Месть Модеста

Глава 14

Слепой поединок отличался от обычной дуэли тем, что вёлся закрытыми глазами. На голых руках и магии. Чтобы участники не поубивали зрителей, бой шёл в защитном куполе. Талгат видел меня в деле. Сомневаюсь, что он переоценил свои силы. Значит, на слепую дуэль у него есть особое умение, дающее преимущество. Нужно лишить его бонуса. Или по крайней мере, серьёзно урезать.

– Тогда я выбираю место дуэли! – заявил я в ответ.

Публика затихла от неожиданности.

– Что, прости? – переспросил Сологуб.

– Боярин Гимаев выбрал формат. Слепой поединок подразумевает бой в защитном куполе. Я, в свою очередь, выберу место, где разместим купол. Разве это противоречит дуэльному кодексу, Гай Иванович?

– Хм, – Сологуб задумался. – Нет. Никаких правил не нарушите. Но учитывая… экзотичность твоего предложения, должен спросить противника. Талгат, ты не против, если место дуэли выберет Модест?

Я почувствовал, что Гимаев понял мою задумку. Пожалуй, он был единственный из присутствующих, кто понял. Хитёр! Жаль. Сейчас откажется и получит бонус в полном объёме.

– Я не против. Почту за честь сразиться с таким воином.

Вот это неожиданно! Тихая улыбка на лице Талгата и готовность подраться со мной на дуэли. Кто же ты, боярин Гимаев?

– Защитный купол установим, – я взял паузу и оглядел присутствующих, – в конце тропы смерти!

Раздался протяжный матерный глагол, в сердцах вырвавшейся у одного из курсантов. Но сказанное мной так удивило, что никто на ругань не отреагировал. Ни смешком, ни поворотом головы. Все затихли.

– Это серьёзное заявление, молодой человек.

Сологуб нахмурился. Он ожидал стандартную дуэль курсантов. Синяки, редко переломы, прокачка умений. Но теперь может получить два трупа ещё до того, как дуэлянты доберутся до купола.

– Отличный выбор, Модест! Встречаемся вечером на полосе препятствий. Уверен, декан Белого факультета подготовит тропу наилучшим образом, – быстрым согласием Талгат не оставил Сологубу шансов отменить поединок или хотя бы тропу смерти. – Берта Ивановна, почту за честь отстоять ваше доброе имя.

– Про Юру-малахита слышал, – сказал Игнат. – Ты сказал, что он приехал на следующий день после убийства. Как-то быстро. Не находишь?

После обеда я зашёл в кабинет Вожеватова.

– Утром был бой с разведчиком и люди узнали, что я выжил. А уже днём из столицы приезжает новый наёмник. Даже если воспользовался дорогим порталом, а у криминала деньги есть, то всё равно рано. Нужно время на принятие решения, на переговоры. Согласен, Игнат Олегович. Малахит был нанят ещё до покушения.

– Или того хуже. Он давно работает на Ольговичей, – Вожеватов помолчал. – Последний год я чувствую, что в интернате появился влиятельный человек. Он плетёт свою сеть, и я вижу, как курсанты уплывают у меня из рук. Он меня переигрывает. Человек этот влиятельный и очень скрытный. Я вот на тебя смотрю и иногда мне кажется, что ты тоже прячешь. Что умеешь больше. Так и тут.

Я решил увести обсуждение от моих скрытых умениях. Ну правда, не объяснять же Игнату о тёмных нейронах и прошлой жизни.

– Магия подобия, действующая на разум людей?

– Да. Магия подобия, контролирующая разум.

– Значит, кто-то из новичков. Тех, кто устроился работать в интернат в последний год.

– Или курсант первого или второго курса, – добавил Вожеватов.

– Хватит намёков, господин директор. Называйте подозреваемых. Будем работать.

Игнат нахмурился. Я видел, как ему сложно. В любимом детище, в лучшем интернате Империи он проворонил врага. Причём, сам же нанял на работу или принял на обучение. Вожеватов ещё немного посжимал от злости скулы и решительно вынул несколько папок из сейфа.

– Гай Иванович Сологуб. Дворянин. Сорок семь лет. Пришел в интернат летом прошлого года. Имеет боевой опыт, как в континентальных войнах, так и в борьбе с потусторонними проколами. Биография засекречена. Поступил по просьбе… влиятельных людей, большего добавить не могу. Весной этого года за исключительные успехи и по настоятельной просьбе Императора переведён мною в деканы Белого факультета.

– А кем он работал до того, как стать деканом? На какую должность его наняли в интернат?

Перед тем, как ответить Вожеватов глубоко вздохнул.

– Специалист по когнитивным практикам, внушению и противодействию контролю над разумом магии подобия.

Я присвистнул.

– Игнат Олегович, у меня только один вопрос. Зачем вам другие папки?

– Затем, что нет никаких доказательств. И я не про улики для следствия. Хоть какой-нибудь намёк, хоть крошечная связь. Чтобы мне, Вожеватову, хватило. Да, мол, Сологуб тот самый человек. Думаешь, в милицию бы позвонил? Или Императору нажаловался?

Игнат прав. Руку, посмевшую хозяйничать в его вотчине, Вожеватов предпочтёт отрубить сам.

– Кто ещё?

– Станислав Букреев. Дворянин. Третий курс. Девятнадцать лет. На первом курсе он кошек заставлял мяукать. По нотам! Позовёт какую-нибудь, она давай ластиться. Он с ней пошушукается, а потом кошка намурлычит целую гамму. Через месяц, правда, забросил и переключился на атлетику.

– Этот тот самый с накаченными кулаками. Кто заступился за своего струсившего брата? Хм, теперь понятно, почему вы взяли Букреева-младшего в интернат.

– Святослав хвастлив и болтлив. Я рассчитываю на то, что младший проболтается, если у старшего есть секрет.

Тот факт, что Святослав вернулся в интернат после смотра добавил подозрений. Может, и правда, что братья Букреевы как-то связаны с древним кланом Ольговичей? Стас для виду выбрал атлетику, а сам тайно прокачал подобие и воздействует на умы курсантов. Святослав ему мешает, но выгнать брата из интерната не получается. А что? Вполне себе версия. Принято.

– И последний, – выложил Игнат ещё одну папку. – Талгат Гимаев. Боярин. Семнадцать лет. Первокурсник.

– Вы же говорили, что воздействие идёт уже год.

– Талгат живёт в интернате с прошлого лета. Он поступил к нам после смерти родителей.

Настал подходящий момент для вопроса об «освобождении».

– Почему вы не дали ему вступить в первый бой? В мой первый день, когда тренер предложил помериться силами.

– Дело в том, что Гимаев может стать лучшим воином в истории интерната. Точнее, был таким претендентом, пока ты не появился. Я не хотел, чтобы он калечил курсантов.

– А он что, любит калечить?

Вожеватов помолчал.

– Бывает. Он тяжело пережил смерть родителей. Талгат для меня загадка. Я не понимаю его мотивов и не верю ему. Он или станет великим воином, вставшим на службу Отечеству. Или беспринципным подонком.

– Так уж беспринципным? За честь женщины заступился.

– Думаешь, он за Берту заступился? Он с тобой драки ищет, – усмехнулся Вожеватов. – Кстати, что за ерунда с тропой смерти?

– Ай, – махнул я рукой. – Воспользовался моментом. Меня обступили со всех сторон. Нужно прокачивать навыки. Лучше это делать под присмотром в интернате, чем с людьми Малахита в городе.

– Я так и подумал, – кивнул Вожеватов. – Давай подытожим. У нас три главных подозреваемых…

– Рогнеда.

– Что Рогнеда? – удивился Игнат.

– Позвольте и мне добавить подозреваемого.

– Основания?

– Во-первых, она девушка.

Я рассказал Вожеватову выводы экспертов о преступниках, убивших мою семью.

– А во-вторых?

– Я хорошо помню, как тяжеленная груша раскачалась на другом конце зала после магического навыка боярыни. Рогнеда владеет телекинезом. Она могла помешать мне поднять руну.

Огромная площадь интерната, выросшая в несколько раз за время директорства Вожеватова, состояла из двух частей. В старой находилось главное здание и корпуса для курсантов. Так называли тех, кому исполнилось семнадцать и у кого активировалась магия. Здесь мы жили и обучались. Полосы препятствий, несколько технических зданий и новые корпуса находились на присоединённой территории. Здесь проживали и учились дети младших возрастов. Это и был, по сути, интернат, где основную часть воспитанников составляли сироты.

Чтобы дети с малых лет проникались духом братства, их приводили на тренировки и соревнования курсантов. Если событие ожидалось кровавым, допуск получали только старшие ребята.

Поэтому слева от меня расположилась трибуна, состоящая из подростков пятнадцати, шестнадцати лет. По возбуждённым лицам я понял, что событие для них уникальное. Выбором тропы смерти я взбудоражил весь интернат. Если смотр был хоть и кровавым, но привычным явлением, то тропы проводились редко. Эта вообще была первой за пять лет, поэтому не только сироты, но и курсанты четвёртого курса ещё ни разу с ней не сталкивались.

– Тропа смерти может быть опасней смотра, – наставлял меня Вожеватов. – Учебный прокол насылает потусторонних монстров только уровнем, который человек в принципе может одолеть. Там никогда не будет непроходимого противника. Сильному прокол даст посильней, слабому послабей. А тропа смерти статична. Грубо говоря, есть штанга в двести килограммов. Ты её поднимешь или нет. Здоровяк справится, а легковес не сдюжит. Не потому, что не старается, просто мышц не хватит. Так и на тропе смерти. Там испытания усреднённые. Никто под твой вес подстраиваться не будет.

– Но я не вижу, чтобы вы волновались.

– Потому, что ты выше среднего. Для тебя тропа легче, чем прокол.

– Значит, пройду? – улыбнулся я.

– Если Ольгович не вмешается, – серьёзно ответил Вожеватов. – Дело в том, что он магией подобия может усилить твоих противников. Из усреднённых они превратятся в крайне опасных.

– А почему тогда на смотре не усилил? Тех же охотников, например. Или навозника. Опусти голем руку, спрятав последнего жука, я бы никогда не пробил панцирь.

– Потому что твари учебного прокола созданы специально под тебя, – пояснил Игнат. – Не получится вмешаться. А на тропе смерти запретов нет. Представь, что голем наколдует десяток кувшиночников, возьмёт их в охапку, заправит, как следует, и направит струю кипятка диаметром в десять метров в твою сторону.

– Да ладно вам, Игнат Олегович, – махнул я рукой. – Какой-то сверхразум получается. Если Ольгович умеет такие фокусы выкидывать, меня давно бы убили.

Вожеватов помолчал.

– Согласен. Силы его не безграничны. Но я тебя предупредил. Он обязательно попытается усилить противников. А я уж буду следить внимательно.

Ах, вот оно что! Вот ведь жук!

– То есть, вы так спокойно восприняли тропу смерти, потому что хотите поймать Ольговича? – догадался я. – Боярин Ермолов, как наживка.

– Думаешь, плохой план? – хитро улыбнулся директор.

Вот ведь умный жук!

– Хм. Вы правы. И прокачаюсь, и сможем вычислить Ольговича, – согласился я с планом Вожеватова.

Перед допуском на трассу, нас проверили на артефакты и оружие. Вообще-то тропа смерти допускала использование и того, и другого, но в конце нас ждал купол для слепого поединка. Поэтому мы зашли на старт безоружные.

– Почему ты согласился на тропу? – спросил я Талгата.

– Если честно, давно хочу набить тебе морду.

Гимаев усмехнулся. Противоречивая энергетика исходила от этого человека. Благородное спокойствие вперемешку с нервной озлобленностью. Смерть родителей так повлияла?

– Ничего себе, – удивился я. – Интересно, за что?

– Так. Просто рожа твоя не нравится.

– Вот и отказался бы от трассы. Мы сразу в купол. Потом ты мне по куполу. Зачем тропа-то?

– Понимаешь, тут вот в чём дело. Посмотри на школьников, – Талгат показал рукой на трибуну с подростками. – Обрати внимание, какое соотношение девушек и парней. Только не спеши. Некоторые девушки так похожи на парней, что не отличишь.

Я стал приглядываться. Странно. Не понимаю, о чём это он. Я уверенно отличал пацанов от женского пола. Процент? Сейчас быстренько подсчитаем. Да такой же, как у курсантов.

– Подсчитал. Не понимаю, о чём ты…

Я повернулся, но Талгата рядом не было. Он уже находился на свой части трассы и начал прохождение тропы смерти, ловко взбираясь на первое препятствие. Вот гадёныш! Я кинул взгляд на трибуну курсантов и заметил, как Юля поднялась со своего места и возмущённо развела руки в стороны. Мол, ты чего, дурак, ждёшь?

Ладно, признаю. Ловко развёл меня Талгат. Значит, любишь покрасоваться? Хорошо, учтём. Добежав до своей части трассы, я зафиксировал факт, что Гимаев не ответил на вопрос о тропе. Зачем согласился? Рабочая версия: чтобы магией подобия усилить существ и убить меня.

Первое испытание напоминало бесконечную гору. Особым заклинанием из земли наворожили два валуна по пять метров высотой. Казалось, заберись и продолжай путь. Однако поверхность валунов, постоянно обновлялась. Получался огромный валик, на котором менялся и наклон, и ландшафт. Мне приходилось взбираться, бежать в гору и даже виснуть на руках, но через минуту гонки я по-прежнему оставался на середине валуна.

Первым закончил Талгат. Как только поверхность перестала двигаться, Гимаев достиг вершины. Над обоими валунами материализовались два больших зеркала, формой и окантовкой напоминающих щит. Рядом с зеркалом в красивой чаше горсть камней. Талгат подбежал к чаше и стал кидаться камнями в моё зеркало. Через три попадания оно разбилось, обсыпав меня осколками. Гимаев схватил свой щит и сбежал вниз.

Наконец-то мой валун остановился. Достигнув вершины я увидел разбившееся зеркало, а внизу Талгата, проходящего следующую часть тропы. В большом открытом пространстве по центру возвышалось четыре фонаря. Они стреляли лучами по бегущему Талгату. Однако зеркало Гимаева, поднятое боярином над головой, спокойно гасило выстрелы.

Теперь я понял задумку с подсчётом школьников. Талгат отвлёк меня для того, чтобы первым успеть к щиту и уничтожить мой доспех. Никакого позёрства, только холодный расчёт. Хитёр, сволочь!

Я решил действовать. Схватив камни, я стал кидать их в щит Гимаева. Дело не в юношеской ярости или обидной обидке. Я не уничтожал Талгата. Я защищал свою жизнь. Боярин будет и дальше пакостить. Одно дело пропустить удар в несмертельной дуэли, другое – получить лучом от фонаря. Ой, что-то мне подсказывает, что это совсем не «луч солнца золотого». Попадёт, так насмерть. Лучше пусть замочит Гимаева, чем меня. Сколько ещё испытаний впереди?

Сначала я не сообразил и кидал в узкую полоску поднятого щита. После нескольких промахов сменил тактику. Камни полетели в спину Талгата. Наконец, один больно попал в поясницу, боярин присел и инстинктивно закрылся щитом, показав мне его полностью. Следующий камень разбил зеркало.

Тут я получил подтверждение словам Игната. Нам противостояли не разумные твари из прокола, а существа попроще. Фонари стреляли по очереди, только по своему участку и выпускали лучи с одинаковым интервалом. Поэтому никак не отреагировали на то, что Талгат лишился защиты. Сначала этого хватило боярину, чтобы добежать почти до конца участка. А потом его выручил расчёт и реакция. Гимаев поймал момент, когда ближайший к нему фонарь выстрелит. Талгат увернулся, запрыгнул на стену и скрылся за ней. Тем самым перейдя на третий участок трассы.

Перед тем, как выбрать тактику прохождения лучей, я выделил пару секунд, чтобы осмотреть трибуны. Защитной сетки не было, так что всё, как на ладони. Народ бушевал, как на футбольном матче. Интересно, на смотре также было? Я стал выискивать конкретных людей. Юля злилась. На другой стороне трибун сидела взволнованная Берта. За меня тоже переживает? Хм. Отметим.

Рогнеда что-то энергично говорила Илье. Её верный паж смиренно слушал. Букреевы сидели в одном секторе, но не рядом. Я уделил внимание старшему. Он кого-то высматривал на трибуне, вытянув голову. А! Он смотрит в административный сектор. Тренер по магическо-рукопашному бою, другие учителя, Шклярская, Сологуб. Стоп. А где Игнат? Уж не его ли потерял Букреев-старший?

Опасность я увидел в последний момент. Мне хватило реакции. Я спрыгнул вниз на точку старта, чтобы валун закрыл меня. Дело в том, что все четыре фонаря синхронно выпустили лучи в мою сторону. Вместе. Разом. При том, что я не вышел на открытое пространство второй части тропы! Вот она, магия подобия. Ольгович подключился и выцеливает меня, как муху.

Валуны стали медленно уменьшаться. Через несколько секунд магия первого препятствия спадёт, и я окажусь в секторе обстрела фонарей.