И грянул град

-- Если ты не вернёшься, я перерою весь Куско!

-- Если я не вернусь, то ты вольна поступать, как считаешь нужным. Впрочем, думаю, что в случае моего плена вам лучше связаться с моими людьми в Куско, может, они что-то сделать и смогут, а вы сами навряд ли. Лучше вам в Кито ехать. Впрочем, в любом случае вам тогда придётся выбирать себе другого вождя. Ладно, ребята, я вижу, что вы утомились. А до завтра нам ещё предстоят дела. Если ни у кого никаких важных мыслей нет, то я предлагаю закрыть собрание.

На это все быстро согласились.

-- Ну что, подумал над письмом? -- спросил Инти, когда вновь вернулся к Асеро, отдав инструкции по сборам Ворону и Морскому Ежу.

-- Подумал. Во-первых, письмо должно быть таким по содержанию, чтобы его в случае чего можно было у дяди оставить. И есть риск его попадания в руки врагов. Значит, наше точное месторасположение там указывать нельзя. И вообще лишнего лучше говорить поменьше.

-- Резонно.

-- Во-вторых, можно съездить туда два раза, сейчас и перед отъездом в Кито. Да, и по дороге завернуть в Рубеж.

-- А туда зачем?

-- Послушай, Кондор ведь был из Рубежа родом?

-- Из Счастья. Но жили его родители в Рубеже. Сменили место жительства пару лет назад. Ты тогда в отъезде был.

-- Но зачем?

-- Поссорились вроде с кем-то. Сути ссоры точно не знал и сам Кондор.

-- Рубеж ведь по дороге в Шахты. Может, наши посланцы заглянут и туда, поищут родителей Кондора? Может, он жив и дома?

-- Это хорошо бы, но риск туда соваться...

-- Но ведь ты совался, Уайн и Заря тоже, так что обошлось. Инти... я поручил Кондору позаботиться о Луне. Если он жив и на свободе, он не мог не выполнить мою просьбу. И в любом случае, я хотел бы знать о его судьбе.

-- Понимаю тебя. В принципе, у него был шанс отравиться и в Рубеж, и в Счастье. Так что надо проверять оба места.

-- Но Рубеж по пути в Шахты, а Счастье в стороне. Так что пусть проверят сначала Рубеж. И давай я буду диктовать письмо.

-- Сам не сможешь написать?

-- Увы. Могу облить всё чернилами и насажать клякс. А бумаги у нас немного.

-- Да, немного. Ты прав. И ещё я думаю левой рукой писать. Чтобы совсем надёжно.

-- Ну, если ты считаешь нужным и это не затруднит, -- улыбнулся Асеро.

-- Чтобы меня такое да затруднило?! -- улыбнулся Инти в ответ.

Инти всё приготовил для письма, и Асеро стал диктовать:

Слава!

Это я, Асеро, письмо вынужден диктовать, так как ещё не оправился от ран, нанесённых мне палачами в тюрьме. Меня и многих инков, в том числе носящих льяуту, свергли и подвергли в плену изуверским пыткам. Многие из носящих льяуту погибли, я чудом избежал смерти, теперь залечиваю раны. Наши семьи тоже захвачены в плен, наших жён и дочерей враги грозятся обесчестить, если уже не сделали это. Дома наши разгромлены и разграблены. Любой мужчина в Куско может быть убит или подвергнут пыткам только за то, что он инка. Любая женщина может быть обесчещена только за то, что на дочь или жена инки. Также опасности подвергается любой, кого своим врагом считают каньяри.

Слава, выход один -- борьба. Моё имя клеветники смешали с грязью, но твоя репутация вроде так не пострадала. Ты можешь поднять войска. Надеюсь встретить тебя в Кито. Но если ты пересечёшься с моими посланцами, то можем встретиться и раньше. Перед самым отъездом они заглянут к твоему дяде ещё раз. Или встретимся в Кито".

Инти прервался и сказал:

-- Вот это правильное письмо, сам догадался, что про меня писать не нужно. Не любят нас в армии. Ведь мы вроде почти то же, а не то. Потому непонятны.

-- Сейчас другое хуже. Слава -- человек несколько суеверный. Ну, в одного воскресшего покойника он поверит, а в двух -- ему чересчур.

-- Пожалуй, да. Знаешь, наш статус воскресших покойников надо как-то использовать. Но как -- я ещё не продумал.

-- Ты хочешь обманывать на этот счёт?

-- Боюсь, что правде всё равно никто не поверит. А так у нас будет репутация колдунов.

-- И получится, что мы законы нарушаем.

-- Тут скользкий вопрос. Эх, воскресить бы и в самом деле Искристого Снега, он бы тут расписал оправдание!

-- Ну что ты, он бы такой подлог едва ли одобрил.

-- Подсудным является причинение вреда при помощи магии, а также зарабатывание на этом денег. Но лекаря, который удачно кого-то вылечил каким-то особым способом, никто за это судить не будет.

-- При исцелении не докажешь, магия там была или не магия, а вот если покойник среди бела дня живым разгуливает, то без обращения к потусторонним силам не обошлось.

-- Вот что, Асеро. Врать мы не будем, просто будем недоговаривать. Меня убили, а я взял и вернулся Из-за Пределов назло клеветникам и палачам, -- Инти лукаво прищурился. -- И пусть кто как хочет, так и понимает. Прохристиански и проевропейски настроенные и так считают меня чудовищем, так пусть думают, что меня и ад не удержит! Ни для кого не секрет, что побег Атауальпы из тюрьмы в своё время придал ему популярности. Ходили слухи, что он это не просто так сбежал, а в змея превратился. Потому иные надеялись, что он и от испанцев так сбежать может. Конечно, спецоперация по его освобождению готовилась, но сорвалось всё. Они тоже думали, что у них больше времени... Кстати, знаешь забавную вещь: сторонники Уаскара тоже пускали слух, что их вождь не был казнён в темнице, а обратился в змею и вылез к своим. Нелепость, конечно, но господа конкистадоры её использовали. Хотя у них не могло быть человека, способного заменить живого Уаскара. Помимо всего прочего, эта историю ещё и показывает цену христианского запрета на колдовство. Когда выгодно, всё можно. Ладно, будем что-то в письмо добавлять кроме подписи?

-- Не надо, пиши "твой друг Асеро", а я распишусь.

-- Идёт.

На следующий день Ворон и Морской Ёж отправились в Шахты. Вернуться они должны были через три дня.

Подсчёт Уайна показывал, что еды, захваченной в замке, должно было хватить дней на десять, но это количество можно было растянуть, если ходить на охоту.

Поскольку сроки выздоровления Асеро требовали задержаться тут ещё как минимум на пять дней, Уайн настаивал на передислокации, говоря, что лучше ночевать в палатках, чем ждать визита незваных гостей здесь. Однако Инти сказал, что ночёвка в палатках без возможности укрыть лошадей слишком рискованна, особенно в это время года, к тому же палаточный лагерь в открытой местности привлекает куда больше внимания, чем какие-то люди в хижине.

Впрочем, он рассмотрел и иные варианты. Переодевшись в тунику амаута, он круговыми путями проник в Запретный Город, сказал им, что приехал из Кито, рассказал там о случившемся в столице так, будто сам был тому свидетелем (рассчитывая, что так скорее поверят), ярко расписал возможные перспективы установления власти белых ("вы все грамотные и образованные люди, и знаете, что от христиан нам можно ждать только огненной купели"), и призвал к вооружённому сопротивлению новоявленным властям. Но их главный показал ему бумагу, присланную на крыльях от Верховного Амаута, где тот призывал сохранять спокойствие, говорил, что новой власти образованные люди нужны, так что жечь только за образованность никого не будут, и вообще англичане, в отличие от католиков, религиозно терпимее и астрономов уважают. Также он умолял не подставлять тех, кто находится в заложниках. "Разве не ясно, что бедняга запуган", "Возможно, но насчёт заложников ему виднее. Так или иначе, мы не хотим с этим связываться. Если хочешь, езжай в свой Кито, можете там мутить что хотите, а мы подставляться не хотим".

Коралл предлагал в качестве лагеря вышку крылатой почты, расположенную по ту сторону долины Куско, поселившись мирно, если там свои, захватив силой, если там враги. Но после аккуратной разведки и от этой идеи пришлось отказаться. Судя по всему, там изменники, но, пусть их немного, если их перебить, это быстро станет известно кому не надо. Безопасности это не прибавляло. В общем, всё-таки решено было остаться, где были, с тем чтобы внимательно следить, кто едет по склону горы к хижине.

Разумеется, путешественники параллельно этому охотились и заготавливали дрова. Последний день перед разведкой в Куско Инти решил немного передохнуть и ещё раз поговорить по душам с Асеро.

-- Знаешь, что я понял за время путешествия, -- сказал Инти, -- всё-таки разница между поколениями ощутима, слишком мы разные.

-- Чувствуешь себя стариком? -- спросил Асеро.

-- Дело не в старости и не в опыте. Ты на собрании верно заметил, что что-то изменилось. Я помню себя молодым. И помню молодыми своих сверстников. Мы и тогда были немного другими, чем они сейчас. И не учитывать этого было бы ошибкой.

-- Знаешь, когда я говорил с Кондором о юношах из охраны, у меня тоже порой возникали подобные мысли... или не мысли даже, ощущения. Конечно, среди них свила гнездо измена, но это от того, что враги нащупали в них что-то, это было бы невозможно, будь они такими, как ты и я. И что делать?

-- Учиться! И учиться тут можно только вместе с молодёжью, а не со стороны. И учиться можно, только делая общее дело.

-- Мне хотелось бы понять природу этих различий. Помнишь, Старый Ягуар писал, что хотя они жили гораздо скуднее, чем нынешние, современная молодёжь куда больше значения придаёт вещам, чем они в их годы. И только недоумевал по этому поводу. Тогда мне это казалось просто стариковским брюзжанием, но теперь, когда понимаешь, что многих удалось просто КУПИТЬ за какое-то барахло, это мне кажется хотя бы отчасти справедливым.

-- Мне Морской Ёж жаловался, что ему пришлось расстаться с женой, потому что он не мог её барахлом обеспечить. Конечно, капризные красавицы были всегда, но о таком мне прежде слышать не доводилось. Старый Ягуар... он писал что-то вроде... что ныне стало много больше изобилия, но в то же время люди стали к богатству ревнивее. Платья без заплат есть у всех, но хочется при этом особенно красивых платьев. Хочется чего-то такого, чего у других нет. Но таким ведь не обеспечишь при всём желании! Но этот вопрос скорее девушек касается.

Асеро ответил:

-- Да ведь никто же не говорит, что изменилось только это! Вот тебе трудно c Вороном... И это при том, что в Службу Безопасности особенно "трудных" людей не отбирают! Но мне порой жаловались, что именно среди юношей чаще стали попадаться такие, с которыми трудно... не потому что они тупые или больные. Скорее, такие, которые подстраиваться не хотят. Ведь у вас трения начались потому, что Ворон не хотел подстраиваться под новое обстоятельство -- у тебя появилась жена. Хотя, казалось бы, ему-то какая разница! Но не хотел... Вот таких, которые под необходимость подстраиваться не желают, кажется, среди молодых больше, чем среди нас было. Конечно, жизнь им свои уроки преподнесёт, но всё-таки это должно иметь какую-то глубинную причину... Вот я тоже был не всем оборотам свое судьбы рад. Но ведь не противился, если понимал, что должен...

-- Не знаю. Не могу судить, прав ты или нет. Я-то думал, что всё это от лишней придирчивости Ворона, а придирчивые люди были всегда.

-- Если бы Ворон считал своим долгом не проявлять придирчивость, то не проявлял бы. Может, он для того и проявляет придирчивость, что боится оказаться недостаточно верным долгу...

Инти хотел что-то ответить, но в этот момент послышался шум, и Инти пришлось встать и пойти выяснять, кто пришёл.

Это вернулись из Шахт Ворон и Морской Ёж. Последний стал докладывать:

-- В общем, съездили не очень удачно. Дядю мы этого самого нашли, но поначалу он говорил, что никакого Славного Похода не знает, потом, когда Ворон ему пригрозил, сказал, что племянника лет десять не видел. Мне думается, врёт он. И врёт оттого, что нас сильно испугался.

-- Не мудрено, -- сказал Инти, -- Морской Ёж, а вы сильно его напугали?

-- Да нет, старались говорить вежливо. Но тот отнекивался. Только потом Ворон пригрозил, что Рождённый-в-Забое пожалеет, если правды не скажет. Но откуда он мог знать, что мы худого не замышляем? Теперь любого незнакомца опасаются. Письмо удалось оставить. В Рубеж мы тоже заезжали. Сказали, что отец Кондора умер, а его вдова Кочёрыжка перебралась обратно в Счастье к сёстрам.

-- Так, а давно ли умер?

-- Около месяца назад.

-- А отчего?

-- Вроде от естественных причин. Была у него до того какая-то крупная ссора в Счастье, сути которой я не знаю. После чего переехал в Рубеж с женой. А потом вот умер, и жена решила обратно вернуться. Старухе одной трудно.

-- Спасибо за информацию. Может, оно, конечно, и от естественных причин произошло, но сейчас переспрошу...

Вернувшись к Асеро, Инти спросил:

-- Послушай, Кондор говорил тебе о смерти своего отца?

-- Нет, не говорил.

-- А домой месяц назад не отпрашивался?

-- Нет. Если только в то время, когда я отсутствовал. Знаешь, Инти, похоже, он и в самом деле не знал. Такими вещами Кондор со мной делился. Да и не скроешь такое событие... По лицу видно, что беда случилась, -- Асеро вздохнул.

-- То есть получается, что от Кондора смерть отца зачем-то скрывали. Надо будет наведаться в это самое Счастье, -- Инти усмехнулся иронии названия.

Ворон ответил:

-- Я готов ехать туда хоть завтра!

-- Завтра не стоит. Отдохни. Сейчас затопим баню. Раз вы вернулись живые и здоровые, то я вполне могу наведаться в столицу. Кстати, а где вы ночевали? Дядя, я так понимаю, к вам гостеприимства не проявил.

-- Да, от этого куркуля гостеприимства не дождёшься, -- ответил Ворон, -- нас в Рубеже на постой пустили. Но за плату -- огород вскопать. Так бы мы ещё вчера приехали бы. А вообще я должен заметить, что носящих льяуту народ не любит и не сильно по ним скорбит.

-- Ты там с хозяйкой поговорил?

-- Да. А что ты, Инти, хотел? Ты ведь во дворце жил, по несколько жён имел, карету тебе по первому требованию... Не мог без этого обойтись?

-- Без нескольких жён мог бы, да жизнь так повернулась... А без дворца и кареты никак. Надо же мне было жить под охраной!

-- Ну а роскошь во дворце зачем разводил? Это мы ещё не видели того, что там до нас разграбили!

-- Да не такая уж роскошь. Послушай, Ворон, это бессмысленный вопрос теперь, когда я стал бездомным бродягой. А ведь у меня семья...

-- Этот вопрос важен, если хочешь не повторить таких ошибок в будущем. Мы, инки, и так горько платим за то, что утратили доверие народа. И как теперь его вернуть?

-- Я не думаю, что причина в моей мнимой роскоши, Ворон, -- ответил Инти. -- Та женщина всего лишь повторяет то, что теперь пишут в Газете. До того, как про это написали, это её едва ли волновало. А тот же Целебный Бальзам не любил нас за другое, на самом деле.

-- А за что?

-- Да за то, что амаута арестовывали. Не верил, что такие люди могут в заговоре быть, да и вообще быть виновными. Но что же нам было делать, не раскрывать заговоры потому, что кто-то наивный в них верить не хотел? Ладно, давай я вам баню и обед организую.

Инти ушёл, а Ворон проводил его каким-то недобрым взглядом. Асеро сказал Ворону:

-- Вот я жил с одной женой, всё равно меня обвинили в разврате и мерзко оклеветали. Так что не в этом дело.

-- Да, с тобой вышло скверно. Но ведь этого бы не случилось, живи ты не во дворце, а в обычном доме.

-- Да я и сам хотел бы жить в обычном доме и ходить по улицам без охраны. Увы...

-- Но ведь охрана тебя и предала. Так что какой с неё толк?

-- Без неё убили бы раньше. Ворон, я хочу поехать в Счастье и сам поговорить с Кочерыжкой. Конечно, не сейчас, мне нужно для этого хоть чуть-чуть оправиться. Да и тебе отдых нужен.

Асеро понимал, что идёт на некоторый риск -- конечно, приятнее путешествовать с Инти. Но надо поближе познакомиться с Вороном, понять его, и тогда сделать выводы. Слова Инти о том, что надо понять молодёжь, глубоко запали ему в душу. А понять легче один на один.

Ворон же смотрел на жизнь так: жизнь сама по себе ? бесконечный экзамен, на котором постоянно приходится доказывать свою профпригодность. В общем-то, сходным образом на это смотрели многие в его родном Чиморе, просто Ворон был строже в критериях. Потерянная до свадьбы невинность, а уж тем более жизнь в наложничестве означала на этом экзамене явный провал. Ворон был свято уверен, что на месте Морской Волны или нашёл бы способ сбежать, или покончил бы с собой. Потому был непонятен и Саири, не просто простивший её, но заключивший в объятья. Когда оказалось, что эти люди не кто-нибудь, а Морская Волна и Инти, у Ворона, конечно, было неприятное ощущение как от внезапного обвала. Значит, и такие люди, фактически полубоги, могут вот так... Ещё большим сюрпризом оказалось, что полуживое тело со следами надругательства, найденное ими в замке -- это сам Сапа Инка. Да, если ему верить, он выдержал пытки достойно, но кто подтвердит его слова? (Ворон не понимал, что в таком состоянии, в котором находился Асеро, лгать почти невозможно). Конечно, тот факт, что Асеро жил только с одной женой, добавил к нему симпатии, но всё-таки не разрешил сомнения Ворона. Да и притом сам же Асеро признавал, что наделал ошибок, не проявив где надо достаточной твёрдости... Получается, что он тоже испытания жизнью не прошёл? А если он потом снова правителем станет? Нет, нужны другие люди...

Асеро, в общем-то, был рад своей будущей поездке в Счастье. В тот день, когда вернулись Коралл и Морской Ёж, Асеро смог встать, поесть за столом, а после обеда он вместе с Инти принял баню вслед вернувшимися путешественниками. Выглядел он после этого и в самом деле ожившим и чуть ли не помолодевшим. Или так казалось, потому что по указанию Инти Асеро после бани покрасил волосы, чтобы скрыть седину -- иначе можно было привлечь чужое внимание.

На следующий день с утра Инти с Кораллом ушли на разведку в Куско. Утрата с отцом пошли собирать травки в горы, а большинство отправились на охоту. В хижине Асеро, Морская Волна, Утеша и Уайн с Зарёй. И тут как назло обрубило водопровод

Нужно было решать, что делать. Малышу Томасику без воды было никак -- надо было подмывать его и стирать испачканные штаны, да и Пчёлке без воды было сложно, она была ещё мала, чтобы стараться поменьше пачкаться. Да и взрослым надо пить и готовить обед. А кроме людей, в воде нуждались также и лошади. В общем, ждать для решения проблемы Инти, который мог вернуться и через сутки, было сочтено неразумным, и решили, что Уайн и Заря оставят детей в хижине, а сами попробуют дойти до того места, где произошла авария, и попытаются или исправить дело, или хотя бы наберут воды. Перед отходом Заря хотела как следует покормить Томасика грудью, но он быстро заснул, и пришлось Заре идти с мыслью, что не позже чем через три часа надо будет вернуться обратно. Пчёлку кое-как уговорили остаться под присмотром Морской Волны и Утеши.

Томасик безмятежно спал, Утеша и Пчёлка играли, Морская Волна начала чистить картошку, чтобы приготовить обед, а сам Асеро решил проверить состояние имеющейся в наличии обуви и конской сбруи, чтобы заблаговременно перед начало пути зачинить все разрывы. В общем-то, он нашёл всё в удовлетворительном состоянии, только сандалии Пчёлки лучше бы подправить. Вдруг он услышал во дворе незнакомые голоса и быстро нырнул под одеяло. В случае незваных гостей Асеро должен был притворяться более больным, чем на самом деле. Морская Волна дала знак Утеше, и та спряталась вместе с Пчёлкой, не задавая лишних вопросов. От привычки видеть в каждом незнакомце возможного насильника Утеша ещё избавиться не успела, да и не время стало избавляться.

Вошёл незнакомец, лицо которого не предвещало ничего хорошего. Асеро правда, не мог узнать его в лицо, но Морская Волна узнала. Много назад она видела этого негодяя у Ловкого Змея, и в тот роковой вечер, когда её лицо, шея и плечи навсегда покрылись уродующими ожогами, тот был одним из гостей. Единственное, на что оставалось надеяться -- что тот её не узнал, видя в ней лишь часть обстановки, своего рода мебель. Некоторое время незнакомец молчал, изучая взглядом обстановку. Неизвестно сколько бы ещё продлилось молчание, если бы следом не вошёл другой незнакомец, с лицом незлым, но каким-то глупым. Этого человека Морская Волна видела в первый раз.

Второй незнакомец сказал:

-- Послушай, Шалфей, не стоило сюда забираться, ясно же, что их тут нет и быть не может.

-- Старая дура говорила, что они должны быть здесь. Во всяком случае, были несколько дней назад. И я не уйду отсюда, пока не узнаю, что это за люди, и не видели ли они тех, кого мы ищем. Давай начнём с этой старухи, она мне кажется подозрительной, и допрос с пристрастием ей не повредит.

-- Шалфей, ну зачем же с пристрастием? Может, она расскажет нам всё и добровольно. Не серчай, старуха, мой компаньон просто не в духе сегодня. Отвечай, кто вы такие и почему здесь находитесь?

-- Может, это вы сначала ответите, кто вы такие и кого ищете? И учтите, эта хижина находится под покровительством богов, любого, кто применит здесь насилие, а уж тем более прольёт кровь, они могут жестоко покарать.

Спутник Шалфея ответил:

-- Да полно тебе старуха, мы христиане и знаем, сколь слабы и бессильны тавантисуйские боги. Там, за океаном, они не могут достать никого из беглецов, да и здесь позволяют белым людям резвиться вовсю. А ищем мы человека, который был прислужником Инти и погубил своим доносом многие сотни человек. Он метис, высок, статен и чернокудр, но кудри у него с седой проседью. Он путешествует с женой и детьми.

Морская Волна, разумеется, поняла, что речь идёт об Уайне и Заре, но сказала как можно невиннее:

-- Таких не знаю, и вообще никого почти здесь не знаю, я не местная.

-- А зачем приперлась сюда, если не местная? -- спросил Шалфей.

-- А это тебе знать не обязательно, скоро придёт наш главный, с ним и толкуй.

-- Видно, эту бабёнку боги уже наказали за чересчур болтливый язык, -- съязвил Шалфей. -- Ну-ка объясни, кто вы на самом деле такие? Я вижу, вас тут не один и не два человека.

-- Ничего я таких грубиянам объяснять не буду. Катитесь отсюда.

-- Ты это... полегче, старуха. Я, конечно, понимаю, что тебя лет десять никто не сношал, но всё-таки нечего нарываться.

-- И вы тоже полегче. Вернётся мой супруг со своими людьми, вам не поздоровится, если вы тронете нас хоть пальцем.

-- Э... -- сказал спутник Шалфея, -- у тебя ещё и супруг есть? И как он тебя...по ночам седлает?

-- Не ваше дело, -- отрезала Морская Волна.

-- Да напивается небось до беспамятства, -- сказал Шалфей, -- или на стороне проветривается. Он ведь торговец?

-- Допустим, и торговец, но что вам с того? Вы ведь не его ищете.

-- Как давно вы здесь? -- спросил Шалфей.

-- А вам-то что за дело?

-- Ты это... не думай. Если я тебя отыметь не могу, это не значит, что я ничего другого сделать не могу. Вот если платье с тебя содрать, да отстегать чем-нибудь, тебе ведь, поди, больно будет?

-- Шалфей, это уже перебор, ведь и в самом деле её муженёк вернуться может, вряд ли обрадуется, а людей у него, думаю, больше двух. Давай лучше вон того на кровати допросим, он едва ли упираться будет.

Они подошли к Асеро, Шалфей довольно бесцеремонно сдёрнул с того одеяло. Увидев простую тунику, он спросил:

-- Отвечай, кто ты такой и что разлёгся среди бела дня?

Асеро начал слабым голосом излагать заранее заготовленную легенду:

-- Меня зовут Стоптанный Сандалий, я сапожник, на меня по дороге напали какие-то неизвестные люди и изранили, добрые люди наши меня еле живым и приютили. Это шедшие в столицу торговцы. Ничего более о них сказать не могу, сам не знаю.

Хорхе ответил задумчиво:

-- Значит, сапожник... А руки у тебя на сапожные не похожи. Вряд ли ты сумеешь подбить даже каблук. Да и зачем тебя ранить, если ты не инка?

-- Да откуда я знаю, зачем, может, попутали с кем...

-- Кстати, а у меня каблук как раз подбить нужно, -- сказал его спутник, -- вот мы его и проверим. Если он сапожник, то подобьёт, а если он инка или верен инкам, то не станет этого делать.

-- Почему не станет?

-- Потому что он уже догадался, что мы враги инков. А за сотрудничество с врагом, даже столь невинное, как каблук подбить, инки ведь казнят, сам Алехандро Лукавый так писал....

Шалфей только насмешливо хмыкнул. Видимо, в отличие от спутника, он знал про лживость россказней Алехандро Лукавого, но возражать счёл неуместным.

-- Ладно, чини свой каблук, а я всё-таки ещё поговорю со старухой.

Повернувшись, он вдруг увидел, что между ним и женщиной стоит какой-то незнакомый мальчишка:

-- Слышь, ты, не смей трогать мою мать, иначе я заколю тебя!

Шалфей вздрогнул. Для опытного воина мальчишка был едва ли страшен, но, видимо, тот не был опытным воином. Хорошо, что вмешался его спутник:

-- Полегче, парень! Ты один, а нас двое. Я могу справиться с тобой, но не хочу -- твоё право заступаться за честь твоей матери. Сейчас мне этот сапожник сделает каблук, и мы уйдём, верно ведь, Шалфей?

-- Пожалуй, ты прав, Педро, какой смысл сражаться тут с мальчишкой? Тех, кого мы ищем, и в самом деле здесь, похоже, нет.

И вышел во двор. Педро, забрав свой починенный каблук, вскоре последовал за ним, добавив на прощание:

-- Извините, если что.

Переодетая мальчиком Утеша специально проследила, что они оседлали своих коней и ушли. Когда она вернулась, мать сказала ей:

-- Всё-таки ты очень рисковала, дочь моя.

-- Не так уж сильно. Разве отец учил меня владеть оружием зря? А из палача плохой воин, как мне объяснил отец. Я уверена, что справилась бы с ним.

Напряжение спало, и Асеро расхохотался:

-- Неужели они и в самом деле верят в эту чушь, будто за подбитый каблук у нас была смертная казнь или бессрочная каторга, и при этом страна не опустела? Да даже из деревенских старейшин, бывших старейшинами под врагами, оправдали две трети, хотя, конечно, всех проверяли. Закон был беспощаден лишь к тем, кто шёл в услужение врагу добровольно, так-то Манко всё понимал, не мог не понимать...

Морская Волна, переодевая проснувшегося Томасика, добавила:

-- Мне супруг рассказывал, что иные из этих старейшин так хорошо проявили себя в помощи партизанам, да и вообще в двойной игре, что их потом в Службу Безопасности приглашали работать, и с одним из них Инти пересекался, многому научившись от него. Но наши враги даже и представить себе такого не способны!

-- А я очень боялась, что ты не справишься с каблуком, дядя, -- сказала Утеша, -- ведь ты же не сапожник.

-- Это как раз не страшно, отцово ремесло я не забыл. И да, где-то тут были башмачки Пчёлки, их подправить надо.

Заря и Уайн шли вдоль переставшего весело журчать водопровода и молчали, думая о своём. Заря несла за спиной на лямках кувшин для воды, а её муж -- инструменты и лук со стрелами. Хотя последнее заметно утяжеляло ношу, Уайн категорически отказался отойти от хижины без оружия. Даже и теперь Заря чувствовала, что Уайн зорко вглядывается в открытые горные луга вокруг, ища опасность. Заря с грустью глядела на опустевшую трубу и на утоптанную тропинку вдоль неё. Эту тропинку протоптали те, кто этот водопровод прокладывал, и раз в месяц, а в случае града и камнепадов чаще, по ней проходили ремонтники, проверяли, всё ли в порядке. Но это было раньше, в другой жизни, а теперь, кто знает, может быть, Уайн последний, кто идёт по этой тропе с целью починки, а через несколько лет лишь пустая труба, заросшая травой, будет напоминать о былом величии Тавантисуйю? Точно так же, как сейчас о былых, предшествующих Тавантисуйю цивилизациях напоминают руины, разбросанные там и сям по разным уголкам страны. Но причины гибели этих цивилизаций были известны в Тавантисуйю каждому школьнику -- они не знали науки о мудром государственном устройстве, и потому их раздирали противоречия. Немногие сосредоточившие у себя все богатства праздные прожигатели жизни ненавидели и боялись свой нищий и забитый народ, который, разумеется, платил им ответной ненавистью. Честному и бескорыстному человеку было почти невозможно занять сколько-нибудь важный государственный пост, его тут же сживали со свету те, кто предпочитал жить интригами. Бессребреник был для них врагом номер один, большим врагом, чем завоеватель-чужеземец. Великий Амаута Звёздный Путь писал: "Талант и патриот способен разрушить всю хитроумную систему делёжки пирога, и потому он практически обречён быть убитым подлыми карьеристами. Но, разумеется, рано или поздно наступает момент, когда враг под стенами города -- и нет никого, кто мог бы ему противостоять, и вот уже он врывается за городские стены, по городу пляшут пожары, опьяненные кровью воины насилуют и грабят всех, кто попадается под руку... Да, может быть, некоторым из бывших "хозяев жизни" удастся избежать попадания копья в толстое брюхо, и может быть, некоторые из них даже смогут пробиться к столу варварских вождей, но это -- редкая удача. А потом только через много поколений на руинах былого вновь прорастает цивилизация".

Случалось, правда, что народ бунтовал и свергал власть паразитов, но организовать жизнь разумно без знания соответствующей науки не мог, и цивилизация опять же рушилась. Впрочем, некоторое время кое-где власть была достаточно умна и хитра, чтобы подбрасывать подачки бедным, но и это не всегда помогало. Во-первых, потому, что так можно было делать только при наличии достаточного количества рабов, захваченных в войнах, а такое состояние не могло длиться долго. Кроме того, при отсутствии плановой системы легко воровать, а значит, средства, выделяемое на необходимое -- орошение, водопроводы, защиту от неприятеля -- могут быть легко разворованы и не дойти по назначению. В результате в городах начинались эпидемии, на полях гиб урожай, войска не могли отразить нашествие неприятеля, и государства гибли... Но ведь в Тавантисуйю всё было не так! Почему же случилось то, что случилось? При том, что за океаном государства, не знающие науки о мудром государственном устройстве, живут и рушиться не собираются -- последнее было, пожалуй, самым непонятным и обидным.

Уайн и Заря перешли небольшой хребтик, за которым открылась небольшая котловина, бывшая, видимо, когда-то боковым кратером уснувшего вулкана. Водопровод шёл через котловину, для его выхода специально была сделана труба в скалах.

Перейдя хребтик, можно были увидеть и причину аварии. Несколько звеньев трубы отсутствовали, и на месте обрыва возле дна котловины уже успела натечь небольшая лужа.

-- Так я и думал, -- мрачно сказал Уайн, глядя на это.

-- Ты догадывался? Почему?

-- Потому что когда я ездил в город Звездочётов, я проезжал мимо и видел, что в этом месте был очиститель воды из серебра. Теперь его упёрли вместе с медными пластинами вокруг. И новый не поставишь, потому что его тоже украдут через пару дней.

-- Но как это можно -- украсть, оставив без воды несколько селений?! Ведь это не могли сделать англичане, им на такую высоту не забраться, их тут мутит!

-- А ты думаешь, только англичане и каньяри устраивали погромы в Куско? Подонков и среди нашего народа хватает, только раньше они боялись, а теперь государство пало и некому пресекать торговлю краденым. А то, что нет воды -- ещё не самое худшее.

-- Самое худшее -- что у нас тоже станут плевать на общие интересы, и всё будет так же, как и везде?

-- Это да. Но я имел в виду другое. Ведь если водопровод не чинить, то вскоре на дне долины возникнет озерцо. Возможно, у него будет сток. Но если здесь случится хоть небольшое землетрясение, то озерцо выплеснется и волна смоет поля и селения, находящиеся ниже по склону.

Заря представила себе, как мирное спящее селение накрывает волна, и ей на миг стало дурно.

-- Скажи, а почему ты, кстати, думаешь, что вода не поднимется до уровня водопровода и сток не пойдёт по нему?

-- Во-первых, даже если так случится, то через несколько лет, когда водопровод разрушится в других местах, сток по нему прекратится. А во-вторых, видишь вон ту расщелину в дальней стене котловины? Стена вроде не должна протекать, и если она прочна, может, всё просто потечёт поверх, но если случится хотя бы небольшое землетрясение, хлипкую стенку может и расшатать, и селения внизу просто смоет.

-- Но неужели нельзя это предотвратить?

-- Ну, сам по себе очиститель воды не очень нужен. Амаута говорят, что серебро уберегает от заразы, но я им не очень-то верю. Так что без него можно обойтись. Можно вытесать водоводы из дерева, но их надо менять каждые полгода. Но если всё это хозяйство сейчас запустить, то потом уже с озером ничего не сделаешь силами нескольких селений.

-- Тогда мы должны сделать их сами и сейчас!

-- Один я не смогу.

-- Инти поймёт и скажет своим людям помочь.

-- Кто знает. Ведь мы не знаем, насколько тут ещё можно будет оставаться. Понимаешь, если мы это сделаем одни, то этим мы можем себя выдать. Хотя конечно, оставлять так тоже нельзя. Несколько дней мы без воды ещё потерпим, натаскаем кувшинами, а потом мы уедем, и тут случится беда...

-- Уайн, ведь ты же всё равно собирался тайно наведаться домой. А рассказать об этом своему отцу ты не сможешь?

-- Смогу. Во всяком случае, смогу передать ему необходимые расчёты. Составлю подробное описание аварии. Это я смогу сделать точно.

Заря сжала руку Уайна. Она понимала ту осторожность, которую он высказывал и которой научила его жизнь в Испании. Понимала его страх перед раскрытием и тюрьмой, но всё-таки Уайн, несмотря на всё это, был инкой, и потому не мог позволить ради собственной безопасности и безопасности собственной семьи допустить катастрофу.

-- В крайней случае, я передам всё отцу. Я знаю, он не оставит это так, в селении внизу живёт его троюродная сестра, и он не даст ей и её родным потонуть.

Войдя по щиколотку в лужу и держа измерительную верёвку, Заря почувствовала, какая ледяная тут вода. Она совсем немного проходила по водоводам, шедшим от истока горной речушки, бравшей начало от ледника, и потому вода в ней не успевала нагреваться. Для измерений с верёвкой требовались двое, один из которых должен был залезть наверх, а второй стоять внизу в натёкшей луже. Заря выбрала стоять внизу. Хотя с кормящей грудью такие риски не очень оправданны, но Заря нарочно сказала, что не сможет залезть. Она опасалась, что Уайн может простудиться, и у него откроется уснувшая чахотка. Нет, лучше уж самой рисковать....

Наконец все измерения, в которых необходимо два человека, были закончены. Уайн, правда, счёл необходимым осмотреть ещё и уцелевшую часть водопровода, нет ли где повреждений, но это он мог сделать и один. Заря набрала воду в кувшин и сказала:

-- Знаешь, я лучше, пожалуй, пойду вперёд, а ты меня догонишь. У меня уже грудь переполнена, надо кормить Томасика.

-- Может, подождёшь меня чуть-чуть? Мне осталось совсем немного, и страшно отпускать тебя без оружия и одну.

-- Сейчас день и хищники спят.

-- Хищники в человеческом обличье не спят никогда, к сожалению.

-- Хищники в человеческом обличье сейчас охотятся в других местах. Ведь по дороге сюда мы никого не встретили, думаю, что и обратно обойдётся. Уайн, я чувствую, что с кувшином буду идти медленнее, даже тебя начну тормозить, а грудь будет скоро совсем невыносимо разрываться. Так что лучше я пойду вперёд, а ты меня догоняй.

-- Ну ладно, поднимись на хребтик и огляди с него окрестности. Если не заметишь ничего подозрительного, то помаши мне рукой и спускайся к хижине. Если заметишь, то спускайся обратно ко мне.

Заря согласно кивнула. Она быстро добралась до хребтика и окинула взором окрестные склоны гор. Не заметив ничего подозрительного, она помахала мужу, уже паковавшему инструменты, и весело пошла вниз по склону горы к хижине. Идти вниз было легко, к тому же набухшая грудь подгоняла её.

Если бы она ещё с горы оглядела бы внимательнее внутренний двор хижины, то, может, и обратила бы внимание, что во дворе стоят чужие лошади. А может, они в тот момент и не стояли во дворе, а были заведены в стойло... Но как бы то ни было, Заря уже успела довольно далеко спуститься внизу по склону, когда вдруг увидела, что во дворе садятся на коней двое незнакомцев в европейских костюмах.

Внутри у неё всё похолодело. Кто могли быть эти люди и что они делали там? Вдруг они убили всех её обитателей? Или хотя бы некоторых из них? Заря спряталась за опору водовода, вокруг которой росли какие-то кустики, и присела, надеясь, что её не видно, и вообще незнакомцы отправятся другой дорогой. Заря осознавала, как беззащитна -- карман для ножа, расположенный под грудью, был пуст. Боясь, как бы Томасик случайно не поранился об острое лезвие, Заря перестала класть нож туда, будучи рядом с малышом, а перед выходом она хотела его взять, но как-то закрутилась и забыла. А теперь оставалось сидеть, схоронившись здесь, и ожидать своей участи.

Уайна не предупредить. Но он в любом случае внимательно осмотрит окрестности, прежде чем спускаться. И у него лук. Она не знала, на каком расстоянии Уайн может стрелять из него так, чтобы не промахнуться, но в любом случае врага к себе близко он не подпустит. А она поступила глупо, что поспешила и отошла от него так далеко. И жестоко поплатится за всю глупость. Липкий и унизительный страх, так хорошо знакомый почти любой женщине в жестоком белом мире, страх, так хорошо известный ей по Испании, но почти забытый на Родине, вновь овладел ею. Он мешал думать, и Заря усилием воли постаралась отогнать его. Когда это немного удалось, она вновь начала соображать. Незнакомцы не могли быть белыми людьми -- те просто не могут залезать на такую высоту без проводников. Скорее всего, это их местные прислужники. От этого, разумеется, не легче. Но вряд ли их цель -- убийство всех, кого они встретят. Разумеется, они могут так поступить по ситуации, но их целью это не является. Скорее всего, они или просто грабят подвернувшихся под руку (это обидно, но много не унесут), или кого-то ищут. Второе хуже, но ясно, что ищут они не Инти и не Асеро, те уже формально покойники, да и Уайна они тоже едва ли ищут -- не такая он большая шишка, чтобы ради него шухер наводить. Если только они со Скользким Угрём не связаны... А значит, скорее всего, пронесёт... Только бы скорее они проехали, только бы скорее... Однако всадники остановились как раз возле того места, где схоронилась Заря. Один из них сказал:

-- Вот тут она, вроде бы, спряталась. Сейчас посмотрим что за птичка, -- он говорил на кечуа, но с каким-то чуть заметным акцентом. Заря прямо перед собой увидела вдруг мужское лицо с довольно крупными чертами, лицо не злое, но какое-то самодовольное и глупое. И чем-то неестественное -- лишь несколько позже Заря поняла чем: типично европейская ухмылка как-то плохо сочеталась с "индейскими", как сказал бы европеец, чертами лица.

-- Ты чего тут от нас прячешься? Кто ты такая?

-- Я тут живу, крестьянка я, -- сказала Заря дрожащим голосом. -- У нас воды не стало, вот я и пошла воду искать. А прячусь -- испугалась я вас, вдруг обидите.

-- Да зачем нам тебя обижать? Мы же не звери какие, простых крестьянок не убиваем. Разве что... -- он выразительно посмотрел на её набухшую грудь, -- развлечься мне после всех трудов и тревог охота, ты уж не откажи... Меня, кстати, Педро зовут.

-- Нет, нет! -- вскричала Заря, всхлипнув. -- Пощадите! У меня муж, дети... какими глазами я после этого родным смотреть буду? Не позорьте меня, не губите!

На лице Педро отразилось недоумение. Как если бы он вдруг нашёл бутылку вина, собрался бы отхлебнуть из неё, а та вдруг человечьим голосом стала бы умолять не прикасаться нечистыми губами к её чистому горлышку.

-- Послушай, ты же не принцесса какая-нибудь, а крестьянка. Ведь если тебя встречал владелец этих земель, он что, не просил тебя о том же самом? И разве ты могла ему отказать? А если отдавалась ему, то почему не хочешь отдаться мне? Я ведь лучше любого инки, они -- тираны, а я -- освободитель!

-- У этих земель нет никакого владельца. Клянусь, я всегда была честной женой своему мужу и никогда ему не изменяла. Пощади!

-- Как это -- нет владельца? А чей это замок в долине? Разве не Инти в нём жил? А всем известно, что он до женского полу был столь падок, что не пропускал ни маленьких девушек, ни древних старух, лишь бы те ещё на ногах были. Я-то что, я в сравнении с ним святой почти, только до пышных грудей падок, -- сказав это, Педро опять бросил выразительный взгляд на Зарю.

-- Пощади! Они налиты молоком, и каждое прикосновение причинит мне безумную боль! Умоляю, отпусти меня к моему сыну!

Тут Педро на какой-то миг задумался. Заре так и осталось неизвестно, проснулась ли в нём жалость, или груди, из которых сочится молоко, были для него не столь уж привлекательны, но тут вмешался его спутник:

-- Педро, да она тебе зубы заговаривает. Я знаю эту шлюху очень хорошо -- не ей тут говорить о супружеской чести и собственной порядочности. Это -- подстилка Инти.

-- Так значит, она была его наложницей?

-- Да чёрт её разберёт, была или нет! Во всяком случае, в Испанию она приехала отнюдь не чистой девой. Агентом она его была точно.

Ещё не веря до конца в столь жуткое совпадение, Заря повернула голову и встретилась взглядом с давним врагом. От ужаса она не могла произнести ни слова. Никаких сомнений не оставалось -- да, это был Хорхе, и он очень рад такой встрече.

-- Ну что, Мария, допрыгалась? Есть всё-таки на свете Бог и высшая справедливость. Сколько людей ты погубила? Сотни! Я знаю про тебя всё, красотка, во всяком случае, очень многое. Инти подослал тебя в Испанию, чтобы вынюхать наши планы и обречь на смерть самых лучших людей. Мне жаль, что я не раскусил тебя сразу, но видно, мой ангел-хранитель подсказал мне, чтобы я не посвящал тебя в серьёзные дела. Однако ты всё-таки сделала одно чёрное дело -- устроила побег из тюрьмы этому мерзавцу Алехандро.

И он ударил Зарю по левой щеке. Та схватилась за неё, морщась от боли

-- Педро, держи эту мерзавку за руки. А не то она лупить по щекам не даёт! -- Педро схватил её и стал держать руки сзади, Хорхе продолжил -- Инки любят расписывать про ужасы наших тюрем и про жестокости инквизиции. Но это Алехандро вышел из тюрьмы настолько здоровым и бодрым, что сразу же стал твоим любовником. Видно, у него были не палачи, а сентиментальные девушки. Мямлили столько лет... Если бы я был на их месте, он бы тебя точно не дождался, -- Хорхе противно улыбнулся, -- ну или, по крайней мере, любовником бы стать не смог. Ну а поскольку он ещё в Испании тебя обрюхатил, что ещё ему оставалось делать, как жениться на тебе в Тавантисуйю?

Потом он чуть сменил тон:

-- Жалею лишь об одном -- что недостаточно сильно ударил тебя тогда по животу и не вызвал выкидыша. Видно, внутри тебя был не ребёнок, а чёрт. Если бы я тогда знал, что это ребёнок от Алехандро, я бы тогда одним ударом не ограничился бы, и даже чёрт бы вылетел из тебя. Ну что молчишь, говори же что-нибудь!

Говоря это, Хорхе кулаком ударил Зарю по груди. Было очень больно, молоко брызнуло и потекло, и платье стало намокать со страшной силой.

-- А откуда ты знаешь, что я тогда не выкинула? -- спросила Заря.

-- Да я много про тебя знаю. Думаешь, я смог бы попасть в эту страну не имея нужных связей? А ведь я здесь уже больше года! И через них же я получал информацию о тебе и твоём так называемом муже. Теперь я знаю о вас почти всё, только вот дотянуться до вас до переворота не мог. А теперь говори -- где твой любовник?!

-- Не скажу. Я знаю, ты всё равно убьёшь меня, Хорхе! Так убивай же скорее...

Сказанное для Зари было ударом большим, чем до того удар кулаком в грудь. Ведь если он знает и про детей, то стоило Морской Волне окликнуть их по имени, как она этим неизбежно выдавала их. И Хорхе мог их уже убить. Если бы ещё знать наверняка. Какая страшная пытка -- неизвестность... И переспросить нельзя...

-- Не сейчас. Сейчас ты мне нужна в качестве заложницы. Потому что он полезет тебя освобождать. Тут-то я его и прикончу. И тебя заодно. А сейчас я хотел бы сделать с тобой кое-что другое -- ведь твой любовник весьма ревнив, и, я думаю, очень огорчится, когда узнают, что я посягал на его собственность.

-- Погоди-погоди, -- вмешался в разговор Педро, -- то, что ты собираешься делать, отдаёт палачеством. Она действительно так виновата?

-- По её вине погибли сотни людей.

-- Не могу поверить, чтобы эта хрупкая женщина...

-- Да, лично она никого не резала, конечно. Всего-то спасла своего любовника. Ну а уж по его доносу сотни людей пошли на виселицу.

-- Спасла любовника? Ну, за это её наказывать как-то не с руки... Или ты знала, что он потом сделает?

-- Да, Педро, -- Заря не стала отпираться, -- я знала, что он проник в планы врагов и расскажет их Инти. Но ведь и ты убивал. Не знаю, убивал ли ты лично, но ты знал, не мог не знать, что переворот обернётся большой кровью, но пошёл на это. Сейчас весь Куско залит кровью, а скоро ею будет залита и вся страна. Да, мы проиграли, а вы победили теперь. Но только это не делает вас правыми.

Педро не знал, на что решиться:

-- Знаешь, Хорхе, чтобы сделать то, что ты хочешь, надо очень сильно её ненавидеть. А я женщин ненавидеть не умею.

"Потому что не умеешь воспринимать их всерьёз", -- с досадой подумала Заря. -- "Для тебя это лишь куколки, чтобы потешить об них свою плоть".

-- Как ты не понимаешь простых вещей, Педро? -- Хорхе поморщился. -- Ведь почему твой отец оказался изгнанником? Он всего-то посетил бордель за границей, за что ему запретили поездки в христианский мир. И пришлось бежать. Ты же сам говорил, что государство, которое так ограничивает личную свободу, не имеет права на существование. А эта женщина -- часть этого государства. Дай ей волю, и она бы на твоё мужеское естество покусилась бы. Так что её жалеть?

-- А что, ты и в самом деле меня оскопила бы, будь твоя воля?

-- Всего лишь запретила бы лезть чем не надо в кого не надо. С женщинами спать можно только в браке. А уж бордели -- мерзость.

-- По мне, что оскопление, что такой запрет -- это одно и тоже, -- сказал Педро, -- женщины не должны ограничивать мужчин ни в чём, а то и до власти женщин недалеко.

Заря лишь вздохнула. Она предвидела ответ. Может, и можно было быть не столь прямолинейной и что-то солгать, но зачем? Раз её узнали, то она по-любому обречена, а правда звучит достойнее.

Заря с тоской взглянула на горы, и на синее небо над ними. Казалось, будто она видит их в последний раз, откуда-то из глубины сознания всплыла мысль о богах или боге, которые смотрят с высоты на весь мир, и значит, будут видеть и то, что сейчас произойдёт. Но неужели высшие силы не сжалятся над ней? Сопротивляться было бесполезно, Педро крепко держал её за локти, Хорхе уже почти разделся и довольно протянул к ней руки, но вдруг... Вдруг хватка неожиданно ослабла, и через мгновение её локти уже были свободны. Заря даже подумала на мгновение, что Педро сжалился над ней, но обернувшись, увидела, что он лежит на боку, и из виска у него торчала стрела. Заря в первый даже не успела понять, что это значит, но Хорхе, соображавший быстрее неё, понял, что следующая стрела попадёт явно в него, и что есть мочи помчался прочь. Однако стрела настигла его куда-то в спину, и он с воем и рёвом свалился в пропасть сбоку от тропы.

Ещё не веря в своё спасение и готовая увидеть всё что угодно, включая даже богов, Заря несмело подняла голову. Однако никаких богов наверху не оказалось -- к ней спускался Уайн. Признаться, этого она не ожидала никак -- она помнила про его лук, знала, что он временами тренировался, но что он так метко попадёт с такого расстояния -- этого она никак не предполагала. Пока Уайн спускался, Заря приходила в себя, с удовлетворением заметив, что кувшин, оставленный в сторону, не разлился, а значит, возвращаться наверх не надо.

Уайн был недоволен. Когда он спустился к Заре, он выругался:

-- Ну что ты стояла как кукла, не сопротивлялась и не кричала?!

-- Ты думаешь, помогло бы?

-- А у меня что, слух как у зайцезуба, чтобы слышать, что вы тут обсуждаете? Ты что-то там шумела, но разве так кричат? Если бы я был чуть дальше, я бы ни за что не услышал! Или, может, у меня телескоп с собой был, чтобы разглядеть, что тебя схватили!? Откуда я должен был узнать, что это не просто прохожие, которые остановились спросить, как проехать в Куско?

-- Если бы я дралась, тебе бы в них попасть было тяжелее.

-- Ага, а в текущем... виде попасть было просто? Ещё скажи, что если бы ты громко кричала, то я бы испугался и убежал! Стрела Пачакамака! Надо было кричать, сопротивляться! Чтобы отвлечь их внимание, и чтобы я знал, что беда случилась! Мне-то пришлось почти вплотную к ним подойти, чтобы в тебя случайно не попасть. Скажи спасибо, что этот балбес даже по сторонам ни разу не посмотрел, а то бы пришлось стрелять раньше. И было бы тут сейчас три трупа, в лучшем случае... Ну хорошо, допустим у тебя с перепугу мысли как мыши разбежались. Ну, честь-то у тебя есть? Или если один раз изнасиловали, то всё, беречь больше нечего?! Ты что, испанская крестьянка что ли, чтобы так просто взять и сдаться? Ты вообще-то агент Инти! Не бывший... Бывших не бывает. Ну, ты-то должна понимать, что бороться надо до последнего, даже когда всё проиграно! Даже, если все результаты борьбы сведутся к царапине на лице врага, то и это уже большое достижение. Это по-любому лучше, чем просто умереть. Или ты рассчитывала, что тебя пощадят за твою покорность?! Вот вспомни Радугу. Она за собой утащила врага. А ты как поступила? У тебя обрыв под носом, можно было обоих с собой утащить. А ты не пойми что делала! Ещё раз такая ерунда случится, я с тобой разведусь. И женюсь на Радуге... Лучше быть женатым на мёртвой, чем на трусихе.

Заря понимала, что Уайн говорит в досаде, и что на самом деле развод также нереален, как женитьба на мёртвой. Женщина может подать на развод без проблем, а вот мужчине надо перед судом обосновать, зачем он бросает жену, тем более жену с детьми.

Уайн тем временем занялся делом, которому в такой ситуации положено заниматься. Обыскал труп и одежду на предмет документов и ценных вещей, потом сбросил труп в пропасть, лужу крови замаскировал камнем.

Заря попыталась подманить лошадей, но безуспешно, похоже, те не хотели приближаться к чужому человеку. Уайн тоже потом попытался их приманить, а потом отогнать.

-- Может, я лучше в хижину пойду? -- сказала Заря. Намокшая от молока одежда липко приставала к груди.

-- Ни в коем случае! Ты что, с ума сошла? А если там враги засели? Идём в обход, и проникаем сзади через забор. И первый иду я, а ты только по-моему сигналу.

Заря подчинилась.

По счастью, никаких врагов внутри не оказалось.

-- Все живы-здоровы? -- спросила Заря. -- Они никого не убили?

-- Нет, обошлось, -- сказала Морская Волна. -- Они нам только угрожали, так что по нынешним нелёгким временам отделались относительно легко. Только Томасик от голода вопит, а есть кашку из моих рук отказывается -- молоко подавай.

И Заря тут же взяла малыша на руки и отправилась с ним в их закуток, чтобы накормить.

Пчёлка попросила у отца свою заводную музыкальную пчёлку, и тут был обнаружен неприятный сюрприз -- сумка, где Уайн и Заря хранили не очень нужные сейчас ценности, исчезла. Обнаружились и другие пропажи по мелочи, тем более что привыкшие не опасаться краж тавантисуйцы многое оставляли на виду во дворе.

Морская Волна и Асеро рассказали Уайну о случившемся. Асеро пытался иронизировать, но понятно, что факт кражи был для них обиден.

Уайн тогда вкратце рассказал об их встрече с чужаками, попутно рассказав, что Хорхе он видел в Испании до этого, и ругаясь, что им с Зарёй не подали сигнал тревоги.

-- По его милости я несколько лет мучился в тюрьме, чуть не умер там, а теперь навсегда должен опасаться спящей во мне болезни. Но не это причина моей злости на Хорхе. В конце концов, он враг, и врагу так поступать естественно. Но он хотел обесчестить Зарю, вовсе не считая её поначалу врагиней, а всего лишь по своей поганой привычке бесчестить женщин. Да и теперь хотел не просто её убить, но поглумиться над ней.

Асеро добавил:

-- Так значит, их лошади остались теперь без хозяев. Попробую их приманить, тем более что у них в седельных сумках наши вещи.

-- Мы уже пытались, бесполезно.

-- Ну, у вас лепёшки не было, к тому же лошади могли понять, что вы убили их хозяев, а я тут не при чём.

Асеро вышел с лепёшкой, а вскоре вернулся, ведя под уздцы лошадей и шепча им ласковые слова:

-- Ну что, малышки, худо вам пришлось под хозяевами на час? И кормили вас не очень, и не расчёсывали толком, и не скребли. Так-то у прежнего хозяина будет лучше. Хотя я и болен и как следует за вами поухаживать тоже не смогу, но я хоть вас расседлаю и даже расчесать попробую.

Асеро объяснил, что это лошади из дворцовой конюшни, которые быстро признали старого хозяина. В седельных сумках, помимо награбленного в хижине, оказалась мелочёвка, награбленная из дворцовых сокровищ и в нынешнем неустойчивым положении вполне заменявшая деньги.

Несмотря на слабость, Асеро всё-таки взялся расчёсывать лошадей. Утеша посмотрела на него с удивлением и потом, не выдержав, спросила:

-- Дядя, ну ладно ещё отцово ремесло, но ты ведь государь, как же ты можешь выполнять работу конюха?

-- Ну, во-первых, я не родился государем, а когда воевал в юности, ухаживал за своей лошадью сам. Так что умею. А во-вторых, даже будучи государем, я нередко ухаживал за своими лошадьми сам. Конюх конюхом, а всё-таки и мне навыки терять не стоит. Да и приятно отвлечься от государственных забот, невозможно же о них думать круглыми сутками.

-- Но разве столь грязная работа не унизительна для государя?

-- Никакой труд не унизителен. Это в неразумно устроенном обществе в почёте праздность, а труд крестьян или слуг считается чем-то низким и грязным. Именно потому столько сильных молодых людей предпочитают честному труду разбой. Тот же Писарро предпочёл жизнь разбойника труду свинопаса, потому что считал пасти свиней грязным делом, а грабить -- благородным. Хотя ясно же, что труд свинопаса, как и любого работника, полезен, а разбой -- вреден. И вообще, если я слуга народа, то почему для меня должна быть унизительна работа слуги? Другое дело, что мне обычно некогда её выполнять...

В последнем Асеро немного слукавил. О том, что он позволяет себе такие вещи, знали относительно немногие, и если бы об этом стало широко известно, это бы далеко не все поняли. Но Утеша поняла это именно так, как дядя от неё добивался. Она тоже взяла расчёску и стала причёсывать лошадь.

-- Странно, -- сказала она, -- раньше я ненавидела это занятие, потому что меня хозяин заставлял. Я мечтала о том, что когда-нибудь стану принцессой, и мне надо будет марать рук. А теперь я почти что стала принцессой. Но причёсывать лошадь мне теперь даже нравится.

Асеро только улыбнулся в ответ.

Инти и Коралл шли пешком до подвесной дороги. Живя у моря, Коралл никогда не видел вблизи такого устройства, потому Инти старался объяснить как можно подробнее.

-- Над горами натянут трос, к нему прикреплены сиденья. Этот трос привязан к колесу, а колесо вращают волы или ослы. Сиденья медленно едут. На сиденье может ехать и человек, но обычно работники ставят туда тюки с шерстью. Скот стригут возле верхней точки дороги, а потом шерсть там отправляют вниз. А на вверх пересылают продукты и инструменты для работников. Ну и смена к ним приезжает. А шерсть отправляется прямо на ткацкую мастерскую. Эта сложная система была построена три года назад, и, разумеется, Служба Безопасности не могла за такой штукой не приглядывать. Ведь, помимо ворот, это единственный способ попасть в город. Планеры ведь только для подростков годятся, нас с тобой они не выдержат. А канат выдержит. Очень надеюсь, что, в отличие от службы планеров, работники дороги сохранили нам верность...

-- Почему ты так уверен, что на планерах предательство?

-- Я же слал из Кито письмо Горному Ветру, чтобы он Жёлтого Листа арестовал. Так как этого не произошло, значит, он моё письмо не получил. Случайно потерять едва ли могли. Значит, перехватили. Кто? Скорее всего, люди Жёлтого Листа. Запись невидимыми чернилами они, скорее всего, не прочли, но догадаться, что письмо Горному Ветру лучше не передавать, могли и без этого.

Помолчав, Инти добавил:

-- Коралл, я хочу, чтобы у тебя не было иллюзий. В столице слишком мало людей, на помощь которых мы могли бы рассчитывать. Во-первых, такой переворот не мог не сопровождаться изменой среди наших... Увы, Горный Ветер не сумел вычистить всех крыс. Конечно, их было не большинство... Но у изменников куда больше шансов остаться в живых. Многие верные полегли с Горным Ветром. Кроме того, есть один момент, который многие молодые службисты вроде тебя часто не понимают. Вот мне нередко приходилось сталкиваться с такой ситуацией. Гибнет высокопоставленный человек. Сперва его смерть кажется естественной, но потом прибывший службист обнаруживает странные обстоятельства. И в конце концов обнаруживает, что речь идёт об убийстве с тщательно заметаемыми следами. Но это ещё не самое страшное. Потому что по ходу дела выясняется, что по крайней мере человек десять должны были об этом убийстве если не знать, то догадываться, однако не только не старались вывести убийцу на чистую воду, но и помогали ему замести следы. Неопытный следователь тут же сделает вывод: ага, значит, все десятеро и есть убийцы, заранее сговорились! Даже мотив какой-нибудь откопает. Но дело в том, что десять человек заранее договориться о таком деле не очень могут -- вдруг кто жертву предупреждать побежит? Да и всё-таки брать такой камень на совесть не всем по душе. Так что часть из этих покрывавших об убийстве узнают постфактум. И, тем не менее, остаются в подчинении у убийц, ничего не делают, чтобы разоблачить, и так далее... Многие не хотят идти на связанный с этим труд и риск. Слишком ценят покой, точнее -- иллюзию покоя. Страшно потерять, что есть. Вот и предпочтут закрыть глаза на преступление. И сейчас много слабых и глупых людей, которые и не думали об измене до переворота, пойдут служить новой власти. Уже пошли, скорее всего. Не думаю, что в Куско есть шанс на реальное сопротивление. Но связи восстановить надо. Да и уточнить картину не помешает. Я верю Уайну, но всё-таки один свидетель ? это один свидетель. Да и не так уж много он видел сам.

-- Инти, я понимаю...

-- Пока мы вдвоём, можешь, конечно, называть меня как угодно, но даже для верных на подвесной дороге я всё-таки Саири.

-- Хорошо, Саири... скажи, а ты всё-таки надеешься, что Горный Ветер жив?

-- Скажем так, я не исключаю этого в принципе. Но на это не рассчитываю. Гораздо важнее другое: если мои враги узнают, что я жив (а они узнают рано или поздно), могут ли они меня роднёй в плену шантажировать? Ведь невестка и внучата мне тоже дороги. И дочери. Пойми, Коралл... я ведь такой же человек, как и любой другой. Пережить смерть близких для меня будет тяжело. Но всё-таки переживу как-то. А вот мысль, что твоих родных сейчас непосредственно пытают палачи... Я бы от неё поседел, если бы было куда седеть дальше. А Ворон готов считать меня слабаком на этом основании.

-- Ворон просто бесчувственный. Не от природы, правда, а он сам себя в этом бесчувствии тренирует. Может, ему так удобнее чувствовать себя правым. А может, ему так проще -- не нужно связываться с женщиной, думать о семье... Достаточно внушить себе, что все женщины плохие и недостойные.

-- Да, это скверно. Конечно, у нас сейчас каждый человек на вес золота и выбирать не приходится, но если он окончательно разложится, то жди беды.

-- Инти, скажи... неужели ты не догадывался, какое гнездо измены враги сплели в столице?

-- Ну, отчасти догадывался. То, что Жёлтый Лист что-то замышляет, мне было очевидно. Но то, что это что-то -- именно то, что случилось, я знать не мог. Впрочем, не думаю, что и он именно так всё планировал. Скорее всего, изначально он хотел переворота по-тихому, такого, с которым бы смирилось большинство носящих льяуту. Едва ли он хотел убивать всех, ведь потом управлять же некем!

-- Но если бы убили тебя, Горного Ветра и Асеро, разве остальные согласились бы служить узурпатору?

-- Смотря как это обставить. Вот знаешь как планировали провернуть историю с Кукурузным Початком? Надо было незаметно отравить Асеро, а потом поднять внезапно скандал, будто это мы, мол, с Горным Ветром его отравили, потому что готовили переворот. Тогда бы носящие льяуту дали бы санкцию на наш арест, и нас бы просто убили якобы при задержании, сделав вид, что мы сопротивлялись. Мёртвые, мы бы уже не смогли бы оправдаться. Да, конечно, план был слишком рискованный, потому они на него и не решились, но если бы тогда с одним из нас приключилась беда, с остальными было бы справиться легче... Боюсь, что даже такие люди, как Киноа и Искристый Снег, им бы поверили. Пойми, можно быть честным и именно из-за собственной честности поверить клевете. Так и Жёлтый Лист, у него изначально были схожие планы. Поначалу он хотел избавиться от тех, кто на его избрание Первым Инкой не согласился бы категорически. А таких людей среди носящих льяуту не так уж трудно вычислить. Взять того же Небесного Свода: он ещё помнил Манко, был верным соратником Горного Потока, да и в молодые годы Асеро был фактически его наставником -- разве бы он согласился после столь блестящих правителей на правление такого ничтожества, как Жёлтый Лист? Да никогда в жизни. И потому он был обречён... И ведь никто, в том числе и я, не видели ничего подозрительного в том, что старик дряхлеет и хиреет на глазах! Лишь в архивах Ловкого Змея я прочитал, что в доме Небесного Свода спальня была выкрашена ядовитой краской, которая медленно убивала его... Впрочем, это способ медленный. Да и, например, со мной и Горным Ветром он бы так не смог поступить. Мы всё-таки по старинке предпочитали стены не красить. Итак, меня тоже пытались отравить. Если бы удалось -- тоже никто ничего бы не заподозрил. Умер, мол, от сердечного приступа на почве семейных неурядиц. Кто бы понял, что я не умер, а убит, отравлен Алой Лягушкой? Но в результате я из-за болезни выпал из жизни надолго, как раз тогда, когда Горный Ветер в делах зашивался. Впрочем, будь иначе, я не знаю, как повернулось бы дело. Может быть, и в самом деле мёртвым был бы уже я, а не мой двойник. Ведь я разбираюсь в англичанах хуже Горного Ветра, я даже языка их не знаю! Кроме того, без ликвидации Ловкого Змея и захвата его архива многое понять было сложно...

-- Скажи, а ты всё-таки чувствуешь вину, что убивать Ловкого Змея поехал лично и не мог повлиять на события здесь?

-- Отчасти. Но что толку об это теперь сожалеть. Можно сожалеть и о том, что он нам в руки раньше не попался. Итак, когда меня на время отсекли от активной жизни, Жёлтый Лист должен был избавиться от Горного Ветра и от самого Асеро. От моего сына можно было избавиться только физически. Спихнуть его с должности, нарыв какой-то компромат, было невозможно. Горный Ветер после моего недоотравления был настороже. Проще было взяться за самого Асеро. Он был здоров и крепок, но была одна сложность -- у него не было сыновей. Некоторые на основании этого советовали ему завести дополнительную жену, но на это он не шёл, и правильно делал. В общем, я на себе убедился, что с одной любимой женой здоровее будешь. Кроме того, Луна таки забеременела и могла родить наследника. И тогда мечты Жёлтого Листа о престоле терпели крах. Впрочем, Асеро и без этого пытался что-то сделать, увенчав льяуту верного ему человека. Хотя тот юноша был и недостаточно зрел для этого, в общем и целом Асеро был прав. Ему нужно было больше верных и понимающих людей... В общем, Жёлтый Лист оказался в незавидном положении: с одной стороны ? Горный Ветер, который взял его след (думаю, Жёлтый Лист об этом догадывался), с другой стороны ? здоровый Асеро, возможное рождение у него наследника и появление среди носящих льяуту людей, которые плясать под дудку Жёлтого Листа не собирались. Ну, вот он и решил пойти ва-банк, попросту всех убив. Правда, неизбежным следствием этого был крах нашего государства и кабала у англичан, которые, видя победу мятежников, могут прислать сюда свой флот. Успеем до этого их сковырнуть -- спасём страну. Не успеем -- всё может закончиться очень и очень печально.

-- Скажи, но ведь если вы с Горным Ветром догадывались, что Жёлтый Лист -- человек ненадёжный, разве вы не могли его арестовать?

-- Нет, Коралл, не могли. Ведь у нас не было против него улик. Может, снять с него льяуту и снять с газеты и стоило, но тут нужно было согласие остальных носящих льяуту. А его не было. И не было замены... Впрочем, Асеро собирался, но просто не успел... Такие замены удобно делать перед Райма Инти. Вот тут есть какая нестыковка -- сторонников Жёлтого Листа хватало среди людей учёных занятий, однако такие с оружием в руках переворотов не делают. Думаю, что для значительной части из них самих случавшееся было неожиданностью.

-- Саири, я не понимаю. Неужели у Жёлтого Листа была такая поддержка среди носящих льуту? Почему они не дали его арестовать.

-- Коралл, пойми одну важную вещь. Дело не в том, что Носящие Льяуту любили Жёлтого Листа. Дело в том, что они не любили меня. На нас всегда смотрят с опаской. Вдруг мы переступим меру необходимого и начнём произвол? Потому без веских доказательств я не мог никого тронуть при всём желании. Так-то трудно было не понимать, что он человек в общем-то паршивый. Но террора и произвола от него не ждал никто, кроме меня, Асеро и Горного Ветра.

Коралл угрюмо пытался осознать сказанное. До того он был о Носящих Льяуту лучшего мнения. А они, оказывается, рассуждали как обычные обыватели! Неужели Ворон в чём-то прав, и стоящих людей мало даже среди сынов Солнца? Хотя, конечно, на Инти тот наезжал совсем зря.

Наконец они подошли к подвесной дороге. Инти окликнул служительницу и сказал, что собирается отправиться по дороге вниз. Потом спросил:

-- Много ли в этот сезон дают шерсти альпако?

-- Немного. Ламы дают больше.

-- Ничего, стада альпако скоро увеличат поголовье. Капибара, я ведь помню тебя. Значит, эта дорога в наших руках?

-- Пока да, Саири. Заменить людей, которые умеют обращаться с этим механизмом, весьма непросто. Это на воротах можно ставить кого угодно.

Нашего главного... его вызывали, требуя выдать, кто из наших связан с тобой. Он врал, что не знает, и никого не выдал. Но... его там пытали, и после он слёг. Не знаю, надолго ли... Впрочем, англичане настаивают на том, чтобы эту дорогу вообще остановить. Но их союзники вроде не вполне согласны. Причина разногласий проста: у англичан есть цель вообще уничтожить все наши ткацкие мастерские, чтобы у их мастерских не было конкурентов. Но кое-кто хотел бы это добро присвоить. Пока они стараются этот вопрос не подымать, но потом он всплывёт обязательно.

Говоря это, служительница продолжала ставить тюки с шерстью на деревянные сиденья, проезжавшие по канату вниз.

Инти и Коралл стали ей помогать подтаскивать эти самые тюки.

-- Кто из наших уцелел в городе?

-- Наши люди есть в мастерской. Но поднять тут восстание удастся разве что в случае прямой угрозы закрытия. Без этого шансов нет. Знаю также, что Золотистый Орех жив и его дом пока не тронули.

-- А что известно о судьбе Горного Ветра?

-- Думаю, что он мёртв, но новые власти стараются не трогать эту тему. Убийство человека королевской крови без суда и следствия в Европе не одобряется. Удобнее замолчать его смерть, а живого бы судили.

-- Или он мог сбежать, а они не хотят об этом говорить. А его семья?

-- В плену. Ходили слухи, что его жену собирались судить, но потом англичане отказались от этой идеи.

-- Неудивительно. Ведь чтобы судить человека, его надо для начала признать человеком. Это в нашем мире Лань была полноправной тавантисуйкой, а в их мире она была рабыней, вещью. А разве вещь можно судить? Кроме того, обвиняемому на суде пришлось бы слово давать, а Лань бы уж точно наговорила там такого, что англичанам не понравилось бы.

-- В утешение тебе, Саири, я могу сказать лишь одно. Многих бывших жён и детей инков держат в плену, но целенаправленно их не убивают. Хотя кто-то мог погибнуть от погромов и насилий, но казнить их не казнят.

-- Значит, у англичан на них свои планы.

-- Тут возможны или заложничество, или рабство. Официальное разрешение на рабовладение уже ввели.

-- Шустро они. Скажи, Капибара, вот если мы по этой дороге спустимся вниз, нас кто-то внизу будет проверять?

-- Внизу наши люди. Ничего не бойтесь. Мало того, если в городе вам придётся бежать от кого-то, то смело прячьтесь в мастерской, к вам отнесутся с сочувствием. Все подлецы заняты сейчас грабежом и делёжкой, работать остались одни только честные люди.

-- Резонно. А Золотистого Ореха ты давно видела?

-- Вчера. Вроде к нему интереса не проявляли. Рассказал, что дом Славного Похода разгромили, а его семью тоже забрали в плен. О самом Славном Походе никто ничего не слышал.

-- Капибара... как долго ты здесь пробудешь?

-- Весь сегодняшний день точно.

-- И были случаи, чтобы по этой дороге удавалось кому-то сбежать?

-- Да, Саири. Были. Но я не хочу говорить лишнего даже тебе.

-- Понимаю тебя. Но в случае чего, спастись сами и спасти кого-то по ней мы можем?

-- Разумеется, Саири, -- и Капибара улыбнулась.

-- Ну, Коралл, поехали!

Коралл подозрительно покосился на тонкий канат и на сиденья над пропастью.

-- Эээ... Мне надо... нужду справить.

-- А это ты предусмотрителен, -- сказал Инти, делая вид, что не замечает страха юноши, -- в городе с этим могут быть сложности. Пошли за угол, там есть отхожее место.

Коралл понимал, что Инти не в первый раз так путешествует, и уговаривал себя не бояться. Но садился он на кресло с зелёным лицом.

Впрочем, вскоре его страх прошёл, сидеть в кресле даже понравилось. Можно было представить себе, как виден мир в полёте.

Внизу не произошло ничего особенного. Инти обменялся парой слов с местными разгрузчиками, сказав им, что планирует вернуться часа через два-три. Выйдя за ворота мастерской, он шепнул Кораллу: "А теперь будем называть друг друга отец и сын. Чтобы имён зря не называть".

-- Хорошо, отец.

-- Смотри в оба и на всякий случай запоминай дорогу. Впрочем, ты у меня большой мальчик, не потеряешься.

Коралл поморщился на слово "мальчик", но понял, что это для маскировки.

Инти смотрел на родной Куско и не узнавал его. Раньше улицы были в рабочее время почти безлюдны, наполняясь народом лишь под вечер. Для прогулок старики и женщины с детьми обычно предпочитали парк. А теперь толпа была почти столь же густой, как в христианских городах. Кроме того, вдоль улиц сидели торговки, в основном пожилые женщины, и продавали кто что, главным образом предметы домашнего обихода, такие, без которых можно обойтись. Иногда кто-то подходил к ним и менял их на еду или мелкие предметы из золота и серебра, заменявшие деньги.

Одна особенно бойкая торговка подошла к Инти и стала пытаться уговорить его купить какую-то книжку. Инти глянул на переплёт и увидел, что это мемуары Золотистого Ореха о своей бурной юности в Амазонии.

-- Продам всего за десять карат золота. Совсем задаром по сути, продаю, но нам нечего есть.

Инти ответил:

-- И правда почти даром. За границей подобные книги сами на вес золота. Скажи, женщина, а как в Куско с вопросом о деньгах дело обстоит?

-- Деньги ввели, и свободу торговать тоже. Однако их ещё не отчеканили. Стоимость монет указывают в каратах. Вот и меняемся кто чем. А ты сам откуда будешь?

-- Я из Чимора по делам приехал.

Женщина шепотом спросила.

-- Ты, пойди, торговец?

-- Ну... допустим. А что с того?

-- Мотай отсюда домой и носа не показывай. А то ограбят и убьют, -- всё также шёпотом ответила женщина, -- делать тебе тут больше нечего. Всё равно Золотой Слиток мёртв, и все носящие льяуту тоже. Да и подчинённые у него... кто убит, кто в бегах, а кто новой власти пошёл служить. Такие тебя точно выдадут.

-- Хорошо, но я тоже хочу понять, что у вас тут творится. Вот про деньги я впервые слышу. И как вам такое нововведение?

-- Не рады, конечно, но придётся жить с этим. Ничего поделать уже нельзя.

-- Отчего же нельзя? Разве многим нравятся новые порядки?

-- Сказать откровенно, они мало кому по душе. Однако если Новая Власть свергла старую, это значит, что в старой был порок, который делает восстановление прежнего невозможным. Слишком слабы были инки, раз дали себя убить. А теперь не могут же они восстать из мёртвых.

-- Ну не всех же инков они убили. Думаю, что через некоторое время возникнет сопротивление. Как будто мало в стране честных и мужественных людей, инков пусть не формально, но на деле!

-- Тебя в тюрьму упекут за такие речи!

-- А тебя за твою книгу?

-- А про что она? Я её не читала. Так, подобрала случайно. Когда библиотеку громили, там много книг выбросили. Ну, я и решила подобрать. Остальное распродала уже, а этот никто не берёт, как я цену ни снижала. Ну, так будете брать?

-- Ладно, вот такая заколка с камушком сойдёт за плату?

-- Это щедрая плата. Согласна.

После быстрого обмена торговка удалилась.

-- Книгу возьми себе, -- сказал Инти Кораллу, -- я и так её содержание близко к тексту знаю, а тебе она ещё может пригодиться как учебник....

Коралл кивнул и спрятал книжку в свой заплечный мешок.

Следующая улица была, по контрасту с предыдущей, пустынна. Сидевшая на углу последняя торговка, увидев, что Инти и Коралл туда направляются, сказала, окликнув:

-- Эй, не ходите туда лучше!

-- Это ещё почему? Запрещено новоявленными властями?

-- Да нет, запрета нет. Но там нехорошие вещи творятся. Говорят, по руинам неупокоенные души бродят.

-- И что эти души делают?

-- А кто его знает. Там ещё сегодня ночью какая-то женщина кричала, будто с ней что-то нехорошее делают. Наверное, призраки эти... тем же что и при жизни занимались. Ведь теперь мы знаем, что Инти женщин на улице хватал и подвергал бесчестью.

-- Теперь знаете? А раньше жили рядом и не замечали, что кто-то пропадал? -- спросил Инти.

-- Да никто не пропадал вроде...

-- Да если никто не пропадал, то как же Инти мог кого-то там у себя истязать? Если даже подвергнутую насилию женщину потом отпустить, ведь видно же, что с ней что-то не так! Кстати, чем история вчерашней ночью закончилась? Женщина пропала?

-- Да кто же его знает, мы же не знаем, кто это был! А по несколько человек у нас и так каждый день пропадают.

Другая торговка вмешалась:

-- Да я эту историю слышала от самой пострадавшей. Вот уж действительно страх. Шла она тут поздно вечером, фонари не горели, вдруг выскочили какие-то из-за поворота, схватили её и потащили на руины. Но только эти, которые её схватили, были вполне себе живые, потом и чичей от них разило. И намерения у них были определённые. Лиц она не видела, те в шлемах были. А на руины потащили, потому что там, в бывшем подвале, местечко весьма укромное. Ну, она кричала, но никто не выбежал, дураки что ли с отморозками связываться? А потом.... Ну а те в этом подвале уже начали штаны снимать, готовясь своё дело сделать. И тут появились призраки. Вышли они прямо из стены. Ну и отморозки сбежали, путаясь в штанах. Ну и она тоже дала дёру, так и бежала до дома.

-- И как эти призраки выглядели?

-- Да она не особенно разглядывала. Как тёмные человеческие фигуры, вроде. Только по мне лучше пусть живые отморозки обесчестят, чем с людьми Инти встретиться, хоть с живыми, хоть с мёртвыми.

-- А что может быть для женщины хуже, чем быть обесчещенной? -- спросил Инти, недоумённо подав плечами. -- Разве что рассудка лишиться, но такое и от надругательства порой случается.

-- Вот если у тебя хватит глупости пойти туда, и с призраками встретиться, то тогда поймёшь! -- сказала торговка, внезапно обидевшись.

-- Пойду. Днём призраки едва ли явятся. А если бы явились, я не из тех, кто склонен к панике.

После чего они с Кораллом пошли на безлюдную улицу.

-- Скверно дело, -- сказал Инти, когда они отошли на такое расстояние, чтобы их не было слышно, -- ищут любой предлог, чтобы только жить по принципу "моя хата с краю, ничего не знаю". Для того и верят во всякую чушь про призраков и про насильника-Инти. Главное, ведь сами не могут не понимать, что это чушь, но верят.

-- Отец... а про призраков это точно чушь? Ведь там же сколько людей переубивали, почему бы и не быть призракам? А если мы их встретим?

-- Если и встретим, то поинтересуемся подробностями их смерти. Впрочем, сейчас ты поймёшь, что это были за призраки.

Инти подвёл его к руинам и показал ему подвальное помещение. Потом подошёл к шкафу, открыл его после недолгих манипуляций.

-- Заходи, -- сказал он Кораллу, -- в сумке у меня лампадка, масло, кремень и огниво. Сейчас зажжём и пройдём по проходу.

-- То есть эти призраки... это были не призраки, а кто-то вышел из стены?

-- Разумеется. Большинство историй с призраками именно так и объясняются.

-- А как же... А таких историй, чтобы... чтобы это на самом деле был призрак, тебе не попадалось?

-- Да вот перед поездкой мне явился призрак Провидицы, обещал мне выздоровление, смерть врага, счастье в личной жизни... И ведь исполнилось же! Но кто знал, что, помимо всего хорошего, всё обернётся вот так! Ладно, время дорого.

Идя по подземному ходу, Коралл заметил, что он ветвится.

-- Куда нам?

-- Один из ходов ведёт к Славному Походу, другой к Золотистому Ореху. А вот какой куда... Если я правильно помню, то левый ведёт к Славному Походу, а правый к Золотистому Ореху. В любом случае, проверить мы их должны оба. Давай сначала в левый зайдём.

-- А Славный Поход... как он отреагирует на неожиданных гостей?

-- Ну, извинимся, что без приглашения, -- усмехнулся Инти. -- Но я не думаю, что он дома.

Когда они вышли на свет, они оказались в саду дома Славного Похода, и стало сразу видно, что вокруг руины и запустение. Опытный глаз Инти тут же определил следы недавнего грабежа.

-- Видишь, -- сказал он Кораллу, -- никто даже и не пытался воспользоваться тайным ходом. Вполне возможно, что Славный Поход не поделился его секретом даже с членами семьи. Вообще он был против, даже когда ход копали, но на него пришлось надавить.

-- А почему он был против?

-- Он военный, привык думать в первую очередь о врагах снаружи, а не изнутри. Ладно, пошли назад, а не то масло всё выгорит и придётся в темноте идти.

Коралл послушался. Он уже чувствовал, что нервы начинают пошаливать. Что-то увидят они в конце....

Но на сей раз они вышли в сад, и было видно, что тут нет разрухи и запустения. Тут явно живут, но только кто? Однако Инти вздохнул с облегчением, увидев выходящего в сад Золотистого Ореха.

-- Орех, приветствую! Не пугайся, свои.

-- Инти! Дай обниму тебя!

-- Не боишься привидений?

-- Да полно. Я знал, что ты жив! Точнее, надеялся на это... -- обнимая Инти, он шёпотом добавил -- Я знал, что в Замке Инти был убит не ты... -- потом добавил громче -- Пойдём в дом, там я накормлю тебя и твоего спутника.

-- Этого юношу зовут Коралл. Ему вполне можно доверять.

-- Разумеется. С кем попало ты бы в разведку не пошёл.

-- Ты дома один? Семья где?

-- Жена сбежала и детей с собой утащила. И это ещё до переворота случилось. Пару месяцев назад. Горный Ветер тебе не рассказывал, значит?

-- Не рассказывал. Значит, один?

-- Не один. У меня дома живут двое юношей. Один из них пострадал в погроме, его швырнули на мостовую с большой высоты, и у него повреждён позвоночник. Так что он не встаёт с постели. Временами к нам наведывается лекарь, но что-то его долго не было. Я послал сегодня за ним второго юношу, так что дома его нет. Но моих гостей тебе бояться нечего. Тем более что один из них не встаёт с постели. А другой отлучился, и уже часа три как не возвращается. Если он не вернётся, то не знаю как быть. Сам я больного надолго оставить не могу. Я и его друга тоже старался без нужды не гонять. Но иногда надо.

-- А может, я смогу помочь чем-то? -- сказал Коралл. -- Куда тот направился? Я могу сбегать и проверить?

-- Один? -- спросил Инти.

-- Да, лучше один. Тебя ведь многие в лицо узнать могут. А меня никто в городе не знает. Только дорогу объясните как следует.

На лице Инти отразилось сомнение.

-- Но ведь и ты, Коралл, никого не знаешь. Вот что, Орех, ты нам расскажи дело подробнее, а тогда решим.

-- Да, конечно, заходите в дом. Там я обо всём вам и расскажу. Вот у меня и стол накрыт.

Золотистый Орех рассказал гостям о погроме дома Славного Похода, и как у него в доме оказались Золотое Перо и Золотой Подсолнух. Потом сказал, что сегодня утром Золотой Подсолнух ушёл из дома по делам и до сих пор не вернулся. Он собирался заглянуть в два места -- в ткацкие мастерские и к лекарю. На это Инти ответил:

-- На мастерских мы были, если бы там был Золотой Подсолнух, то, скорее всего, его я даже узнал бы. Хотя проверить стоит. Но, скорее всего, он задержался у лекаря. А в какое-нибудь третье место он не мог пойти?

-- В принципе мог, конечно. Да и по дороге с ним могло что-нибудь случиться.

-- Если это так, то мы едва ли узнаем про это сейчас, -- сказал Инти, -- вот к лекарю заглянуть надо. А мне у Панголина лучше не появляться, могут узнать. Думаю, что Коралл справится. Особенно если ему сопроводительную записку написать. Ведь Панголитн живёт теперь возле оранжерей?

-- Да, возле оранжерей. Их пока не трогают. Хотя бывают перебои с водой, но это уж во всём городе так. Так что у него можно сказать всё пока благополучно. Впрочем, это теперь значит, что не врываются, не громят и не убивают. Вал погромов постепенно стихает. Теперь узурпаторы наиздавали своих законов и будут судить по ним. Панголин предпочёл бы оттуда переехать, но не может -- у него там лежачий больной, не перетащить незаметно. Впрочем, тот юноша должен встать рано или поздно, у моего гостя всё куда хуже. Ладно, сейчас к делу.

Через пять минут Инти и Золотистый Орех остались одни.

-- Значит, о Славном Походе ты ничего не слышал? -- спросил Инти.

-- Увы. Теперь не думаю, что его следует ждать в Куско. Скорее всего, он отправился прямиком в Кито, где Зрелый Плод собирает инков, чтобы выбрать вождя. Сам понимаешь, что в такой обстановке нельзя кто в лес, кто по дрова. Асеро низложен и, скорее всего, убит.... Почти все Носящие льяуту мертвы...

-- Асеро жив. Об этот пока лучше молчать, но он жив. Я нашёл его полумёртвым на руинах, сейчас он поправляется.

-- Я верю тебе, но много ли толку с полумёртвого вождя?

-- Почему полумёртвого? Он уже вполне ходит. Дара речи не терял. Конечно, слаб ещё...

-- Боюсь, как бы с ним не было так же, как и со мной. Я ведь, по сути, развалина, воевать не могу.

-- Да, кстати, я хотел спросить тебя -- что слышно о Верховном Амаута и Главном Лекаре?

-- Историю с захватом заложников на диспуте знаешь?

-- В общих чертах да. Знаю о гибели Радуги. А что, заложников до сих пор держат в плену?

-- До сих пор. Верховный Амаута и Главный Лекарь были там. А уж вместе их там держат или отдельно, требуют что-то с кого-то или нет... тут слухи самые разноречивые. Есть у меня лично на этот счёт некоторые предположения, но это лишь предположения....

-- Говори!

-- Ты ведь знаешь, что Верховный Амаута, с одной стороны, человек влиятельный, его слово много значит, но с другой стороны слабый... надавить на него легко. А уж такими вещами, как сожжение заживо Радуги, и людей куда более мужественных запугать можно. В общем, если у них есть на него какие-то планы, то подчинить его смогут. Вопрос в том, есть ли планы... Если верны сведения о противоречиях между ними, то заминка понятна.

-- От его имени пришло письмо к амаута с призывами не бунтовать. Видимо, сам написал под давление. А о Горном Ветре ничего не слышно?

-- Инти, ты ведь знаешь, что у него на груди медальон с ядом был. Принял, скорее всего, поняв, что окружают, и опасаясь попасть в плен. Кто видел его мёртвое тело, тот ран не заметил.

-- А дальше что с этим телом сделали?

-- Не знаю. Принародно над ним, как над Радугой, не глумились. И о его смерти как-то определённо не говорят. Возможно, что решили оставить тут заведомую неопределённость.

-- С этим вопросом ладно. Скажи, а что он тебе обо мне говорил? И когда?

-- За два дня до смерти он был у меня поздно вечером. Пришёл неожиданно, сказал, что ему нужен совет в одном деликатном деле. Ну и рассказал, что вы за маскарад с Саири провернули, и что ты не возвращаешься. И вообще о тебе ни слуху, ни духу. Ведь если ты пешком шёл, мог бы донесение отправить вперёд.

-- Но ведь я посылал ему письмо из Кито по воздушной почте. Так и знал, что ему не передали. И что там, на воздушных линиях, враги.

-- Горный Ветер спрашивал меня, что делать, если ты не вернёшься к собранию носящих льяуту. Ведь лучше признаться самому, чем потом это бы вскрылось. Нагрянули бы с проверкой в твой замок, поняли бы, что там не Инти живёт.

-- А ты что ему посоветовал?

-- Советовал подождать хотя бы возвращения Славного Похода. А потом уж решать, что делать, если ты не вернёшься. А так, по сути, он сам себя в ловушку загнал!

-- Разве сам? Но ведь это я сам на это путешествие напросился.

-- И знаю, почему ты это сделал, так уверенный в успехе.

-- Неужели тебе кто-то рассказал, что мне с того света являлась покойная Провидица?

-- Горный Ветер и рассказал. Только являлась она не с того света, а из театра. Это была актриса. И наобещала тебе смерть врага и счастье в личной жизни. Ну вот ты и помчался Ловкого Змея убивать. И как тебе счастье в личной жизни? -- Золотистый Орех грустно улыбнулся.

-- Знаешь, по сравнению с тем, кого замучили насмерть, меня и в самом деле можно назвать счастливцем. Я жив и на свободе, могу что-то делать дальше.

-- Ты ещё скажи, что ты женился.

-- Будешь смеяться, но да, я снова женат.

-- Такое легкомыслие тебе явно не по годам. Не могу представить тебя в постели с молоденькой красоткой. Как будто Алой Лягушки тебе мало.

-- Ну а с чего мне с молодой связываться? У меня жена по возрасту, детей уже не будет. Ладно, времени у нас немного, а вопросов много. Скажи, а насчёт Зрелого Плода что известно?

Зрелый Плод у себя инков собирает на съезд. Асеро-то он мёртвым считает, нового Сапа Инку избирать надо. Об этом говорят в открытую. И известие передали по воздушной почте. Иначе никак не могли.

-- А это не может быть целенаправленным обманом?

-- Не думаю. Хотя англичанам это по-своему выгодно. Это ведь способ выманить из города оставшихся сторонников инков. Я бы сам поехал, если бы не дела на фабрике и не лежачий больной... Впрочем, подозреваю, что за меня могут взяться после этого, решив, что я остался неспроста.

-- Я не думаю, что Зрелый Плод враг, но возможно, он совершает ошибку. В Кито я поеду, конечно. Нельзя такое дело пропустить. Лучше расскажи мне теперь о Жёлтом Листе, что он теперь устраивает?

-- Да с ним ещё давно было всё ясно. Что он не инка, а изменник. И что на престол хотел бы другого человека протащить, желая свою дочь поженить с ним. Такие разговоры наши люди засекали регулярно, да вот имени он никогда не называл. Для тебя и для меня это были бы явные доказательства заговора, но для Киноа или Искристого Снега... сам понимаешь... -- Золотистый Орех вздохнул. -- А сейчас у Жёлтого Листа небольшие трения с англичанами, потому что они о республике говорят. Впрочем, никакой определённости. Главное ? инков обличить. Чем больше злодейств сами натворят, тем больше инков обличают. Да вот только у меня подозрение, что Жёлтый Лист идёт в кильватере, а сам событиями не рулит.

-- Почему ты так думаешь?

-- Дочь у него в Кито. И сам же он её туда отправил против её воли. Стал бы он это делать, если бы знал, что между Кито и Куско будет такая же война, как во времена Уаскара и Атауальпы?

-- Едва ли...

-- Так что он переворот в более мягкой форме планировал, скорее всего.

-- Или планировал одновременно перевороты и там, и там, -- ответил Инти, -- но в Кито не срослось. Или... а что если туда инков загоняют в ловушку? Инки собираются, а дальше их всех захватывают каньяри!

-- Может и так. Но даже если так, то по-любому Кито не лучшее место для его дочери. А если верить источнику о заговоре, Жёлтый Лист и сам планировал отправиться попозже во вторую столицу. Но сейчас такое решение для него сродни безумию. Ведь он и Зрелого Плода умудрился оклеветать. Якобы тот в убийстве своего предшественника как-то замешан... Не думаю, что тому такой поклёп нравится....

-- А знает ли тот о поклёпе?

-- Вот этого не знаю. Но если ты едешь в Кито, бери номер газеты, -- Золотистый Орех протянул ему в руку. -- Знаешь что самое обидное? Горный Ветер много о Жёлтом Листе успел информации собрать, я его даже просил на всякой случай для меня дубликат сделать, чтобы уж точно не пропало... Не успел. Если бы носящими льяуту были люди как ты и я, то он мог бы вывалить такие доказательства раньше, но Искристый Снег или Киноа ему бы не поверили.

-- Я видел их мёртвыми, Орех. Их тела были изуродованы пытками. Мне со своими ребятами пришлось их хоронить. Рядом с ними даже Горный Ветер, избежавший мук, покажется счастливцем! И с тех пор надо мной висит мучительный вопрос: неужели ничего нельзя было сделать, чтобы предотвратить то, что случилось? Я чувствую вину перед Саири. Его убили вместо меня, а перед смертью подвергли такому... язык не поворачивается об этом говорить. Неужели ничего нельзя было сделать?

-- А что сделаешь? -- Золотистый Орех пожал плечами. -- Инти, ты ведь не хуже меня знаешь, что носящего льяуту нельзя арестовать без разрешения остальных носящих льяуту. Возможно, что Горный Ветер планировал всё-таки рискнуть перед Райма Инти... А та информация, которой он располагал, скорее говорила, что до собрания он непосредственной угрозы не представляет.

-- А какой информацией он обладал?

-- Показания перебежчика. Или засланного информатора... В общем, теперь понятно, что действительности это не соответствует: или он заведомо лгал, или у заговорщиков изменились планы на ходу. В общем так: Жёлтый Лист, возможно при поддержке кого-то из носящих льяуту, должен был попробовать сместить Асеро. Если бы это удалось, то план был бы достигнут, но они сами понимали, что шансы у них невелики, и что всё это, наоборот, может стоить льяуту для Жёлтого Листа. Он бы в таком случае удалился подальше от Куско. Потом было бы покушение на жизнь Асеро, которое должно было быть выполнено как можно более нагло и демонстративно. Вероятно, взорвать его. И предложение арестовать Горного Ветра по подозрению в причастности... Как он понял, так как убийцами оказался бы кто-то из наших людей, то подозрение неизбежно бы пало на него. А уж если бы они стали давать показания... В общем, даже не веря в его вину, его пришлось бы арестовать. Ну а арестованный Горный Ветер не смог бы ни дело расследовать, ни на престол претендовать. В общем, тут бы они своего кандидата и протащили, пока остальные в замешательстве.

Инти задумался:

-- Эта комбинация не предусматривала ещё одного игрока -- меня. Я так просто моего сына на растерзание не отдал бы. Потому им было важно узнать информацию о моём здоровье, потому и погиб мой лекарь... В общем, они тогда испугались, что всё вскроется, и пошли ва-банк. Жёлтый Лист не боялся потерять льяуту, оттого даже хамил Асеро и Луне, но вот ареста он, скорее всего, боялся...

-- Кроме того, -- сказал Золотистый Орех, -- этот план не подразумевает англичан в качестве активных действующих лиц. Тут ведь получается чисто внутренний переворот.

-- Ну, тут так однозначно не скажешь. Если это не весь план, а только часть плана? Может, англичане должны были быть как-то задействованы в убийстве Асеро? Хотя в связях с англичанами Горного Ветра обвинить сложно -- его ненависть к ним ни для кого не секрет. Значит, не мог он с ними союзничать, такая фальсификация даже для самых наивных людей выглядела бы неубедительно.

-- Мог быть и конфликт планов, -- возразил Орех. -- Думаю, что англичанам важно было расправиться с Ланью, а тут ей ничего страшнее вдовства и ссылки не грозило. Не сахар, конечно, но этого мало. Конечно, тоже ничего хорошего, но англичанам этого мало. И вот ещё что... ну, расправились бы они с Асеро, с Горный Ветром, с тобой, даже со мной... протолкнули бы заговорщики своего кандидата. Но сама структура нашего государства такова, что даже их кандидат не смог бы продать наши ткацкие мастерские, например. А интерес у англичан именно такой, меньшее их не устраивало. Вот они и решились на шаг, ведущий к слому государства. Оттого им и не нужно формальное соблюдение наших законов или свой "Паулью".

-- Всё верно говоришь. Хорошо, но что нам делать теперь? Каковы твои соображения?

-- В ближайшее время рассчитывать на какое-либо организованное сопротивление в Куско не приходится. Недовольных нынешним положением дел хватает, думаю, что со временем часть из них будет даже готова взяться за оружие, но... нет центра сопротивления. В перспективе он, думаю, возникнет в ткацкой мастерской, особенно если англичане наложат на неё лапу, но пока тут работать и работать. Многих от борьбы удерживала мысль о заложниках, но вчера англичане часть из них уже отпустили. А некоторых распродадут. Кстати, сегодня вечером будет торг!

-- Как -- распродадут?

-- Обыкновенно. Англичане уже приняли закон, по которому разрешается частная собственность на всё, и на людей тоже. Даже есть специальный подпункт, на основании чего людей допускается обращать в рабство. В том числе и за связь с государственными преступниками, которым отныне считается любой инка. Так что закон позволяет любому из них сделать своей наложницей любую из наших женщин.

-- Я догадывался, что всё к тому и идёт, -- сказал помрачневший Инти, -- но не думал, что они так быстро примут законы на этот счёт.

-- Ну, англичане ещё большие законники, чем испанцы. Другое дело, что наши законы они за законы не считают. Ведь, по их мнению, закон должен охранять частную собственность, а наши мешают её приобрести. Но таким законничеством они даже гордятся. Мы, мол, не просто так насилуем невинных девушек и женщин, а ещё по закону и в борьбе с тиранией. Не будь всё так трагично, это было бы почти смешно! Они несколько дней назад на площади устроили постыдное и отвратительное зрелище. Шоу, как они говорят. Выводили какого-нибудь старика-инку, выводили их родственницу-заложницу, обычно дочь или внучку, и требовали от инки униженного покаяния за свою жизнь. Если несчастный соглашался, то родную кровиночку ему возвращали и отныне он считался чистым перед законом. Если же нет -- тогда её ждало рабство, а его -- тюрьма!

-- И были такие, кто отказывался? Или все не выдерживали?

-- Был один старик, который умер прямо там. С одной стороны на тебя смотрят с отчаяньем и надеждой глаза внучки, которую вот прямо сейчас какому-то парню с наглым взглядом отдадут, а с другой -- вся твоя жизнь, твоё достоинство... Ну и сердце не выдержало. А та бедняжка так и осталась в рабстве. А труп старика пинали ногами... Знаешь, Инти, я не чувствую себя в силах осудить оступившихся, сам не знаю, как бы повёл себя в такой ситуации. Может, и к лучшему, что от меня жена с детьми убежала.

-- Да, несладкий выбор. Но вопрос в том, кто кроме Жёлтого Листа поддержал переворот добровольно?

-- Во-первых, люди из службы снабжения. Во-всяком случае, незадолго до этого переворота в столице начались перебои со снабжением, и по городу на этот счёт поползли панические слухи, которые наверняка запускали англичане. Они же считают плановую систему снабжения крайне несовершенной, и она якобы неизбежно должна вызывать перебои с самыми печальными последствиями. Мы-то понимаем, что, наоборот, отлаженное распределение работает как часы, а вот рынок не может работать без перебоев. Но не все у нас, видимо, хорошо в школе учились, и как начались проблемы с продуктами, так стали повторять глупости, что надо ввести свободу торговли, и тогда будут всегда полные прилавки.

-- И пустые животы, -- хмыкнул Инти.

-- Итак, их люди были в службе снабжения. Ходят также слухи, что при штурме Казначейства, а оно было подожжено, в этом районе перекрыли водопровод, чтобы не тушили. Так что и эти в сговоре, похоже, хотя нужна перепроверка. Ну и часть людей из казначейства поддержала расправу над коллегами, но кто ? я не знаю. Вот что, Инти, у меня к тебе просьба весьма деликатного содержания... Если я дам адрес, то не мог бы ты проследить, как там моё семейство за городом поживает?

-- Послушай, а из-за чего всё-таки жена от тебя ушла?

Золотистый Орех рассказал о своей семейной драме.

-- Печально, конечно, но тут едва ли чем поможешь. Если у твоей жены завёлся любовник, то она уже точно не одумается.

-- Я не о том, Инти. Понимаю, что она ко мне не вернётся. Но я опасаюсь за свою жизнь. Вот представь себе: спадёт у неё через некоторое время накал чувств, начнёт она видеть у любовника недостатки, сравнивать со мной... не всегда в его пользу. Она-то будет это делать с целью подкольнуть, уязвить, а он может решить, что она всё переиграть решила, и решит меня на всякий случай... Не избавился бы он от меня, тем более что это теперь проще простого. Да и за детей душа болит... им-то она наоборот, дурно обо мне говорить будет. По сути, я без вины виноват. Как человек не очень здоровый, я не мог быть хорошим мужем. Кое-что по хозяйству делал, но опять же для многих работ помощь требовалась, да и в супружеской постели... кое-что мог, но... неудивительно, что она себе так быстро любовника нашла.

-- Не вини себя Золотистый Орех. Сам знаешь, что ты был хорошим мужем и отцом. А женщина, которая бросила достойного человека ради постельных утех, не стоит доброго слова.

Золотистый Орех вдруг насторожился.

-- Кажется, больной проснулся. Давай я его проверю.

С этими словами он встал со стола и тихонько зашёл в комнату к больному. Инти остался в столовой, но ему через приоткрытую дверь было всё слышно.

-- Не спишь?

-- Я уже давно не сплю. Лежу и слушаю, как ты с Инти разговариваешь. Можно, я с ним наедине поговорю.

-- Хорошо, поговори, -- ответил Золотистый Орех довольно обескураженно.

Инти вошёл. Конечно, он знал Золотое Перо в том смысле, что мог бы узнать его при встрече, но близко до того с ним общаться не приходилось. Как и все члены семьи Славного Похода, юноша общения с домом Инти избегал, а причин им интересоваться у Службы Безопасности не было. Юноша спокойно учился, и ни в чём подозрительном замешан не был. Но теперь изменилось всё. Юноша был бледен, постарел на несколько лет, но заговорил твёрдо и сразу. Видно, готовился к разговору заранее.

Инти присел рядом на краешек кровати. Перо говорил:

-- Инти, я знаю, что времени у тебя немного, а разговор предстоит серьёзный. Я сломал спину и буду лежать всю оставшуюся жизнь. А я не вижу в такой жизни смысла. Потому прошу тебя, уговори Мастера Ядов дать мне яду.

-- Не могу, -- ответил Инти, -- ведь он права не имеет. Ты что, хочешь всех нас сделать убийцами?

Золотое Перо усмехнулся:

-- Не думаю, что для него и тебя убить человека так сложно.

-- Как будто я убивал направо и налево, как на меня клевещут! Но я же не палач! Я никогда не убивал без нужды.

-- А ты подумай обо мне, Инти! Как я буду такой жить, если мне всё время и только лежать и лежать.

-- Со временем ты сможешь сидеть. Это обязательно. Ты сможешь тогда читать и писать. В общем, предаваться тем учёным занятиям, о которых ты мечтал.

-- Я связываю руки Золотистому Ореху. Думаю, что он скоро взвоет возиться со мной.

-- Золотистый Орех понимает тебя лучше, чем ты думаешь. Когда-то он также беспомощный лежал на носилках и тоже просил, чтобы его прикончили ударом кинжала. Но мы тащили его. А Панголин его почти по кусочкам склеил, поставил его на ноги. И это было в джунглях. Так что они тебя теперь не бросят.

-- Я не знал всего этого. Но теперь я боюсь, что свяжу им руки... что они не смогут спастись из-за меня.

-- Не бойся, так непосредственно угроза ещё не стоит. А если встанет, тогда другое дело. Это всё, что ты хотел выяснить?

-- Нет, не всё. Скажи мне, Инти, как ты думаешь, зачем им надо было громить дом моего отца?

-- Но ведь они разгромили дома всех носящих льяуту, почему им делать для твоего отца исключение?

-- Насколько я знаю, в других случаях погром сопровождался арестом, но про моего отца они знали, что его нет в столице. Это не могло произойти в горячке, так как это было уже ближе к вечеру, когда жажда крови была утолена. Не могли моих родных и как ценных заложников рассматривать, по крайней мере, поначалу, потому что тогда бы старались захватить не повреждая.

-- А каньяри? Им есть за что твоего отца не любить.

-- Как я понял, там были не каньяри... ну не только они, по крайней мере.

-- Допустим, твои рассуждения резонны, но у тебя есть какое-то своё предположение?

-- Да. Я думаю, что попросту Жёлтый Лист мстил нашей семье.

-- За что? Конечно, твой отец его недолюбливал, но в дела гражданские не сильно лез, так что где они могли так рассориться? Или я чего-то не знаю?

-- Я соблазнил дочь Жёлтого Листа Властиславу. Она сама просила меня об этом, надеясь, что если она поставит отца перед фактом, то ему ничего не останется, как дать согласие на брак. Но он прогнал меня, а её в Кито отправил. Чуть из окна меня не вышвырнул. Инти, не думаю, что ты можешь понять меня, ты едва ли по молодости творил нечто подобное...

-- Отчего же, понимаю вполне. Когда отец добровольно согласия не даёт, приходится его так шантажировать... Я еду в Кито. Что передать Властиславе?

-- Расскажи, что со мной случилось, и передай, чтобы она меня больше не ждала. Какой я теперь муж... Что она свободна.

-- Хорошо, я расскажу ей всё как есть.

В этот момент в дом вбежал запыхавшийся Коралл. Инти понял, что разговор с сыном Славного Похода окончен. Ещё раз пожелав юноше бодрости духа, он вышел в столовую. Отдышавшийся Коралл начал:

-- Докладываю. Панголин скоро будет. О судьбе Золотого Подсолнуха тоже удалось кое-что узнать. Он был у Панголина, но дома его не застал. Дома был только раненый юноша и ухаживающая за ним девушка. Ты что-то знаешь о ней, Орех? Мне кажется, что она что-то скрывает...

-- Конечно, от чужого она будет скрывать, -- ответил Золотистый Орех, -- но так я особенно внимания не обращал. Ну, прибилась какая-то девчушка, от погромов сбежала.

-- Ну вот, я так понял, она с Подсолнухом разговорилась. Рассказала ему, что её дом разгромили, где родители, она не знает, и что отдали её в наложницы какому-то погромщику, а она от него сбежала. И что её сестру тоже какому-то негодяю отдали. А та наложницей быть отказалась, он её в бордель отдал. Ну, вот Золотой Подсолнух это близко к сердцу принял и решил проверить, можно ли ту девушку вызволить.

Золотистый Орех помрачнел от такого рассказа:

-- Про этот бордель ходят зловещие слухи, -- пояснил он гостям.-- Девушек и женщин там держат силой, даже не угрозой голода, ну и в ход идут кнуты, скручивание верёвками и так далее.

-- Откуда ты знаешь? -- спросил Инти.

-- Там при входе написано. Они этим даже клиентов завлекают. Находятся же такие, которых привлекает идея надругаться над беспомощной связанной жертвой прямо на кровати Первого Инки. Они же это не где-нибудь, а вот дворце устроили.

Инти вздохнул:

-- Бедный Асеро, каково ему будет потом вернуться во дворец, где творилось такое... Я сам понял, что уже не смогу жить в доме, где пытали и убивали. Но у него и такого выбора нет.

-- Пока об этом глупо думать. Может, дворец так разгромят, что от него вообще развалины останутся.

-- Послушай, Орех, но ведь они, получается, делают всё, чтобы их возненавидел даже простой обыватель. Чтобы они там про меня не сплетничали, каких бы ужасов не приписывали, а бордель с кнутами это всё перекрывает.

-- На симпатию большинства они не рассчитывали изначально. Это для них способ сплотить сторонников. Участвовавший в таком не надеется на прощение от инков. Сегодня вечером будут первые рабовладельческие торги. На Дворцовой Площади. Это будет отвратительное зрелище, но я бы всё-таки туда пошёл. Чтобы посмотреть, как реагируют простые люди. Инти, ты что думаешь?

-- Я думаю, что пойти мне тоже надо. Вероятно, это будет самое важное. И Коралл пойдёт. А нашего больного оставим на лекаря.

-- Инти, ведь продавать будут твоих родных! Ты выдержишь это зрелище?

-- Выдержу. Всё что угодно выдержу.

Но Орех заметил, что в глазах Инти полыхнул боевой огонёк и понял, -- не будет тот спокойно смотреть, как его родных продают, наверняка что-то выкинет. Впрочем, Золотистый Орех был этому даже рад. Пусть придётся рискнуть жизнью, но риск лучше бессилия.

В этот момент пришёл Панголин.

-- Простите меня, что задержался, но жаркий денёк выдался! Инти, как я рад тебя видеть! Знал я, что тебя просто так не убить! О подробностях спрашивать не буду, время у тебя едва ли есть со мной беседовать. Да и Орех мне потом расскажет, если что. Где наш Перо?

Золотистый Орех заглянул к нему в щёлку:

-- Задремал. Ладно, Панголин, садись, отдохни немного, видно устал весь день по больным бегать. Вот тебе стакан воды.

Панголин присел и взял стакан, и сказав:

-- Да если бы по больным! А то только осмотрел больного, а меня взяли тёпленького и на допрос в инквизицию!

-- Это у нас так называют комиссию по расследованию преступлений инков, -- пояснил Золотистый Орех, поймав недоумённый взгляд Инти, -- название свое, в общем, оправдывает. Да я тебе уже рассказывал про старика, который прямо на площади умер. А тебя, Панголин, насчёт чего расспрашивали?

-- Сначала придрались к тому, что меня вызвали к человеку, который у них до того побывал. Ну, разве же виноват, что они допрашиваемых до такого состояния доводят, что им лекарь потом нужен? Потом, когда поняли, кто я, стали допытываться, кого я травил по приказу Инти или Горного Ветра. Никак не могли поверить, что ни единого человека. А ещё хотели, чтобы я все их грязные выдумки о тебе, Инти, подтвердил. Ну а я им в ответ говорю: "Есть у вас продажные писаки, к ним и обращайтесь. Я, как Мастер Ядов, понимаю, что они принимали, прежде чем свои бредни писать. И сам такое принимать не намерен, знаю, чем это обернётся впоследствии! Мне мой ясный ум дорог". А они в ответ угрожать стали. Мол, тому, кого ты до того осматривал, мы только кое-что раздавили, а тебе и вовсе отрежем. Вовек плотских радостей не узнаешь!" А меня тут смех разбирать начал: "Ага!" -- говорю, -- "Отрезайте!". А они не поняли, что я смеюсь над ними, но решили серьёзность угрозы продемонстрировать. Один мне руки заломил, другой тунику задирает и штаны спустил, а третий с ножом подходит, да как вырони нож от неожиданности. Да прямо себе на ногу! А я всё смеюсь. Хотя понимаю, что всё могло бы и весьма печально кончиться, ведь в живот пырнуть меня ничто им не мешало. А затем один англичанин говорит:

-- Слышал я, что у инков евнухи бывает, но вот вижу такого в первый раз. Может, у вас все лекари евнухи, а?

А я смеюсь, перестать не могу. В ответ говорю: "Может, вы ещё с людей на улице стягивать одежду начнёте, чтобы проверить". А тот в ответ: "А что, это мысль..." Ну, я потом соврал им, что я такой по болезни. Отпустили меня, наконец.

-- А убить они тебя не грозились? -- спросил Инти.

-- Как ни странно, нет, -- ответил Панголин, мгновенно посерьёзнев. -- Подозреваю, что касательно меня у них какие-то планы. Это скверно, конечно, но убить меня пока не убьют. В какой-то степени ты меня спас, изобразив дело так, будто у нас ссора. И мне вдвойне повезло, что мой помощник уехал в Тумбес. Я ведь его как сына люблю. И ещё я узнал одну нехорошую вещь: Изящный Флакон, дворцовый лекарь, если и не был в прямом сговоре с Теосинте, то о его измене задолго до случившегося догадывался. А теперь он у них и подавно на крючке...

-- Ты говорил с ним лично?

-- Да. Он недоговаривал, конечно. В общем, как минимум дети Славного Похода находятся в заложниках, он их лечит, а Теосинте с верными ему людьми охраняет. Их будут использовать для шантажа Славного Похода, если он объявится с войсками возле столицы.

-- Это скверно, -- сказал Инти. -- Орех, а есть ли возможность найти место, где они есть, и освободить силами твоих людей?

-- Место, скорее всего, мы легко вычислим, а вот насчёт освободить... тут нужны именно сильные воины, а не такие развалины, как я.

-- Воины... что же, подумаем над этим. Кстати, о Горном Хрустале и тех людях из охраны, что были арестованы накануне переворота, что слышно?

Орех сказал:

-- Сидят в тюрьме, о них даже и подзабыли как-то.

-- Если подзабыли, то можно рискнуть устроить побег, подослать к охране бабёнку с отравой, а потом натравить их на так подставившего их Теосинте? Заодно и заложников освободят.

-- Интересная комбинация, помозгую над ней.

-- Так или иначе, Орех и Панголин, вопрос с родными Славного Похода надо как-то решать. Удастся освободить их живыми и здоровыми, отлично. Если кто-то из них погибнет при освобождении -- скверно, но лучше, чем если их будут использовать для шантажа. Подозреваю, что Славный Поход, если только он жив, может стать ключевой фигурой в ближайшем будущем.

Орех добавил:

-- Я понял тебя, Инти. Сделаем всё что сможем. Вот что, Панголин, не нравится мне, что к тебе так прицепились. Может, тебе прямо ночью с больным и девушкой к нам перебраться? Подумай, ведь ты не только собой, но и ими рискуешь. Нести его на руках -- это трудно конечно, но ходить он пока не начал?

-- Нет, пока ему ходить нельзя. Донести его на носилках, допустим, можно. Но ты уверен, что у тебя безопаснее? Если от меня не отцепятся, то я могу невольно их на след навести. Хотя я следил, чтобы за мной хвоста не было. Вспомнил амазонский опыт. Ты уверен, что нам вместе будет спокойнее?

-- Вместе всегда безопаснее. Хотя я понимаю, что тебе удобнее рядом с оранжереями. В них у тебя много работы...

-- Да какая там работа! -- махнул рукой Панголин. -- Оранжереи обречены, вода к ним всё равно скоро перестанет поступать. Людей спасать -- вот теперь основная работа.

-- Скажи, Панголин, -- спросил Инти, -- вот ты по людям ходишь, разговоры их слушаешь. А как люди относятся к тому, что теперь официальное рабовладение ввели?

-- Ворчат.

-- И как ворчат?

-- Ну, говорят, что тех, кто рабов будет покупать, надо бы самих придушить и глаза им выцарапать Но понятно, что делать такое никто не решится.

Инти молчал, но, взглянув на него, Золотистый Орех понял, что тот явно что-то прикидывает в уме.

-- Ладно, -- сказал Панголин, -- будите больного, как я его сонным смотреть буду?