Месть Модеста

Глава 24

Мне шестнадцать, мне шестнадцать. Вот, блин, пигалица-переросток! Понадобилось полминуты, чтобы прийти в себя.

– Теперь я вас очень внимательно слушаю, Пётр Петрович.

И Орлов рассказал. Сенсорика подсказала, что следователь выкладывает все карты. Конечно, пару козырей и краплёных тузов оставил за пазухой, но я не сомневался, что разговор решающий. Следователь снял с меня маску для сна и показал, наконец, во что я играю и с кем.

Двести лет назад старейшие бояре России взбунтовались. Боярский род, основанный больше тысячи лет назад княжной Ольгой, перестал проявлять уважение Императору. Ольговичи решили, что Император напрасно не сближается с европейскими королевствами. Что Империи необходима культурное обновление. И вообще, России не помешает парламентская республика. Ольговичи на тот момент были сильнейшим властным кланом не только России, но и, пожалуй, всего мира. Поэтому смещение Императора и превращение Империи в парламентскую республику считалось делом почти решённым.

Однако в России нашлись силы, которые поддержали Императора. Разрозненные и постоянно воюющие друг с другом кланы дворян неожиданно быстро объединились. К ним присоединились бояре, притеснённые и несогласные с Ольговичами. В результате многолетней войны Император остался у власти. А на Ольговичей наложили «запрет памяти». Под страхом пыток и каторги запрещалось произносить само слово «Ольговичи». И вообще хоть как-то вспоминать княжну Ольгу и всех бояр, кто вёл от неё род. Упоминание стёрли из всех исторических документов.

– А что случилось с самими Ольговичами? – спросил я.

– Вырезали. Всех. Даже младенцев, – холодно ответил Орлов. – Поймите, Модест Альбертович, времена были суровые. Междоусобица длилась несколько лет. За это время Империя потеряла четвёртую часть земель, много людей погибло. Поэтому, когда победитель определился, люди закрыли глаза на кровавую зачистку. Народ устал.

В следующие двести лет никаких политических потрясений в Империи не происходило. Даже более того. В последние тридцать лет идеи Ольговичей возродились. Сближение с Европой, перенятие опыта и культурных традиций. Многие аристократы и обычные граждане открыто поддерживали «Сенатское движение». Или, как их называли, «Сенатских». Тех, кто предлагает постепенный отход от монархии в пользу парламентской республики, но с сохранением Императорской династии. С церемониальными функциями Императора. Чтобы оставался моральным эталоном для общества.

– Более того, Модест Альбертович, – говорил Орлов. – Пятая часть генерал-губернаторов открыто поддерживает Сенатских. При этом Наше Императорское Величество не только назначает их на столь высокие должности, но и регулярно приглашает ко двору.

– А чего тут удивительного? Противовес, – пожал я плечами.

Орлов внимательно посмотрел на меня. Пожалуй, зря я это сказал. Продолжал бы играть роль семнадцатилетнего юнца. Сильного бойца, однако ничего не понимающего во властных игрищах. Ладно, уже сказано.

– Вы правы, Модест Альбертович. Основной политический клан России это мы. Державники. Те, кто считает, что у России свой собственный путь, а Европа нам не друг. Идеи Сенатских считаем вредными. Конечно, есть в них здравые зёрна, но не более. Император, учитывая раздвоение общества, где идеалы Сенатских поддерживает пятая часть населения, в том числе и аристократы, не может игнорировать это. Поэтому держит Сенатских на виду, при власти.

Короче, понятно. В прошлой жизни я этого насмотрелся вдоволь. Одни за всё хорошее против всего плохого. Другие такие же. Отличаются только цветом флажков. Мутозят друг друга, а простые люди страдают. Я сразу понял, что дальше скажет Орлов. И он не подвёл.

– Между прочим, ваши родители были на нашей стороне.

Да. Предсказуемо. Начал склонять на свою сторону. Хотя… А чего я ждал? Если честно, смалодушничал. Как только услышал, что стал наследником редуктора, понял, что ввязался во властную грызню. Как только решил, что буду мстить, понял, что в сторонке отсидеться не получится. Но мозг всё время цеплялся за то, что попал лишь в мелко криминальную разборку районного масштаба. Наваляю десятку бандитов и всё.

Но, нет. С таким-то редуктором и титулом я влип в грызню планетарного масштаба. Теперь у меня два пути. Закончить месть, найти сестру и уйти на пенсию. Или принять чью-либо сторону и продолжать борьбу. То есть вернуться к будням прошлой жизни. От которых так старательно убегал.

Я выбираю пенсию. В отличие от мелко криминальной истории уйти в жизнь мирянина будет сложней. Надо будет инсценировать свою смерть и сделать новые документы. Да так, чтобы все властные кланы убедились, что я точно умер и/или не опасен. Очевидно, что без передачи редуктора не обойтись. Но и его нужно будет передать так, чтобы не вызвать вторую междоусобицу. Тогда никакой жизни мирянина. Мы с сестрой попадём под пресс гражданской войны.

Поэтому план действий такой. Узнать подробней о властных кланах. Решить, как поступить с редуктором. После чего исчезнуть. Встреча с Орловым дала ответ на главный вопрос. Кто с кем воюет? Три силы. Державники, Сенатские и те, кого недооценивает Орлов. Общественники с Юрой-малахитом во главе.

Этот вопрос решён. Но перед тем, как приступить к оценке сил, нужно спасти сестру и «домстить».

– Вы слышали, Модест Альбертович? – вывел меня из рассуждений Орлов.

Я заметил, что он озадачен. Ожидал, что я поражусь информации о том, что мои родители из Державников. Удивлюсь так же, как удивился, что Юля супруга Вожеватова. Отличный момент, чтобы опять надеть маску озабоченного юноши. Паренька, который больше думает не о политике, а о бабах.

– Да, да, слышал. Мои родители с вами, я тоже с вами, – затараторил я. – Всё хорошо, не волнуйтесь. Сделаю, как скажите. Меня сейчас волнует, что там с Вожеватовыми? Юля? Жена? Как так?!

Вроде, поверил. Я опять превратился в юношу, желающего отомстить. В паренька, чья девушка оказалось женой наставника. А главное, этот паренёк, как само собой разумеющееся, заявил, что он с Державниками. Не нужно долго обрабатывать. Орлов был доволен.

– Игнат был другом детства нашего Императора, – продолжил Пётр Петрович уже без напускной важности. Главную задачу он решил, привлёк на свою сторону. Теперь можно расслабиться. – Они вместе росли, вместе играли. Игнат был представителем боярского рода. Род древний, обедневший. Известно было только то, что кроме младенца Гнатки никого в живых от знатной фамилии не осталось. Один только Игнат Вожеватов.

И вот десяток лет назад обнаруживаются документы, чудом уцелевшие при зачистке во время гонения на Ольговичей. Игнат-то, оказывается, Ольгович! Причём, родство крайне близкое. А с учётом того, что никого из знатного рода не осталось, Игнат становился единственным наследником состояния всех фамилий рода. А это же… – Орлов замолчал и добавил шёпотом, – четверть Империи!

Понятно, что всё наследство ещё двести лет назад разделено между победителями, но юридически… Юридически… Понимаете, Модест Альбертович, какие могут быть казусы? В общем, надвигался большой конфуз. Чтобы его пресечь, Император специальным указом лишил Игната боярского рода и отправил директором интерната в Пермь.

– И как Вожеватов на это отреагировал? – спросил я.

– А вот это тайна. И не думайте, что я что-то скрываю. Просто у меня несколько версий, и все из «надежных источников». Значит, правды не добиться. Спрятана под версиями. Кто-то говорит, что Игнат сам попросил лишить его дворянства. Кто-то клянётся, что Игнат решил возродить клан Ольговичей. В любом случае, была кое-какая заварушка. Небольшой неудавшийся государственный переворот. А вот был ли он подстроен, и кем. Может, самим Императором… В общем, тайна. Факт в том, что Вожеватов теперь обычный гражданин. Однако подчиняется напрямую Императору. Даже встречается с ним раз в несколько лет.

– А Юля?

– О, это просто. Игнат тайно женился год назад. Привёл Юлю в интернат и представил в качестве дочери. Благо возраст позволяет. По нашей информации ей девятнадцать. Зачем он так сделал? Не знаю. Что-то задумывает. Понимаете, Модест Альбертович, – голос Орлова стал опять серьёзным. – С одной стороны, Игнат под покровительством Императора. С другой, он Ольгович. То есть тот, кто может стать знаменем для Сенатских. Тот, кто может сплотить Сенатских в их борьбе за парламентскую республику.

О, понятно. Опять вербовка. Нужно придерживаться своей роли.

– Я понимаю, Пётр Петрович. Мое первое задание, втереться в доверие к Игнату и докладывать о его действиях. Так бы сделал мой отец.

Хм. Как-то топорно получилось. Сначала кряхтел по поводу Юли, а теперь в шпионы подался. Не перегнул ли я палку? Не согласился ли слишком быстро? Но нет. Судя по выражению лица Орлова, он поверил. Видимо, лёгкий успех вскружил голову и ослабил бдительность следователя.

– Ваш отец гордился бы вами! – пафосно произнёс Орлов. – А теперь расскажите, что произошло на полигоне.

Наступил вечер. Я сидел на лавочке в сквере недалеко от своего дома. В том самом сквере, где несколько дней назад потусторонний разведчик пытался установить прокол. Я ждал гостей и оценивал ситуацию.

Я завербован Державниками. По крайней мере, они в этом убеждены. Кроме того, у меня слово перед Юрой-малахитом и Обществом. А ещё у меня остались нерешённые вопросы к Сенатским. С одной стороны, они убили мою семью, с другой стороны, поссорились с Ольговичами. Перед тем, как решить, что делать с редуктором, нужно понять, что происходит у Сенатских. Кроме того, мне нужно довершить месть.

Исполнители выявлены. Один убит мамой при нападении, Рогнеда умерла. Остались в живых Илья-могила и подонок Эдичка. Главный заказчик – могущественный аристократ с силой «десяти кольщиков». И вот тут я решил не лезть. Потому что месть этому человеку означала месть всему клану Сенатских. Это, по сути, вхождение в политику на долгие годы. А я хочу отомстить, спасти сестру и уйти на покой.

Есть ещё тайная личность в интернате, кто переманивает курсантов у Игната. Судя по словам Рогнеды, из Сенатских. На неизвестного тоже решил не тратить время. Если выясню, то отомщу. Но если успею уйти на покой до того, как встречусь с ним, так тому и быть.

На первый взгляд казалось, что у меня слишком пацифистские планы. Но оставался один важный нюанс в моей снисходительной мести. Сенатские по-прежнему хотели убить меня! Поэтому я не исключал обострения конфликта и пересмотра степени мести. Что однажды психану и полезу истреблять Сенатских, потом Державников, потом Общество, потом стану Императором… Ну ладно, ладно. Чёт, занесло.

Я сидел в сквере в ожидании встречи. После разговора с Орловым я вернулся к незавершённому делу. Кто знает, как пошли бы события, если бы не чёртов прокол. Ведь на следующий день после смерти родителей я собирался посетить место своего убийства. Мне не давала покоя упущенная улика. Увиденная, но не осознанная. Однако в тот раз я не дошёл до места преступления, потому что девочка с тараканьими ногами решила поиграть со мной в куклы.

Но сегодня днём я всё-таки добрался и всё понял.

– Где он?

– Под землёй в одном из люков, – ответил я Игнату.

Вожеватов появился в сквере и стоял в нескольких метрах от меня рядом с другой лавкой.

– Значит, я верно понял, что ты ищешь разговора со мной. Всю ночь меч пролежал недалеко от полигона. Думал, ты его уже выбросил. Но час назад он переместился сюда.

Сенсорикой я почувствовал, что Игнат насторожен, но не враждебен.

– Ваша ошибка в том, что Сенатские тоже могут отслеживать его.

– Что?!

– Да. Человек, который переманивает у вас курсантов, каким-то образом добрался до меча. Ваша неосторожность могла погубить Юлю. За мной и вашей супругой следили не только вы, но и Сенатские.

Вожеватов постоял немного, после чего присел на соседнюю лавку.

– Значит, знаешь… Зачем позвал?

– Помните? Я даю честное слово Вожеватова, что не задумывал и не похищал Владиславу Ермолову, – цитировал я слова Игната. – Я даю частное слово, что помогу тебе в поиске тех, кто её похитил. Я даю слово, что сам желаю найти и покарать людей, что ворвались в квартиру и убили твою семью. Я даю слово, что на твоей стороне.

– Я не потерял слово, – пожал плечами Игнат.

– Да. Отличная формулировка, и не придерёшься. Я восхищён, правда. А теперь… Рассказывайте, как дело было.

Игнат помолчал немного и решился.

– Мотивы раскрывать не буду. Тебе не понять, что значит расти без родителей. Не знать ни отца, ни мать. Вокруг тебя могущественные люди. С одной стороны, они заботятся о тебе, воспитывают. Постоянно напоминают о твоей уникальности. Древний род, ты единственный. Но подсознанием ты понимаешь, что являешься только инструментом в их властных играх.

Честное слово, если бы я не знал, что Вожеватов рос при Императоре, то подумал бы, что Игнат каким-то образом в курсе моего перерождения и издевается надо мной. Он же слово в слово рассказывает мою историю! Да, уж. Встретились два одиночества.

– Потеря боярства, знакомство с родословной Ольговичей. В общем, – продолжил Игнат, – постепенно и не сразу, но судьба свела меня с Сенатскими. Как только мы убедились, что твой отец скоро создаст редуктор, то начали действовать. Сначала подставили тебя под Юлю. Она молодо выглядит, – Игнат немного помолчал. – Предупреждая твой вопрос… Знаешь, когда речь идёт о тысячелетнем роде на такие мелочи не обращаешь внимание.

Я молча кивнул. Вожеватов давно убедил меня, что ради дела, в которое верит, он готов жертвовать всем.

– Но этот способ не принёс результата. Твоя мама что-то почувствовала и невзлюбила Юлю. Войти в доверие ко всей семье не получалось. К тому же, нам удалось на место близкого помощника твоего отца устроить своего человека. А за неделю до убийства выяснилось, что он ваш дальний родственник.

– Поэтому комиссия по наследованию не будет придираться, – понял я. – Он не просто неизвестно откуда взявшийся родственник. Он соратник моего отца. Человек, который тоже работал над редуктором.

– Да, всё так. Поэтому мы запланировали убийство.

Здесь я ещё раз вспомнил слово, данное мне Игнатом. Вожеватов использовал «похищение», а не убийство. Хитро. А человека, кто прикончил Модеста, я вычислил днём.

– В мой день рождения ваша супруга Юлия Вожеватова, пользуясь магией магнетизма, всадила мне в грудину арматуру.

– Да, – коротко согласился Игнат.

Это был тот игнорируемый сознанием момент с места моего убийства. Когда я очнулся, Юля накинулась на меня… из тупика. Сегодня я в этом убедился. Из того места, откуда она на меня прыгнула, не было выхода. То есть, Юля не могла случайно проходить мимо. Она там стояла!

Видимо, убив Модеста, девушка услышала прохожих и спряталась в тупичке. В этот момент я реинкарнировался. Юля накинулась на меня, разыграв представление. Скорей всего она посчитала, что её магической силы не хватит, поэтому быстро убежала и предупредила того гопника с блинком. Мол, нужно закончить начатое. Игнат подтвердил мои выводы.

– Я нашёл исполнителей. Юля должна была убить тебя, а двое других уничтожить семью. Однако, ты каким-то образом выжил…

– А Панкратов и курсанты?

– А это тот самый момент, Модест Альбертович, что помог мне с лёгкостью дать тебе слово. Дело в том, что ни о каких курсантах, ни об Эдике я ничего не знал. Сенатские предали меня. Человек, которого планировали представить наследником – это мой давний ученик. Он верен мне. Сенатских это не устраивало. Они решили оставить Владу в живых и похитить девочку. Таким образом, ни я, ни Юля им больше не нужны.

Теперь картина полностью сложилась. Сенатские с Ольговичем решают убить мою семью и через человека Вожеватова завладеть редуктором. Сенатские в последний момент кидают Игната. С помощью курсантов, о которых Вожеватов ничего не знал, они убивают семью, похищают Владу и получают контроль над наследницей.

Но я выжил! Теперь Сенатским нужно меня обязательно завалить. Так как Ермолов мешает их контролю над редуктором. Он старший наследник. А вот Игнату я уже нужен живым! Нужно со мной подружиться, переманить на свою сторону. Я ещё раз вспомнил слово, данное мне Ольговичем:

«Я даю честное слово Вожеватова, что не задумывал и не похищал Владиславу Ермолову. Я даю частное слово, что помогу тебе в поиске тех, кто её похитил. Я даю слово, что сам желаю найти и покарать людей, что ворвались в квартиру и убили твою семью. Я даю слово, что на твоей стороне».

Вот и всё. Преступление раскрыто. Илью и Эдика я настигну потом. Вожеватовы формально не убивали мою семью. Но хотели. Поэтому по-другому поступить я не мог.

– Игнат Олегович! Юлия Борисовна! Я не вижу тебя, но знаю, что ты слышишь, – крикнул я и разделся по пояс. – За честь семьи. На магических умениях. До смерти.