чувства и намерения. Однако его ответ поверг меня в шок.

— Хочу на тебе жениться, — сказал он, не поворачивая головы.