Дочь врага Российской империи. Гимназистка

Глава 45

— Я не вспомнил тебя при встрече, — признался Бестужев. — Да и сейчас смутно представляю те дни.

— Дни? — переспросила я.

Из внутреннего кармана легкой летней куртки он вытащил фотографию и протянул ее мне. На цветном снимке мальчик и девочка сидели на качелях. Оба в белых костюмчиках-матросках, только мальчик в шортах, а девочка — в коротенькой плиссированной юбке. У мальчика — белокурые кудри до плеч, у девочки на макушке — рыжий «хвост», повязанный белым бантом. Если не ошибаюсь, качели висели на толстом суку раскидистого дерева. На заднем фоне — цветник, кусочек беседки, увитой плющом. Это чей-то сад, а не детская площадка.

— Сколько нам тут? — Голос предательски дрогнул.

— Мне семь, тебе — четыре, — ответил Бестужев.

— И где это? Мы жили в Москве. Может, не всегда…

— У твоей бабушки было имение под Санкт-Петербургом. Рядом с нашим. Ты с родителями гостила там летом. Не помнишь?

Я отрицательно качнула головой.

— Сава, я ничего не помню о той жизни. Ты же знаешь о пожаре?

Он кивнул.

— Память так и не вернулась. Страшно признаться, но я не знаю, как выглядят мои родители. Семейных фотографий, как понимаешь… не осталось.

— Я и сам забыл, — сказал Бестужев. — А я был старше. Не уверен, что у нас есть хорошие общие воспоминания. Твои родители приходили в гости, брали тебя с собой. Возможно, мы вместе играли, но… — Он развел руками и продолжил: — О том, что имение по соседству когда-то принадлежало Морозовым, я знал. И когда Александр Иванович сказал, кто ты, наведался к бабушке. Она дружила с Аглаей Никитичной, твоей бабушкой. Она и показала мне фото.

— Твоя бабушка смелая женщина. — Я вернула снимок Бестужеву. — Я была уверена, что все упоминания о моей семье уничтожены.

— Ну… моя бабушка из тех, кто не боится идти поперек общественного мнения, — усмехнулся он.

Он убрал один снимок и вынул другой.

— Я не был уверен, что стоит говорить с тобой об этом. Но ты спросила… И, наверное… вот.

Этот снимок был групповым. На нем фотограф запечатлел четырех мужчин во фраках и трех женщин в вечерних нарядах. Взгляд выхватил рыжеволосую женщину, чьи черты я регулярно видела в зеркале. Не точная копия, но если бы нас поставили рядом, то всем стало бы понятно, что это мать и дочь. Мужчина, стоящий рядом с мамой, обнимал ее за талию. Никаких сомнений, это мой отец.

Дыхание перехватило. Мне позволили заглянуть в память Яры, но четких образов отца и матери я не видела. И, разумеется, никаких фотографий найти не могла. Вернее, даже не пыталась.

Остальных я знала по официальной хронике.

Я подняла изумленный взгляд на Бестужева.

— Они… дружили?

— Наши отцы? — уточнил он. — Бабушка утверждает, что да. Боюсь, у отца спрашивать бессмысленно. Ты всех узнала?

— С Артемием Михайловичем я познакомилась в доме Лопухиных. Ты похож на отца. А это Шереметев, отец Матвея. Они тоже похожи.

— А ты похожа на мать, — заметил Бестужев. — Ты ведь не могла знать о кафе, правда? Ты же не пришла туда по наводке Шереметева?

Как ни странно, такой поворот меня не разозлил и не обидел. Рассмешил. Я фыркнула и рассмеялась. А Бестужев испугался, кажется, решив, что у меня истерика.

— Яра, прости. Просто это так странно!

— Не, ну родителей Зямы тут не хватает, — сказала я, утирая слезы. — Он же тоже был с нами на яхте. И Клавиных. Я сильно удивлюсь, если эта… виконтесса… — Я хихикнула. — Как-то связана с моей семьей. — Я перевела дыхание и посерьезнела. — Сава, все гораздо проще. Наши родители были из одного круга. Инженер-конструктор вполне мог иметь много общего с инженером-технологом, ученым-ядерщиком и…

— И министром внутренних дел, — подхватил Бестужев.

— Тогда Романов возглавлял отделение, обеспечивающее безопасность режимных объектов. И не надо так на меня смотреть. Сейчас это не секрет.

— Ты собирала сведения…

— О всех, кто мог знать моего отца, — отрезала я. — Тебя это удивляет?

— Нет, — признал он.

— Так они, и правда, дружили? Близко? Можно встретиться с твоей бабушкой? Если это можно устроить так, чтобы встреча казалась случайной…

— Тебе запрещено раскрывать себя, — напомнил Бестужев.

— А если она сама догадается? — не унималась я. — Мы с мамой похожи, она может узнать…

Я осеклась, заметив, как потемнело его лицо. Савелий не хочет подставлять бабушку. Да и себя заодно. И его можно понять.

— Я подумаю, как лучше поступить, — сдержанно произнес он.

— Не надо. — Я кисло улыбнулась. — Ни к чему тревожить пожилого человека.

Интересно, каким образом мне добывать информацию, если куда не сунешься — везде облом? В библиотеку — нельзя, в архивы — нельзя, разговаривать с очевидцами событий десятилетней давности — нельзя. Набраться терпения и ждать? Чего? Удобного случая?

Прежде, чем Бестужев успел хоть что-то сказать, я добавила:

— Ладно, давай об Исподе. Я знаю, что это изнанка мира. Видела тень. А подробнее? Кто еще там водится? Почему расстояние сокращается, если идти по изнанке?

— Подробнее ты в академии будешь изучать, — ответил он. — Курс на три семестра рассчитан, так что подробнее никак не получится. Но я могу рассказать вкратце.

— Да хоть что-нибудь, — согласилась я.

— Испод — изнанка мира, ты права. Эсперы могут заходить в Испод и возвращаться обратно. И использовать его для того, чтобы сокращать путь. Вот, к примеру, есть точка А и точка Б, а между ними расстояние… да хоть в один километр. Ты представляешь, сколько времени потребуется, чтобы дойти из точки А в точку Б. Так?

— Да, примерно, — согласилась я.

— В Исподе есть те же точки, но там эспер может сжать пространство, чтобы сократить путь. Представь лист бумаги… или лучше сферу из бумаги. И на ней две точки. Между ними расстояние. А теперь представь, что сжимаешь бумагу так, что эти две точки совпадают. И между ними теперь меньше миллиметра.

— А как… — Я попыталась представить, и принцип поняла. Но как сжать пространство? Оно же не бумага!

— Научат, как. Главное, четко представлять себе точку выхода. Чем сильнее эспер, тем сильнее он может сжать пространство. И тем короче будет путь через Испод. Пять шагов, десять… или один. Это если в пределах одного города. Если зайдешь в Испод здесь, а выйти захочешь где-нибудь в Африке, то путь займет час, а то и дольше. И вот тут уместно будет сказать об опасностях.

— О тенях? — уточнила я.

— Если бы только! Тени — одни из самых безобидных обитателей Испода. Тени — отражения наших эмоций, эмоции их и привлекают. Они что-то вроде вампиров, питаются энергией людей. Но их легко убить магией. Мм… Тени бывают разные — слабые, сильные. Соответственно, чем сильнее маг, тем проще ему справиться с тенью. Но все же самые безобидные — это химеры. Они не охотятся на живую еду.

— Химеры… Это когда лев, коза и змея? — уточнила я. — В одном теле?

— В Исподе это такие монстры… из частей тел обычных животных. Типа… тигрокрысы. Или котоящерицы. Выглядят жутко, но они травоядные. Местную флору жрут. А за лакомство считают сладости. В общем, с едой в Испод ходить нельзя. Учуют, прибегут… и не отстанут. А убивать их жалко.

— А кто еще там есть? — спросила я.

— Живчики, — сказал Бестужев. — Это отражения умерших людей. Не зомби, не живые мертвецы, а отражения. Они ничего не боятся, не горят в огне. Магия против них бессильна. Живчиков привлекает кровь. Они ее чуют внутри нас. И выпивают человека досуха, если доберутся.

— Э-э-э… — протянула я. — А как же… Если магия бессильна? Поэтому надо… быстро бегать?

— Живчики боятся металла, но не любого. Пули их тоже не берут. Отражение нужно разбить. То есть, рассечь на несколько кусков. Но живчик не будет стоять и ждать, когда его порубят. Они очень ловко уклоняются от ударов.

— А-а-а… Так ты поэтому так хорошо фехтуешь, — догадалась я.

Бестужев улыбнулся.

— Есть еще духи. Отражения телесных оболочек живых людей. Тех, кто находится на грани жизни и смерти. Иногда — спящих. Духам важно занять чужое тело. А вот убивать их нельзя. Если убить духа в Исподе, то в реальном мире человек умрет.

— И что же делать?

— Защита. Есть щиты особого плетения, через них дух не может просочиться. Еще их химеры отпугивают.

— Слушай, и вот этого всего там много? — спросила я. — Я только тень видела. И то, потому что Александр Иванович ее приманил, как мне показалось.

— А это как повезет. Вроде бы есть зависимость: чем сильнее эспер сжимает пространство, тем большее количество нечисти оказывается рядом. А там они и сами почуют, и нападут. Сложнее всего, когда ведешь кого-то. Обычные люди ничего не видят, помочь не могут. Надо и человека не потерять, и отбиться от нечисти. Что, напугал я тебя? — Бестужев засмеялся. — Это хорошо. Бойся. Глупостей не наделаешь. Яр, я не сгущаю краски. Самостоятельный поход в Испод может стоить тебе жизни.

— Да поняла я, поняла, — вздохнула я. — Я ж не дура.

— Вот и славно, — кивнул он. — Пойдем, помогу книги донести. Ты же не одна живешь? Я их обернул, чтобы названия не светить. А ты не бросай, чтобы внутрь не заглянули. Лучше читай где-нибудь вне дома. Ничего секретного там нет. Но ты же понимаешь, что лишнее внимание…

— Слушаю и повинуюсь, господин наставник, — съехидничала я. — Спрячу в учебниках, там точно никто не заметит.

Бестужев проводил меня до калитки и пообещал вернуться завтра, в шесть утра. Изверг…