Хранители Ардеа. Зелье для двоих

Глава 18. Талия 19 сентября

Талия проснулась поздно, пропустив трель общего будильника, который из-за выходного звонил гораздо тише обычного. Мышцы ломило после вчерашней драки, а раны саднило, но хотя бы они не воспалились.

В комнате было на удивление пусто, несмотря на выходной, ее соседки быстро собрались и ушли. К Родерику она тоже не успевала, хорошо бы не пропустить завтрак. С трудом собравшись, Талия двинулась в сторону основного корпуса, где и располагалась столовая.

Самое вкусное уже растащили адепты, пришлось довольствоваться манной кашей и вареным яйцом. Кофе здесь подавали невкусный, но без него Талии сегодня точно было не проснуться. Сложив свой нехитрый завтрак, она двинулась к крайним у окна столам, там сидели не самые популярные адепты, которые не играли в игры - “это наш стол”, “мы тебя не звали”.

Тем временем за столом, где сидела Кларисса, назревала драка, двое парней ухватили друг друга за грудки, что-то оскорбительное крича в адрес друг друга. Талия засмотрелась на них, поэтому не успела среагировать, когда один из ее однокурсников, влетел в нее со своим подносом. К счастью, завтрак удалось спасти, но вот кофе частично пролился. Парень живо извинился и скрылся в толпе адептов.

А Талия уселась за свободный столик и приступила к завтраку. Сначала все было как обычно, манная каша в этот раз была даже без комочков. Воительница размеренно жевала однородную массу, запивая кофе, и пыталась проснуться. Но затем внутри начало пробуждаться раздражение на всех вокруг, эту академию и всю столицу. Как же они ей все надоели, со своей суетливостью, гонкой за популярностью и бессмысленными ценностями. Талия оглядела обеденный зал, и ярость закипела в крови так, что стало тяжело дышать, захотелось вскочить и доказать им, как бессмысленна их жизнь, прервав ее. И тут же камень, единственный остававшийся горячим, обжег ее холодом под рубашкой. И дышать стало возможно, хоть и пульсировала ненависть в висках, но Талия смогла осознать, что эта ненависть не ее, это привнесенное извне чувство.

Не понимая толком, что происходит, воительница собрала все свои силы и двинулась к двери, подальше от толп людей, раздражающих ее одним своим видом. Даже сумку свою оставила, с боевыми топорами.

Столовая располагалась на втором этаже, и никогда эта лестница не была столь длинной и так сложно преодолимой. Талия сосредоточилась на ледяном холоде, который обжигал ее грудь, и на ступенях, отсчитывая их и свое возможное спасение.

На улице стало чуточку легче, все-таки воздух свежий, да и народу поменьше. И она уже поверила, что сейчас убежит в парки, а там отдышится, поделает упражнения, и ее отпустит. И никто не пострадает. Но тут перед ней выскочил собственной персоной Амодеус Торрес.

— Талия, доброе утро!

Она что-то промычала в ответ, не разжимая зубов, и попыталась обойти учителя. Но не тут-то было, он преградил ей дорогу.

— Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? - приветливо спросил он.

И она поняла, что всё. Нет больше сил, чтобы удерживать себя, да и отвлечь она себя больше не может. Потому что вот он стоит перед ней, главная причина ее бед, самый ненавистный человек на свете. И она ударила его в челюсть с размаха.

Мастер Торрес явно не ожидал такого, потому что удар пропустил. В последнюю секунду начал уворачиваться, но это лишь немного смягчило удар. Талия не стала ждать, когда он сообразит, в чем дело, и ударила снова. Как жаль, что топоры остались в столовой. От второго удара Амодеус увернулся легко и скрутил Талию, больно заломив ей руку за спину так, что она и пошевелиться не могла без боли.

— Какого мертвяка ты творишь? - зашипел он.

В ответ она зарычала, как будто речь человеческая была ей больше не доступна. Учитель ухватил ее за волосы, не выпуская руки из захвата, запрокинул голову назад и пристально вгляделся в ее глаза. Видимо, найдя в них ответ на свой вопрос он потащил ее вперед к фонтану, располагавшимуся перед главным зданием академии. Она упиралась и старалась вывернуться, чтобы снова напасть. Но мастер держал крепко, и боль в заломленных руках отрезвлял хоть немного, возвращая сознание из яростного омута.

Подтащив упирающуюся воительницу к бортику фонтана, мастер Торрес не остановился, а рывком перекинул ее через каменный борт и погрузил свою ученицу в ледяную воду. Талия начала сопротивляться еще сильнее - вода была воистину ледяная, да и дышать под водой она не умела. Дав ей вволю нахлебаться и остыть, он приподнял Талию над водой и ослабил хватку.

— Слышишь меня? - спросил он строго.

Она опять зарычала и бросилась на него в попытке задушить. Но опять оказалась под водой, которая как будто замораживала все внутри нее. Сколько так продолжалось, Талия не знала, но в какой-то момент сознание начало возвращаться, и после очередного вылавливания ее из вод фонтана она не бросилась на своего учителя, а огляделась. Она сама стояла в воде, которая доходила ей почти до пояса, Амодеус Торрес стоял одной ногой в воде, а второй на бортике фонтана и держал ее за волосы, готовый окунать снова. Вокруг фонтана уже собирались люди. Одному из них и приказывал учитель:

— Дуй в мед крыло и передай госпоже Ортон, что у нас тут “Озверение”, пусть даст успокаивающей настойки четыре дозы, чтобы я смог транспортировать пациентку к ней в медкрыло.

Парень убежал, а Талия опять почувствовала, что ярость подступает, мастер держал ее уже не очень крепко и не торопился опять макать в холодный фонтан для успокоения. Поэтому, не долго думая, она сама занырнула с головой, просидела под водой, пока воздух не закончился, и жжение не охватило ее легкие. Тогда воительница вынырнула и ощутила прохладу осеннего дня. Кажется, Талия уже вся состояла из этой прохлады, так она продрогла. Но где-то глубоко внутри оставалось ядро обжигающей ярости, которое норовило разгореться снова. Амодеус смотрел на нее внимательно, и как будто уважительно.

— Ты как? - спросил он.

— Получше, но еще подступает, - выдавила она в ответ.

Он кивнул:

— Что ела или пила?

— В столовой, манку и кофе, больше ничего, - выдавила она и опустила голову в фонтан, потому что снова началось.

Когда воительница в очередной раз вынырнула, Амодеус отдавал какие-то указания мастеру Соль, их преподавателю физической культуры, и он направился в сторону столовой. Тут уже и из медкрыла прибежал парень и принес бутылек для нее. Талия выпила жидкость залпом, хотя та была горькой ужасно. И практически сразу почувствовала, как слабость охватывает ее тело, захотелось лечь и ни о чем не думать. Она попыталась удержаться на ногах, но мастер Торрес просто подхватил ее на руки и понес в сторону медкрыла.

— Плащом ее укрой! - крикнул он стоявшему рядом адепту.

Уже сквозь сон Талия почувствовала, как ее закутали в теплый плащ. Не то, чтобы это сильно помогло - она уже не чувствовала ни рук, ни ног. Да и вообще как будто потерялась - от слишком сильной ярости, от холода и усталости.

Они прошли вдоль академии, воительница могла лишь лениво моргать, на большее ее не хватало. Даже мысли текли лениво - Амодеус нес ее на руках, как во всех этих женских романах. Да, она сама не очень любила их читать и смеялась над девчонками в училище, кто зачитывался книгами про любовь. Но теперь, похоже, оказалась пойманной в какой-то дурацкий сюжет, в котором есть ее безответные чувства, и он весь такой правильный, готовый прийти на помощь, с чувством долга и красноволосой принцессой в сердце. Зачем ему какая-то дылда с севера?

За этими мыслями Талия заснула, а когда проснулась, то обнаружила себя на больничной койке, в больничной рубахе и штанах, привязанной ремнями к кровати. Ширма ее была раздвинута, и воительница могла увидеть еще несколько кроватей по бокам и напротив. Некоторые из них были сдвинуты поближе друг к другу. На них сидели и лежали ребята с факультатива мастера Торреса. Они болтали между собой, Майк наигрывал что-то на лютне.

Ярость ушла, как будто и не было ее. Талия с ужасом представила, что бы произошло, если она не смогла бы выйти из столовой, и ее не остановил мастер Торрес. За удар в челюсть и сцену у фонтана было нестерпимо стыдно.

Талия попробовала освободиться, но ремни держали крепко. Катрина, сидящая ближе всех, заметила ее пробуждение:

— Госпожа Ортон, Талия проснулась, - позвала она и сама подошла к кровати, - Ты как?

— Кхе… нормально, кажется, - горло немного саднило, - убивать не хочется больше. Только пить.

Подошла строгая госпожа Ортон и начала осматривать ее, не развязывая.

— Помнишь, что с тобой произошло? - спросила она.

— К сожалению, да.

— Горло сильно болит?

— Не, немного першит и все.

Врач кивнула и расстегнула ремни, стягивающие руки и ноги Талии. Пациентка тут же начала растирать онемевшие конечности.

— Постельный режим до вечера. Вечером опять тебя осмотрю и тогда решим. Лекарства я тебе выписала, медсестра будет приносить. Если почувствуешь опять что-то странное - зови, но вряд ли подобное повторится.

— А что со мной было? - спросила Талия.

— Тебе подсыпали в еду порошок, вызывающий “Озверение”. Его иногда используют в бою, когда шансов выжить уже нет. Он забирает страх и дает дополнительные силы и ярость. Воины его принимают, когда оказываются окружены врагами. Вы не используете его в своем княжестве?

Талия покачала головой.

— Что ж, отдыхай, действие порошка полностью нейтрализовано. У вас тут весело после вчерашнего, но если они будут тебе мешать, то скажи, мы закроем тебя ширмой.

— Не нужно, все хорошо.

Госпожа Ортон ушла, напоследок погрозив пальцем одному из адептов, слишком громко смеющемуся над шутками второго. А Талия задумалась, как же она так попала. То, что это дело рук Клариссы, воительница не сомневалась. Порошок подсыпали, видимо, в столовой, тот однокурсник, который врезался в ее поднос. Еще так ловко они отвлекли ее внимание дракой.

Он чувствовала себя такой бестолковой во всем этом конфликте. Как будто она пошла сражаться с дубиной против мечей и доспехов. Ни одной мысли, как можно разрешить эту ситуацию, у нее не было. Не идти же жаловаться к ректору.

— Ты знаешь, кто тебя так? - присела к ней на кровать Катрина.

— Да, но толку-то? Я не очень сильна в этих интригах и пакостях, - устало ответила воительница.

— Ох, это уже не просто пакости! - возмутилась ее собеседница, - могли погибнуть люди, а в случае с тобой - десятки людей! Это уже полнейший перебор. Вчера мы потеряли двоих своих ребят. Это ужасно, больно и несправедливо. Но они погибли в бою! Как настоящие герои, защищая академию от вампиров. А тут просто из-за глупости чуть не погибли несколько десятков студентов. Ты должна пойти к ректору и сообщить о случившемся.

— Наверное, ты права, - согласилась Талия, - схожу, как выпишут.

— Как ты сумела удержаться и не убить их всех?

Воительница огляделась в поисках камней, на груди их не было.

— Мои камни? - спросила она Катрину.

— Твои вещи забрала медсестра на просушку и для сохранности, я сейчас схожу.

Через несколько минут она вернулась, неся ее камни на веревочках. Отдав их Талии, она отошла к Майку, который ее позвал.

Воительница сразу же надела на шею своих спасителей. Это как-то сразу придало ей уверенности. Последнее время они слишком часто ей помогали. И Талия очень хотела разобраться, как это работает, но у нее как будто не хватало информации. Она постаралась сосредоточиться и собрать все вместе. Камни “зарядились” во время их первого боя с Амодеусом, когда она чувствовала себя очень вдохновленной и даже счастливой. Бирюза разрядилась перед появлением вампиров - она как будто предупредила об опасности, заставив Талию тревожиться. Горный хрусталь помог очистить вещи от зеленой слизи, которая, судя по всему, не очищалась просто так. Иначе бы Кларисса не убивалась так о потерянной косметике. И вот сегодня, лунный камень - помог ей удержать безумную ярость, и Талия даже смогла осознать происходящее и покинуть столовую. Скорее всего, он отвечает за контроль эмоций. Сейчас же все камни были холодные, бирюза с лунным камнем просто ледяные, как будто лежали в снегу, а горный хрусталь был как обычный камень. Интересно, что нужно делать, чтобы снова можно было их зарядить? И все ли куски хрусталя она может заряжать, чтобы они принимали очищающие свойства? А кто-то другой может их заряжать? А какие свойства у других видов камней? Вопросов было так много, как жаль, что она не задавала их Солико, пока та была жива, наверняка пожилая женщина могла бы ответить на некоторые из них. Да, она почти не говорила на эсталийском, но немного понимала язык и даже могла писать. Как бы Талии хотелось хоть на пару минут вернуть Солико, прижаться к ее теплому плечу, чтобы она гладила ее по голове и пела колыбельную на своем непонятном языке.

В глазах защипало, Талия привыкла, что она уже взрослая, что со всем справляется, но как же ей не хватало ее пожилой нянюшки. Как будто с ее смертью закончилось детство Талии. Некому было больше пожаловаться на свои проблемы, не с кем побыть слабой и маленькой.

С мамой у них конечно были неплохие отношения, но это были скорее отношения, как у воительницы и ее княгини. Талия всегда старалась быть сильной и говорить правильно с мамой, не допускать слабости. Чтобы мать не разочаровалась в своей единственной дочери, чтобы видела, что Талия достойна быть княжной и будущей княгиней. А с Солико она была просто собой, разной - и сильной, и слабой. Как же давно это было.

Талия так глубоко погрузилась в свои мысли, что не заметила, как в палату зашел Амодеус Торрес. Он поздоровался с ребятами, особенно внимательно отнесся к тем, кто лежал на кровати, замотанный в бинты и почти не шевелился. Кивнул самой Талии и встал на свободное пространство между кроватями.

— У меня для вас есть новости - хорошая и грустная, - адепты отложили свои дела и сосредоточились на учителе, - для всех вас сейчас готовят государственные награды. Вы отразили нападение вампиров на академию и спасли множество жизней. Император хочет вас отблагодарить за это, - ребята довольно загудели, - второе, завтра состоятся похороны Калеба и Роланда. От академии будут ходить повозки к Нагорному кладбищу. Подумайте, кто хочет поехать. Я побеседую с медсестрами, думаю, большинство из вас отпустят попрощаться.

Парень у окна, с перемотанной грудью и подключенный к разным артефактам, замычал, пытаясь выразить, как ему важно попасть на похороны, но трубка в горле мешала это сделать. Артефакты запищали, оповещая о том, что состояние больного вышло за пределы нормы. Тут же зашла медсестра, недовольно поцокала мастеру Торресу и что-то подкрутила на артефактах.

— Ноэл, успокойся, пожалуйста, - обратился к нему мастер, - я поговорю с госпожой Ортен о том, чтобы завтра доставить тебя на похороны, хотя бы ненадолго. Но если ничего не выйдет, то как поправишься, ты сможешь съездить на кладбище сам, попрощаться с ребятами так, как посчитаешь нужным.

Возможно, слова учителя повлияли, а может и действия медсестры помогли, но артефакты перестали пищать и парень откинулся на подушки и больше не пытался разговаривать.

Амодеус Торрес подошел к кровати Талии, на его скуле наливался синяк.

— Ну как ты? - немного усмехаясь спросил он.

— Нормально, - она смутилась, - вы извините, что я на вас так…

— Глупости не говори, - перебил он ее, - ты большая молодец, что смогла выйти из людной столовой и оружие свое там оставила, иначе бы половину академии там положила. Не молодец, что довела конфликт до такого состояния, что могли люди пострадать.

— Так а что я сделаю? - вяло возразила Талия, - я предлагала ей помириться, а она все лезла ко мне, не знаю уж чего она взъелась.

— Вот именно. Ты ждала, что все само разрешится, а конфликт усугубился и чуть было не пострадали невинные люди.

Талия вздохнула, Амодеус был прав. Она надеялась, что если будет игнорировать Клариссу, то конфликт рано или поздно закончится, но блондинка как будто только расходилась, чувствуя свою безнаказанность.

— Но что мне было с ней делать? Не бить же ее.

— Надо было попросить помощи у кого-то из преподавателей.

Талия поморщилась. В военном училище они все проблемы решали сами. Жаловаться преподавателям было не достойным и каралось бойкотом со стороны всех учащихся, даже тех, кто не участвовал в конфликте. Мастер Торрес видимо понял что-то по ее выражению лица.

— Давай так, я понимаю, что ты не обратишься к ректору или преподавателям в подобной ситуации. Но если что, в следующий раз, ты придешь ко мне и попросишь совета. Потому что я не только твой преподаватель, но и боевой товарищ. Договорились?

От его слов в груди разливалось тепло и даже щекам как будто стало горячо, чтобы учитель не заметил этого, она кивнула и постаралась сменить тему:

— Ее накажут за это?

— Кого? - сделал вид, что не понимает мастер Торрес, но затем стал серьезным и продолжил, - Клариссу Домингтон и Арена Соуна исключили из академии.

— Кто такой Арен Соун?

— Это адепт, который готовил для нее зелья - “Озверение” и “Зеленая слизь”.

— Подождите, Клариссу исключили? - наконец дошло до Талии, - это точно? Она же говорила, что ее папа какая-то шишка. Разве он не может надавить на ректора, чтобы тот передумал?

— Ты здесь недавно и пока недостаточно знаешь господина Ортона - на него не так-то просто надавить. Он прекрасно себя чувствует на своем месте и отлично общается с родителями разных адептов, будь они шишками или княгинями.

От его намека Талия смутилась, ведь однажды разговор ее матери и ректора состоится, каким он будет, даже думать не хотелось.

— Отдыхай пока, я хотел бы тебя попросить завтра помочь на похоронах, не все адепты могут самостоятельно передвигаться.

— Да, конечно, можете на меня рассчитывать.

На этом Амодеус отошел от ее кровати, он еще пообщался с другими учениками, рассказал пару баек из своего военного прошлого, а затем взял в руки лютню и запел.

Есть только честь

Есть только бой

Нам нельзя отступать

Нам ещё возвращаться домой

Жизнь - война!

Смерть - тишина...

Это наша судьба

Сейчас и всегда

За детский смех

И за любовь

Сегодня мы здесь

Умираем с тобой

Жизнь - война!

Смерть - тишина...

Это наша судьба

Сейчас и всегда

От его песни у Талии защипало в глазах, некоторые адепты плакали, не скрывая. Сама песня и человек, который ее пел, вызывали у воительницы слишком сильные эмоции, и в один момент они захлестнули ее, как морская волна, накрыв с головой. И она пришла в себя через несколько минут, вытирая слезы и слушая его пение. Песни чередовались, какие-то она узнавала, другие как будто были авторские, сочиненные самим мастером Торресом, особенно ее тронула песня про женщину, которая умерла, оставив его одного.

Попрощавшись с каждым из адептов и пообещав прийти завтра, Амодеус Торрес ушел. А Талия лежала, опустошенная, как после хорошего боя, и счастливая, хотя казалось бы, с чего. Под больничной рубашкой согревали три камня, горячих, как будто они полежали на солнце. Воительница не понимала, что происходит с ее жизнью, она чувствовала себя листочком, плывущим по горному ручью, ее несло вперед, ни выбраться, ни повернуть не было никакой возможности. Можно было только наслаждаться скоростью и движением.

После ужина пришла госпожа Ортон и выписала Талию, заключив, что та абсолютно здорова и не опасна для общества. Воительница попрощалась с ребятами, договорившись встретиться на похоронах следующим днем.

В комнате ее встретила Бриенна.

— Слава хранителям! Говорили, что преподаватели утопили тебя в фонтане, потому что не смогли остановить.

— Кто говорил? - Талия не была настроена на дружелюбное общение.

— Ну просто, кто-то, - соседка смутилась, - ты не подумай, я не одобряю Клариссу. Когда меня вызвали к ректору, я все-все рассказала - и про зеленую слизь, и про зелье “Озверение”.

— То есть ты знала про зелье и промолчала? - воительница скрипнула зубами.

— Я ей сразу сказала, что это плохая идея, но она не стала меня слушать, - продолжала оправдываться Бриенна.

Талия начала расплетать косы, чтобы отвлечься и успокоиться. После разговора с Амодеусом она стала иначе смотреть на эту ситуацию. Это больше не был вопрос пакостей и издевательств над ней, что сама воительница воспринимала как будто что-то допустимое. Это был вопрос того, что из нее чуть не сделали убийцу ни в чем неповинных людей. Как бы она с этим жила? Даже если бы ее оправдали, как бы она сама себя простила за такое?

— То есть ты была с ней не согласна, но решила посмотреть, скольких адептов я убью, прежде чем меня остановят. Ты же была в столовой в этот момент! - Талия была безжалостна, - что ты хотела там увидеть? Кровь? Кишки? Отрубленные конечности твоих друзей?

Бриенна разрыдалась и выскочила из комнаты. Воительница тоже вышла и спустилась к комендантше, та еще не ушла в свою комнату на ночь.

— Добрый вечер, я хотела бы поменять комнату. Меня не устраивает соседка, - Талия решила не ходить вокруг да около, пусть думают, что хотят.

Внутри нее поселилась какая-то смелость после разговора с мастером Торресом. Комендантша ей явно не обрадовалась, пожевала губы, посмотрела строго, в надежде, что та передумает. А потом принесла какую-то бумажку.

— На вот, заполни заявление. Оно будет обязательно рассмотрено, - отсутствие энтузиазма читалось на ее лице, - если найдется для тебя другая комната, то тебя уведомят.

И ушла в свою комнату, пошаркивая тапочками. Талия заполнила заявление и оставила на стойке, в надежде, что никто его до утра не заберет.

После этого она сама отправилась спать. Бриенны по-прежнему не было, видимо, отправилась жаловаться на злую соседку. Талии было уже без разницы. Как будто эти два дня расставили все на свои места и стало понятно, что есть важные вещи - жизнь и здоровье твоих однокурсников, достоинство, честность, а есть всякая мишура, типа копошения вокруг таких вопросов, кто главный, и где чье место в каждом сообществе. И нет, она, Талия, не странная и не какая-нибудь неправильная, пусть ее воспитание было совсем другое, чем у большинства адептов академии, но в основе своей с ней все правильно. Она сегодня сделала все возможное, чтобы никто не пострадал. А такие, как Бриенна, просто сидели за столом и ждали кровавое шоу. Но есть и другие, не как они. Например, однокурсники Талии, которые сейчас лежат в медкрыле, потому что были готовы сражаться учебным оружием против опасных монстров и не сбежали, не сдались. Некоторые даже отдали свою жизнь, но не отступили. Таких товарищей стоит держаться, среди них воительница чувствовала себя своей. А с такими, как Бриенна, и общаться не обязательно, а если они опять придумают пакости против нее, то больше терпеть она не будет, а придумает, как дать отпор, она больше не одна.

Талия уже почти заснула, когда заметила, что ее почтовый артефакт активирован. Должно быть, письмо пришло уже давно, но она была в медкрыле и не заметила этого. Внутри обнаружилось письмо от матери.

“Здравствуй, дочь. Прибываю завтра в столицу, вечером заеду к тебе в академию, собери вещи и будь готова вернуться вместе со мной. Давай, пожалуйста, без глупостей - у меня не будет времени тебя искать по всей столице. Все очень серьезно, как не было никогда. Мама”

После такого заснуть не получалось долго, Талия возилась и думала о том, что же ей делать. Она вот только начала вливаться в жизнь академии, нашла свою компанию, почти догнала учебные предметы. И что же - завтра она уедет в Хоросское княжество навсегда? Получается, все это было зря, просто подростковый бунт, который будет подавлен суровой реальностью? Думать так не хотелось. И она крутилась на неудобном матрасе, пытаясь заснуть и выбросить тревожные мысли из головы, но ничего не вышло. В сон она погрузилась уже ближе к рассвету, и сновидения были такие же тревожные, как и мысли.

Бонус. В кабинете ректора, середина дня.

Сальватор работал с корреспонденцией, когда секретарь, немолодая, но надежная Роуз Стелла, доложила о том, что Кларисса Домингтон с отцом дожидается в приемной.

Ректор вздохнул и отложил корреспонденцию. Общаться с родителями провинившихся адептов было не самым его любимым занятием, особенно если это были высокопоставленные родители, ожидающие, что все вокруг должны считаться с их положением и игнорировать прегрешение их чада. Тем более, если это чадо собираются исключить из академии. Но делать было нечего, Сальватор считал, что лучше сделать что-то нужное, хоть и неприятное побыстрее, чем откладывать до последнего и получить в результате проблему гораздо больше изначальной.

— Пригласите их, - сказал он госпоже Стелле.

Зашла симпатичная первокурсница, одетая по последней моде, и ее отец, уже немолодой, но костюм его стоил как форма академии на целый курс. Их род был достаточно древний и известный, к тому же Честер Домингтон занимал важную должность в министерстве строительства. О нем ходили слухи, как о жестком и принципиальном человеке.

— Адептка Домингтон, господин Домингтон, - кивнул им ректор на стулья, напротив своего письменного стола.

Они поздоровались и присели. Кларисса была сама невозмутимость, вела себя так, будто ее пригласили, чтобы похвалить за успеваемость, а ее отец был собран и готов к бою.

— С сожалением хочу вам сообщить, господин Домингтон, что ваша дочь, Кларисса Домингтон, отчислена из Академии структурной магии. Можете ознакомиться с приказом, - начал Сальватор.

— Что все это значит, на каком основании? - Честер был похож на быка, перед которым трясут красной тряпкой.

Клариса же на секунду дрогнула, растерянно взметнув ресницы, но тут же собралась, прищурилась и поджала губы.

— Ваша дочь применяла на территории академии запрещенные зелья, которые чуть было не привели к трагическим последствиям. Но, к счастью, это удалось предотвратить. Пострадал лишь один из преподавателей.

Господин Ортон старался сохранять формальный стиль общения, он чувствовал себя как рыба в воде в подобном общении, когда собеседники выходили из себя, переходили на личности или поддавались нежелательным эмоциям, подобное общение служило защитой от любых их нападок и помогало вернуться к цели беседы.

— Мы готовы оплатить ущерб, - попытался решить вопрос отец Клариссы, - скажите, кто пострадал, я побеседую с ним и выплачу компенсацию.

— К сожалению, это не решит вопрос. Ваша дочь организовала отравление одной из адепток зельем “Озверение”. Само по себе это уже тянет на преступление, наказуемое на территории Эсталии. Для нас же отягчающими обстоятельствами является то, что ваша дочь явилась организатором, то есть это было не импульсивное нарушение, а хорошо продуманное, с включением в него других адептов, которые также будут наказаны. Кроме того, жертвой была выбрана одна из сильнейших адепток в академии, которая днем ранее убила троих вампиров, думаю, вы слышали об этом инциденте, - Честер растерянно кивнул, - зелье было подсыпано в столовой в разгар завтрака. Я думаю, вы можете оценить, какое количество жертв мы могли получить. И для нас, и для вашей дочери большое везение, что удалось это предотвратить. Поэтому, на вашем месте, я бы сегодня радовался, что все обошлось, и вы можете поехать со своей дочерью домой, и вам не придется навещать ее всю оставшуюся жизнь в тюрьме.

Господин Домингтон побледнел, плечи его опустились, вся уверенность и сила, как будто покинули своего хозяина. Перед ректором сидел человек слабый и испуганный. На лице Клариссы застыла ледяная маска, выглядело так, как будто девушку не касается все, что они сегодня обсуждают с ее отцом, но эта маска была хрупка, казалось - кинь в нее нужное слово и она рассыпется, как хрустальный сосуд. А что обнаружится внутри, неизвестно. Сальватор хотел бы увидеть, что же на самом деле двигало девушкой, когда она решилась на подобные поступки, неужели ее избаловали настолько, что она не ценит ничего и никого вокруг?

— Можем ли мы рассчитывать, что об инциденте не будет написано в личном деле моей дочери? Чтобы она могла попробовать поступить в другую академию, в провинции, у нее хорошие способности к структурной магии. Она была лучшей на курсе при поступлении.

Ректор вздохнул, это разговор его утомил, ему было жаль отца девушки, да и саму Клариссу. Она своим бестолковым поступком (ну в самом деле, какая ей польза была от него) разрушила всю свою дальнейшую карьеру. Ведь и правда, баллы при тестировании на предрасположенность к структурной магии у нее были достаточно высокие - восемьдесят девять, она могла бы стать одной из лучших магов в своем поколении. Но одновременно с жалостью, было и понимание, что оставлять так нельзя ни в коем случае. В следующий раз, если Кларисса решит совершить что-то подобное, может и не повезти. И тогда будут жертвы, ни в чем неповинные жертвы, в угоду избалованной дурочки. Этого нельзя было допустить.

— К сожалению, нет, я уже внес информацию об инциденте в личное дело Клариссы. А так же отправил информацию в полицию, чтобы они провели разбирательство по данному делу. Предполагаю, что ваши связи и то, что госпожа Домингтон оступилась впервые, дело удастся замять, и она ограничится предупреждением. Но это появится в ее документах, чтобы те люди, которые будут отвечать за нее в дальнейшем - во время учебы или работы, относились к ней со всем вниманием, которого она требует.

Честер Домингтон кивнул потеряно. Посидел молча несколько секунд, затем собрался с силами, попрощался с ректором и подхватив дочь под локоть вышел из кабинета. Сальватор налил себе воды из графина, отца Клариссы стало жаль еще больше, видно было, что это человек порядочный, он действительно расстроился от случившегося. И, хоть и пытался решить вопрос с минимальными потерями для дочери, сама ситуация его неприятно шокировала.

Кларисса

Они ехали на новом отцовском магомобиле, модель которого только-только появилась в продаже, в сторону их загородного особняка в полном молчании. Точно так же, как собирали ее вещи и шли к машине. Это молчание жгло ее изнутри, лучше бы он наорал на нее, даже ударил. Любая реакция была бы лучше, кроме этой. Но видимо, она заслужила только это молчание - равнодушное и безжалостное.

— У меня есть друг в Коверхольской академии, я договорюсь с ним, чтобы ты смогла продолжить учебу, - наконец отец нарушил это болезненное молчание.

Но в эту игру можно играть обоим, и Кларисса молча отвернулась от него и рассматривала дома, мимо которых они проезжали на выезде из столицы.

— Клариса! - повысил голос отец, но не добился успеха.

Она размышляла о том, что ее жизнь рассыпалась на мелкие осколки и нет никакого способа собрать это вновь, какие бы друзья отца ни вмешались в ее судьбу. Она и себя чувствовала поломанной, потерянной для этого мира. Как будто пять лет назад это она должна была умереть, так было бы лучше для всех.

Они выехали за город, и магомобиль остановился на обочине, отец повернулся к ней и впервые посмотрел внимательно. В его взгляде читалась боль и отчаяние.

— Что ты хочешь? - спросил он больным голосом, - что мне сделать, чтобы помочь тебе? Я знаю, всем нам трудно пришлось, когда умерла мама. Но мне казалось, что ты справлялась лучше, чем мы.

— Да что ты говоришь? - почти закричала она, - Откуда тебе было знать, как я справлялась? Первые полгода ты пил бесконечно, почти не появлялся дома. А я по ночам успокаивала плачущую Серафину и молилась, чтобы ты не разбился, когда пьяный возвращался на магомобиле домой.

Она жадно ловила воздух ртом, как будто эта тирада высосала из нее весь кислород.

— А потом ты вернулся, как ни в чем не бывало. Устроился на работу, нанял гувернантку для Серафины. И вел себя с ней, как примерный отец… - заговорила она отрешенно. - А меня не замечал. Говорил какие-то формальные фразы, здоровался, интересовался учебой. Но смотрел сквозь меня, как будто я больше не заслуживала твоего внимания. Что я сделала не так?

Она посмотрела на него испуганно, как будто не готова была услышать ужасную правду о том, что он больше не любит ее, не хочет, чтобы она была его дочерью.

— Что ты, все совсем не так! - растерялся отец, - как ты можешь такое говорить.

— Да, конечно, мне все это показалось. Показалось, что ты ни разу больше мне не улыбнулся за эти пять лет. Показалось, что не разговаривал со мной дольше пары минут все это время. Показалось, что ты каждый раз замолкал, когда разговаривал с Серафиной, если я заходила в комнату, и затем общался только односложно. Это все мне показалось, да? Так может ты просто сдашь меня в дом для сумасшедших, раз я вижу то, чего нет, еще и опасна для общества?

И она зарыдала, некрасиво и громко, с завыванием. Он попытался погладить ее по голове, и она впервые не отпрянула, не убрала его руку, а наоборот, уткнулась головой в его плечо и продолжила рыдать, сотрясаясь всем телом.

— Я не хотел, Клэр, прости меня, - по его щекам текли слезы, но он не вытирал их, обеими руками он прижимал к себе дочь. - Я люблю тебя так же как прежде, как и Серафину. Просто… ты понимаешь… - он никак не мог произнести этого, а она замолчала, вся сжалась в ожидании его слов, - просто ты так похожа на маму. Те же волосы и глаза, улыбка. Я как будто вспоминаю, какая она была прекрасная, как ужасно, что ее нет вместе с нами, когда смотрю на тебя.

И он тоже заплакал, прижав к себе дочь покрепче. Так просидели они долго, плакали и молчали. Как будто прорвался лед на реке, который сковывал ее так долго, и поток, наконец освободившийся от холодного плена, все бежал и бежал вперед.

Когда стало полегче, они уселись опять каждый в свое кресло, отец вывел магомобиль на дорогу и двинулся в сторону поместья. Они снова молчали, но это было уже другое молчание, не возводящее стену между ними, как раньше, а как будто новое, их общее молчание, в котором они вдвоем. Те слова и ту боль, которую они несли все это время, и не могли друг другу сказать, чтобы не обидеть еще больше, они выплеснули наконец-то там, на обочине. И теперь между ними больше не было этого колючего болезненного клубка, который ранил обоих.

— Ты знаешь, а ведь она тоже была из Хоросского княжества, - наконец заговорила Кларисса, - та девушка, которую я обижала. Как мама, но она была совсем другая. Мама хоть и была сильная и смелая, но была мягкая и добрая. А та девушка, Талия, она такая строгая и правильная. Меня это так разозлило. Как будто она разрушала мою память о матери.

Кларисса почувствовала себя странно, как будто последние годы она выстраивала оборону, чтобы выжить в этом мире, ставшим таким болезненно жестоким с ней. Она училась быть холодной, быть безупречной, быть жестокой. Как будто только это могло ей помочь остаться на плаву после смерти матери. А сейчас, вот этим разговором с отцом, вся ее оборона была порушена, и она начала вспоминать, что была другой. Была любимой дочкой, была доброй старшей сестрой. Любила животных. Это как будто было в прошлой жизни, когда она еще была счастливой. И как будто сейчас она почувствовала какие-то отголоски себя прежней и поняла, как скучала она по себе такой, как ей этого не хватало.

Они подъехали к воротам поместья. В окнах горели огни, но сам дом ощущался холодным и пустым после смерти мамы. Она как будто согревала его изнутри своей любовью. Кларисса поняла, как не хочется ей заходить в этот дом, особенно после такого разговора.

— Мы переедем из столицы, - отец тоже не спешил выходить на улицу, - мне давно предлагали должность в Коверхоле. Купим маленький домик, заведем собаку, как была у тебя в детстве. Серафине тоже понравится. Я не буду так пропадать на работе. Обещаю.

Он посмотрел на нее так ласково, как не смотрел давно, знакомясь заново со своей повзрослевшей старшей дочерью. И продолжил:

— Мы попробуем начать все заново. Нет! - видя ее сопротивление во взгляде, - мы не забудем маму и так же будем скучать. Но попробуем снова стать семьей, стать счастливыми, она бы этого хотела. Пожалуйста, Клэр, прости, что бросил тебя. Давай попробуем вместе.

По ее щекам опять полились слезы, хотя сколько же можно плакать. И она кивнула, не в силах что-то сказать.

— Папа! Кларисса! - на крыльце стояла Серафина.

Должно быть, она услышала гул магомобиля и удивилась, что они не заходят. Отец напоследок сжал руку Клариссы, как будто подтверждая - то, что они сказали во время этой долгой поездки важно и не будет забыто. Он намерен сдержать свои обещания. И они вышли под накрапывающий дождь.