Ломщик

Глава 10

Каурая кобылка Заряна охотно рысила по тропке меж озер. Руслана практически полностью отпустила поводья. Она вообще не любила их натягивать, чтобы мундштук не рвал рот лошади, как исключение — только резкая остановка, когда не до нежностей. Даже поворот осуществляла лишь прикосновением ремешка поводьев к шее кобылы, Заряна управлялась коленями и пятками, лошадь-умница прекрасно понимала, чего желает хозяйка.

Каждый раз, возвращаясь из дальних поездок в Кречет, Руслана, наобвивавшись с отцом и братиками, непременно брала Диану, огромную мохнатую овчарку, и спешила на конюшню. Собака бежала впереди, поминутно оглядываясь — предвкушала удовольствие. Запах конского навоза и пота, неизбежный в конюшне, Диану ничуть не отвращал. Девушка подозревала, что Диана испытывает нечто вроде превосходства, глядя на запертых в стойлах лошадей. Мол, смотрите, какая я свободная, а вы торчите тут как осужденные на зоне для опасных. Хотя никто не знает наверняка, что в самом деле творится в мохнатой и клыкастой голове.

Руслана привозила душистый каравай свежего ржаного хлеба, отрывала ломти и скармливала лошадям с руки, не забывая, что гнедой жеребец Салют запросто может укусить — не со злобы, а просто от вредности характера, он у лошадей столь же разный, как и у людей. Конечно, самый большой кусок оставался любимице Заряне, невысокой рыжеватой четырехлетке. Она ржала из дальнего загона конюшни, едва учуяв приближение наездницы. Диана, уверенная, что Руслана выведет лошадь и оседлает, неслась впереди и начинала прыгать, ударяя передними лапами в ограждение стойла. Что выглядело бы забавно, будь на ее месте щенок, а так деревянные доски скрипели и грозили треснуть.

Все повторилось и на этот раз, только конюшня была пуста, животных выгнали на выпас, только Заряну оставили ждать. Руслана уткнулась лицом в теплую шею кобылы, положив руку на гриву и замерла…

И вот, спрашивается, какие к черту видосы, сериалы? Какое виртуальное развлечение заменит настоящее наслаждение от общения с существами из животного мира?

Порой они ближе к нам, чем люди. Папа, вне всяких сомнений, очень любит единственную дочь. Увы, но он постоянно занят. Трое братьев — тоже, но они маленькие, и всегда выступают мелкой и сплоченной командой. С их мамой отношения ровные, но не более того.

В жизни Русланы, пока еще не очень длинной, ей исполнилось всего 23 года, стряслась и настоящая любовь, приведшая к сильному разочарованию. Дело шло к свадьбе, когда девушка заподозрила, а потом и получила факты, которым поначалу не хотела верить, что ее избранник в большей степени мечтал быть княжеским зятем, чем ее мужем. Быть бесплатным приложением к карьере супруга невеста отказалась, а незадачливый жених отправился на Луну. Отбыв срок миссии, получил назначение далеко от Кречета… Подробностями Руслана не интересовалась, рана пусть не зажила полностью, но зарубцевалась и не кровоточила, не мешая жить.

Заряна и Диана так не поступят. Не откажут в прогулке из-за занятости. Конечно, кобыла будет носить на спине и любого другого всадника, желательно — небольшого веса, лишь бы относился к ней хорошо, а собака инстинктивно берет под защиту любого домочадца, но вряд ли считая их семьей, скорее — подлежащему охране имуществу хозяев. Но точно никто из них двоих не задумает хитрую и подлую комбинацию в ущерб Руслане.

После гибели мамы старшая княжеская дочь стала самым доверенным лицом Всеслава Радиславича. В том числе — его глазами, особенно в ситуациях, когда нельзя верить увиденному через камеры. Поэтому, как бы ни желал князь держать дочку ближе к Кречету, неофициальной столице его бизнес-империи, он всё же вынуждался постоянно отправлять ее в командировки. В том числе и в последний месяц, когда Радиславичи ощутили напор клана Ахметовых, ратующих за объединение. По финансовым возможностям оба были примерно равны, у тех даже больше доля в земной энергетике, но Рустам Ахметов хотел слияния только лунно-космической отрасли, никак не земной. Всеслав не отметал их предложения по двум причинами: во-первых, сделку проталкивали очень важные лица из правительства, во-вторых, Ахметовы ведали хазарским краем в нижнем течении реки Долгой, тоже пропагандируя патриархальные ценности в пику массовому оболваниванию, только на другой культурной основе. На днях Руслана летала на персональном джет-плейне князя в Каракорум, где следила за переговорами, оценивая профессионализм бизнес-менеджеров Радиславичей и хитрость маневров со стороны хазар. Вроде бы сама ни за что не отвечала и не принимала решений, но вымоталась морально до донышка, понимая, что от ее доклада отцу зависит гораздо больше, чем от официального коммюнике или рапорта руководителя их делегации. Она должна была сердцем почувствовать то, что не говорится вслух, не отражается в протоколах и не поддается анализу цифровых машин.

В Каракоруме все местные были вежливыми и слащавыми до приторности. Здесь, в северном краю, эта липкая шелуха отлетала, чистый прохладный воздух освежал и отрезвлял, спутанные мысли выстраивались в четкие цепочки. К вечеру она сформирует свое мнение и доложит отцу, а пока…

— Но-о, милая!

Ударом пяток Руслана пустила кобылку в галоп, а сама чуть наклонилась вперед. Диана неслась рядом, высунув из оскаленной пасти длинный язык. И хоть скорость была совсем невелика по сравнению с э-каром, что уж говорить о летательных аппаратах, зато чувствовалась каждой клеточкой тела, и это чувство было прекрасным!

Слева промелькнули и остались позади монастырские стены, золотые луковицы с крестами сверкали на солнце. Радиславичи не религиозны, мало кто из них истово верит в воскрешение и бессмертие души. Но испокон веку повелось: без бога в сердце человек не бывает добродетельным. Нравственное начало — превыше всего, остальное приложится. В церковь ходили больше по обыкновению, чем в искренней надежде на спасение в раю, проникаясь внутри спокойствием, мудростью и чем-то благим, неподвластным времени и не зависящем от людских убеждений.

Старый князь Брячеслав, ныне отошедший от дел, передав бразды правления сыну, как-то объяснял внучке:

— Бессмертие, Руся, конечно же существует, но оно не такое… И когда отпевают, говорят «вечная память», никакая она не вечная. Если ты не президент, не князь, не великий гений или негодяй, о тебе забудут через несколько поколений. Даже у нас, Радиславичей, знающих родословную на глубину трех сотен лет, много ли ты помнишь и думаешь о Евстиславе, моем дедушке? Да, видела его портрет, читала о нем. Но, когда я уйду с этого света, последний, кто видел его живым, он окончательно превратится в страничку истории, абстракцию. Но не исчезнет, нет. Он меня очень многому научил. Что за добро надо платить добром и не всегда отвечать злом на зло. Что порой, жертвуя ради близкого, находишь больше, чем теряешь. И его заветы, я надеюсь, преумножил. Теперь бразды отдаю Всеславу, тебе, твоим братикам, и вы понесете их дальше. Не только детям, но и всем встреченным, с кем обойдетесь справедливо и милосердно, а не «око за око» и «зуб за зуб». В том бессмертие моего дедушки — в непрекращающейся эстафете добра.

— А если человек посеял зло? — спросила тогда Руслана, которой исполнилось не более пятнадцати лет на момент разговора, и характер у нее в то время был еще тот.

— Зло тоже растечется по миру. Где-то встретится с добром. Зло на короткой дистанции часто в выигрыше, ибо не ограничено в средствах. А потом добро возьмет верх. Именно поэтому жизнь продолжается.

Тогда было лето, они с дедом сидели на берегу реки Севежи. Он нередко сопровождал внучку верхом, теперь, правда, выходил из своих покоев нечасто.

Севеж впадала в озеро Белое, так названное из-за белой глины, придающей кристально-чистой воде необычный оттенок. Не доезжая до берега несколько сотен шагов, Руслана спрыгнула с лошади и повела ее под уздцы. Той непременно захочется пить, но озерная вода — студеная. Надо, чтоб животное остыло после скачки.

Диана в отдыхе и успокоении не нуждалась, задорно нарезая большие круги по кустам и по траве. Выгнала зайца на дорогу и вполне могла его догнать-схватить, но только гавкнула ему вслед, начисто лишенная охотничьего инстинкта, отчего косой припустил из последних сил и через миг скрылся в зарослях.

Напоив кобылу, Руслана отвела ее от берега и пустила на траву, а сама спустилась к воде по песчаному пляжику. Подходов к озеру было немного, в основном его окружали необычайно живописные утесы и кручи. С одного из них в детстве ныряли, проваливаясь в чернильно-темную глубину, и выплывали на поверхность, чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме — от ужаса и восторга одновременно. Когда мелкая озерная волна лизнула сапоги для верховой езды, наклонилась, зачерпнула горстью и обтерла лицо, прислушиваясь к крикам чаек, плеску воды, шелесту ветра в листве деревьев…

Господи, как здесь хорошо!

Руслану неоднократно пытались перекупить. Намекали работать если не против отца и семьи, то хотя бы сообщать о каких-то безобидных секретиках. Предлагавшие не были на озере Белом, не ощутили единения души, сердца и рутенской природы. Даже самый черствый человек не захотел бы предать Кречет, если здесь — его родина…

Во имя защиты Кречета и княжеских интересов княжна готова на все, в чем честно отдавала себе отчет. Вообще на все. Пусть кто угодно воспринимает ее всего лишь смазливой блондинкой, декоративным украшением княжеского дома, столкнись вплотную — узнает совсем иное!

На следующий день начальник княжеской службы безопасности позвал ее побеседовать с противоположностью — с человеком, лишенным родины начисто. Он утверждал, что понятия не имеет, где родился. Точнее, не уверен, что это ему известно.

Пленник содержался в казарме, а не в камере, скорее — в изолированной комнате, каковых имелось десятка два для новоприбывших без предварительного уведомления. Некоторые люди, питавшиеся слухами о порядках в Кречете, полагали, что связи с этим районом через сеть просто нет, и, не удосужившись даже попытаться обнаружить адрес, ехали наобум — искать лучшей или, по крайней мере, иной жизни. Способных измениться, уйти от тупого потребления, навязанного Глобой и современным обществом, было немного, единицы. Максимум — два-три десятка в месяц, порой меньше дюжины или вообще ни одного. Обычно тащились чудаки со слегка съехавшей крышей или несчастные, ищущие утешения. Радиславичам такие не требовались. Князь считал: перевоспитание в здоровом духе обойдется общине дорого и не всегда даст эффект, предпочтительнее растить детей, от которых после родов отказались матери.

Молодой мужчина, лет 25–30 на вид, точно вышел из младенческого возраста. Судя по картинке, выводимой на монитор, спокойно сидел на койке с закрытыми глазами.

— Госпожа Руслана! Случай неординарный. Князь велел, если ты в Кречете, приглашать беседовать с такими, — сообщил начальник охраны.

— Пока не вижу ничего странного, — хмыкнула Руслана. — Опустился на задницу, смежил веки и смотрит дурацкий сериал. Наверно — скучный, раз неподвижен.

Начальник охраны вздохнул разочаровано. Княжна считалась более проницательной.

— Не знаю, что он смотрит. У него нет чипа. Называет себя ансистом, внесистемным. Причем чип не удален, кожа на затылке чистая.

— При большом желании шрам можно уничтожить полностью, — не сдавалась девушка. — Но только если его специально готовили для засылки к нам. Давай запись допроса. Изучу и поговорю с ним сама.

Мужчина протянул ей протокол, чип с записью и лист анализатора физиологических параметров. Руслана бегло просмотрела. Странно. Ни один показатель не дернулся, выдавая волнение непрошенного гостя. Или он абсолютно владеет своими эмоциями, значит — опасный враг, или свято верит, что говорит правду.

Как была в костюме для верховой езды, Руслана направилась в камеру. Моментально сгруппировалась для защиты, когда мужчина встал при ее появлении.

— Извини, что напугал, — произнес гость, заметив это. — В моем мире принято подниматься, когда женщина входит в комнату, и садиться после нее.

Он был на полголовы выше ростом, крепок, собран. Волосы коротко стрижены и одинаковой длины, словно кто-то обрил парню голову, и она после этого обросла. Серые глаза смотрели вопросительно и немного иронично.

— В твоем мире? Расскажи мне подробнее, — велела княжна.

— Не соблаговолишь ли присесть? — предложил мужчина. — Вон табурет. Меня зовут Максим, кратко — Макс. А ты кто?

— Княжна Руслана Радиславич.

Она опустилась на табуретку, отставив ее как можно дальше. Стриженый ни в малейшей степени не вызывал доверия.

— О, слышал. Даже видел в сети. Единственная и любимая дочь господина Всеслава. Если взять тебя в заложники и приставить нож к горлу, князь запросто заплатит миллиард выкупа.

Никакого поползновения осуществить угрозу он, однако, не предпринял.

— Тебя моментально охрана обезвредит, — ответила княжна.

— Ну, столь серьезные преступления не совершаются без подготовки. Прости за глупую шутку. Я около месяца провел в Тремихе — среди заключенных и охраны. Нахватался дурных замашек. Так что ты хотела узнать?

— Про твой мир.

— Порой мне внушают, что он — всего лишь плод искусственно наложенных воспоминаний, я даже сам сомневаюсь в них, — назвавший себя Максом сидел на своей койке, закинув ногу за ногу и обхватив колено руками. Поза настолько неудобная для нападения, что тревожность, первоначально охватившая Руслану, отошла на второй план. — Он похож на ваш и не похож одновременно. По уровню развития технологий отстает лет на двести, искусственный интеллект не играет столь глобальной роли, как у вас, и людей не чипируют. Больше свободы… Но и больше агрессии, войн, насилия, терроризма. Огромная страна, называющаяся Россией, находится примерно там же, где Рутения, правда, береговые очертания континента отличаются. Население более ста миллионов и быстро сокращается, несмотря на приток мигрантов. Государство много лет ведет военные действия с соседним, оба правительства обвиняют противника во всех смертных грехах, попытки подписать мир проваливаются…

— Это — твоя Родина?

— Нет. Я родился в другой, меньшей стране. В вашей реальности она — часть Рутении, город Полотеск, самый древний в этой части континента, он существует и у нас, только называется Полоцк. Ваша столица Псков — всего лишь областной центр России, а Киев — столица государства, с которым Россия сражается…

— То есть там — все плохо?

— Я бы так не сказал. Люди устремлены в будущее гораздо в большей степени. Мечтают об освоении космоса, готовят пилотируемый полет на соседнюю планету, на Луне уже побывали, намерены строить там постоянные базы. Вы освоили Луну, получив шикарный плацдарм для прыжка к другим планетам Солнечной системы и для запуска беспилотных станций к ближайшим звездам, но никуда так и не полетели. Вам — все равно. Не тебе лично, а тем, кто смотрит видео из бездонных каналов Глобы, глушит грусть легкими психотропами и занимается сексом только для удовольствия, но не создания семьи. И вот я, сбежав из Тремихи, услышал, что совсем недалеко есть целый район, большая община, где пытаются бороться с угасанием интереса ко всему, что чуть далее вытянутой руки. Где теплится настоящая жизнь. Подумал: вот мой шанс.

— Но почему не связался через сеть? Раз подвизался ломщиком у внесистемных, имел доступ к цифровым машинам?

— Смеешься? Или не понимаешь принципов их работы. Любая активность в локальной сети, соединенной с мировой, запросто отслеживается. Если бы я попытался договориться с вами о встрече, главарь ломщиков, его зовут Поц, наглухо заблокировал бы мне выход из подземелья. А так я ушел от них при первой возможности, узнав о вас. Не мог оплатить билет на э-бас без чипа, шел пешком, ночевал в брошенных домах, в попадавшихся по дороге деревнях их много. Продукты кончились, а здесь хотя бы накормили. Могу расплатиться с субсчета, если дашь мне доступ к машине, связанной с мировой сетью. Собственно, все, конец моей истории.

— И на что ты здесь рассчитывал?

— Узнал, что в Кречете есть мощная локальная сеть, электрически не соединенная с мировой. Значит, нужны специалисты по обслуживанию.

— А ты — специалист?

— На родине окончил университет информатики и радиоэлектроники. Там цифровые машины иные, но принципы едины. У ломщиков постиг азы, научился некоторым финтам, которые те сами не знали. Но это — деструктивная деятельность: подсматривать, шкодить, вынюхивать. Не мое.

— Ты — другой? — Руслана изо всех сил постаралась не подпустить иронию в голос.

Парень развел руками.

— Я — за все хорошее против всего плохого. К сожалению, в реальной жизни порою очень сложно с ходу разобрать, что такое хорошо, а что такое плохо. В вас тоже совершенно не уверен. Вот ты — красивая, ухоженная. В черном костюме и в сапогах — словно амазонка, в моем мире были такие женщины-воительницы. Но на что способна ради отца и его бизнеса, понятия не имею. Поэтому, если перестанете держать меня здесь словно в тюрьме, осмотрюсь и поработаю на вас. А потом решу — нам по пути или же нет.

— Думаешь, узнаешь все наши секреты из локальной сети и сбежишь с ними?

Макс покачал головой.

— Вы же не держите людей насильно, насколько знаю. От вас ушли немногие, и никто из тех, кто здесь родился. Это о многом говорит, и я рассчитываю здесь прижиться, иначе бы не шел пешком десятки километров.

— Посмотрим, — Руслана встала, — Тебя уведомят о принятом решении.

Странный разговор испортил настроение княжне, обычно приподнятое от возвращения домой после конно-собачьего променада. Оставив Макса в казарме, Руслана покопалась в чувствах… и сделала неожиданное открытие. Ее возмутило, что мужчина не пытался ей понравиться и разговаривал с ней как с княжеским охранником.

Он — гей? Сомнительно. Об этом спрашивают сразу, задержанный уверенно возразил, что не из таких. Так почему же? Она ведь хороша. В присутствии Русланы все мужчины, в том числе имеющие подруг или женатые, подбираются, втягивают живот, острят и сыплют комплиментами. Этот же совершенно равнодушно бросил «красивая», будто речь шла об экстерьере кобылы! Подначивал, абсолютно наплевав, какое мнение о нем сложится.

Судя по показаниям на допросе, около месяца провел в качестве вольнонаемного на женской зоне. Резвился с ними так, что на других смотреть не хочет?

Значит, получит щелчок по носу.