Книга пяти колец. Том 9

Глава 7

Болото тянулось, насколько хватало взгляда, а дальше начинался бесконечный туман. Густой, плотный и белый как молоко. Сквозь него виднелись силуэты деревьев больше похожих на сказочных монстров.

Каждый шаг отзывался мерзким хлюпающим звуком. Поверхность под моими ногами была еще не земля, но уже и не вода. Нечто среднее покрытое густой переплетенной травой накрывающее все как старый ковер.

В этом месте казалось нет ни дня ни ночь, а только мерзкая серая хмарь. Влажный туман лип к кожи, пытался забраться в мои мысли, но все это вызывало у меня лишь усмешку. Неужели это все на что способен круг Воды? Я прошел в самое сердце царства Дзигоку, чтобы открыть Обсидиановую гробницу, а меня пытается остановить это.

Четыре круга, двенадцать стражей, испытание Справедливого Судьи и я смогу выбраться из этого места. Снова оказаться в Срединном мире, вместе с моей звездой. Вместе с теми, кто всегда был готов прикрыть мне спину.

Меня захлестнула неудержимая тоска. Я безумно хотел вновь их увидеть. Оказаться рядом, крепко обнять и выпить пару кувшинов вина.

Когда мы вместе нас никто не сможет остановить. Мы пройдем сквозь пламя, оскверненных тварей и всех демонов ада. Они те, кого я готов защищать до последней капли крови. Те, кто стал для меня настоящей семьей. Ради них я сумею вернуться чего бы мне это не стоило.

Наш союз был не просто дружбой или боевым братством. Это было нечто куда глубже — связь, что не рвется ни железом, ни колдовством, ни изменой. Мы дышали одним дыханием и делили одну судьбу. И как бы я не изменился они примут меня, таким как есть.

Вспышка и я вновь вижу их всех. Ощущаю их силу и уверенность.

Мэйлин, рожденная в клане Акулы, стала первой с кем я разделил свою кровь. Она — моя тень и щит, мой клинок, первым идущий навстречу удару. Ее глаза цвета теплого меда, могли становиться темным и холодными как глубины океана, чья соленая вода текла в ее жилах. Лучшего напарника сложно желать. Жестокая, хищная и опасная, она вызывала у меня восхищение. Именно Мэйлин первой сказала: «Я с тобой до самого конца». Так начался наш кровавый союз. Сестра, сражаться рядом с тобой — честь. Сквозь туман я увидел как она танцует с клинком вновь и вновь отрабатывая приемы несущие смерть. И каждое ее движение говорило мне ' Возвращайся, брат. Ты мне нужен.'

Лиан — мой пламенный феникс с умом острее любой клинка и безжалостной логикой древнего политика. Она стала моей опорой, любовницей, тем, кто видел дальше всех. Она лучше всех меня понимала читая меня как открытую книгу. Вместе мы стали настолько сильны, что наш дух вытолкнул предков спящих в нашей крови. Безжалостная сестра своего брата, она умела превратить хаос в порядок и удержать меня от безумия. Ее солдатский дао разил не зная пощады, а ее ум видел мир таким, словно это очередная партия в го. Я вновь увидел ее в храме, а в следующий миг видение мигнуло и вот она уже рубит головы врагов ведя за собой воинов с знаменами своего клана.

По, сын пустыни, кочевник из клана Цилинь. Когда-то я едва не убил его — и до сих пор благодарен, что сдержался. Его молчаливый, холодный ум не раз спасал нас. Глядя на него ты понимаешь почему в Нефритовой империи такие сложные и опасные экзамены для чиновников. Потому что именно мой пустынный брат был настоящим воплощением чиновника. Мудрый, честный, преданный и непреклонный. Я не знаю, кем мы будем в следующей жизни, но если встретимся вновь, то молю всех богов, чтобы мы были братьями.

Тяжелые нефритовые четки в руках брата монотонно крутились, пока какой-то древний старик читал жуткие молитвы Белолицему господину вырезая на на спине цилиня, какие-то странные узоры. Каждый знак фонил жестокой силой полуденного солнца.

Хэй — Паучиха из древнего, проклятого клана. Она ворвалась в наш союз, словно тень из древней легенды. Такая же безумная как и я. Такая же яростная и жадная до битв. Шугендзя земли, что убивала врагов смеясь. Она наслаждалась битвой, как пьяница вином, и в этом был какой-то пленительное безумие.

Она поклялась очистить свой клан от скверны. И я верю, что она сумеет исполнить свою клятву. Сражаться рядом с этой беловолосой малышкой великая честь.

Мир мигнул и я увидел ее читающую какой-то древний трактат. На душе стало тепло. Чтобы не ждало меня дальше, но я был уверен, что я сумею пройти все, чтобы вернуться к своей новой семье. Голова Хэй резко развернулась и ее черные глаза внимательно смотрели прямо на меня.

— Регуми? Это ты? Ты жив? — В ее голосе слышалось одновременно и радость и неверие и отчаяние надежды. — Ян! Вернись к нам! — Видение потухло, а вместе с ним и ее крик.

Теплые слезы медленно капали с моих глаз. А в моем сознании появилось осознание, что это дар владыки этого мира, за успешное прохождение круга Земли.

— Благодарю, за столь щедрый подарок, мой господин. — Произнес я низко кланяясь Справедливому судье. Пусть я его не вижу, но его воля пронизывает все в этом мире и его дар достоин столь низкого поклона.

Внутри меня ощущалось тепло и уверенность, которые давали мне силы и я продолжил идти сквозь этот туман. Шаг за шагом я двигался. Постепенно молочная белизна медленно начала растворяться. То там, то здесь появлялись лужи, в которых отражалось хмурое небо, а я продолжал идти.

Когда-то давно, еще в прошлой жизни, я услышал фразу: «У самурая нет цели, есть только путь». Хорошее выражение, вот только не для меня. Я знаю свою цель и я пройду и этот круг и остальные тоже.

Словно в ответ на мои мысли местность вокруг начала изменяться и уже вскоре вместо окружающего меня болота я шел по песку, а впереди звучал шум накатывающих волн.

Шаг. Еще один. Мои ноги погружались по щиколотку в белый рассыпчатый песок. Он выглядел так будто был сделан и перемолотых костей. Туман окончательно растворился и от него не осталось и следа. А впереди была прекрасная озерная гладь и лишь редкие волны нарушали бесконечно спокойствие воды.

Подойдя ближе я остановился. Зеркальная гладь воды не отражала тяжелые хмурые облака, ни редкие деревья ни даже меня. Она показывала мне воспоминания. Тяжелые болезненные.

Вот Аллигатор ломает Игнату спину, а меня удерживает охрана, чтобы я не оказался на ринге. В следующий миг, я ощущаю как хрустят мои ребра, а мой локоть раз за разом бьет в череп этого урода.

Вот улыбчивый паук, что загнал меня в пещеру, пускает мне кровь, а в следующий миг я выхожу из нее и оглядываясь назад вижу как Ардана пожирает его живьем.

Сцены шли сплошным потоком, пытаясь сломать мой разум. Каждая из них была настоящей, болезненной и каждая что-то изменила во мне. Что-то очень важное.

— Ты искал контроль, Ян, — прошептал мне ветер с воды. — Но овладел ли ты им в достаточной мере? Слишком поздно для контроля.

Я улыбнулся этому голосу. Меня этим не взять.

— Для ворона — никогда не поздно. — После моих слов озеро почернело, будто кто-то вылил туда гигантский сосуд с чернилами. Зеркальная гладь изогнулась в жуткую кривую ухмылку и пошла рябью. Новая волна принесла очередное видение. Куда более жесткое чем все что я видел раньше — видение возможного будущего.

Я стоял на вершине пирамиды, возведенной из множества тел. Они были мертвы — каждый, кто когда-либо верил в меня, кто шел за мной, кто называл меня братом, союзником, возлюбленным. Под моими сапогами трещали раздробленные кости. Темные доспехи, сотканные из лжи, предательства и крови сверкали холодным металлом, а я стоял раскинув руки и хохотал как безумец.

Ветер нашептывал имена. Я знал их. Я помнил, как каждый из них пал.

Мэйлин лежала у подножия, горло — разрублено моим же клинком. В ее стекленеющих глазах, меркнущих в последних всполохах жизни, все еще теплился немой вопрос: «Почему?» Она не кричала, не сопротивлялась — до последнего надеялась, что это ошибка и я вспомню.

Лиан лежала рядом, рукоять ее меча до сих пор сжата в пальцах, застывших в судороге. Мое лицо отражалось в ее мертвых глазах — чужое, хищное, давно потерявшее очертания человека. Она пыталась остановить меня и исполнить свой долг до конца.

По…

Я не стал смотреть на По.

— Ты выбрал, — произнес я, который был не я. Он звучал как поминальный колокол. А вода вновь забурлила, и с очередной волной посылая мне следующее видение.

Мы победили. Мир был очищен от скверны. Демоны обращены в прах, первопредки склонили головы признавая нашу силу, кланы света дрожали от одной только тени моего имени. И все же… осталась лишь одна. Хэй.

Но это была уже не она.

Из ее белых волос, слипшихся от засохшей крови, свисали капли чужих страданий. Ее зрачки исчезли, оставив два бездонных колодца, в которых утопали свет, рассудок и сострадание. Она смеялась — не по-человечески, не с торжеством, а с той жуткой пронзительностью, что присуща безумию, когда оно окончательно заменяет душу.

Я наблюдал, как она срывает лица с тех, кто еще вчера был нашими спутниками.

Лиан бросалась вперед, взывая к разуму. Ее тело сложилось, когда в нем застрял коготь Паучихи.

По читал заклятье — слишком медленно. Она была быстрее. Ее зубы вонзились ему в горло, и все стихло.

И тогда в бой вступил я. Мой шуаньгоу разрубил ей горло с идеальной точностью хирурга. Ни секунды промедления. Ни вспышки боли.

Только сталь и тишина.

Так я искоренил то, что сам пробудил.

Волна словно смеясь ударила по моему разуму вновь.

Я стоял в центре лагеря, где когда-то был свет, огонь и жизнь. Тела друзей, побратимов, союзников — всех, кого я поклялся защищать, лежали, устремив стеклянные глаза прямо на меня.

Мэйлин — с зияющей раной в груди, губы ее шевелились, едва различимо произнося:

— Где ты был?..

Лиан, переломанная, изрезанная, но несломленная — стискивала в руках обломок меча. Даже умирая, она готова была защищать.

— Ты обещал… — шептала она, и слова ее не умирали, а впивались в кожу.

По…

Он просто лежал лицом вниз.

На его спине — вырезанный ножом символ. Мой мон.

Я шагнул назад. Но отражение не исчезло.

— Это было, — прошипела вода, закипая, обжигая паром лицо и руки. — Или будет. Ты не удержишь свои страсти, сдайся и останься со мной.

— Нет… — хрипло прошептал я, но голос утонул в бурлении воды.

— Тогда узри все.

Сотни сцен выплеснулись наружу.

Тысячи путей. Во всех — я был тем, кто убивает, кто бросает, кто выбирает себя вместо них.

Каждая сцена. Каждый образ обвиняли меня, но они лишь разжигали огонь внутри моей души. Безумный огонь гнева.

Ярость жгла вены, как расплавленный металл. Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвет ребра. Ворон берет силу в эмоциях и страсти, но удержать ее можно лишь через контроль. Слишком поздно? Глупцы. Я рассмеялся. Я глядел на жалкие потуги озера сломать меня и смеялся. Меня кто прошел сквозь царство Дзигоку.

Мой жестокий смех рвал тьму на куски. Да я жесток, да я убийца, да я лью кровь и не щажу врагов. Но кто бы не пробовал меня остановить он должен знать есть что для меня есть лишь мой путь. Есть лишь моя воля. Да раскроются мои черные крылья.

Древняя как мир мантра в моих устах звучала как боевой клич. И в глубине, на самом дне — вспыхнул иной образ.

Мы впятером. Спина к спине. Израненные. Истекающие кровью. Окруженные врагами. Но стоим вместе.

Не из-за долга. Не из-за магии крови. А потому что выбрали. Потому, то мы семья.

Запрокинув голову я смеялся как безумец, а ветер кружащий вокруг меня смеялся вместе со мной.

— Мой выбор сделан давным давно. Прочь из моего разума или я тебя уничтожу! — Каждое произнесенное слово было наполнено силой моего духа и оставляло выжженные раны на поверхности этого озера.

Зеркальная поверхность больше не смеялось, не угрожало. Она стонало от боли, а через мгновение разлетелось на осколки света и теней. Черная вода медленно растворялась и в глади озера отражались облака.

Я стоял на берегу, глядя на гладь озера, и чувствовал, как внутри утихает все, что было гневом и болью. После той тьмы, что пыталась разрушить мою волю, этот покой казался обманчивым. Он был слишком мягким. Слишком глубоким. И это было подозрительно.

Волны ритмично накатывающие на песчаный берег успокаивали и словно говорили, что мне стоит отдохнуть. Но ждать это не в моих принципах.

Когда нет направления, то твоя воля даст тебе направление. Круг Земли уже показал мне, что не важно куда ты идешь рано или поздно ты встретишь кого-то кто захочет тебя остановить. А это даст возможность получить необходимую информацию.

Я медленно шел вдоль берега думаю о том насколько же я изменился. Меня больше не трогают мои старые травмы. У меня есть четкое понимание зачем я сражаюсь и самое главное у меня есть цель.

Стоило мне это осознать, как вода вытолкнула на берег длинный шест. Он был тонкий, из белого дерева, будто его долго вымачивали в молоке. Согнувшись, я коснулся воды — и она не дрогнула. Ни кругов, ни бликов. Как зеркало, натянутое между мирами. Только тишина и моя тень, нарушенная дыханием. И при этом по нему все так же двигались волны. Интересно.

Подхватив шест я ступил в воду. Ни всплеска. Ни сопротивления. Только ощущение, что границы растворяются. Между телом и озерной гладью. Словно я, вновь, иду между мирами.

Вода не приняла меня, но и не отвергла. Я не тонул — не в обычном смысле. Но с каждым шагом чувствовал, как будто ухожу глубже… не в озеро — в себя. В некое внутреннее пространство, где исчезает различие между «я хочу» и «я должен».

Под ногами — не вода. Не почва. Что-то промежуточное. Хрупкое. Идеально гладкое. Оно держало меня… но лишь едва-едва. Казалось еще чуть-чуть и я камнем рухну на самую глубину.

Ветер затаился. Даже птицы, скрытые в прибрежных деревьях, умолкли. Был только я и голос. Не внешний — внутренний. Он плыл сквозь грудную клетку, будто звучал из моих собственных костей:

«Ты не обязан идти дальше.»

Эти слова не были угрозой. Не были соблазном. Они просто были. Мягкие, как рука матери. Как прикосновение воды к горячей коже. Ненавязчивые. Почти нежные.

«Ты сделал достаточно. Ты прошел круг Земли. Ты уже доказал все, что должен был доказать. Посмотри — ты же устал. Разве нельзя остановиться?»

Мое дыхание стало глубже. Ровнее. Я замедлил шаг и закрыл глаза.

И в этой тишине, полной зеркал и мягких голосов, я вдруг понял: вот что делает Вода. Она не ломает. Не требует. Она — уговаривает. Успокаивает. Обнимает так бережно, что ты сам забываешь, зачем сопротивлялся.

И все же я открыл глаза.

Смотрел на воду под ногами, прозрачную, до самого дна, где дрожали тени невыбранных путей. И сказал — не громко, почти шепотом:

— Но я еще не вернулся. А значит, не закончил.

Гладь воды вздрогнула. Не от гнева — от понимания, словно признавая мой выбор, и вместе с этой дрожью мир изменился. Не сразу, не резко — сначала это было только ощущение. Как будто кто-то тихо вдохнул рядом, не касаясь ни плоти, ни воздуха. Как будто шелк коснулся затылка, и в следующее мгновение — я уже знал: я больше не один.

На другом конце озера, где вода сливалась с туманом, появилась фигура.

Она не вышла. Она не подплыла. Она просто была — как будто всегда находилась там, но лишь сейчас позволила себе быть замеченной.

Силуэт казался одновременно юным и древним. Тонкий, в легком плаще, отливающем серебром и сине-зеленой чешуей, как чешуя карпа кои. Черты лица невозможно было различить — будто они были нарисованы акварелью, которую коснулась капля воды. Только глаза сияли мягким, мутноватым светом, как лунный отблеск на дне колодца.

Он стоял на поверхности озера, так же как и я. Но каждый его шаг вызывал рябь не на воде — а в самом воздухе. Пространство слегка изгибалось вокруг него, как в миражах над горячим песком.

— Ты услышал, но не утонул, — произнес он. Его голос был стар как морской прибой и свеж как роса. — Это редкий дар.

— Кто ты? — Я не поднял оружия. Не из доверия. Из чувства, что это просто… неуместно. Он не был врагом. Он не был человеком.

— Я не имею имени, которое ты бы мог произнести, — ответил он. — Но в этом круге зовут меня Хо Чжи. Я проводник. Я укажу путь, но не поведу по нему.

— Почему? — Я сжал шест. — Потому что Вода не ведет?

Он чуть склонил голову, точно учитель, которому понравился вопрос ученика.

— Потому что Вода предлагает. Только ты можешь принять. Или отвергнуть. Здесь ты не сражаешься — ты плывешь. Здесь победа — не в силе. А в умении не утонуть в себе.

Он поднял руку и коснулся гладкой поверхности рядом. Вода ответила ему, как живая — кругами, вспышкой света, всплеском отражения, которое не могло принадлежать ни мне, ни ему. И в этих кругах возник образ.

Город. Он плыл на воде. Каждое здание, каждый мост, каждая дорожка — покачивались, как лодка на привязи. Купола, бесконечные лестницы, шелковые навесы, храмы, нависающие над гладью. Свет исходил не от фонарей — от самой воды. Она освещала дома изнутри, как будто все в этом городе было полупрозрачным и наполненным дыханием мира.

— Тебе туда, — сказал Хо Чжи. — Город не принимает пришедших силой. Только тех, кто умеет ждать, смотреть, понимать. Здесь ты не найдешь Стража, пока не увидишь его в зеркале. А зеркало воды — капризно.

— И если я не пойму?

Он улыбнулся. Или мне это показалось. Улыбка была похожа на пробегающий ветер по глади озера — тень, которая ничего не меняет, но остается в памяти.

— Тогда ты останешься здесь. Пока не станешь частью воды. Или пока не утонешь в своем отражении.

Он развернулся, и его тело, казалось, растворялось в утреннем тумане. Только голос остался:

— Берегись собственной ясности, Ву Ян, чемпион великого клана Воронов. Вода любит тех, кто ищет. Но ненавидит тех, кто уверен, что уже нашел.

А потом и голос исчез.

Я остался один — посреди зеркала, указывающего путь в город, который двигался, дышал… и ждал.