Идите к черту

Глава 4 Выживание

Горько осознавать, что все это реально. Даже в свои сорок мне казалось, что многое впереди. Сложно сказать, был ли я патологическим неудачником или изгоем. Вчера тебя считали просто бездомным бродягой, а сегодня становишься почетным протестующим, чьи ряды пополняются единомышленниками, желающими жить в лоне природы. Таким образом, избавляясь от индустриализации городов, из-за которой на Земле не осталось ни одного живого уголка, кроме резерваций и заповедников. В то время как богатый и успешный не находил себе места от прорвы проблем.

А может быть, я теперь просто больной на всю голову человек, утонувший в собственных видениях? Пророк личной судьбы? Кто знает, как эти экстрасенсы, шарлатаны и прочие наркоманы получали свои сигналы свыше и приходы магических сущностей. Начитался парень историй про перерождения и ударился головой, не желая жить реальной жизнью. Если бы это еще выглядело как волшебная сказка с предназначением и подробной инструкцией, тут и думать было бы не о чем — свихнулся парень. Но и версию ксеноморфа с невозможной биологией не стоило списывать со счетов.

Попадаться в таком обличии кому-то на глаза мне не стоило. Попробовать замаскироваться? Все хрупкое, к чему я прикасался, сгорало. Где найти термостойкую ткань? Временное убежище в старых развалинах не внушало безопасности, и кто знает, смогу ли я выбраться оттуда в следующий раз. Само здание могло быть построено с использованием кремнезёмного материала или прокладок, ведь кроме него здесь вообще ничего не осталось. Из темноты донесся далекий волчий вой. Это заставило меня вернуться и найти укрытие хотя бы среди небольших развалин от зданий, построенных на поверхности.

Рядом с подземными вертолетными ангарами я нашел сохранившийся спуск, ведущий в подсобное помещение. Это были небольшие опустевшие склады с разрушенными полками, но кое-где оставались сломанные ящики. Их содержимое давно превратилось в почву и детали какого-то не разлагаемого материала, вросшего в окружение. Странно, что ни одно из животных не облюбовало это место. Предполагаю, спать на камнях не каждому понравится. Я не исключал и наличие хозяина, который отправился на ночную охоту. Или здание периодически рушилось, пугая всех, кто пытался укрываться здесь.

Найдя в куче ржавую арматуру и листы, оставленные от полок, я забаррикадировал проход и остался дожидаться утра. Заняться было нечем, поэтому я решил немного покопаться в ящиках. Обрывки банок, покрышки, остатки консервов, гнилые гильзы от оружия — все в основном проржавело или расплавилось, выделяя неприятный запах прямо у меня в руках. Некоторые куски земли напоминали стопки бумаг и ничего, кроме гнили.

Подобные здания в такой глуши должны иметь собственную полноценную инфраструктуру для самообеспечения и пожарной безопасности. Но пока я выбирался отсюда, не приметил никаких остатков оборудования. Наверняка все инструменты были вывезены. Но по какой причине им пришлось бросить хорошо обустроенный комплекс? Его даже не взорвали для сокрытия следов, оставив меня в полном одиночестве. Возможно, мародеры разорили его задолго до того, как все здесь пришло в упадок. Сколько же времени прошло с тех пор?

В летнее время ночь проходит быстро, а в северных районах она даже толком не наступает. И пока я был поглощен размышлениями, даже не заметил, как рассвело. Подготовка к разведке окрестностей заняла всего три или четыре часа. За это время я успел соорудить для себя некое подобие копья и закрепить один из гнилых железных листов на левой руке. Этого должно хватить для борьбы с дикими животными, которые могли повстречаться по пути.

Не было никакого смысла гробить себя в развалинах, поэтому я вышел на открытую поляну в поисках подходящего пути. Так как путешествие по зарослям, вероятно, вызовет пожар, я спустился к реке и решил следовать по ее руслу. Наверно, стоило пораньше отправиться в этот поход, подыскав некоторые средства защиты. Но поскольку моя ничем не примечательная личность своим присутствием легко освещала более 10 метров вокруг, в темноте я бы привлекал лишний раз внимание. В конце концов, это не могло хорошо закончиться, и если мелкие хищники только принюхивались ко мне, то местный медведь, или правильнее сказать саблезубый барсук-переросток, учуяв чужака на своей территории, быстро стал принимать меры по ее защите.

Глядя на такую фауну, невольно начинаешь думать о попадании в параллельный или какой-то другой мир. В таком ракурсе прошлая жизнь становится каким-то пережитком, а собственная внешность — естественной. Откуда мне знать, как выглядят коренные жители, если они вообще тут существовали? Одна большая деталь — место моего первоначального появления, говорила о том, что я все еще могу находиться в крупном заповеднике на Земле.

Тем временем за мной наблюдали, пока я пробирался по оврагу, не подозревая об участии кого-то еще, как и вообще живущего на этой планете. Он был больше меня минимум в два раза. Находясь внизу склона ущелья, словно в ловушке, сложно выбирать направление для побега, когда на тебя несется здоровая туша, решившая сбить и раздавить все на своем пути. Мысль о самоубийстве после всего произошедшего мгновенно исчезла, и сейчас мне совсем не хотелось быть разорванным на куски этим монстром.

Во время попытки уклониться в сторону, ему все же удалось пихнуть меня достаточно сильно, чтобы я отлетел и пропахал берег правым плечом. Копье отбросило, но также я успел выставить вперед руку со щитом, оставив после пинка обугленный след на его шерсти. От чего он еще больше взбесился. Я едва успел развернуться, чтобы схватить его за выставленные клыки и не дать откусить себя. Зверю было неприятно уже от того, что он просто смотрел и стоял в крайней близости с жаром, исходившим от моих рук. Он начал мотать головой, чтобы растереть прилипшего о каменистую почву крутого скоса и избавиться от моего существования.

Вода протекала на расстоянии вытянутой руки, но у него не хватало соображения, чтобы утащить противника в реку и утопить там. Видимо, в его планы не входило просто покончить со мной. Поэтому он с диким рычанием швырял меня обо все препятствия, пока я не ослаб и не перестал за него держаться. Еще одним движением он пырнул мне в бок, и я окончательно потерял сознание…

Вот и все, — думал я, прежде чем вновь прийти в себя. Отсутствие боли не улучшало чувство неловкости и непривычности своего положения. Стоило только открыть глаза, чтобы убедиться, что я все еще исчадие с крысиным хвостом. Очевидно, от такой серьезной травмы я не смог умереть, но и шрама не осталось там, где должна зиять рана, а точнее дыра. Сколько продлился обморок, неизвестно, но уже наступил день, а я все еще лежал там же возле реки.

Развороченная суша напомнила обо всем произошедшем, и о том, что из меня вытекло. Я чувствовал себя очень слабым. Зверя поблизости не наблюдалось, и второго раунда я бы точно не выдержал. Вставая на свое подобие ног, опираясь на край оврага, я заметил, что мои руки стали не такими горячими, поскольку сухие корни, торчащие по его краям, даже не потемнели.

Оставленные тварью следы указывали путь, которого следовало остерегаться. Если я планировал здесь оставаться, то выяснение ареала его обитания избавило бы от неожиданных встреч. Конечно, было интересно, почему он не разорвал меня, и мысль об окончании своего беспомощного существования еще блуждала где-то в сознании, но ее приоритетность отходила на второй план.

Путь был долгим, в основном из-за моей слабости. Выбившись из сил, я нашел его логово. Поблизости доносились игривые ворчания, несколько подобных зверей возились между собой. Они выглядели недостаточно взрослыми, чтобы самостоятельно напасть на меня, хотя их размер уже внушал опасения. Благодаря моей неосторожности они услышали меня и притихли, из любопытства обнюхивая направление моего присутствия. Один из них подошел и начал рычать на меня, но жара золотистых волос хватало, чтобы заставить их держаться на расстоянии.

Тем временем пришел хозяин своего логова. Бросив свою добычу, похожую на овцебыка, он с рычанием подбежал ко мне с намерением убийства, но не торопился нападать. Его клык, которым он меня пырнул, теперь был сломан, а вся морда с обугленными шрамами выглядела опаленной и облезлой. Если он пытался полакомиться моими внутренностями, то очевидно, ему это не понравилось. Как только я протянул к нему ладонь, он отпрыгнул от меня с диким визгом. Но затем опять подбежал и рыкнул всей своей открытой пастью, посылая в мою сторону множество брызг, которые все еще местами шипели, как на сковороде, соприкасаясь с моей кожей и волосами.

Зачем было приходить сюда, если я все еще хотел жить? В таком состоянии? В конце концов, даже эта зверюга не решалась бороться со мной. Я просто остался лежать возле толстого дерева, недалеко от прыгающего монстра, пытающегося выпроводить меня. К вечеру он утомился бесконечно крутиться вокруг и занялся своим потомством, периодически поглядывая в мою сторону и изредка издавая рык при малейшем моем движении. Так я впервые заснул.

Кошмар, от которого я проснулся рано утром, сопровождался очередным рычанием моего сторожа. Протяжный молящий рык, переходящий в стон, оставил от прежнего свирепого образа одни воспоминания. Усталость и изнеможение сменились привычными неудобствами от пережитого сна, оставившего туманное послевкусие. Мне предстояла миссия по спасению человечества. Сам господь бог послал своего ангела на Землю после страшного суда, чтобы его верные последователи не отчаялись в трудные дни.

Бред — это все, что я мог понять для себя из этого, когда сон ушел без следа. Но он определенно делал жизнь не такой удручающей после моего преображения. Возможно, подсознание таким образом подбадривало меня. Конечно, лучше бы оно делало это менее жестоким способом, вместо того чтобы трезвонить во все колокола моей, неизвестно как работающей, нервной системы.

Легко поднявшись, я пошел дальше в поисках приключений на свою задницу. Мои ладони снова начали оставлять следы на деревьях, и блуждать в сухом лесу становилось опасным. Поэтому я направился обратно к оврагу. Прошла неделя или около того, прежде чем я обвыкся и смог найти подходящую лежанку для себя, с большим количеством глины и камня. От постоянного моего воздействия, глина твердела, укрепляя каменный настил. Это было лучше, чем бояться, что развалины, оставленные далеко позади, станут еще большими развалинами и придавят меня сверху чем-то тяжелым. Или камнепад превратит все это в захоронение. Но там находилось много полезных вещей, которые я думал перенести в свое новое логово.

По дороге многие дикие виды, похожие на саблезубого барсука, пытались убить меня, но каждый раз все заканчивалось визгом. Ни один из них не превосходил по силе встреченного медведя. А в случае победы хищника, я каждый раз восстанавливался, как ни в чем не бывало. Вот так проходило время, иногда я бродил в поисках новых разновидностей животных, способных покончить со мной одним ударом. Временами я отвлекался на организацию шахматной доски и прочих поделок из керамики и твердых пород при помощи инструментов, сделанных из остатков арматуры.

Со временем я перестал искать то, чем мог бы утолить жажду вкусовых ощущений, поскольку ничего, кроме угля, донести до своего рта у меня не получалось. Любой металл, который мне посчастливилось найти, во рту становился расплавленной жвачкой. В остальном мне хватало один раз хорошенько выспаться, чтобы буквально восстать из пепла. И если не было никакой причины выбиваться из сил, мне практически не требовался сон.

Местность выглядела довольно дикой и необитаемой, никаких дорог или признаков жизни в округе десяти километров я не нашел, даже старые развалины не попадались на глаза. Только несколько пещер с полезными ископаемыми, которые пригодились не более чем для укрытия. Мои периодические купания придали моим панцирным наростам металлический блеск, и все больше походили на части доспеха. Даже запястья и фаланги пальцев покрылись прочными ободками, а когти стали бледными и больше похожими на роговые отростки. Они не проводили тепло, и это позволило мне взаимодействовать с чем-то чувствительным к жаре. Но растения по-прежнему сохли и воспламенялись со временем в моем присутствии.

Старые воспоминания и опыт тешили и томили меня скорбью. Времени для выяснения всех особенностей своего тела было достаточно. Так я выяснил, что температура отдельных участков колебалась приблизительно от пятидесяти до четырехсот градусов. Это казалось большим диапазоном. Но внутри должно быть гораздо жарче, скорее всего, больше тысячи градусов. При таких температурах все мои внутренности с костями казались чем-то сверхъестественным, иначе органика в них просто выгорела бы, и они развалились.

Мелкие, местами непривычно острые зубы во рту могли запросто что-нибудь оттяпать. А парные длинные ровные клыки создавали небольшие неудобства и мешали двигать челюсть в стороны. Хорошо хоть не торчали. Их подсчет временами становился одним из развлечений. Тонкий и на редкость длинный язык легко доставал до лба и, возможно, имел больший потенциал. Только непонятно, где он весь помещался.

Неоднократно я любовался своим отражением в воде, пытаясь понять назначение головного убора и висящих металлических плетей на спине, напоминающих сломанный гигантский зонтик. Периодически я чувствовал от них отклик и подергивание в моменты, когда на меня пыталось напасть очередное неразумное и непонятное животное. А иногда я даже сам не замечал, от чего звери разбегались в разные стороны. Лишь после лязга обрушенных фаланг и удара по спине я понимал, кто вступился и защищал меня. С таким оружием можно не думать о дополнительном оборудовании в виде копья или щита. Кроме того, мои собственные когти оказались гораздо эффективнее кустарных приспособлений, которые я поначалу использовал.

Без необходимости в воде и еде жизнь начинала казаться чем-то абсолютно беззаботным. Но все, как всегда, оказалось не так просто. После своего неоднократного отдыха в одних и тех же местах я начал замечать странности, происходящие с окружающей природой. Хотя их и так хватало, но, по крайней мере, камни и земля не должны были так себя вести. Покрываясь жилами и трещинками, они постепенно крошились, а затем образовывали что-то более плотное. Знания химии и температурных пределов — не мой конек, поэтому я решил, что все вокруг также начинало плавиться от моего присутствия.

Вторым неясным моментом были изменения в моем самочувствии. Стать чем-то нечеловеческим — слишком шокирующая новость, но постепенно с этим приходилось свыкаться. А вот являлось ли такое строение природной нормой, оставалось загадкой. Настоящий враг оказался ближе, чем я думал, пока я наконец не почувствовал позывы внизу живота. Вот так: еще минуту назад ты был бессмертным и всесильным, а теперь по привычке мечешься в поисках укромного уголка.

Очень хотелось срать. Причем обильно и долго. Это непросто, когда ты, рассуждая как человек, ищешь поблизости туалет. В процессе наблюдения своих отложений тупиковый вопрос о том, кто я, сам собой утонул в сомнениях и любопытстве, выдав новую загадку. И что я такое ел? Мне вполне могла позавидовать любая литейная, учитывая, сколько шлака за один присест я из себя выдавил. Новые вопросы не заставляли себя ждать, когда я почувствовал давно забытое чувство голода.

Сколько времени прошло с тех пор, когда я последний раз что-то употреблял как человек? Год, два или столетия? Или? Я просто сел и постарался расслабиться, чтобы успокоиться и найти способ решения проблемы. Новый способ питания? Да, однозначно! Меня осенило, когда мое окружение начало ломаться и крошиться после недолгой медитации. Неизвестно, какие еще сюрпризы хранил в себе мой организм, но голод постепенно начал проходить. Может быть, это было самовнушением после целого дня неподвижного высиживания, но пристанище быстро превратилось в подобие моих прошлых лежанок.

Что из этого походило на магию? Отсутствие голода в прошлом или обнаруженный способ питания в настоящем? Если бы знать, что на свете есть существа, чья биология способна делать что-то подобное! Тогда сопоставление этих фактов могло бы избавить меня от лишних фантазий. Применима ли ко мне вообще хоть какая-то биология? С этим надо разобраться, иначе в будущем я рискую переварить все, что буду строить, оберегать или хранить возле себя.