Ломщик

Глава 8

Жизнь Энги, катившаяся в период отбывания наказания размеренно и даже скучно, рванула галопом как ужаленная змеей лошадь из видосов о древних временах. Девушку кидало из крайности в крайность. Она была безумно счастлива от внезапно обретенной любви, да — именно любви, в чем Энга более не сомневалась. Она испытывала мучительные приступы ревности, когда ее избранник перекидывался фривольными фразами с кем-то из симпатичных осужденных. Особенно с эффектной Гинией, да и другими, очевидно более красивыми. Едва ли не каждая бы с удовольствием отбила парня. Несколько раз накатывал разрывающий душу ужас — при нападении волка и когда похотливые руки насильника шарили по ее телу, расстегивая комбинезон. Быстро поняла: рядом с Максом спокойной жизни не жди, но к прошлому без него возвращаться не хотела абсолютно.

Порой он сам нарывался на неприятности. Ладно, когда бросился на волка, защищая жизнь своей девушки, хотя мало кто способен на подобное, а скорей всего — никто. Но он совершенно добровольно подписался на охоту, объясняя авантюру потребностью в деньгах после побега из Тремихи! Лучше бы Энга с Тилой провели здесь на пару месяцев дольше.

Случайно увидела его тулуп, изорванный клыками и когтями, и ужаснулась! Чудо, что выбрался живой и выручил офицера с соседней зоны. Только бы не вздумал повторить…

Ее обострившаяся чувствительность позволила заподозрить неладное, когда к складу шкур подкатил э-трак — грузить и отвозить ценные меха на баржу. Ранее на территории зоны сел маленький двухместный коптер, и прилетевшие на нем придирчиво осмотрели трофеи перед транспортировкой. Видимо, остались довольны, потому что в банке появились деньги. В том числе за первого убитого Максом хищника, зачтенные двум девушкам. Им с Тилой окончательно утвердили дату освобождения — 14.06. То есть, менее чем через три месяца.

Радоваться бы, но Энга заметила перемену в Максе. Он предупреждал, что намерен покинуть Север раньше и подготовит встречу девушке на Большой Земле, что совершенно зря: она сама куда быстрее организует жизнь, снимет квартиру за деньги, отложенные на зоне, и устроится на работу. Хватит на двоих, а Макс пусть спокойно ищет себе применение.

Но он был непреклонен: не хочу жить за твой счет, я — мужчина. Кто бы сомневался — во всех смыслах мужчина, но зачем доказывать это снова, каждый раз и каждый день? Но у него свое понимание.

Вечером после расчета за шкуры Макс как обычно шел с ней рядом после смены, светил фонариком, освещая дорогу, что-то говорил, иногда шутил, но казался немного отстраненным, словно параллельно беседе что-то напряженно обдумывал.

— Ты получил деньги за второго волка? — спросила Энга.

— Да.

Он ничуть не выказал удивления резкой перемене темы.

— На какой счет?

— На нелегальный, на Большой Земле.

— Тебя могут обмануть, — вздохнула Энга.

— Знаю. Но другого способа распоряжаться средствами до твоего возвращения из Тремихи нет. Да и у тебя денег немного. Скоро получишь мою месячную зарплату.

Теперь все сложилось. Получение десятков тысяч, позволяющих устроиться в андеграунде Рутении, предупреждение, что уедет раньше, и явный намек: мои заработанные окажутся у тебя на счету, когда останешься одна.

Конечно, он согласился бы и за второй трофей отправить деньги ей, но осужденные ограничены в тратах, а Макс жаждет самостоятельности и деятельности.

Предчувствие расставания, резанувшее сердце, усугубилось волнением: он там будет совершенно один в куда более сложном мире, чем Заполярье, среди тысяч опасностей… Пропасть в нем неподготовленному и лишенному чипа, стало быть — поддержки официальной власти — раз плюнуть.

Не дойдя до порога, Энга остановилась.

— Пока не закрыт, идем в магазин. У тебя практически нет одежды для Большой Земли. Или ты собираешься лететь в драном тулупе?

— Может, завтра?

— То есть ты еще не завтра…

— Не знаю, — признался Макс. — Об отлете могут сообщить непосредственно перед ним. Завтра вряд ли.

— Значит, не теряем времени. Над таким оборвышем сразу повиснет полицейский дрон. Комплект одежды, обуви, подходящих для климата средней полосы, тебе придется постоянно держать поблизости. Гегения осведомлена?

— Ни в коем случае!

— Жаль. Она дала бы пару дельных советов.

— Или заблокировала возможность побега. Кто без меня отремонтирует отвод кровищи с разделки?

— Кстати, о ней. Мы принюхались и привыкли к запаху крови, в том числе слегка разложившейся. Но тебе перед вылетом лучше бы вымыться и переодеться, иначе привлечешь внимание к себе на Большой Земле.

— Не подумал… — повинился Макс. — Ты права.

Так дошли до магазина — маленького, потому что большинство товаров выписывается через сеть и доставляется под заказ. Правда — долго, до половины месяца. Столько Макс не собирался ждать. Энга купила ему из имеющегося ассортимента куртку, штаны, ботинки, трикотажные сорочки, вбухав половину месячного заработка. Очень малую часть того, что он сделал для нее, купив месяцы свободы… Расплатившись с чипа, она отвернулась, скрывая слезы.

И дома, в койке, не могла получить удовольствие, а также доставить любимому, все вышло механически.

— Я понимаю, что ты намерен меня встретить на белом э-каре и с цветами, но это — лишь мечты! Что с нами будет в самом деле?

Ее прорвало. Слезы, которых не сдержать, брызнули на плечо мужчины.

— Меня никто и никогда так не любил, — он прижал ее к себе. — Ни в покинутом мире, ни, тем более, в этом. Как я могу обмануть твои ожидания?

Она верила и не верила одновременно. И не могла успокоиться.

Прошло двое суток с отгрузки шкур, срок, отпущенный однорукому офицеру, перевалил за половину. Макс прекрасно понимал, что ему не поздно сбежать с полуострова в апреле, месяцы он именовал привычно для себя, хотя в Рутении их просто называли порядковым номером. Но неисполнение угрозы означало бы: он блефует. Если Крикер улетит, шанс нагадить ему остается, распространив слух, что тот сам шлепнул Заберта или оставил без помощи, хотя мог спасти. Когда новые подробности о кончине пахана дойдут до нужных ушей, Крикеру не позавидуешь, но и Максу это ничего не принесет, кроме весьма неприятных вопросов.

Начальник зоны для опасных высылал в тундру пикап — на следующее утро после неудачной охоты. Собрали лишь винтовки, найденные по излучению электроники прицелов. Тела заключенных или унесены волками, или разорваны на мелкие части, занесенные снегом, и по мере его таяния останки расклюют хищные морские птицы-падальщики. Север суров к осмелившимся пренебречь осторожностью.

На третьи сутки Крикер под каким-то предлогом заглянул к Гегении, проходя мимо Макса, шепнул:

— Пора!

Макс метнулся в каптерку за «тревожным чемоданчиком», скорее напоминавшим сидор времен Второй мировой, прошел к разделочным столам. Встретился взглядом с Энгой. Ни слов, ни обвиваний. Она все поняла и кивнула.

Далее случилась неожиданность, еще менее приятная, чем расставание с девушкой. У пикапа Крикер показал два одинаковых кофра с ручкой и на колесиках.

— Ты и ломщик Вас полетите со мной в багаже.

Тип с рассеянным взглядом и нехорошей ухмылкой был роста менее метра семидесяти и запросто помещался в большой кофр, несмотря на брюшко. Макс с тревогой представил, что будет, если у него, более крупного и согнутого в три погибели, вдруг сведет ногу. Кончится от боли!

— Дырки для вентиляции предусмотрены, — успокоил его Крикер. — Что, не нравится? Я свою часть сделки выполнил. Ты — как хочешь.

— А 100 тысяч?

— Как обещал, — офицер протянул кусок плотной бумаги с россыпью цифр и буквенных символов. Такое не запомнить наизусть даже под страхом кастрации. — Твой спутник знает, как ими воспользоваться.

Например — перегнать на собственный счет и сбежать. Ломщику Макс доверял не более, чем покойному авторитету. То есть примерно в нулевой степени. Расчет был лишь на то, что компьютерный пройдоха имеет свою выгоду, сдав Макса нуждающимся в его талантах. Уповать на желание зэка отблагодарить за бегство из зоны было бы наивно. В оставшиеся до отлета дни удалось немного разобраться в параллельной банковской системе, напоминавшей по характеру платежей обращение биткоинов. Правда, здесь не существовало майнинговых ферм, и Макс не понял, как работает эмиссия электронных денег. Не важно, если Крикер не обманул и сотку перечислили, то будет весьма приличный капитал для старта в новой жизни. Который под рукой, когда имеется терминал коннекта с сетью. Часть денег при желании можно перегнать донатом Энге, когда она освободится… Но об этом рано думать.

А мысли лезли в голову. Что стоит Крикеру переоформить багаж, к примеру, для отправки в Новый Свет? Через несколько часов после упаковки в кофр, даже если не замучают судороги, захочется отлить. Есть, пить живому человеку тоже как-то надо. То есть, не выдержав, перепачканный в моче и фекалиях, Макс начнет орать в надежде привлечь внимание багажных роботов… Хреновая перспектива.

Перед джет-портом сержант, сидевший за рулем пикапа, притормозил. Макс и ломщик выбрались из кабины, чтобы последний раз облегчиться перед рейсом. Вокруг простиралась заснеженная тундра, на горизонте виднелись сопки, где-то проглядывали купины низкорослых деревьев. Солнце приподнялось над горизонтом непривычно высоко — приближалась середина весны, буквально завтра начнется четвертый месяц.

— Пакуйтесь!

Крикер махнул здоровой рукой в сторону кузова, где лежали кофры. Сержант, нимало не смущавшийся тем, что стал соучастником побега заключенного (видно, здесь такое не впервые), тоже прыгнул в кузов и помог Васу занять свое место. Перед погружением в тару ломщик нацепил на голову смешной самодельный шлем из жести, экранирующий чип, сверху нацепил трикотажную шапочку, напоминавшую умильную детскую буденовку, только без красноармейской звезды на лбу. Макс со вздохом упаковался в выделенный ему гробик. Мешок с вещами занял место между пятками и задницей, ничуть не добавив ощущения простора.

Сколько времени он провел в позе эмбриона? Вечность. Чувствовал, как кофр перегружали. Стало очень душно. Видимо, багаж других пассажиров перекрыл дыхательные отверстия. Едва не терял сознание. Но после стало легче, когда полет, по всей видимости, завершился, и барахло из чрева аппарата извлекли.

Разок кофр крепко уронили, только жаловаться «не мешки с картошкой везешь!» было некому. Надолго оставили в покое. Шли томительные часы… Затем везли кофр на колесиках. Наконец, опрокинули набок, боковина откинулась, внутрь хлынул нестерпимый свет фонарей.

— Вылезай!

Макс еле разогнулся. Офицер смотрелся отдохнувшим, он-то путешествовал в комфорте. После Макса выпустил наружу ломщика и объявил обоим:

— Это — Чаронда, — он указал на здания вдалеке. — Большой город, до миллиона жителей. От джет-порта в центр ходят бесплатные вагоны. Официальные банки и терминалы для выхода в сеть без чипа имеются в достатке. Хочу предупредить. Сами знаете, что с вами будет, если проболтаетесь, как выбрались из Тремихи. Вас покараю не я — ополчится вся тюремная система. До полной ликвидации. Надеюсь, это ясно?

Хакер угрюмо кивнул. Макс как несистемный человек, по большому счету, ничего особо не нарушил. Ну, прокатился зайцем на пассажирском самолете. Угроза главным образом касалась беглого опасного. Больше всего хотелось облегчиться. Они провели в чемоданах, наверно, менее половины суток, но казалось — вечность.

— Крикер! Тебя списали из-за руки? — спросил Макс, постепенно приходя в себя.

— Ничего подобного! — хмыкнул офицер. — Рана сочтена полученной во внеслужебное время. Получил отпуск до 5-го месяца — вырастить и приживить имплант, затем возвращаюсь обратно.

— Там моя девушка — Энга. Присмотри за ней! Пересечемся на Большой Земле — отблагодарю.

Крикер кивнул. Особо на его помощь надеяться не приходилось, но хоть что-то…

Офицер удалился, оставив себе лично из багажа только рюкзак. Вас скинул комбинезон, здесь не нужный, под ним оказались серые штаны и куртка, как у Макса. В Чаронде было гораздо теплее, это еще не средняя полоса Рутении, но по широте южнее Петрозаводска. Самый крупный город в северо-западной части страны, не знавшей Петра и, следовательно, Санкт-Петербурга.

— Твоя дурацкая шапка на голове не привлечет внимания? — поинтересовался Макс.

— А если так? — пожал плечами зэк. — Всем на всех плевать. Скорее обратили бы внимание, что у тебя нет отметины на затылке.

Поскольку Макс чуток оброс, и черный короткий ежик немного скрыл затылок, то это перестало быть проблемой, в отличие от многого другого. Напарники запихнули кофры в кусты и пошлепали к станции монорельса.

Над горизонтом темное небо светлело, обещая новый день.

Город Кречет, районный центр в сотне с чем-то километров южнее областной Чаронды, был частной собственностью. Даже полиция, суд и муниципальные службы размещались в зданиях, принадлежащих княжеской семье Радиславичей. Они же владели землей района, каждой ее пядью, и никому не продавали ни под каким предлогом, выделяя лишь в аренду.

Рутения считалась федеративной республикой с выборными властями от местного до высшего уровня, поэтому председатель Кречетской думы выдвигался и избирался в соответствии с Конституцией. Он не происходил из рода, объявившего себя княжеским, но даже в мыслях не мог допустить ослушаться главы самозваных дворян. Законы Рутении не предусматривали сословного деления и каких-либо привилегий по праву рождения, но одновременно не запрещали кому угодно именовать себя хоть императором галактики.

Прямо или косвенно правовые нормы всех стран во всех мирах допускают массу преимуществ для богатых. Радиславичи относились к сотне наиболее обеспеченных кланов страны, скорее всего — ближе к началу этой сотни, а не к концу. Считались эксцентричными. Кто не был вхож в Кречетский район, даже не представлял — насколько.

Первого числа четвертого месяца Всеслав Радиславич, нынешний глава рода, вел прием новичков, можно сказать — новых адептов, поскольку внутрь владений допускал только разделявших философию духовной свободы, тогда как по офисам в других частях планеты и удаленно из дома трудились самые обычные граждане Рутении и прочих государств. В Кречете люди становились подданными княжеского рода, хоть никто и никогда так не называл их вслух и не заставлял приносить вассальную клятву, как полагалось бы полтыщи лет назад. В княжеской резиденции перед Всеславом предстали 27 человек, из них 8 юношей и девушек, созревших до чипирования, а также 19, приехавших из самых разных, в том числе удаленных концов страны. Они заняли кресла, стоявшие полукругом, князь сел напротив них — достаточно близко и на той же высоте. Трон на возвышенности, запрет сидеть в присутствии родовитой особы — все эти пережитки феодализма, всплывающие в воображении каждого при упоминании титула Радиславичей, здесь не практиковались. И обращался князь с посетителями, как равный с равными, пусть все прекрасно понимали, кто они, а кто он. Даже его поза — расслабленная, а не «величественно» напряженная до хруста позвонков в спине, говорила: мы все — в одной лодке. Только очень большой, и я в ней — капитан.

— Братья и сестры! Повторю главное из того, что вы все изучали в ходе подготовки к сегодняшнему дню. В далеком прошлом доступ к информации был строго дозирован. Каждый слушал проповеди и читал книги, соответствующие государственной и религиозной доктрине, инакомыслящие без проволочек отправлялись на костер или на виселицу. Период демократии снял запреты: что хочешь — выражай, что хочешь — смотри и читай. Он совпал с появлением глобальной сети, пока не находящейся под воздействием центрального искусственного интеллекта. В то время выяснилось, что управлять людьми гораздо проще не через прямой приказ под угрозой наказания, а внушением идей, принимаемых абонементами сети как собственные. От примитивных технологий внушения на подсознательном уровне перешли к более продвинутым, формирующим потребительскую психологию. Современный человек живет только для себя и собственного удовольствия, не утруждаясь мыслями об идеях и смысле существования. Религия сдвинута на задворки социума, глумление над ней выражается в общепринятых ссылках на несуществующего ни в одном учении персонажа — Святого Болтуария. Люди не всегда желают иметь детей, максимум — одного, редко двух, потому что дети доставляют хлопоты и мешают развлекаться. Наши современники не хотят рисковать и находиться в напряжении. Что характерно, стремительное сокращение численности населения планеты благотворно сказывается на качестве жизни, всем хватает земли, жилья, уменьшается загрязнение окружающей среды. Через какое-то время человечество утратит разум, превратится в рядовой элемент фауны, потеряет духовность… Этот процесс уже запущен. Он не является запрограммированной целью Глобы, но фактически мировой ИИ ведет по этому пути. Лишь немногие, буквально единицы процентов, понимают его пагубность. Мы в состоянии послужить ядром цивилизации грядущего, вернуть род людской к его исконным ценностям и наработать новые. Мы — будущее, тогда как мир вокруг Кречета движется к тупику. Ограничивая воздействие на ваше сознание, мы делаем вас свободными. Да, немного парадоксально — свобода через добровольное самоограничение. Но в противном случае вы останетесь рабами Глобы, развлекательного видео и примитивного потребительского мировоззрения. Жизнь в Кречете станет труднее, зато преодоление трудностей добавит новые, ранее незнакомые радости. Наконец, вы вольетесь в братство единомышленников, где общение не сведется к обсуждению роликов или, как их называет молодежь, «видосов», а также потребительских свойств каких-то модных обновок. Существование обретет глубину и объемность. Надеюсь, вы искренне верите, что сделали правильный выбор. Руслана! Наверно, все знают, что Руслана — моя дочь. Продолжай!

Из глубины кабинета вышла девушка, на вид лет 20–25. На отца походила мало, он — как скала в кресле, массивный, квадратный, темноволосый, смуглый. Дочка была хрупкой голубоглазой блондинкой с длинной толстой косой. Несмотря на всяческие параллели с древним славянским миром, одета была вполне современно — в свободные брюки, заправленные в короткие мягкие сапожки, и широкую льняную блузу. Единственно, на шее висело ожерелье из полированных кусочков дерева, кости и камушков, напоминавшее украшение, столь любимое модницами тысячу или даже полторы тысячи лет назад. Наверно, оно символизировало связь между прошлым, настоящим и будущим.

— Братья и сестры! — начала Руслана звонким голосом. — Каждый из вас должен был сделать выбор, как строить дальнейшую жизнь. Начнем с молодых. Кий!

Поднялся крупный плечистый юноша, которому только исполнилось 16 лет.

— Отказываюсь от чипа.

— Уверен? Ты на всю жизнь остаешься прикованным к Кречету. Выезжать за пределы княжеского района без сопровождающего — неблагоразумно.

— Я и так решил связать судьбу с родиной. Если станет необходимо — получу чип позже.

— Хорошо, — кивнула Руслана. — Дир!

Второй был такого же роста, но куда более скромного телосложения, он согласился на чипирование и полноправное гражданство Рутении, но с условием — отключением лишних функций, подобно тому, как Глоба блокирует часть возможностей осужденным. Коммуникативные и рабочие возможности остаются, только развлекательные «видосы» недоступны. А вот девушка Мара предпочла чип с полным набором функций, как у подавляющего большинства населения планеты.

— Мои родители заняты анализом вредоносного контента. После академии я тоже хочу идти по их стопам. Так что развлекательные видео смотреть буду, но только по работе, отслеживая тенденции.

— Твое право, — подтвердил князь. — Но будешь вынуждена согласиться на мониторинг твоих запросов в сети серверами Кречета. Если только выявится болезненное пристрастие, придется принять меры.

— Я предупреждена…

— Скажу еще об одной опасности, — предупредила Руслана. — Глоба отслеживает интересы по запросам. Если ты присматриваешь е-кар для покупки и носишь чип без блокировок, в тебя посыплется реклама продающих компаний — тех, кто эту рекламу оплатил. К ней привыкли, но в прошлом году произошел ужасный случай с одним из наших хороших знакомых. Кто-то сумел ввести в анализатор предпочтений Глобы, что этот человек пристрастился к видео о самоубийствах, и на бедолагу повалился суицидный контент. Сначала мягко, потом с нарастающим давлением и внушением идеи, что покончить с собой — благо. И несчастный свел счеты с жизнью. Понимаете? Глоба никогда не подтолкнет принимающих решения к войне, потому что абсолютное большинство населения ее не желает. Но суицид — дело другое, особенно если касается не тебя и твоих близких. Чем меньше на планете людей, тем больше природных благ для каждого. Это один из постулатов философии потребления.

— То есть Глоба совсем не так независим, как вам внушали, — князь конкретно адресовался к приезжим, чипированным по стандартной программе. — Можно дистанционно отрезать какие-то функции ваших персональных чипов, но сам искусственный интеллект это не затронет. А неизвестные нам ломщики умудряются скармливать Глобе заведомо неверные сведения и провоцировать на вредные советы. Вот почему я буду настаивать, чтоб каждый из вас согласился хотя бы на временную частичную блокировку. ИИ не всевластен, ему можно и нужно противостоять. Но для этого требуется иметь крепкую психику и святую уверенность в собственной правоте. Эту уверенность и дает философия духовной свободы. А укрепляет — членство в нашем братстве.

Когда церемония завершилась, Руслана подошла к сидящему отцу и обвила его за плечи.

— Папа, мы в этом месяце набрали много из внешнего мира. Не допускаешь мысль, что кто-то из них примет для вида все наши заповеди, даже ограничит функционал чипа и одновременно начнет работать на врагов-конкурентов? Не обязательно общаясь через сеть. Здесь таких мы вычислим. А за пределами Кречета?

— Более того, я уверен, что такие есть, — хмыкнул князь. — Хочу надеется, что наш праведный воздух их облагоразумит. Закончим… У меня встречи. Предлагают слияние лунных концессий. Я не хочу, но заставляют. Пока не решил.

Он остался здесь же, сидя в кресле с отрешенным лицом. Естественно, Всеслав носил чип, без него невозможно управление бизнес-империей, охватывающей все континенты Земли и Луну. Слишком большой империей, чтобы не нашлись завистники, а также враги — скрытые или явные.