Идите к черту

Глава 23 Гордость и предубеждение

Ну, вот я и загнал себя в тупик. Как говорят шахматисты, «патовая ситуация». Лориан требовались веские доказательства, за которыми нужно топать за тридевять земель, и неизвестно, что из этого выйдет. Естественно, идти никто никуда не мог ввиду опасности сурийского нападения. Даже если бы мне удалось уговорить ее святейшество самостоятельно отправиться на расследование, неизвестно, к кому бы она обратилась по дороге, наматывая еще больший клубок проблем.

— Итак, Лориан, ты уже упоминала, что этот амулет невозможно испортить. Точнее, это заражение чумой было первый раз за последнюю сотню лет. А что до этого, кому-то удавалось его сломать? — комната, в которой каждый вел себя осмотрительно и настороженно по отношению ко мне, отозвалась тихим удивлением и взоры устремились к недовольному ответчику. По крайней мере, теперь появилась возможность прояснить некоторые нюансы быта здешних жителей.

— Это богохульство! Испокон веков, когда немногим удалось скрыться под землей от гнева Божьего, чума и проклятия злых духов не позволяли найти там новое пристанище. Тогда единственным спасением была верховная жрица, передавшая нам дары Господа нашего, — теперь из этой официальной версии становилось понятно, почему этот факт вызывал в ней недовольство. Значит, любой подобный случай мог быть вычеркнут из истории, чтобы не нашлось желающих осквернить дары Всевышнего и подорвать веру в него, а заодно свергнуть власть имущих.

— Причем тут сразу Бог? Разве не может быть так, что теперь ваша верховная жрица сменилась, стала другой, и какой-то камень передали с нарушением тайных правил? — либо им придется признать собственную неправоту, либо уничтожить союзников. Оба исхода оказались бы выгодны отступникам, которые могли знать, как нейтрализовать работу камня или просто выставили это так, заставив закрасться сомнению.

— Верховная Жрица существует по воле Всевышнего и правит советом по наставлению Божьему многие столетия. Она священна! — да, подорвать веру в живое и вечное воплощение посланника Бога задача не из легких. От ее пафосности даже мне начинало казаться, что я сунулся куда-то не туда. Только вот и собственную загадочность перед такими сказками отрицать было нельзя.

— Что же тогда все это время делали оставленные? — при этом упоминании лица присутствующих уже по отношению ко мне начали проявлять преклонную смиренность. Мифы мифами, но даже они сочинялись на основе фактов. С другой стороны, мне следовало также пророчески разговаривать с каждым свысока, внушая свое величие, но долго бы меня на такие игры не хватило.

— Наша Верховная Жрица одна из них, остальные ушли, когда их долг был выполнен и установлен поддерживаемый советом порядок, — беспрекословное потакание ее собственным капризам без почитания высших звеньев, это она называла порядком? Со Жрицей тоже не все так ясно, существовала ли она на самом деле или это просто символ, о котором упоминал совет, позволяя себе творить свои темные дела.

— Извините, не знал. Думал, вы тут просто так друг друга убиваете без порядку. Ну, раз все с этим согласны, тогда я пойду, не буду больше вам мешать убивать всех подряд при помощи сурийцев и отступников. Желаю удачи, извините, что так вышло, — признаться, эта компания мне знатно поднадоела. Никто из них не решал свою судьбу сам, хотя вполне могли тыкать в это других. Все их стремления были придавлены толстой плитой веры или страха этой веры во что-то ослепительно светлое, не позволяющее в упор видеть того, что находилось у них под носом.

— Постой! А что нам теперь делать? Это по твоей вине нас считают еретиками! — первый вопрос на миллион. А вот со вторым утверждением сослуживца Олафа я бы поспорил. Если отбросить невнятную вину кого-то за возможность вообще называть людей еретиками, то остается только их собственное бездействие, в то время как они позволили мне разобраться вместо них с сурийцами и заняться прочим для спасения их жизней.

— Не надо было меня выпускать. Но вы, конечно, можете попробовать снова поймать меня, заковать, утопить или заморозить. Что еще обычно делают с такими как я? Чтобы заслужить оправдание перед инквизитором, советом, вашей верховной жрицей и богом? — я бы послушал варианты. — Ну, а тебе, Олаф, в любом случае придется самоубиться, поскольку если тебя не убьют отступники или сурийцы, то она точно «заебет»! — указав на виновницу торжества и мысленно послав всех к черту, я попытался выйти из этой эмоционально душной для себя комнаты.

— Я не знаю, что значит слово «заебет» на твоем языке, но… — я не стал слушать новый поток сознания инквизитора и покончил с этим. Сколько можно? Уходя, ухожу, все конец! Меня Алия ждет.

— Здорово, ребята! — во дворе возле ворот стояла преследующая нас спешенная конница, весьма оторопевшая от моего сумеречного появления. — Ваше святейшество приказала вам меня убить и в землю закопать, а неприличную надпись стереть! Подеремся до первого трупа или мирно разойдемся? — такое заявление заставило их насторожиться и потянуться за оружием. Людям с животными уже было не протолкнуться, а места для сражения тем более не хватало. Не представляю, где собиралась жить остальная большая часть ее каравана. — Может, выйдем?

— Стоять! — послышался знакомый властный голос, отдающий нотками истерики. После такого очень сложно понять, кто должен был остановиться, я или ее свита, которую передернуло от подобного. Недолго Олаф с остальными думали, что делать с этой одержимой, раз так быстро выпустили ее. Кто захочет становиться еще одной вариацией отступников в диких условиях?

— Извини, дорогая, я полюбил другую! Мои трусы можешь оставить себе, я в твоих похожу! Если бы не твои яйца…

— Прекрати паясничать! Шут! — она стояла на небольшом балкончике над входом. Либо я начал смотреть на нее другими глазами, либо ее голос перестал быть таким требовательным и опустился до материнского упрека, и мне это начинало нравиться. Пока окружающая толпа мало что предпринимала, я не хотел лишаться этой чуткой аудитории.

— Неужели я заслужил повышения? От мерзости до шута за один день! Это неслыханно! А вы с советом советовались? Иначе вас лишат этой должности за самоуправство! И сошлют на границу воевать с сурийцами! — не знаю, хватит ли моего задора надолго, но ее милое строгое личико буравило меня взглядом, под пристальным наблюдением присутствующих.

— Я сказала, хватит! Схватите его! — о, это уверенное взмахивание изящной ручкой, показывающее направление цели для верных собачек, определенно заставляло пускать слюни многих ее стражников.

— Да! Схватите меня, только не обожгитесь! — кто-то попытался сделать выпад, пока я оборачивался и шлепнулся на истоптанную землю. — Но постойте, вас же именно сюда и прислали! На границу! И чем же вы так провинились? — еще несколько начали готовить сети и цепи. — Неужели не нашлось достойного генерала, чтобы защищать людей от еретиков на границе? — вот у первой очереди в руках начали появляться щиты. — Или мужчины спустя тысячу лет стали настолько слабовольны, что могут прийти сюда только за чьей-то стройной задницей?

Нельзя было не заметить их смешанных чувств. У кого-то по суровому лицу пробежалась ухмылка, а кто-то наоборот стал серьезнее или злее. Я тоже не стоял без дела и сложил крылья перед собой, слушая удаляющиеся шаги Лориан на заднем плане. С криком «Ээх» мы стукнулись преградами, сверху полетела сеть, обезоруживая своих владельцев и выгорая при приземлении. Заставив толпу отшатнуться от моего жара и паленой веревки, мы готовились ко второму раунду.

— Ну что, верные псы, еще разок и по пиву? — команда схватить ими воспринималась очень точно. Никто не пытался применять оружие. В принципе они могли меня просто затолкать обратно в здание, но видимо им этого не хватило.

В ход пошли цепи. Их бросали без порядка, пока на обоих концах не появилась пара, чтобы натянуть. Эта игра могла быстро закончиться, если бы я не расправил крылья и резко не опустил их, разбивая натянутые для пленения вереницы. Еще один «Ээх» давно должен был вышибить дух из обычного человека, но я все еще стоял с ощущениями помятости. Часть высохших от мокрого снега щитов выглядела подпаленной, а парочка сломалась. Чувствуя, что еще одного «Ээх-а» не выдержу, я запрыгнул на каменную стену и забрался по ней на выступ над выходом, где недавно стояла их повелительница.

— Я приказываю вам снять штаны и бегать! — скомандовал я, сделав подобный хозяйке выпад рукой. Заметив, что никто на это не отреагировал, я вошел внутрь и оказался опять в этой злополучной комнате с собравшимися. — Извините, дверью ошибся. Выход там, да? — под молчаливые взгляды людей я решил воспользоваться другим проходом через развалины подземного торгового зала.

— Сидеть! — дамочке явно не хватало собаки. Она просто ни на кого не обращала внимания, уставившись в окно и сложив руки у груди. И все-таки что-то здесь произошло, за пару минут моего отсутствия? В дверь, которую я собирался выйти, вломилось несколько воинов и остановилось передо мной. — Оставьте нас.

— Я бы с удовольствием, только вы меня почему-то не пускаете, — продолжая игнорировать мои слова, она посмотрела на стражу, и та молча захлопнула за собой дверь. На столе кучковались знакомые бумажки Олафа без одного единственного рисунка с моими внутренностями и некоторые вещи, включая вырезанные мной фигурки. — Хотите в шахматы поиграть? Только учтите, я давно не практиковался, было не с кем, «медведи» правил не понимают.

— «Медведи»? — наконец я удостоился ее внимания. Стало не по себе от совершенно обычного выражения легкого удивления. Она слегка кивнула Голдвину, посмотрев взглядом на пустой лист, и тот, взяв в руки похожий на карандаш стержень, уселся за стол. Интересно, если бы она достала дудочку, тогда он сплясал, не дожидаясь музыки?

— Да, такие толстые, большие, лохматые, с клыками наружу и белыми большими полосками на голове, — после моих слов писарь за считанные секунды сделал набросок моего медведя, будто всю жизнь на него смотрел. — Похож, — видимо, он не только мечом махать мог. Но все же страшно представить, во что превращались люди под ее руководством.

— Это северный месгур, — а у нас их косолапыми кличут. — Они живут далеко на северо-востоке, никто кроме сурийцев там не появляется, — она, будто сама с собой разговаривала или думала вслух. Интересно узнать, что по ее мнению далеко. От места заточения Олофа всего день ходьбы моим шагом. — Туда не меньше недели пути отсюда, — вот уж ведьма не иначе. Но это означает, что я пробыл без сознания целую неделю, с того момента как оказался схваченным, если не больше.

— Мне казалось, мы уже все между собой решили. Я порождение бездны, ты святая всех святых. Чего тебе еще от меня надо? — бабенка была той еще стервой, но дело не заканчивалось только на ней одной. Сама Лориан всего лишь инквизитор, выполняющий приказы совета. А все здесь собравшиеся оказались люто верующими ребятами. Хотя большинство из них не отрицало здравый смысл, голову на плаху могли положить не задумываясь.

— Я не хочу, чтобы люди, желающие мирного существования, оказались среди трупов по чужой прихоти и глупости, — ага, только по своей. Так стоп! Это разве не мои слова, которые я говорил полчаса назад? Неужели я опять нарвался на любительницу играть в повторюшки. А потом что, она вспыхнет ярким пламенем и разделается в одиночку с оравой воинов? И это всех устраивало? Боже, как я ненавидел таких ублюдков. Стараешься, делаешь все для них, чтобы спасти, а они потом оказываются на стороне того, кто все время их же уничтожал.

— Понятно. А я, значит, хочу? — сколько раз в моей жизни происходило подобных ситуаций. Сейчас было не так обидно, как прожить всю свою жизнь, увлекаясь и стремясь к чему-то, но потом приходит хмырь или такая мадам, говоря и рассказывая все то же самое, как будто прожил за тебя, а ты остаешься на обочине в одиночестве, будто там и стоял ничего не делая. — Знаешь, я в эти игры наигрался достаточно за 40 лет. И ты сейчас окажешься по моей прихоти среди трупов, если не оставишь меня в покое! Тебе ясно?

Я схватил ее за запястье и не отпускал до тех пор, пока на ее крики не сбежалась вся стража. Ее кисть безвольно начала болтаться и отвалилась, оставив обугленный обрубок. Она выла и рыдала как на сложных родах. Но ничего этого не произошло, все осталось плодом моей больной фантазии. Тем не менее, окружающих заставило насторожиться пламя, окутавшее мои кисти, покрытые с тыльной стороны металлическими частями перчатки.

— Господин Олаф! В-ваше святейшество! — в комнату ворвался неопрятно одетый солдат. Увидев Лориан, он упал на колени. — Простите, что прерываю, но там прибыли разведчики. Им удалось напасть на группу сурийцев и взять одного в плен.

— Приведите его сюда! — на дворе уже давно стемнело, а Лориан все еще никак не унималась. Часов здесь никто не наблюдал, и приходилось только предполагать о реальном времени.

Из двери вывалилось четверо и бросило одного на каменный пол. Сплюнув, он уселся на ноги, скривив окровавленное лицо, но заметив меня, упал боком на спину и пополз подальше, мотая головой. Это была вполне обычная реакция человека, увидевшего что-то пугающее впервые.

— Знаком с ним? — странно, что ей вообще пришло в голову разговаривать с людьми, которых заочно окрестили безумцами. Но что тут сказать, если в разные времена сумасшедшие могли спокойно назвать себя кошкой и ходить по улице в чем мать родила. А те, кто сидел взаперти, спустя года оказывались прогрессивными учеными. Ни одно из обществ, по мнению других, никогда не отличалось объективностью.

— Нет, — произнес ушибленный, после долгого молчания и оценки ситуации, бегая глазами по присутствующим и понимая, что я не собираюсь его раздирать на части. Но мое место быстро занял сослуживец Олафа, пнув его ногой. — Клан Маркра хвастался добычей этой зимой, — он был немногословен, после того как сплюнул еще раз и на последующие тычки только молча прикрывал лицо.

— Клан Маркра мертв,… большая его часть, — Олаф ответил за него, обращаясь к Лориан. На что избитый начинал тихо и больно смеяться, а Лориан махнув рукой, приказала его убрать. И что это все? Никаких вопросов о том, сколько их и когда их ждать? Меня даже перестала интересовать собственная история, которая была, судя по всему, тесно связана с этим кланом три недели назад.

— Граф Олаф, я считаю ваше поведение безрассудным. Отпустив это существо и позволив ему свободно разгуливать, вы подвергли опасности ближайшие поселения. Мало того, наши мастера остались без инструментов и ресурсов для постройки дополнительных укрытий из-за его нападения. И теперь войску, прибывшему сюда, негде будет ночевать. Не говоря об остальном! — да ну? Сумасбродные идеи дали свои плоды, и теперь появились объективные причины казнить всех вокруг.

— Послушай, «чувиха», не думай, что Олаф или ты можешь держать меня взаперти! Кроме того, во всех своих бедах виновата лишь ты одна и твои капризы! — теперь это дело принципа. Дома после хорошего секса еще можно было терпеть подобные выходки и даже увидеть в них что-то приятное. Но когда кто-то берется за ответственную работу, пусть и соответствует ей, забыв про все свои выкрутасы.

— Мне нужна ванна и ужин! — я был для нее пустым звуком, не иначе тактика проигравшей. Олаф поклонившись, предательски поторопился распорядиться о подготовке всего необходимого и скрылся за дверью. Кем я мог быть для него? Не более чем заезжим гастролером, непонимающим местных обычаев.

— С этого момента я буду считать, что искателям и остальным ничего не угрожает! — не особо заботясь о подтверждении своих слов, я вышел через балкон. Там внизу все еще толкалось много народа, готового напасть на меня, но время на игры закончилось, детям пора было спать. Привыкнув к своему снаряжению, я с трудом, но перепрыгнул в несколько заходов ряды воинов, после чего забрался по каменной лестнице на стены и убрался с глаз долой.