Курсант. На Берлин 4

Эпилог Берлин, 30 августа 1939 года

Я стоял на балконе роскошной квартиры Ольги Чеховой, опершись локтями о холодный парапет. Ночь окутала Берлин. Где-то внизу гудели машины, смеялись люди, лилась музыка из кабаре. Город жил своей жизнью, слепой и глухой к тому аду, который готовился всего в нескольких сотнях километров отсюда.

В кармане у меня лежала последняя шифровка от Центра, переданная через мадам Жульет. Мои срочные донесения о готовящемся нападении на Польшу, о плане «Глейвиц», о том, что война начнется с провокации, были названы «паникерскими, непроверенными и провокационными». Сталин верит пакту Молотова-Риббентропа и не верит разведке. Он не хочет слушать ни меня, ни кого-то еще.

Я закурил. Пламя подоженной спички осветило мое лицо в темноте. Я думал о пройденном пути. О матери, погибшей из-за неосторожности и грубости Клячина. Да, чисто юридически она была мне не совсем мать, но я настолько проникся жизнью деда, что воспринимал ее именно так. Об отце, погибшем из-за предательства друга. Об архиве, который мог изменить историю, но который я предпочел сжечь сразу после прощания с Клячиным, чтобы бумаги, хранившиеся у отца, не стали оружием в чьих-нибудь грязных руках.

О Подкидыше, который последние два месяца был занят тем, что окончательно выстраивал свою «сеть», раскидывал ее по всему Берлину. Скоро она нам точно пригодится. О Бернесе, застрявшем, как стрекоза в янтаре, в интригах Геббельса, о таланте Марка, ставшем разменной монетой в большой игре. О налаженной связи с «Красной капеллой» — тоненькой ниточке надежды, которую, к сожалению, через пару лет накроют фашисты. О Жульет, которая постоянно оттирается рядом.

Горькая ирония заключалась в том, что я, знавший будущее, оказался бессилен его изменить. Я не смог предотвратить войну. Не смог остановить машину смерти, которая уже набирала обороты.

Я не изменил старт войны. Но я мог ускорить ее финиш.

Я потушил сигарету о каменный парапет. Чувство бессилия медленно отступало, сменяясь знакомым, холодным огнем решимости. Да, я не смог остановить 1 сентября 1939 года. Но это была только первая глава кошмара.

Завтра Глейвиц. Послезавтра — начало Второй мировой. И я буду здесь. Я буду сражаться. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы тот, чей образ незримо стоит за моим плечом, мой дед, чью судьбу я проживаю, выжил и встретил Победу. И чтобы над этим проклятым Рейхстагом взвилось то знамя, которое должно взвиться.

Я посмотрел на огни города, этого порочного Вавилона, обреченного через шесть лет лечь руинами.

Пусть я всего лишь песчинка в жерновах истории. Но и песчинка может заставить механизм скрипеть, а потом сломаться. Начинается долгая, темная ночь. Только я знаю, что за ней последует рассвет. Мне нужно дожить до него.

Развернувшись, я шагнул с балкона обратно в свет и тепло квартиры, где меня ждала Ольга и новые задания Центра. Ночь действительно была долгой. Но я был готов к бою.