Книга пяти колец. Том 9

Глава 6

— Здравствуй, внук. — На меня с добродушной улыбкой смотрела, та кто стала моей доброй бабушкой в этом мире. Хранительница Знаний великого клана Воронов. Владычица голодных духов Ардана.

— Бабушка? — Я неверяще смотрел не на нее. — Но как? Ты же должна была уйти в Срединный мир, чтобы помочь клану.

— В этом мире время все и одновременно ничто. Воля Справедливого Судьи важнее всего. — Ее глаза внимательно меня изучали. — Ты изменился внук. Стал сильнее и опаснее, но самое главное ты начал обретать истинную цельность.

— Ты так и не ответила почему ты здесь? — Я не был уверен реальна она или очередная иллюзия, но мне очень хотелось, чтобы она была настоящей.

— Потому что ты мой внук. Потому что уничтожу любого кто посмеет вредить тебе. — Ее глаза стали ярко красными. А аккуратные ногти на ее руках превратились в когти, которыми можно было разорвать тело на мелкие куски. — У меня не так много времени. Что ты осознал? — Ее тон стал требовательным, будто она была строгим учителем, а я нерадивым учеником.

— Что куда бы я не шел, то рано или поздно я встречусь и с третьим стражем. — Ее губы искривились в усмешке и она кивнула.

— Верно, внук. Гордыня приходит за нами сама, но с каждым новым кругом искать стражей станет все сложнее. Меня вела жажда мести, я мечтала отомстить тем кто убил мой клан, моих близких и бросил меня, еще живой в кучу трупов, чтобы моя душа не нашла путь к Небу. Они оказались правы, таким как я не место на Небесах в чертогах предков, но я ворон. — Ее глаза сверкнули. — Не знаю скольких тварей я убила прежде чем ко мне вернулся разум, а дальше было проще. В отличие от тебя я знала структуру этого царства и моя охота была быстрой. Владыка разрешил мне увидеть тебя и направить, но добираться до его дворца тебе придется самому.

— Твое появление уже награда. — Ответом мне послужила ее улыбка.

— Как же я счастлива, что тебе дали новый шанс. Слушай и запоминай. Гордыня самый простой круг для таких как мы с тобой. Дальше будет сложнее, но если не справишься здесь, то придется проходить этот круг снова и снова, пока не сдашься или не осознаешь. Смотри, слушай и осознавай. Каждый страж это частичка твоей души, которую ты не принял.

— Ты хочешь сказать, что царица вечного сада это тоже я? — Она кивнула и продолжила свое объяснение.

— Что такое сад, как не застывшее величие? Разве ты не хотел быть лучшим из лучших? Чтобы все знали кто неоспоримый чемпион? — Ее слова сказанные ехидным голосом заставили меня осознать, насколько тонка грань между стремлением к мастерству и жаждой всеобщего признания.

Ардана внимательно следила за моей реакцией. Ее красные глаза пылали, но голос снова стал теплым:

— Сад не был злом. Он был предупреждением. Мечтой, ставшей оковами. Она жила в вечной красоте, потому что боялась перемен. А ты? Ты ведь тоже боишься?

— Я не боюсь, — ответил я, чуть резче, чем хотел. — Я… просто не хочу потерять себя. Я столько всего оставил позади, чтобы стать сильнее.

— Именно так и рождается третий страж, — усмехнулась Ардана. — Ты оставляешь одно за другим. Отбрасываешь, как шелуху. А потом внезапно обнаруживаешь, что не осталось ничего, чтобы тебя сдерживало. Остался лишь безжалостный воин. И тогда ты спрашиваешь: А кто я, если не сражаюсь? Если не лью кровь врагов? В чем смысл моего существования.

Я молчал. Потому что эта мысль меня пугала. Пугала по настоящему. И время от времени я ощущал, что становлюсь поистине цельным лишь в бою.

— В этом и есть яд гордыни, внук. Она не в хвастовстве и не в твоих победах. Настоящая гордыня — в том, чтобы забыть, зачем ты вообще начал свой путь. В том, чтобы считать свою боль выше чужой. Свои цели — важнее жизни других.

Она подошла ближе. Воздух вокруг нее словно дрожал от силы. Теперь я чувствовал в ней Владычицу Голодных Духов в полной мере. Не бабушку. Не наставницу. Существо, которое удерживает тысячи жаждущих душ своей волей.

— Помни, Ян. — Голос стал твердым, как камень. — Третий страж не будет чудовищем. Он будет тобой. Тем, кем ты можешь стать, если посчитаешь, что все тебе обязаны. Если примешь идею, что ты выше Пути. Выше Дхармы.

— Я не такой, — выдохнул я.

— Сейчас — нет, — она согласилась с доброй улыбкой. — Но ты уже на краю. Каждый бой, каждый убийственный шаг вперед делает тебя ближе к нему. Потому что ты побеждаешь. Потому что начинаешь верить, что все это — ради победы.

Я взглянул на свои руки. Скольких я ими сломал? Сколько жизней они забрали. И сколько еще заберут.

— Значит, мне нужно проиграть?

Она рассмеялась. И в этом смехе не было насмешки — только печаль и опыт.

— Нет. Тебе нужно победить и остаться собой. Это и есть самое трудное. Побеждать — легко. Быть победителем — тяжело. Потому что каждый раз ты рискуешь стать рабом своих побед. Но ты ворон и мой внук. Я в тебя верю. Ты справишься.

Я глубоко вдохнул. Слова бабушки резали, как лезвия, но с каждой раной я чувствовал, как отваливается очередной фрагмент лжи, которую я нес в себе.

— Как его узнать? Третьего. Если он похож на меня…

— Он будет звать. Он будет умолять. Он будет предлагать все. Абсолютную силу. Без боли. Без страха. Без сомнений. Он даст тебе все, что ты когда-либо хотел. И в этот момент ты должен будешь ответить на вопрос: что ты на самом деле хочешь?

— А если я не смогу?

— Тогда ты останешься здесь. Не умрешь. Просто станешь новым Стражем. А кто-нибудь другой пройдет мимо и убьет тебя. Как неудавшийся аспект Дхармы.

Я почувствовал, как сжалось горло. Проклятие этого места было не в боли. А в том, как оно обнажает суть.

Ардана подошла ко мне почти вплотную. Теперь она снова была просто женщиной. Уставшей, сильной, древней.

— Я убивала, чтобы выжить. Ты учишься, чтобы не стать убийцей. Это разница, Ян. Это то, что делает тебя достойным, чтобы стать одним из высших аристократов этого царства.

Я опустил голову.

— Мне тяжело верить, что я справлюсь. Иногда я чувствую, будто моя сила — это только ярость и привычка. Как будто ничего больше нет.

— В этом нет позора, — мягко сказала она. — Но ты должен сам решить: кем ты хочешь быть. Оружием, которым управляют твои инстинкты? Или воином, который управляет ими сам?

Мы стояли молча. А потом она положила руку мне на грудь.

— Владыка разрешил мне прийти к тебе только один раз. Дальше ты пойдешь один. Я больше не смогу помочь. Но ты — уже не тот, кто начинал этот путь.

— Я знаю. И все же боюсь, — прошептал я.

— Бойся. Это делает тебя живым. Только не забывай, кто ты. — Она наклонилась, коснулась лбом моего. — Ты — Ву Ян. Чемпион великого клана Воронов. Но прежде всего — человек.

— Спасибо, бабушка.

Она улыбнулась.

— Дворец ближе, чем кажется. Но дверь откроется, только когда ты перестанешь ее искать. И запомни мои последние слова. Самые важные.

Я замер.

— Смотри. Слушай. Осознавай. И если ударишь — делай это не от гнева. А потому что именно ты так решил. Потому что ты — Ворон. И Ворон есть Контроль.

Я кивнул. Медленно, тяжело, как будто этот жест был присягой.

— Я буду ждать тебя во дворце Справедливого Судьи. Не задерживайся внук.

Мир исчез. Не изменился, как уже неоднократно было раньше. Не растворился. Просто перестал быть.

Под ногами не было земли. Над головой — неба. Все вокруг стало серым, словно в густом тумане, когда не видишь ничего дальше вытянутой руки. Здесь не было ничего, лишь абсолютное ничто.

Пока не раздался голос. Очень знакомый, тот что я слышу каждый день.

— Устал, брат?

Он был почти полной копией моего. Хотя нет. В нем было больше тепла. Больше понимания. В нем были те самые интонации, с которыми я сам говорил Хуа Лиан говоря ей насколько она мне дорога. И это пугало.

— Это нормально, Ян. Ты прошел далеко. Никто бы не осудил тебя, если бы ты захотел просто остановиться. Отдохнуть. Ты и так сделал больше чем кто-либо. Отдал свою жизни и освободил первопредка Обезьян.

Я напрягся. Тело не чувствовало боли, но память о той боли, что разрывала меня на куски, когда я пропускал через себя мириады голодных духов отзывалась в каждой мышце. В каждой клеточки моего тела

— Кто ты? — спросил я в пустоту.

Ответом стал шаг. Звук босых ног по камню, которого не было.

Из тумана вышел человек. Он не был мне врагом. Не был мне другом. Он просто был мной. Только совсем иным.

Моложе. Увереннее. В глазах не было следов сражений, но была нечто куда более опасное — спокойная власть. Он улыбался. Ровно так, как когда-то давно мог улыбаться я. Пока мои улыбки не превратились в оскал хищника.

— Я тот, кем ты мог бы быть. Без боли. Без вины. Без этих адских кругов.

— Значит, ложь.

— Нет. Возможность, — поправил он с улыбкой.

Он подошел ближе. Лицо его не искажалось. Ни маски, ни паутины, ни чужой тени. Только я. Без шрамов. Без усталости.

— Подумай, Ян. Ты мог бы быть кем угодно. Стать правителем, ты ведь побратим мертвого императора, которому он отдал власть. Ты ее передал, но это мелочи. Власть можно забрать снова. С твоими знаниями ты мог бы изменить Нефритовую империю. Сделать ее куда более гуманной и справедливой. Важно лишь твое желание.

— И сколько крови придется пролить ради этого? Сколько жизней отдать, — сказал я.

— Это не так важно. Важно, что твоя воля может стать непреложным законом. Пройдет пара поколений и кто вспомнит об этих потраченных жизнях, зато тебя будут воспевать как великого и доброго правителя.

Я чувствовал, как каждая его фраза звучала правильно. Слишком правильно. И именно поэтому она была опасна.

— Ты хочешь, чтобы я стал тобой?

Он кивнул. Беззлобно. Почти с любовью.

— Я не враг, Ян. Я — освобождение. Прими меня, и все это кончится. Боль. Потери. Сомнения. Стань собой без остатка. Давай возьмем, то что принадлежит нам по праву.

— А если откажусь?

Он чуть наклонил голову.

— Тогда ты останешься пустым. Сломанным. Вечно идущим вперед. Никогда не доберешься до цели. Никогда не станешь целым. Память о тебе сотрется без следа.

Я закрыл глаза. И всмотрелся в себя. В такого какой я есть на самом деле. Сердце отбивало один удар за другим, а потом я улыбнулся моему отражению. Не его доброй улыбкой, а своим оскалом хищника, что так пугал моих противника.

— Да пошел ты, — сказал я. — Я не хочу быть целым. Я хочу быть настоящим. Со своими шрамами. С болью. С сомнениями. Я Ву Ян чемпион великого клана Воронов и я иду путем Неба, согласно своему дэ и дхарме клана.

— Тогда ты умрешь, — прошептал он. Его голос стал холоднее. Стал моим, когда я говорил со своими врагами перед тем, как их добить.

— Лучше умереть собой, чем жить твоей тенью, — ответил я.

И тогда его лицо исказилось. Не в ярости. В разочаровании. Он смотрел на меня так, как я сам смотрел на слабых врагов, что ничего не могли мне сделать.

— Понимаю, — сказал он. — Значит, мне придется тебя сломать, чтобы ты наконец-то принял меня целиком.

Он вытянул руку. Клинок не появился — он вырос из его/моей плоти. Длинный офицерский цзянь был просто прекрасен. Держать такой в руках не побрезговал бы и Железный Журавль.

Он атаковал первым.

Без предупреждения, без крика — как я бы сделал. Молниеносный выпад — клинок летел в мое лицо со скоростью молнии.

Шаг в сторону. И пустота изменилась согласно моей воли. Под ногами появился камень, а в небесах забрезжил рассвет.

Он атаковал в легионерской манере постоянно пытаясь бить в уязвимые места. В той манере в которой я мог сражаться не выбери я другой путь.

Я снова уклонился. Он был хорош. Действительно хорош, почти как я, но он не знал главное, что иногда нужно получить удар, чтобы ответ был максимально фективным.

Рукопашник против мечника может рассчитывать на победу лишь в случае когда у него есть крепкий доспех. Мне же оставалось только танцевать ища брешь в его технике.

Каждый его удар нес смерть. Он не пытался хитрить, он пытался забрать мою жизнь. И когда я в очередной раз едва-едва разминулся с неминуемой гибелью я услышал песнь.

Она лилась подобно потокам воды, ее ритм сплетался с ударами моего сердца. Это была жестокая песнь. Она была о жажде крови и могущества. Она звала идти все дальше и дальше, сметая всех врагов на пути не смотря ни на что. Боль ничто, когда ты знаешь за что ты сражаешься.

И в глубине моей души зрело некое давно забытое чувство, которое говорило, что я больше не один. Что в этом мире есть душа, что поет в унисон вместе с моей.

И они пришли. Такие родные, такие верные. Их рукояти дрожали от нетерпения в моих ладонях. Он хотел чистого боя, но с нами это не возможно.

Мои шуаньгоу, как и я, хотели пустить ему кровь. Рукояти — как часть руки. Изгибы — словно продолжение моих мыслей. Лезвия — звонко отозвались на мое дыхание, повторяя песню:

Он замер перейдя в атакующую стойку. В его взгляде была настороженность.

— Что это за трюк? — спросил он глядя в мои глаза.

— Это не трюк, — ответил я улыбаясь. — Это голос моей души. И моя душа жаждет крови!

Он метнулся ко мне, как хищник, в глазах которого больше не осталось сомнений. Атака шла за атакой. Прекрасный, почти идеальный стиль. Вот только битвы выигрывают не поединщики, битвы выигрывают солдаты, которым есть за что сражаться. И я именно из таких.

Пусть я состою из множества травм и обид, но я это я. И именно это делает меня цельным. Каждый его удар говорил о совершенстве, но я совершаю ошибки и плачу за них свою цену.

Колющий в лицо, который тут же переходит в диагональный удар. Правильная техника говорит надо разорвать дистанцию. Но я, в нарушение всех правил, шагнул вперед ловя его удар в захват между полумесяцем гарды и тяжелым лезвием моего крюка. И тут же второй крюк, обрушивается на его ребра словно боевой топор.

Он отшатнулся, не ожидая такой техники. А я улыбался поняв его. Теперь он полностью в моей власти. Его доспех — это гордыня. Его клинок — уверенность. А шуаньгоу это оружие безжалостного мясника.

— Ты стал слишком предсказуемым, — издевательски произнес я, уходя от его размашистого удара. — Твоя уверенность тает. Совершенство это лишь иллюзия.

— А ты говоришь, как жалкий философ, — процедил он сквозь зубы и снова ринулся в бой.

Я встретил его атаку жестким блоком и тут рубанул вторым клинком по рукам. Тяжелые наручи выдержали удар. От боли он зарычал отпрыгнув назад, чтобы вновь сорваться в атаку.

Его движения были отточены, поистине совершенны. Но в них не было жизни, а значит они были бессмысленны.

— Я твоя истина! — выкрикнул он, — Я твой максимум! Ты — лишь изломанный путь!

— Нет, — ответил я смеясь, — ты — лишь часть меня, которая боится меняться.

Он зашипел и взвинтил скорость. Удары сыпались беспрерывно, вот только он так и не понял, почему уже проиграл.

Мечи-крюки пели вместе со мной древнюю как мир песню. Песню смерти. Каждый раз я нарушал его идеальные движения и наконец я дождался его ошибки. Едва заметную. Но мне больше и не требовалось. С каждым ударом сердца его удары становились все злее, но я лишь смеялся ему в ответ.

Страха не было. Как и желания что-то доказывать. Я сражался потому что сражался. Сражающийся ради сражения, да избегнет греха.

Шаг вперед. И левый крюк, захватывает его лезвие. А правый бьет в щель его доспехов оставляя рваную рану в боку.

Он отступил зажимая рану рукой, а я забросив крюки на плечи шагнул вперед.

— Как ты? — его голос дрогнул от потрясения.

— Потому что я не один, — перебил я его. — Я не боюсь своей слабости, своих ошибок. Они тоже часть меня.

Шуаньгоу в моих руках дрожали от нетерпения, они хотели погрузиться в его плоть. Но я прекрасно помнил главную заповедь ворона — контроль.

— Уходи, — сказал я ему. — Ты — больше не я.

— Ты пожалеешь… — начал он.

— Нет, — я шагнул к нему, а он испуганно отступил. — Это ты жалеешь, что стал только собой. Только застывшей гордыней. Я же готов сражаться за то во что верю, даже если окажусь не прав. Сгинь!

Мои слова заставили измениться это пространство. Моего противника просто стерло из этого мира, словно его никогда здесь и не было. Вот он смотрел на меня с ненавистью, а теперь его просто не стало. А я понял, что Круг Земли завершен…