Как повываешь?

Глава 23Уитли Уитт



Капитуляция.

О боже, неужели я правда это делаю?

Эта его ухмылка снова появляется на лице, а бровь взлетает вверх, пока мое сердце громко стучит в висках.

— Ну что, Уитт? Хочешь, чтобы я поиграл с тобой в переполненном зале?

— Я не знаю, — отвечаю я.

Киска сжимается вокруг игрушки, я определенно точно хочу этого. Одна мысль о том, что он будет играть со мной, разжигает во мне еще больший голод. Тот факт, что никто не узнает, кроме нас, и что он будет контролировать это, внезапно удивляя меня импульсами, только сильнее заводит.

— Не вынимай ее, — шлепок обрушивается на мою задницу, обтянутую подвязками.

Взгляд Дойла говорит, что он хочет сожрать меня живьем и совсем не собирается быть нежным. Он, наверное, хочет меня запугать, но это только сильнее разжигает желание подчинить себе этого мужчину.

— Если будешь продолжать дразнить, я сломаю твое тело прямо перед тридцатью людьми, Уитли, и ты не сможешь издать ни звука, — его ладонь ласкает мою задницу, скользит по половым губам, а потом он снова целует меня. — Думаешь, выдержишь это? Будь паинькой, иначе я включу ее на полную.

Я отталкиваю его, тыльной стороной ладони стирая с губ поцелуй так же, как сделала это той ночью. На его челюсти дергается мышца, заставляя меня задуматься, помнит ли он это, но я не могу удержаться, чтобы не подлить масла в огонь, потому что в кои-то веки это по-настоящему весело.

— Полагаю, скоро узнаешь, — говорю я, хлопая ресницами.

Я хватаюсь за дверь кладовой и рывком открываю ее, выходя оттуда, пока он не успел сказать что-то еще. Мурашки покрывают руки при мысли о том, что он собирается сделать со мной сейчас… и позже.

Чем дальше я иду, тем сильнее ощущаю игрушку внутри, и мышцы сжимаются вокруг нее с каждым шагом.

Когда я возвращаюсь в коридор как раз к подаче десерта, меня уже трясет. Ощущение этой маленькой бомбы удовольствия, которая может сработать в любую секунду, заставляет меня нервничать в толпе. Перестань себя накручивать, ругаю я себя. Никто не узнает. Ну как они узнают? О боже, я на самом деле это делаю?

Когда подают десерт, в комнате раздаются восторженные возгласы, отвлекая меня, и я испытываю гордость. На столах стоят башни из разноцветного желе в форме замков, рядом — кексы.

Без лишней суеты я успеваю добраться до Аллана, стоящего у дальней стены. Он наблюдает за залом, сложив руки за спиной.

— Привет, Аллан, — говорю я, подходя к нему.

Он кивает в знак приветствия, а я прислоняюсь к стене. Юбки такие объемные, что, наверное, кажется, будто я просто на них присела.

Я оглядываюсь, и дыхание перехватывает, когда я замечаю Коннора, шествующего по бальному залу в костюме вампира, с развевающимся за спиной плащом, словно в дешевом фильме.

— Почему вампиры такие плохие художники? — спрашивает он у толпы и делает паузу для комического эффекта. — Потому что они бы рисовали только кровью⁵⁴.

Губы Коннора, которые я за последние две недели целовала так много раз, растягиваются в ухмылке, и он смело мне подмигивает.

Он думает, что я не решусь. Я отказываюсь снова на него смотреть, изображая слабую улыбку, и смотрю в пустоту через весь бальный зал, когда нажимаю «отправить».

Не проходит и доли секунды, как я чувствую мощную волну вибрации внутри, и колени подгибаются от неожиданности. Мой взгляд тут же устремляется к нему, и я едва удерживаюсь, чтобы не разинуть рот.

Он еще даже не проверил свой телефон!



Коннор О'Дойл

Я включаю устройство, даже не глядя на телефон. Я по ее сердцебиению понял, что она сделала — и знал, что сделает. Она не может удержаться.

Я отступаю от толпы, позволяя нанятым из деревни танцорам на мгновение перетянуть на себя внимание, и снова сосредотачиваюсь на своей — скорее всего — паре. Это слово, такое глубокое и неоспоримое, до сих пор вызывает у меня мурашки, даже когда я просто думаю об этом. И все же меня переполняет ощущение всепоглощающего удовлетворения.

Наконец я смотрю на фото и едва сдерживаю стон. На этот раз ее грудь полностью обнажена, большие упругие сиськи выставлены напоказ, но именно уверенность в ее взгляде заставляет мое сердце биться быстрее.

Желая отомстить еще сильнее, я повышаю уровень вибрации игрушки, уютно расположившейся в ее киске, и открыто улыбаюсь, когда слышу вздох Уитли через весь зал. Яйца сжимаются от осознания того, насколько сильно она возбудится в следующие несколько мгновений. Особенно учитывая, что она застряла в шеренге у стены, готовясь к финальному поклону по моему сигналу.

Я не даю сигнал сразу. Не в тот момент, когда замечаю гребаный кекс на ближайшем столе — как будто она хотела подразнить меня сегодня вечером.

Я нажимаю кнопку, заставляя маленькую игрушку пульсировать в ритм, и замечаю, как Уитли начинает тихо задыхаться. Она поднимает на меня взгляд, прикусывая губу, и качает головой, словно хочет, чтобы я притормозил. Она прислоняется к стене для лучшей опоры, и я задаюсь вопросом, дрожат ли нее ноги под платьем.

Игнорируя безмолвную мольбу, я поднимаюсь на ноги и касаюсь вилкой бокала с вином, чтобы привлечь внимание всех присутствующих. Хочу, чтобы она отбывала наказание в переполненном зале, пока я буду доводить ее до экстаза на расстоянии. Хочу, чтобы ей пришлось сдерживать стоны в страхе, что если я увеличу мощность, остальные начнут слышать то, что я уже ощущаю — вибрацию игрушки, уютно сидящей внутри этой аппетитной киски.

— Могу ли я попросить минутку вашего внимания? Я бы хотел произнести тост.

Она едва не давится, издавая приглушенный звук, и на моем лице расползается искренняя улыбка.

— Выпьем за Аллана, управляющего замком, без которого мы бы пропали, — я решаю пощадить ее и не упоминать в тосте. Мне пришлось бы убить каждого, кто увидел бы ее оргазм. — Спасибо за все, что ты делаешь. И за всех сотрудников — без вас это событие было бы невозможным. И, наконец, за наших уважаемых гостей, — говорю я глубоко кланяясь и эффектно взмахнув плащом. — Большое спасибо, что пришли.

Гости начинают аплодировать, но все мое внимание приковано к одному человеку.

Слабая улыбка трогает ее губы, а ноздри странно раздуваются — мне стоит усилий сохранить невозмутимое выражение лица. Легкий гул устройства, ласкающего ее прямо сейчас перед всеми, заставляет меня едва сдерживаться, чтобы не сорвать с себя костюм и не завыть, как первобытный зверь. Те фото, что она прислала раньше, особенно последнее, уже были слишком сильным испытанием для меня. Еще чуть-чуть — и я буду умолять о разрешении взять ее в момент первого прикосновения.

Моя храбрая девочка, наконец, получит то, чего хочет, и я с удовольствием дам ей все, чего она пожелает, как не сможет никто другой в этом замке — и никакая игрушка с этим не сравнится.

— Надеюсь, вы насладитесь оставшимся вечером. Спасибо, что присоединились к нам, — говорю я, желая как можно скорее добраться до Уитли. Я поднимаю свой бокал, давая сигнал всем официантам поклониться и, наконец, удалиться.

Шум аплодисментов заглушает слабый всхлип, вырывающийся из сжатых губ Уитли. Как только появляется возможность, она быстро убегает, стараясь не толкать других официантов. Ее бегство напоминает добычу, убегающую от хищника, и это разжигает во мне звериный голод. Ее прерывистое дыхание гулко отдается в ушах, инстинкты сосредоточены на каждом движении соблазнительного тела. Желание овладеть ею бурлит в крови.

— За вас! — произношу я последний тост и тоже исчезаю, устремляясь за ней.

Служащие быстро расходятся по своим комнатам, а Уитли ускользает в другом направлении, вероятно, бежит в библиотеку, которую так любит.

Я догоняю ее в коридоре, когда она вскрикивает, почти падая на пол, наконец переступив за край. Прислонившись боком к стене, она сжимает юбки между ног, прямо возле этой сладкой пизды, которая, без сомнения, сжимает игрушку.

Я еще никогда в жизни так не завидовал неодушевленному предмету, и я хочу трахнуть Уитли так сильно, что становится больно. Я устал ждать, когда она будет оргазмировать вокруг моего члена.

— Твоя сладкая киска уже кончила? — спрашиваю я, тяжело дыша, уже ощущая запах влаги, покрывающей бедра.

— Иди нахуй, — рычит она, резко разворачиваясь, отчего юбки взмывают в воздух. Она вздергивает голову, но я замечаю жар на ее щеках и груди.

Мой голос становится все больше похожим на чистое рычание в ответ на этот вызов.

— Думаю, на хуй пойдешь ты.

В три быстрых шага она оказывается в моих объятиях. Ее руки зарываются в мои волосы, дергая за них, когда она пытается взобраться на меня, как на дерево, подпрыгивая, чтобы обхватить ногами мою талию. Она стонет, прижимаясь губами к моему рту в жадном поцелуе и бедрами к члену, из-за чего я ударяюсь спиной о стену, удерживая нас от падения.

Наши языки переплетаются, пока я расстегиваю этот нелепый костюм Дракулы, чтобы получше ухватиться за ее бедра, и начинаю тереться о нее, лишь на мгновение отрываясь от губ. Одной рукой я прижимаю ее голову к своему плечу, а другой удерживаю, пока несу сквозь замок. Ни ей, ни мне нет дела до того, как тяжелое платье зажато между нами.

Поднимаясь по узкой винтовой лестнице, я успеваю преодолеть один этаж, прежде чем ее зубы врезаются в мою шею, заставляя глаза закатиться, а сердце — бешено заколотиться. Черт. Я хочу дотащить нас до одной из комнат, но она слишком нетерпелива, и я больше не могу сдерживаться. Я поспешно заношу Уитли в коридор, а она тем временем расстегивает верхнюю пуговицу на моих брюках, заставляя меня так сильно сжать челюсти, что я, наверное, потом проверю, не треснули ли коренные зубы.

К черту все. В этой части замка вряд ли будут бродить гости или сотрудники.

Я прижимаю ее к стене, снова атакуя губы. Она стонет где-то в глубине горла, когда я залезаю под платье, распуская завязки нижней юбки. Я опускаю Уитли на пол, чтобы снять эту ужасную вещь, и та соскальзывает, а черные туфли начинают выглядывать из-под тяжелых слоев.

Я улыбаюсь.

— Ты все это время была в них?

Взгляд Уитли не отрывается от моих губ, и она облизывает свои, тяжело дыша. На ее лице появляется очаровательный сердитый взгляд.

— Коннор, если ты сейчас же не вставишь в меня член, клянусь, я убью тебя.

— Ладно, справедливо.

Я сдерживаюсь, чтобы не наброситься на нее сразу, только для того чтобы стянуть платье через голову. Когда полные груди вырываются наружу, я дергаю ленты на корсете, разрывая их.

— Раздвинь ноги, — говорю я, беру ее лицо в ладони и жадно целую.

Она тут же подчиняется, приподнимая одно колено, и вид набухшей и мокрой киски заставляет мои ноздри раздуваться. С трясущимися руками я тянусь вниз и вытаскиваю пальцем пластиковую веревочку, соединенную с игрушкой. Уитни стонет, когда я вытаскиваю устройство, ее стенки жадно сжимаются. Когда игрушка с мягким звуком выходит из нее, лицо Уитли затягивает туманом удовольствия, и я не могу удержаться, чтобы не потереть чувствительный клитор, выключая и пряча устройство в карман.

— После этого мы больше не будем друзьями, — говорю я, понимая, что подписываю себе приговор. Если потом она решит, что не хочет иметь со мной ничего общего, я, возможно, превращусь в жалкого преследователя, связанного брачными узами с женщиной, которая никогда не узнает, кто я на самом деле.

— Черт, ты все испортил. Я как раз собиралась встать на колени и умолять, — говорит она с надутыми губами и дерзкой улыбкой.

Я прижимаю ее к стене.

— Еще бы. Ставлю на то, что ты действительно так и сделала бы, озорница. Ты ведь кончила там, перед ними, да? — я резко хлопаю ее по киске двумя пальцами и сжимаю клитор, наслаждаясь криком. — Тише. Еще чуть громче, мисс Уитт, и кто-нибудь нас услышит.

Ее сердцебиение учащается, а запах возбуждения становится еще сильнее. Воздух между нами наполняется напряжением.

Непослушная девчонка, мысль о том, что нас поймают, заводит ее.

Я целую ее шею, приближаясь к уху, и шепчу низким мурлыкающим голосом:

— Я так выебу тебя до бесчувствия, заставлю кончить на моем члене столько раз, что ты никогда больше не скажешь, будто тебе нужна игрушка, чтобы получить оргазм.

Поскольку моя молния уже частично расстегнута после ее предыдущих попыток, я легко вытаскиваю член из штанов.

— О боже. Наконец-то, — напевает она, дрожа от моих слов и опуская взгляд. — Пожалуйста, Коннор. Быстрее.

Она так жаждет этого, что поднимает колено и обвивает ногу вокруг моей талии. Я крепко хватаю ее за бедро и подстраиваю угол, сдерживая стон, когда кончик члена касается ее влажной плоти. Ее тело дрожит, ногти впиваются в мои руки, а я медленно вхожу, ощущая, как горячие шелковые стенки сжимают меня. Я двигаюсь, постепенно погружаясь глубже, отчаянно пытаясь не потерять голову. Ее мышцы обхватывают меня так туго, что я содрогаюсь от удовольствия.

— О да. Двигайся, черт тебя побери, — умоляет она, задыхаясь, пытаясь подпрыгивать на члене, сражаясь с моей нарочитой медлительностью. Костяшки Уитли побелели от того, как она сжимает лацканы моего костюма.

Я не могу удержаться от сдавленного смешка. Я пытаюсь не разорвать ее на части, даже когда она пытается загнать меня глубже. Она уже такая мокрая и готовая после виброяйца, но все еще тугая после оргазма — и это ощущается просто божественно.

— У меня в планах создать армию игрушек, которые будут служить мне каждый день, пока ты моя, — говорю я, стараясь контролировать дыхание, чтобы звериная сущность не вырвалась наружу, пока Уитли разрушает все мои попытки держаться в рамках. — Новая игрушка каждый день, чтобы ты была насквозь мокрая к тому моменту, как я прикоснусь к тебе.

Если она такая ненасытная после сегодняшнего, я даже представить не могу, как наши будущие игры сведут меня с ума.

Я поднимаю ее на руки и прижимаю спиной к стене.

Стоны Уитли становятся прерывистыми, пока я мягко двигаю бедрами, насаживая ее на себя. Каждый толчок рвет мою и без того слабую выдержку. Наконец, мои бедра встречаются с ее, член упирается в самую сладкую гавань, которую только можно себе представить. Гортанное рычание удовлетворения угрожает сорваться с губ, когда что-то внутри меня освобождается.

Сильно впиваясь кончиками пальцев, я удерживаю ее неподвижно, врезаясь в нее все сильнее и сильнее. Мои губы приоткрываются в беззвучном стоне, когда удовольствие накрывает все интенсивнее с каждым ударом бедер. Ощущение ее обнаженной груди между нами, когда я прижимаю ее к стене, ее бедер вокруг моей талии и ее веса в моих руках наполняет меня еще большей потребностью. Желание овладеть этой женщиной поражает меня до глубины души.

— О боже, — вскрикивает она, сжимаясь на моем члене в освобождении.

Мои глаза закатываются от очередного ее вздоха, ее плоть продолжает сжиматься все туже и туже на моем стволе, заставляя меня видеть вспышки белого света. Блядь. Это ощущается так, будто ее киска превратилась в вакуум, напрямую соединенный с моими яйцами.

Я продолжаю двигаться, но от каждого спазма у меня подкашиваются ноги. Я замедляюсь, поскольку удовольствие, которого никогда ранее не испытывал, охватывает меня, а она вцепляется в мои плечи и продолжает двигаться, поддерживая темп.

Ее голова запрокидывается так сильно, что ударяется о стену, и я сожалею, что у меня не было свободных рук, чтобы защитить ее.

Уитли визжит. Тугая пизда сжимает мой член в стальных тисках, пока я вбиваюсь в нее так сильно и так быстро, как только могу. Я ждал эту женщину всю жизнь, и она ощущается как рай, сжимающий мой член, это лучше, чем все, что я испытывал за свою долгую жизнь. Но я не ожидал, что это будет так.

Кожу покалывает от возбуждения, когда мой взгляд скользит по чертам ее лица. Приоткрытые губы, расширенные зрачки, румянец на груди и то, как ее сиськи сжаты между нами. Тело накаляется, будто электрический ток проходит по мне, пока она двигается и сводит меня с ума.

— Черт возьми, женщина, — рычу я, когда тело начинает меняться.

Со мной происходит что-то странное. Член становится еще толще, и я вынужден схватить ее за бедра, прижимая к себе. Я замираю, чувствуя, как основание ствола тоже утолщается — я никогда раньше не испытывал такой эйфории. Клыки и когти удлиняются, и никакие усилия не могут сдержать их. Глаза вспыхивают желтым, и я утыкаюсь лицом в ее шею, чтобы скрыть это.

Уитли дергается, ее тело вибрирует и трясется почти неестественно, когда она снова кончает на мой член.

Я стону от потребности кончить в нее, и меня даже не волнует отсутствие ебаного презерватива. Я намеревался вытащить член раньше, но сознание тонет в наслаждении, и я задыхаюсь, когда что-то горячее и обжигающее взрывается внутри меня. Возникает жгучее ощущение, раскаленное добела и обжигающее.

Что, к хренам, происходит? Даже когда я задаюсь этим вопросом, тело пытается прижаться к ней еще сильнее, а член продолжает пульсировать и раздуваться, и она становится невероятно ебуче тугой из-за этого.

— Боже мой, с тобой так хорошо, — всхлипывает она, подпрыгивая и извиваясь.

Еще одно сжатие, и я отдаюсь приливу, позволяя ее телу утащить мое в пучину экстаза. Мой разум захлестывает волна блаженства, накрывая сильнее, чем тонна кирпичей.