Кодекс Ассасина Том 2: Министерство магии

Глава 17

Первое, что я ощутил сегодня — это пустота. Не та, благословенная тишина утра, когда мир еще спит, а тревожная, зияющая пустота присутствия, которое должно было быть, но его не было. Воздух в моей спальне, обычно наполненный ровным, едва слышным дыханием старого ассасина, спавшего в кресле у окна, был неподвижен и мертв.

Я открыл глаза, не делая резких движений. Лезвие, всегда спрятанное под подушкой, мягко уперлось в мою собственную ладонь. Я провел взглядом по комнате: полосы предрассветного сизого света ложились на полированный пол, выхватывая из мрака знакомые мне до боли очертания мебели. Кресло у окна было пусто. На его сиденье не было и намека на вмятину. Видимо он даже не остался переночевать.

«Снова ушел», — беззвучно прошептали мои губы самому себе в одиночестве данного утра. Во мне было не чувство страха или брошенности, а знакомое, почти отеческое раздражение потеснило сон. Старик. Древний, как сами устои нашего гибнущего Ордена, он всегда исчезал в самые, ключевые моменты. Видимо понимал, что мы справимся без него и занимал позицию активного наблюдателя. Словно невидимый режиссер, он расставлял декорации, подсказывал нам мизансцены, а сам удалялся в темноту зала, дабы наблюдать за спектаклем со стороны, оценивая игру своих учеников. Мне было не сложно его понять.

Он сделал свое дело. Он обучил нас, выковал из нас оружие, вдохнул в наши души тень былой славы. Теперь его роль — наблюдение. Думаю он заслужил немного покоя за столько лет своей безукоризненной службы ордену.

Сбросив одеяло, я босыми ногами ступил на холодный пол. Дребезжащий висок напоминал о вчерашней ночи, о долгих часах планирования и бесконечных спорах. Но это был привычный дискомфорт, старый товарищ. Я потянулся, чувствуя, как позвонки издают тихое удовлетворенное потрескивание. Мое тело — это инструмент, и, как любой инструмент, оно требовало ежедневной заточки и ухода.

На кухне, заваленной картами, чертежами и странными механизмами Альфреда, царил привычный хаос. Я отодвинул пачку пергамента с изображением системы вентиляции Банного комплекса «Эбеновый кит» и принялся молча готовить кофе. Зерна, привезенные из далеких южных колоний Империи, имели густой, почти дымный аромат. Аромат пробуждения. Аромат жизни, которую мне предстояло сегодня оборвать одному мерзкому уроду.

Пока закипала вода, я приступил к упражнениям. Это был не просто набор движений для разминки мышц. Это был ритуал. Медленные, плавные движения Цигун, чтобы успокоить ум и разогнать ци по меридианам. Резкие, отточенные удары по воображаемым противникам, отработка стоек и уходов с линии атаки. Каждый мускул, каждое сухожилие пело свою партию в этой утренней симфонии подготовки. Я чувствовал, как энергия наполняет тело, сменяя вязкую усталость упругой готовностью. Я был клинком, который вынимают из ножен, чтобы провести по точильному камню в последний раз перед боем.

Затем — душ. Левая рука сама потянулась к крану с синим кристаллом, а не с красным. Я не стал себя пересиливать. Ледяная струя обрушилась на меня, сбивая дыхание, заставляя сердце выпрыгнуть из груди. Каждый мурашек на коже кричал о протесте, но я лишь стиснул зубы и подставил лицо под ледяной поток. Боль. Холод. Дискомфорт. Это были мои старые союзники. Они закаляли не только тело, но и дух. Они напоминали, что за стенами этого убежища мир не просто холоден — он враждебен, беспощаден и его нужно встречать во всеоружии, с абсолютно ясным и холодным сознанием. Кровь, которую предстояло пролить сегодня, будет не горячее этой воды.

Когда я вышел в общую комнату, уже облаченный в простые, темные одежды, удобные для движения и не привлекающие внимания, остальные уже собрались.

Алина, наша «хамелеон», нервно перебирала пальцами кисть своих огненно-рыжих волос, отчего ее сложная прическа, предназначенная для образа куртизанки высшего полета, грозила рассыпаться в один момент. Ее глаза, обычно ярко-изумрудные и насмешливые, сейчас метались по комнате, избегая встречи с моим взглядом. Она оттачивала у зеркала нужные движения: походку, изгиб спины, томный взгляд из-под длинных ресниц. Но в ее пластике читалась скованность, желание не соблазнить, а убежать от всего этого куда-то далеко подальше.

Лия, напротив, сидела в углу, неподвижная, как статуя. Ее темные волосы были убраны в строгий пучок, а лицо не выражало ровным счетом ничего. Но я видел. Видел, как безнадежно сжаты ее кулаки, как ногти впиваются в ладони, оставляя красные полумесяцы. Она смотрела в одну точку на стене, где висел старый каллиграфический свиток с девизом нашего Ордена: «Мы работаем во Тьме, чтобы служить Свету». Она повторяла эти слова про себя, как мантру, пытаясь заглушить дрожь, пробивавшуюся изнутри. В целом она достаточно хорошо справлялась со стрессом.

Альфред, наш техник и взломщик, что-то яростно паял, склонившись над своим портативным коммуникатором. От него пахло озоном и жженым металлом. Он что-то бормотал, спорил сам с собой, ронял инструменты. Его обычная уверенность куда-то испарилась, оставив лишь разрозненный набор нервных тиков.

Они нервничали. Еще бы. Вчера они были просто учениками, тайными последователями древнего культа, изучающими историю, философию и боевые искусства по пыльным фолиантам. Сегодня им предстояло стать тем, о ком они так много читали. Ассасинами. И не на учебной арене, а в реальном мире, где кровь — будет на их клинках, а ошибка стоит не выговора, а жизни.

Я налил себе еще кофе и прислонился к косяку двери, наблюдая за ними. Для меня это была одна из нескольких сотен таких «встреч». Я сбился со счета, сколько ублюдков, тиранов, коррумпированных чиновников и прочего морального отребства отправил на тот свет. Иногда это была точечная работа — один выстрел из теневого арбалета с крыши, один удар отравленным клинком в толпе. Иногда — кровавая жатва в темных залах, когда приходилось прокладывать путь через десяток охранников, чтобы добраться до цели. Но финал всегда был одинаковым: цель уничтожена. Контракт выполнен. Баланс — на секунду — восстановлен.

Мое спокойствие, казалось, действовало на них раздражающе.

— Как ты можешь быть таким… спокойным? — не выдержала Алина, переставая крутиться перед зеркалом. — Мы идем убивать человека!

— Нет, — моя чашка с тихим стуком встала на стол. — Мы идем исполнять приговор. Приговор, который этот человек сам для себя подписал, когда тридцать лет назад участвовал в уничтожении нашего Дома. Когда убивал наших братьев и сестер. Козин — не «человек». Он — цель. Орудие Империи, которое сломалось и стало работать против своего народа. Мы — те, кто пришел это орудие утилизировать.

Лия подняла на меня глаза. В ее взгляде читалась не неуверенность, а жажда.

— Он прав, Алина. Это не убийство. Это возмездие. Справедливость.

— Справедливость пахнет кровью? — съехидничала Алина.

— Да, — без тени сомнения ответил я — Всегда. Иначе это просто красивая сказка.

Альфред наконец оторвался от своего прибора.

— Каналы охраны взломаны. Я подменил частоты их персональных коммуникаторов. У нас будет окно в двенадцать минут. Ровно. Потом включится резервная система, и все, что они будут бормотать друг другу, станет для меня белым шумом.

— Двенадцати минут более чем достаточно, — я отпил последний глоток кофе. — Пора. Занимайте исходные позиции. Помните план. Доверяйте друг другу. И не забывайте дышать.

Банный комплекс «Эбеновый кит» был не просто местом для омовения. Это был символ статуса, клуб для сильных мира сего, где за стенами из черного мрамора и позолоты вершились судьбы Империи. Сюда приходились не помыться, а показать себя и быть увиденным, заключить важную сделку, получить нужную аудиенцию.

Воздух здесь был густым, влажным и тяжелым от ароматов дорогих масел, экзотических цветов и скрытого разложения. Шепотки, доносившиеся из-за полупрозрачных занавесок, были куда красноречивее любых официальных указов. Здесь Империя снимала свои церемониальные одежды и представала такой, какая она была — старой, уставшей и прогнившей насквозь.

Алина и Лия растворились в этом мире мгновенно. Их метаморфоза была поразительна. Скованность Алина сменилась томной, вальяжной грацией кошки. Ее взгляд, скользя по прислуге и охране, был одновременно вызывающим и недосягаемым. Она была идеальной мимикрией. Лия, в образе более сдержанной, загадочной гейши, двигалась бесшумно, как тень. Ее глаза, подведенные сурьмой, замечали все: количество охранников, их расположение, рисунок ключей на их поясах.

Я наблюдал за этим из вентиляционной шахты, слившись с тенями. Мое сердце билось ровно и медленно. Дыхание — поверхностно и бесшумно. Я был призраком, частью этого древнего места, его тихим ужасом, прячущимся в его стенах.

Альфред в образе богатого торговца с Ближних Земель уже устроил небольшой скандал у входа, требуя лучший массажиста и самый дорогой хаммам. Его громкий, нарочитый голос отвлекал внимание, создавая идеальный фон для работы девушек. Они, как две змеи, скользнули в приватную зону, куда был направлен Козин.

Их игра была безупречна. Смех Алины, звонкий и игривый, доносился из-за двери. Низкий, бархатный голос Лии что-то нашептывала. Я слышал грубый, довольный смех Козина. Охрана, стоявшая у входа в его личные покои, переглянулась и с понимающими ухмылками отошла чуть дальше, давая хозяину «уединиться».

Щелчок. Едва слышный, но такой знакомый звук отпираемого потайного замка. Черный ход. Дверь для обслуги, ведущая прямо в парилку, бесшумно отъехала в сторону. Пар хлынул в темный коридор, унося с собой обрывки смеха и запах дорогого виски.

Я вошел, как ночь входит в открытое окно. Быстро, неотвратимо и беззвучно.

Помещение было огромным. Бассейн из черного обсидиана, в котором отражался приглушенный свет магических кристаллов. Статуи из слоновой кости. И в центре всего этого декаданса — он. Козин. Человек-гора, чье тело, покрытое шрамами былых сражений, теперь обвисло под грузом лет и излишеств. Его лицо, грубое и властное, было раскрасневшимся от пара и алкоголя.

Алина и Лия замерли по обе стороны от него, их игривые маски на мгновение сменились ледяной сосредоточенностью. Их руки были спрятаны в складках одежд, сжимая скрытые клинки.

Козин увидел меня. Не сразу. Сначала его взгляд скользнул по мне, не зацепившись, приняв за очередную деталь интерьера, за слугу. Но потом… потом его мозг, отточенный тридцатью годами войны и интриг, сработал. Он заметил отсутствие униформы. Мою стойку. Мое дыхание. Мой взгляд.

И он… не закричал. Не позвал охрану. Его глаза, маленькие, свиные, вдруг расширились. Но не от страха. От изумления. От узнавания.

Виски с тихим звоном упал из его ослабевшей руки на мраморный пол, расплескав золотистую жидкость, как кровь.

— Ты… — его голос, хриплый от паров алкоголя, был тихим, почти благоговейным. — Я не знаю, как ты это сделал… как ты пробрался сюда…но я вижу. Вижу этот взгляд.

Он медленно, с трудом поднялся с лежака. Массивное тело напряглось, но не для борьбы. Нет. Это была поза человека, увидевшего призрак.

— Я видел этот взгляд ровно тридцать лет назад, — прошептал он, и в его голосе звучала какая-то почти сумасшедшая ностальгия. — В ту ночь, когда мы уничтожали ваш жалкий, ни на что не годный Орден! В глазах вашего Великого Магистра, когда я лично вонзил в него свой меч. Та же пустота. Та же… холодная уверенность. Вы смотрели на нас, словно мы были уже мертвы.

Я не отвечал. Я просто смотрел. Мой взгляд был тем самым взглядом. Оружием, отточенным сотнями смертей.

— Мы сделали это тогда! — его шепот перешел в хриплый, торжествующий рык. — Мы смели вас с лица земли! И мы сделаем это снова! Ваше возрождение — это жалкая пародия! Империя прогнила, ей нужен сильный кулак, порядок, железная воля! А вы… вы цепляетесь за отжившие идеалы, за мифы о «свете» и «балансе»! Жаль, что вы этого не понимаете! Моя смерть… да что значит моя смерть? На смену мне придут десятки таких, как я! Более молодых, более жестоких! Вы ничего не измените!

Он выкрикивал это не для меня. Он пытался убедить себя. Убедить, что его жизнь что-то значила. Что его предательство, его участие в той резне было не просто актом трусости и жажды власти, а неким «великим делом» во имя «сильной Империи».

В его глазах я видел не того монстра, что пришел к нам в ту ночь. Я видел старого, испуганного человека, который пытается загнать обратно в бутылку джинна, которого сам же и выпустил. Он видел в моих глазах не просто убийцу. Он видел призрака своего прошлого. Судью за все его грехи.

— Говоришь слишком много, — мой голос прозвучал ровно, холодно, без эмоций. Это был не мой голос. Это был голос Ордена. Голос тех, кого он предал.

В его взгляде мелькнуло осознание. Осознание конца. Он понял, что слова бессильны. Что его идеология, его оправдания — ничто перед лицом неумолимого возмездия.

Он попытался рвануться. Не для атаки. Для бегства. Но было поздно.

Мое движение было сокрушительно быстрым. Не вспышкой, а сжатой пружиной, сорвавшейся с упора. Я не стал изощряться. Не стал искать артерию или сердце. В данной ситуации это было не нужно.

Клинок, короткий, без блика, с черным, поглощающим свет лезвием, вошел ему в горло чуть ниже кадыка. Точный, молниеносный удар снизу вверх.

Он не издал ни звука. Лишь короткий, удивленный выдох, обрызгавший мое лицо теплым паром. Его глаза, все еще полые от ужаса и неверия, уставились на меня. Затем в них появилась влажная пленка.

Кровь. Ее было много. Алая, горячая, она хлынула из раны, заливая его массивную грудь, смешиваясь с паром на полу. Несколько капель брызнули мне на лицо. Я ощутил ее солоноватый, медный вкус на губах.

Я не отшатнулся. Не сморщился. Я принял это.

Его тело медственно осело на колени, а затем рухнуло лицом в лужу собственной крови, которая медленно растекалась по идеально отполированному черному мрамору, отражая перекошенное лицо на потолке. Это было одно из самых красивых моих убийств из-за окружающего интерьера.

Тишину нарушил треск в миниатюрном устройстве у меня в ухе.

— Охрана начинает нервничать! У вас шестьдесят секунд! — это был голос Лии, холодный и собранный.

Алина, бледная как полотно, но сжавшая до белизны костяшки пальцев на своем клинке, кивнула мне. Мы двинулись к черному ходу. Я бросил последний взгляд на тело. Призрак прошлого был упокоен. Один из многих.

Черный ход закрылся, поглотив нас темнотой служебных коридоров. Снаружи, приглушенно, донесся возмущенный крик Альфреда, что-то о «невозможности найти приличный персонал в этом злачном месте».

Мы выскользнули на улицу через подвальную дверь, выходящую в грязный переулок. Утренний воздух, свежий и холодный после удушающей атмосферы бань, ударил в лицо. Где-то высоко в небе пролетала стайка птиц.

Первый шаг был сделан. Песочные часы судьбы перевернулись. Возмездие, долгие годы спавшее в тени, пробудилось и показало свой клык.

Я вытер платком капли крови с лица. Не все. Одну, засохшую у виска, я оставил. Напоминание.

Впереди был министр. И за ним — вся Империя.

Но сейчас было не время для грандиозных планов. Сейчас было время теряться в толпе. Время становиться призраками. Снова.

Мы растворились в утреннем потоке людей, оставив позади «Эбенового кита» и его кровавую тайну. Молчание между нами было красноречивее любых слов. Они прошли свое первое крещение. Их руки были чисты, но в глазах навсегда поселилась тень, которую они только что оставили после себя в этом месте…