Кодекс Ассасина Том 2: Министерство магии

Глава 1

Меня ожидала дорога до Вокзала, оставалось перебраться через главную дорогу и я уже буду на месте.

Подземный переход, по которому я реши перейти, пах сыростью, табачным дымом и чем-то ещё, едким, как дешевый одеколон, который пытается перебить запах немытого тела. Обычно такой используют мужики с завода, у которых нет времени на ванную комнату.

Лампочки под потолком мигали, будто вяло спорили о чем-то с темнотой, а шаги отдавались глухим эхом. Я шёл один, не торопясь, сумка висела на плече, мысли были далеко — о письме, об отце, о предстоящей дороге в Екатеринбург и о решении семейных проблем.

— Эй, парнишка — раздалось сбоку, из полутени.

Я повернул голову. Из темноты, как из щелей между плитами, выскользнули четверо. Парни лет по двадцать, лица — усталые от жизни и дешевого пива, глаза — живые, но с голодным блеском. Понимаю, что они настроены конфликтно, но не знают с кем собираются связаться. Одеты кто во что — кожанка с содранным локтем, пуховик цвета болотной жижи, худи с чужим логотипом. Один жевал спичку, другой вертел в руках металлическую цепь.

— Мелочь есть? — спросил тот, что со спичкой. Голос вкрадчивый, но в нём уже было что-то от шершавого лезвия.

Я остановился, всмотрелся в каждого. Реально вот таким дешевым подходом решили ко мне подкатить?

— Есть, — сказал я медленно, — но если дам, вы не унесёте. Нада?

Они переглянулись. Смех. Короткий, нервный.

— Ты чё, борзый? — цепной шагнул ближе, раскручивая своё железо.

— Нет, — я переступил на носок правой ноги, ощутил знакомое напряжение в теле, — просто предупреждаю, шли бы вы своей дорогой парни.

Первым полез тот, что в кожанке. Замах — прямой, грубый. Я ушёл влево, врезал локтем в солнечное сплетение. Воздух из него вышел с хрипом, он согнулся и осел, хватая живот. Ударил ногой его по лицу, тот упал.

Второй — цепной — рванул с замахом по диагонали. Перехват — рывок рукой за кисть, удар коленом в грудь, цепь выпала с лязгом. Пяткой я добил его в колено, и он рухнул, как сломанная кукла.

Оставшиеся двое действовали одновременно: один — слева, другой — справа. Левый получил прямой рукой в скулу, и я почувствовал, как кость хрустнула под моими пальцами. Правого встретил резким ударом под подбородок, потом — захват за воротник и бросок на бетон. Он проскользил по полу, оставив на плитке красную полосу.

Я обвёл взглядом притихших.

— Кто тут старший? Разговор есть.

Молчание. Потом один, самый худой, поднял руку.

— Я…

— Имя.

— Кирпич… — сказал он, будто извиняясь. Какая же нелепая кличка. Лучше бы уж был бетон.

Я кивнул ему.

— Контакт дай свой мне сюда.

Он не спорил. Дрожащими пальцами достал телефон, протянул. Я вбил свой номер, набрал, а после отдал назад.

— Скоро вернусь. Может, пригодитесь вы мне. Хоть работа какая-то появится, пока не удил вас тут кто-то.

Кирпич кивнул, а его парни уже поднимали своих, тихо матерясь. Они пятясь ушли в ту же тень, из которой вынырнули.

Я поправил сумку, вдохнул запах воздуха подземного перехода и шагнул дальше.

Подземка выплюнула меня к вокзалу. Шум, свет, толпы людей с чемоданами — всё это резко сменило глухое эхо перехода. Я шёл, не оборачиваясь.

Впереди меня ждал поезд, дорога и, возможно, правда о смерти отца.

Поезд медленно втягивал в себя пассажиров, и вокзал гудел, как улей пчел. Я нашёл своё купе — небольшое, но удобное: два мягких кресла, уже заправленные полки, и окно, из которого открывался вид на суетящихся людей, спешащих к своим вагонам. Мой сосед пока не объявился, и я позволил себе сесть к окну, вытянув ноги и прислушиваясь к звукам станции и отправления поезда ж.

Я успел подумать о предстоящей дороге, о том, что ждёт меня в Екатеринбурге, о странной и неприятной новости о смерти отца. Мысли были тяжёлые… и тут дверь моего купе распахнулась.

— Привет, — услышал я мягкий, с лёгким акцентом голос.

Я поднял глаза… и замер.

Она. Снова я и она в одном поезде.

Та самая итальянка, с которой мы познакомились ещё по дороге в академию, тогда я ещё ехал поступатьа побывал в ней… В тот раз она была загадочной, солнечной и чертовски привлекательной. Теперь… всё осталось по-прежнему, только взгляд стал чуть глубже, а походка — увереннее. Волосы, словно сплетённые солнцем, мягко ложились на плечи, губы тронула тёплая улыбка.

— Ты… — выдохнул я с легким удивлением.

— Я, — кивнула она и села напротив, грациозно закинув ногу на ногу. — Привет… так же будет на русском— сказала она, слегка запнувшись, но явно довольная собой.

Я усмехнулся.

— Неплохо. Ты успела выучить язык?

— Немного, — она пожала плечами. — Я работала в Москве месяц. Много интересного… и я помню тебя.

Её взгляд был слишком прямым, слишком… тёплым. Она наклонилась чуть ближе, и я почувствовал лёгкий аромат её духов — сладкий, но с острым, пряным шлейфом, как у настоящей южанки.

— А ты… всё такой же, — сказала она, слегка прикусив губу. — Но теперь… сильнее. Это видно сразу же.

Я мог бы поддаться этой игре. Мог бы вспомнить ту первую встречу, случайные взгляды, слова, и то, как тогда она мне понравилась. Но сейчас… перед глазами стояла Алина. Её смех. Её упрямый взгляд. И всё, что мы пережили вместе.

— Ассасин верен своему ордену, своим братьям… и своей женщине, — сказал я тихо, но достаточно, чтобы она поняла.

Ощущала, что я не настроен на флирт с ней, но в любом случае позитивно настроен на её счет.

Она чуть усмехнулась, откинулась назад, словно принимая правила, и повела разговор в сторону. Мы обсуждали Москву, её впечатления о России, забавные ситуации с языком, культурные различия.

Это была милая беседа… без продолжения. Но в глубине её взгляда я всё же видел: если бы я захотел, продолжение было бы.

Поезд уже набрал скорость, колеса размеренно отбивали металлический ритм: тук-тук… тук-тук…

В купе стало душновато, а сидеть без дела не хотелось. Я встал, поправил куртку, накинул капюшон и вышел в коридор. Узкий проход слегка покачивало, окна то и дело открывали виды на мимо проносящиеся станции, рельсы и зеленеые поля.

Проходя мимо соседних купе, я невольно ловил фрагменты чужих жизней:

— детишки играют в карты и спорят, кто же из них жульничал

— пожилая пара пьёт чай из гранёных стаканов в подстаканниках, тихо переговариваясь.

Хотел бы наверное так же провести свою старость. Так сказать, Ассасиновая пенсия.

— парень в наушниках качает головой в такт музыке и стуку колес, глядя в окно.

Я дошёл до конца вагона, открыл дверь в тамбур. В лицо ударил холодный сквозняк с запахом металла и угля. Постоял, вглядываясь в чёрную полосу леса за окнами, и мысли сами потянулись к главному.

Наследство.

Всё это время я не знал наверняка, есть оно или нет, но в голове уже выстраивалась картина, как будто всё давно решено. Идеальный сценарий был прост — продать всё, что достанется, и на эти деньги замутить бизнес в Питере. Не офисную тюрьму, а что-то своё. Так, чтобы деньги не были вечным вопросом. Чтобы не бегать в поисках заработка, а спокойно решать куда более важные дела.

Я представлял, как снимаю просторное помещение в старом фонде — высокие потолки, кирпичная кладка, большие окна с видом на канал. Поставить там свой кабинет, пару комнат для команды. А остальное — под проект, который будет приносить не только прибыль, но и свободу.

В голове мелькали варианты: бар с закрытым клубом для «своих», сеть камер виртуальной реальности, даже частная охранная фирма. Главное — чтобы деньги работали на меня, а не я на них.

Поезд чуть сильнее качнуло, и я вернулся в коридор. Мимо прошла проводница, бросив на меня короткий взгляд. Видно, подумала, что я просто ищу, где бы перекурить. Но я лишь шёл дальше, разглядывая тёмное стекло окон, в котором отражался я сам — чуть уставший, но с тем самым блеском в глазах, когда в голове уже рождается план.

Утро. Мне пора выдвигаться в сторону выхода.

Итальянка ещё спала, тихо, безмятежно, раскинувшись на своей половине купе. Я задержался взглядом на её лице — да, время шло, но некоторые люди умели даже спать красиво. Осторожно, чтобы не разбудить, я провёл рукой по её волосам и поднялся. Моя остановка.

На перроне меня встретил кучер — высокий сухопарый мужчина в старомодном сюртуке и с аккуратно подстриженной бородой. Он поклонился и открыл дверцу чёрной лакированной повозки.

— Господин Демид, с возвращением домой, — сказал он с подчеркнутым уважением, — господин управляющий делами Рода Алмазовых ждёт вас в имении.

Я усмехнулся про себя, усаживаясь на мягкое сиденье. В голове вертелась мысль: на какое наследство я вообще рассчитывал, если у нас до сих пор повозки вместо машин? Хотя… может, это просто их местная «аристократическая мода». Кто знает, отец был максимально загадочный для меня человек.

Колёса стучали по булыжнику, лошади мерно фыркали. За окном мелькали дома, но чем дальше мы ехали, тем больше их сменяли поля, рощи и холмы.

Я устроился поудобнее и невольно начал представлять, что будет, если всё-таки окажется, что наследство есть. В идеале — продать всё это хозяйство, переехать в Питер, открыть какой-нибудь прибыльный бизнес. Так, чтобы деньги текли сами, а я мог спокойно заниматься своими делами — орденом, тренировками, и… своими личными вопросами.

Но пока что всё это было только в моей голове. А впереди маячило имение, в котором, возможно, лежал ответ на вопрос, зачем меня вообще сюда вызвали и какие ожидают повороты судьбы меня дальше. А пока я решил поспать, не люблю долгие дороги

Тьма вокруг дрожала, как вода в бочке, в которую бросили камень. Я стоял посреди незнакомого каменного двора, под ногами скользкие, влажные от крови и капель дождя плиты. Над головой тяжёлые чёрные тучи, порванные цепными молниями. Воздух пах металлом, гарью и чем-то ещё… не могу понять чем. Чем-то старым, затхлым, как будто эта битва уже происходила раньше, и теперь я просто повторяю её, будто по сценарию.

Передо мной — Иван Мозгов. Гигант в чёрных латах, с лысой, блестящей от дождя головой и глазами, в которых не было ни зрачков, ни белков — только чёрная пустота. Он держал двуручный топор, лезвие которого, казалось, жило своей жизнью: дёргалось, вибрировало, будто из него хотело вырваться что-то, чему нельзя было дать свободу. Он выглядел по новому, но даже сейчас я мог легко узнать его по лицу.

Справа — Кайзер. В высоком, как у палача, капюшоне, с лицом, скрытым под металлической маской. Он не двигался, только чуть склонил голову, и я почувствовал, как по моему позвоночнику пробежал холод. Кайзер не дышал. Он просто был. Как для деклараций.

— Ну что, Демид, — глухо сказал Иван, — давай проверим, стал ли ты хоть на грамм сильнее.

Он пошёл на меня, медленно, но с каждым шагом земля дрожала всё сильнее. Я выхватил клинок — мой собственный, с лёгким голубым отблеском по лезвию. Руки дрожали, но не от страха — от предвкушения предстоящей битвы. В этот момент страх уже не имел значения. Я уже много лет не испытывал этого странного чувства.

Иван взмахнул топором — я едва успел отскочить, но удар врезался в землю так, что камни взлетели в воздух, а меня оттолкнуло волной. Приземлившись, я услышал тихий звон… и увидел, как Кайзер исчез с места, а в следующее мгновение оказался за моей спиной.

Холодный металл коснулся моего горла.

— Ты всё ещё медлишь, — прошептал он, и в этих словах не было злости, только сухая констатация факта, не больше.

Я рванулся вперёд, перекатился, едва уйдя от удара. Земля там, где я только что стоял, вспучилась, как от взрыва. Иван уже заносил топор, а Кайзер — тонкий чёрный клинок. Оба ударили одновременно.

Я поднял меч, пытаясь отбить оба удара, и в тот момент пространство вокруг нас исказилось. Словно мы упали в глубокую воронку — всё потянулось, как ткань, и закрутилось в спираль. В ушах гул, в глазах — вспышки, и вдруг всё стало замедляться.

Кайзер говорил что-то, но я слышал только отрывки:

— ты…ещё не готов…

— … ключ…не верный

— … выбор…сделан…

Иван же просто молчал, но его взгляд давил сильнее любых слов. Он как будто говорил глазами: ты не уйдёшь отсюда живым.

Они снова пошли на меня. Я сделал шаг назад — и почувствовал, что под ногами нет опоры. Я падал. Падал в пустоту, а сверху два силуэта смотрели мне вслед.

— Проснись, — тихо сказал Кайзер.

Пробуждение

Я дёрнулся, вскочив на сидении повозки. Горло сжало, дыхание рваное. Несколько секунд я не понимал, где нахожусь — только что я был в аду, а теперь… меня укрывал сверху мягкий плед, уже были видны тяжелые портьеры на окнах. И чувствовался запах воска и старого дерева.

Сердце колотилось так, что казалось, его стук слышен в эссе вокруг. Я провёл рукой по лицу — ладонь была влажной. Пот. Или… что-то ещё?

Слева от меня была фляга с водой. Взял её в руки. Я налил себе воды, сделал несколько глотков. Постепенно в голове все прояснилось.

Сон всё ещё стоял перед глазами, как будто я мог протянуть руку и снова коснуться холодной маски Кайзера или почувствовать запах мокрого металла от топора Ивана. И что бы это ни было… мне казалось, что это не просто сон.

Не заметив для себя, мы добрались до имения и повозка остановилась.

Я переступил порог огромного зала, где под тяжёлым, как сам воздух в этом помещении, сводом висели портреты предков рода алмазовых. Масляные лица мрачно смотрели сверху, будто оценивая каждого, кто осмелился сюда войти. Думаю, если бы они были живы, явно не рады были бы моему присутствию. Но мне это было не интересно, если быть на все сто процентов честным.

Навстречу мне неторопливо двинулся мужчина в строгом камзоле цвета тёмного красного вина. Высокий, худой, с узким лицом и цепким взглядом — управляющий делами рода. Я уже видел его однажды, когда был уезжал в Петербург поступать в Академию Магии и, кажется, он с тех пор не изменился ни на морщину.

— Господин Демид, — поклонился он чуть ниже, чем того требовал этикет, — раз уж все наследники в сборе… мы можем приступить к чтению завещания.

Я кивнул, оглядывая зал и анализируя все что успел увидеть.

Слева, возле широкого окна, на бархатном диване, лениво развалилась моя «сестра» — Лиана. На вид она могла бы сойти за фарфоровую куклу: светлые волосы, безупречная кожа, глаза цвета весеннего льда. Но этот ледяной взгляд скользнул по мне, как по пустому месту, и тут же вернулся к бокалу вина в её руке.

Рядом, в кресле, сидел «брат» — Корнелий. Широкоплечий, с ухоженной бородой и ухмылкой, в которой читалось то ли превосходство, то ли желание вывести меня из себя. Он даже не сделал вида, что рад меня видеть.

Я подошёл ближе, пытаясь сохранить лицо.

— Рад вас видеть, — сказал я, глядя на обоих.

Лиана изогнула бровь, даже не открыв рта. Корнелий лишь откинулся на спинку кресла и хмыкнул.

Тишину нарушил только сухой скрип пера — управляющий делами аккуратно разложил перед собой несколько папок, запечатанных сургучом. Сейчас наконец-то решатся все бюрократические вопросы и можно будет уезжать обратно в Санкт-Петербург решать свои более важные дела. А именно отправится в Министерство внутренних дел.

— Итак, — произнёс он, — мы здесь, чтобы огласить последнюю волб вашего Батюшки, Александра Алмазова.

Мои пальцы сжались в кулак. В воздухе было что-то не то: слишком тихо, слишком пристально за мной наблюдали. Казалось, даже пыльные портреты на стенах ждали, что сейчас он скажет.

Управляющий взял в руки первый конверт, но прежде чем разорвать печать, дверь в зал распахнулась. Сквозняк пробежал по залу, и пламя в камине чуть дрогнуло.

— Постойте, — раздался женский голос.

Все повернулись к двери. Но я так и не успел увидеть, кто вошёл.

На этом моменте тишина стала тяжелее стали.

Это была девушка и в руках у неё тоже был конверт с печать Алмазовых…