Кодекс Суперзлодея

Глава 17. Блондинка

Академия приятно удивила. Учитывая, что мы с Марком шли не абы куда, а спасать, ну или ещё больше подмочить, как повезёт, репутацию важного, а по словам некоторых и важнейшего учебного заведения города, империи и всего остального мира до кучи, нам бесплатно выдали средства защиты.

Разумеется, людей, считающих авантюристов, защищающие город, Японию и весь мир от прорывов астральных монстров, главными героями, было меньше, чем фанатов распиаренных клоунов в плащах, но от последних, к счастью, наша экипировка не зависела.

Итак, мы получили (в аренду, но первый раз бесплатно) по комплекту чёрных сверхлёгких (и сверхдорогих) углеродных доспехов, по круглому (полицейскому) щиту из прозрачного бронебойного пластика и по кевларовому рюкзаку (для сбора хабара), плотно прилегающему к спине. Плюс сэнсэй выдал нам по стандартному ножу авантюриста, при виде которого и Рэмбо, и Крокодил Данди уважительно покачали бы головой. Но для них это были бы хорошие ножи, с которыми легко можно отправиться в джунгли Южной Азии на поиски приключений или вьетнамцев. А для меня, и что уж говорить о едва достающем мне до плеча Марке, это были самые настоящие тесаки для охоты на инопланетных хищников. Во всяком случае, если я вдруг окажусь посреди джунглей с одним этим ножом, то срубить им небольшое деревце и заточить из него копьё с этим же ножом вместо наконечника, труда особого не составит.

Из личного оружия у меня была сикомидзуэ, с ножнами, вставленными в рукоять, образовав короткий, полутораметровый вариант нагамаки.

Марк сначала вооружился короткой катаной. Сэнсэй его выбор не одобрил, пытаясь настоять на нагиате, но я, как капитан, разрешил. Это оружие вкупе с очками давали моему напарнику плюс сто пятьсот к уверенности. Сошлись на том, что катана станет его оружием предпоследнего шанса, а для серьёзной работы он взял короткое копьё.

Стандартные, входящие в комплект брони шлемы с прозрачным забралом я забраковал. Слишком легко лишиться в нём обзора во время боя. Достаточно просто брызнуть на стекло своей кровью или, в случае с зомби, гнилью. Выбрал себе и Марку простые капеллины из того же материала. Благодаря широким полям они позволяли закрыть лицо, просто наклонив голову. Вместе с тем не мешали ни обзору, ни дыханию в бою.

— Это всё ваше оружие? — удивлённо-пренебрежительно спросил страж, поставленный охранять дюже опасную аномалию от любопытных и самоуверенных идиотов первого курса.

— Он, — показываю щитом на Марка, — моё главное оружие.

Да, после спарринга, я узнал о Марке две вещи. Первое — он действительно носит очки без диоптрий, чтобы походить на Шестиструнного самурая. Второе — пока он находится в образе своего героя, он может сохранять хладнокровие в весьма опасных ситуациях. А в своём обычном состоянии Марк был неуверенным в себе ботаником.

Как почти вся бессмертная, или в данном случае, культовая классика, кино «Шестиструнный самурай» существовало в этом мире с небольшими изменениями. Если в том мире, что я привык считать своим, история в фильме разворачивалась в США, проигравших ядерную войну Советскому Союзу, то в этом мире, СССР заменила Российская Империя, с помощью превентивного ядерного удара, превратившая Америку в одну большую аномальную зону. По которой и путешествовал маленький человек с самурайским мечом и в больших очках.

Так уж получилось, что тайный героический образ Марка настолько мало отличался от образа обычного японского ботаника, что воспринимался подсознанием как маскировка, вызвав настороженное отношение. Поняв это, я не стал глубоко копать в его психологические проблемы, узнав только, что он не подосланный ликвидатор и мне просто нужно следить, чтобы он не потерял свои очки. Для этого я показал ему старый русский трюк со связывающей дужки очков резинкой, объяснив, что она даёт в подвижном бою. Он проникся, ведь в реальном бою, его герой без этого усовершенствования, потерял бы свои иллюминаторы на втором прыжке, но вместо резинки повязал себе стильный шнурок. И да, то, что показывал в нашем спарринге Марк, больше походило не на кендо, а на… я забыл, как называлась любимая форма боя на световых шашках маленького гранд-мастера ордена джедаев. Ну та, где они вместо простого удара, прыгали через противника, вызывая лютый баттхёрт у любого нормального фехтовальщика.

Нет, настолько далеко наш боевой ботаник не заходил, но свой стиль боя он явно копировал со своего героя, что любил наносить размашистые режущие удары в прыжке. Оказалось, что Марк вообще не планировал становиться авантюристом и занимался, ну, назовём это индивидуальным фехтованием с тенью, для собственного удовольствия. Вернее, для удовольствия той личности, что он самостоятельно создал в своём сознании, когда устал быть в школе шаблонным ботаником.

А потом с ним случилась неприятность. Один из его соседей, одинокий старик отчего-то умер. Но перед смертью, как решили следователи от инквизиции, он сильно переживал о своей собаке. Смерть была неожиданной, и он не успел её никому пристроить. Вот его дух и не ушёл за грань, а остался в виде призрака. В нашем городе, это раз плюнуть. Но вскоре старик понял, что в новом эктоплазменном состоянии он не может даже выпустить собаку из дома, не говоря уже о кормёжке, и решил вернуться в уже остывшее тело. А когда встал в виде зомби, то сразу забыл, для чего он вернулся и захотел съесть свою собаку.

Её истошный лай и услышал Марк. Первым делом он, как нормальный горожанин Нью-Токио, вооружился. Взяв меч, он вышел на балкон, перелез на балкон соседа и увидел зомби, схватившего пса. Тут наш ботаник разбил стекло, запрыгнул в комнату и одним ударом снёс голову собачнику.

Вот после такого подвига (собаку он спас) ему и предложили хорошую скидку на обучение в академии, как прошедшему спонтанную инициацию. Его родители от такого отказаться не могли, тем более что поняли, что офисного клерка из их сына уже не получится. Зомби был только первого уровня, но на первый толчок к зарождению энергетического ядра Марка, его энергии хватило.

Кстати, пока не забыл, нужно просветить его насчёт киношной манеры боя.

— Тебе ещё не говорили, что твой стиль боя слишком энергозатратный? — начал я, когда за нами закрылась толстая стальная дверь и мы очутились в уходящем под лёгким уклоном вниз коридоре, чьи пол, стены и потолок были выложены одинаковыми бетонными плитами.

Потолок отличался от остальных граней этого вытянутого в третьем измерении квадрата только наличием вечных светильников. Вечных, конечно, условно, но они будут светить, пока не будет разрушен их корпус из прозрачного, не уступающего в прочности стали, пластика. Или пока аномальная зона не прекратит излучать энергию Астрала, аккумулирующуюся в кристаллах, выдающих излишек энергии в виде света. В данный момент, белого. Когда подойдём к аномалии, он станет красным. А когда войдём внутрь, он будет показывать основную цветовую гамму её энергии. Конечно, если лампы в аномалии вообще сохранятся, а не превратятся в факелы или светящиеся черепа.

— Я знаю, — кивнул Марк, — мне трудно переучиваться. Я ведь просто хотел совместить зарядку с крутыми движениями с мечом. Кто же знал, что меч мне реально понадобится?

— Даже если меч понадобится один раз в жизни, с ним нужно обращаться так, будто он нужен каждый день.

— Я понимаю. Но как быть с китайцами?

— Да, они японцев не любят, но сейчас у них очень напряжённая обстановка из-за некачественных вакцин, так что до тебя им точно дела нет.

— Нет, я про их Ушу! Там ведь много стилей с прыжками и акробатикой? Они что, все неэффективны?

— Это проблема возникла из-за монголов. Ты же слышал, что они захватили Китай и создали там свою династию?

— Что-то было в учебнике истории, но там больше о нашествии монголов на Японию и как мы их круто разбили.

— Если бы монголы хотя бы на десять процентов умели управлять кораблями, как своими лошадьми, то у нас бы был император из рода Чингизидов. Но я не о том. Когда монголы захватили Китай, раз и навсегда доказав всему миру, что дисциплина в армии бьёт любое количество великих мастеров Ушу, они первым делом запретили китайцам носить оружие. Вот тогда-то и расцвело буйным цветом крестьянское кунг-фу, учащее использовать в бою любые подсобные предметы. Но это ладно, другой вариант сохранения народного боевого искусства, оказался не так безобиден. Китайские мастера решили переждать монгольскую власть, а чтобы им никто не предъявил за тренировки, выдавали их за цирковые представления.

Вот тогда-то и сформировались цирковые стили кунг-фу с прыжками, сальто и ударами ног с тройного разворота. Потом, монголы, как китайцы и думали, растворились среди них. Правда новой, уже китайской власти тоже нафиг были не нужны крестьяне, обученные владению оружием, и запрет не отменили. Но это ничего уже не значило. Ушу почти всё было заражено цирковой эффектностью. Вот ты знаешь, что в боевых, а такие ещё остались, стилях Ушу, ударов ногами выше пояса вообще нет? Не говоря уже о прыжках и прочей китайской оперы.

— Придётся переучиваться, — грустно констатировал проблему Марк.

В обычной организации людей сначала учат, а потом отправляют в бой, но мы сами вызвались добровольцами. Кроме того, аномалии первого уровня должны зачищать люди соответствующего уровня, но пока из новичка получится боец, он её уже перерастёт. Поэтому обычно их зачищали клановые, уже имеющие серьёзную подготовку. Но в аномалию с таким высоким уровнем опасности клановых никто послать не мог, даже если бы они сами этого захотели. Так что неудивительно, что директор щедро подарил её мне и даже разрешил присоединиться Сиоде, как более-менее опытному юниту поддержки.

— Думаю, я могу тебе помочь. Когда ты вступаешь в бой, то несознательно выполняешь заученные движения. Но это происходит только потому, что твои мысли во время боя совпадают с мыслями, с которыми ты тренировался. Если изменить главную мысль, то все лишние движения уйдут сами собой.

— Какую мысль?

— Вот когда мы дрались, о чём ты думал?

— Как победить… наверно.

— Забудь всё, о чём думал. Теперь во время боя, без разницы, учебный он или настоящий, ты должен держать в голове только одну мысль. Одно желание и одно намерение.

— Какое?

— Убить.

— Как в сянся?

— Нет. Просто у тебя должно быть лютое желание убить того, с кем ты дерёшься. Тогда все твои движения будут направлены на это. И ничего лишнего не останется. Это самый главный секрет мастерства множества боевых школ. Попробуй это сегодня.

— Желать убить зомби?

— Да. Для тебя вообще не должно быть разницы кого убивать. Зомби, демона, марионетку, человека, женщину, аниме-персонажа…

— Аниме?

— Если на тебя нападёт монстр, выглядящий как Сейлор Мун? Одна секунда замешательства и он обглодает тебе лицо, потому что окажется метаморфом.

— И женщин?

— Ты сексист?

— Нет. Ну, не больше, чем положено японцу.

— Женщины имеют те же права, что и мужчины. Наёмницы, злодейки, феминистки, если вступят в бой с тобой, все они, заслуживают равного с мужчинами обращения. Не переживай о них. Обычный гражданин, тем более обычная гражданка на тебя никогда не нападут.

— Но авантюристы же не сражаются с людьми?

— Это сейчас, когда мы бродим по подземельям школьного уровня, куда посторонний не может проникнуть. Ты слышал пословицу, что то, что происходит в подземелье, остаётся в подземелье?

— Да, но я думал, это относится к контрабанде лута.

— Нет, это относится к тому, что любой тут может оказаться монстром или убийцей.

— Ну, в подземелье понятно, а наверху? Если я не уверен, человек передо мной или монстр. Там-то убивать запрещено.

— Есть три случая, в который ты должен убивать, невзирая ни на внешний вид, ни на любой запрет. Первый, когда напали на тебя. Второй, когда ты видишь, что нападают на беззащитных людей. Третий, когда я тебе так сказал.

— Я понял, Волков-сан.

— Сейчас ты в очень простой ситуации. Кроме нас двоих, тут людей нет. Значит, всех, кроме меня, ты должен убивать с максимальной жестокостью.

— С жестокостью?

— Это второй секрет воинского искусства. Намерение убивать даёт правильность движения оружия. Оно, само собой, будет идти по минимальной траектории с максимальным уроном. А ненависть удвоит вложенную в удар силу. Я читал о психологических экспериментах, когда под гипнозом людям, никогда не занимающимся боевыми искусствами, внушали ненависть к кирпичам и те ломали их голыми кулаками. В обычных условиях человеку этому нужно довольно долго учиться.

— Значит, желать убить всех зомби с особой жестокостью?

— Да. Но ярость должна быть холодной. Нельзя превращаться в берсеркера.

— Не буду. Грибов с собой нет, да и грызть пластиковый щит, удовольствие так себе.

Грибы…? Вот что мне напоминает то, во что превратились лампы на потолке. Сама их форма прикреплённого к потолку шара осталась неизменной, а вот парящие в его центре излучающий свет кристаллы изменились на то же светящиеся, но не белым, а светло-зелёным, с лёгким оттенком гниения, комочки биомассы.

Я даже вспомнил, в каком мире используют для освещения грибы. В Ехо, городе, придуманном Максом Фраем, для освещения домов и улиц использовали один из самых садистских способов в обозримой Вселенной. Там в лампах бесконечно мучили грибы, чьим единственным преступлением было то, что они излучали свет, когда их что-то раздражало.

Но здесь грибы или что-то похожее, светились по доброй воле, а значит, изменившая светильники аномалия была не такой уж плохой.

Вскоре мы подошли к преграждающий дальнейший путь стене тумана. Она мало отражала свет в зеленоватом спектре, отчего стала заметна, только когда мы подошли совсем близко.

— А чего мы стоим? — поинтересовался через полминуты Марк.

— Проявляем терпение и хорошие манеры. За этой стеной нас кое-кто ждёт, а стена, судя по всему, толщиной в несколько метров. Мне не очень хочется, столкнуться с противником в условиях ограниченной видимости.

— Как ты узнал, что нас ждут?

— Ну, может, и не нас. Может, оно живёт около стены. Но оно нас чует и скоро выйдет.

Я не стал объяснять, что низкоэнергетический туман не помеха для моей ауры, и я явственно ощущаю за ним фигуру, наполненную отрицательной энергией.

— Ты умеешь бросать нож?

— Не пробовал.

— Это просто. Твой нож имеет такой баланс, что им и твоя бабушка не промахнётся. Ну, с такого расстояния, точно. Скоро из тумана к нам выйдет некто. Не знаю, кто, но голова у него есть. Возьми нож, сконцентрируйся на желании убивать и когда он выйдет, кидай ему в голову. Ты же помнишь, что зомби лучше всего бить туда?

— Помню, хотя мне всегда казалось это странным. Почему именно голова, точнее, мозг, у них уязвимое место? Ведь они им не пользуются.

— Возможно потому, что при жизни они верили, что поражение мозга означает смерть, а после смерти уже не могут изменить своих представлений. А может, потому что воссоздавший зомби Астрал, создал их с той уязвимостью, которую в них заложили верящие в них люди.

— Второй вариант более логичен. Хотя, где Астрал, а где логика? Но не было бы логичнее и проще использовать копьё? — Марк стукнул о бетонный под древком удерживаемого в левой руке копья. Щит, надетый на предплечье, оставлял кисть свободной для таких манипуляций. В правой руке, несмотря на сомнения, он уже держал нож.

— Ещё древние римляне учили, что перед боем лучше всего кинуть во врага что-нибудь острое. А уж потом сходиться в ближнем бою.

На самом деле мне не нравился привкус от энергии этой, ковыляющей к нам сквозь туман, фигуры. Что-то кисло-гнилостное. Не хотелось подпускать это близко.

Сквозь туман начал проступать качающийся силуэт, с походкой перебравшего на праздниках крови с четырьмя промилле, вампира.

— Фух! — выдохнул Мрак, кидая нож. Тот лениво, в моём ускоренном восприятии, разок обернулся вокруг центра тяжести и воткнулся нашему встречающему, прямо в лоб.

— На будущее, — говорю, смотря сквозь щит на остановившегося на границе тумана монстра, — лоб, это самая прочная часть человеческого тела. У нас тут явный зомби, поэтому с протыканием подгнившей кости проблем нет. Но в живого антропоморфного противника стоит целиться чуть ниже. Проще всего, в центр головы.

— Понял, — Марк взял копьё на изготовку, замерев, прикрывшись щитом.

Из тумана всё-таки вывалилась… мёртвая медсестра с ножом, сделавшим ей посмертную лоботомию. Хотя, судя по внешнему виду, это не входило даже в первую десятку её проблем.

Для начала, кто-то разрезал ей рот. Буквально до ушей. А потом зашил его чёрной ниткой. Также были зашиты и глаза. Заляпанный, явно не её кровью, плохо застёгнутый медицинский халат, не скрывал ещё одного зашитого шва на шее, показывающего, что голова и тело принадлежат разным женщинам. К этому добавили парик, нет, скальп с длинными, до груди, светлыми волосами, прибитый к голове простыми гвоздями. Причём большая их часть осталась торчать на три-четыре сантиметра наружу. Судя по всему, нож был не первым предметом, попавшим ей в голову.

— Её не очень беспокоит мой нож, — начал косплеить Капитана Очевидность Марк. — Это какой-то неправильный зомби!

— Это блондинка, — пояснил я. — Ты не задел её мозг.