Начальник милиции. Книга 6 (СИ)

Глава 1

— Миша! Какой еще, нахрен, хозяин, что ты несешь⁈ — я готов был вытряхнуть из Баночкина душу, но понимал, что тот не виноват.

— Я не знаю, Саныч, — пробормотал дежурный, втянув голову в могучие плечи. — Он, это самое… с Кулебякиным переговорил и забрал. Получается, что шеф добро дал.

— Шеф, говоришь? — зло процедил я и, тут же развернувшись, быстрым шагом, почти бегом направился к лестнице.

Я взлетел на второй этаж и ворвался без стука в кабинет начальника:

— Петр Петрович, я не понял! Про Мухтара — это правда? Это что за подстава?

Кулебякин, который стоял и курил у окна, теперь вздрогнул и, чуть попятившись, уперся задом в подоконник. Остановился и виновато пробормотал:

— Сан Саныч, понимаешь, тут такое дело… Ершов из госпиталя вышел, оклемался. Не надеялись уже…

— Рад за него! Ближе к делу. И кто это вообще?

— Ну-у, это прошлый хозяин Мухтара, — Кулебякин попытался стряхнуть пепел в окно, но сигарета выпала от щелчка пальцев и улетела на улицу.

— Насколько я помню, кинолог, за которым был закреплен пёс — погиб при исполнении. Так?

— Почти, — кивал майор.

— Что значит — почти⁈ — рявкнул я, напирая.

— Сан Саныч, успокойся, найдем тебе другого пса, еще лучше. Даже двух, если захочешь. Я договорюсь, денежки нам на покупку из лучшего питомника выделят. Овчара голубых кровей.

— Меня нашенская кровь устраивает. Другого не надо… И скажите, Петр Петрович, как такое могло вообще произойти? Пса, находящегося на балансе Зарыбинского ГОВД — увели?

— Ну-у… Там такое дело…. Ершов — уважаемый сотрудник, ветеран службы. Его пуля зацепила бандитская, думали, не жилец. Месяцы в госпитале, потом неходячий был, на реабилитации в Москве лечился долгое время. Пока его не было, Мухтара к нам и определили. Так он к тебе и попал. А сейчас Ершов, вроде, ходит. Вернулся в Угледарск, в отставку вышел. И как почетный ветеран органов внутренних дел он в Главк бумагу накатал, дескать, прошу вернуть мне друга, служебного пса Мухтара. Согласно заслугам уважить, мол, инвалида. Списать служебную собаку, а он его заберет себе домой.

— Молодого? Списать?

— Ну, там генерал навстречу пошел, сам знаешь, что разные причины можно найти для списания, не только возраст.

— А мои заслуги что, не считаются? Или мне тоже бумагу надо было писать?

— Сан Саныч, пойми. Ты же теперь не кинолог, официально у нас нет такого сотрудника. Вот и посчитали они там, — Кулебякин ткнул пальцем в потолок, — что пес нам не нужен более.

— Охренели… — выдохнул я. — Они сводку, что ли, не читают? Там Мухтар на каждом мало-мальски значительном преступлении значится! И почему я не в курсе, что моего пса списали?

— Да еще не списали, приказ готовится, акт выбраковки только составили. Пару дней — и формальности закончат.

— Адрес!

— Что?

— Адрес этого ветерана…

— Сан Саныч, зачем тебе? — Кулебякин потер лысину. — Уже ничего сделать нельзя. Не совершай глупостей, Саша. Меня скоро в область заберут, тебя буду на свое место рекомендовать, перед генералом ходатайствовать. Тебе сейчас не о собаках думать надо, а о карьере. Об отделе нашем… Кто рулить будет? Кроме тебя некому.

— Я друзей не списываю. Адрес мне назовите, — непреклонно проговорил я.

Шеф вздохнул, подошел к столу. Поднял трубку и покрутил диск телефона. Переговорил с кем-то из кадров УВД Угледарска, записал на листочке адрес Ершова и протянул мне.

— Только я прошу, Саша, не наделай глупостей… Иначе ни меня, ни тебя не переведут. А может, и вообще турнут.

— Разберемся, — буркнул я и вышел из кабинета, хлопнув дверью.

Спустился на крыльцо и осмотрелся. Как назло, служебной «копейки» на привычном месте под топольком у зданию не оказалось. Мои парни, Гужевой с Прошкиным, сейчас поехали по обыскам. Нужно было многое осмотреть: квартира Святоши, дача, гараж. Также отработать всех знакомых и друзей Святоши, благо их у него оказалось немного. Еще нужно было найти хоть какие-то следы Сафрона.

Его мы пока так и не обнаружили. Судя по обстановке в квартире Святоши, Сафрон там не проживал уже несколько дней. У него теперь есть паспорт на имя Блохина, он мог и смыться из города, затеряться на просторах Союза. Но я нутром чуял, что этот гад всё ещё где-то здесь, у нас.

Были кое-какие мысли, как его выманить и найти, но в свете последних событий вот совсем не до него стало. Перво-наперво нужно вернуть Мухтара. Даже если мне придется забрать его силой и порвать приказ о списании прямо в кабинете генерала — я это сделаю.

Уволят? Ну и хрен с ним. Уеду с псом на Севера, там восстановлюсь в ментовке. Буду коллегой Тулушевским сородичам. В журнале «Советская милиция» пишут, что там всегда требуется личный состав. Некомплект в тех местах хронический, а с милицейским высшим образованием так и вообще почти нет сотрудников.

Такие невеселые мысли крутились в голове, пока я оглядывался по сторонам в поисках подходящего транспорта, чтобы выдвинуться в Угледарск.

Взгляд упал на бобик дежурной части. Нет… Его нельзя забирать, он обслуживает суточные происшествия. Можно разве что на мотоцикле поехать. Давненько я им не пользовался. Хотел уже вернуться во дворик ГОВД, открыть один из боксов и заводить драндулет, как к крыльцу чинно подкатила знакомая «шестерка». Из раскрытого окна орала музыка. Эдик, выходит, автомагнитолу прикупил. В песне верещали что-то на английском. Похоже, Майкл Джексон. Ну точно он. Пока не король, но уже популярен в США, а в СССР о нем мало кто слышал, разве что мой друг фарцовщик, что был за рулем машины.

— Привет! — он как раз высунулся в окошко, лихо притормозив у щербатых ступенек. — Такси на Дубровку заказывали?

— Как же ты вовремя! — я быстренько сбежал с крыльца, распахнул дверцу и уселся на переднее пассажирское сиденье. — В Угледарск.

— Э-э, постой, я думал, мы в пельменную заскочим, перекусим. Время-то обеденное. Дела перетрем.

— Какие дела, Эдик, погнали!

— Как какие? Ты же меня сам просил поспрашивать у блатных за этого, за Сафрона Грицука.

— Ты его нашел?

— Нет.

— Тогда в Угледарск. Поехали…

— А волшебное слово?

— Жми педальку.

— Ладно, — Эдик, прикусив губу, как бы в шутку обидевшись, стал разворачиваться, выезжать на дорогу. — А чего случилось-то? И где твоя служебная бричка? Сломалось корыто?

— На выезде, — вздохнул я. — Вот и говорю, ты вовремя.

— Слышал, ты навел шороху! Говорят, завсклада мясокомбината пристрелил. И главного редактора газеты «Красный Зарыбинск» грохнул.

— Они себя плохо вели…

— Ага… Говорят, они из этих были. Из нацистов. Прятались столько лет.

— Откуда ты всё знаешь? — нахмурился я. — В прессе ничего не было.

— Ха! Я же с людьми работаю. Сарафанное радио — оно правдивее прессы. А иногда и быстрее. Так куда спешим?

— Вот на этот адресок, — я положил перед Эдиком на панель приборов бумажку. — Мухтара надо забрать.

— Как — забрать? — опешил фарцовщик.

— Пса у меня увели.

— И ты молчал⁈ — притопил педаль газа Камынин, бесцеремонно подрезав запорожец.

А потом мы выехали на встречку и обогнали телепающийся «Москвич».

Я позвонил в квартиру. На лестничной площадке тихо, пусто. Жильцы все на работе. Дома только пенсионеры и… и товарищ Ершов, надеюсь, тоже. Будучи инвалидом, работать он не может. Хотя не товарищ он мне. Щас посмотрим, что за фрукт у меня друга забрал, посмотрю в его бессовестные глаза.

За дверью раздался знакомый и родной лай. Мухтар! Сердце радостно ёкнуло. Не увез его этот гад ни в деревню, ни куда еще подальше, хотя подобные мысли меня посещали и скреблись на сердце. Но теперь отлегло. Дело за малым — не прибить уважаемого ветерана и забрать Мухтара. В том-то и главная сложность — не прибить.

— Кто? — раздался грубый голос из квартиры. Его обладатель явно не рад гостям.

— Милиция!

— Кто⁈ — уже с удивлением спросил тот же, с хрипотцой голос.

— Дед Пыхто, открывай давай!

Послышались щелчки замка, дверь распахнулась, в проеме появилась небритая рожа с впалыми щеками, под глазами мешки, волосы всклочены, и перегарчиком напахнуло.

— Ты кто? — насупился Ершов, но Мухтар оттолкнул его ногу мордой и протиснулся мне навстречу, радостно заскулил и закрутился вокруг, успевая при этом лизнуть мне руку.

— А-а… — хмуро протянул Ершов. — Ты этот… Морозов который. Попрощаться пришел. Ну, прощайся… Мухтар теперь со мной будет.

— Я пришел его забрать.

— Чего⁈ — выкатил на меня глаза из-под косматых седых бровей ветеран. — У меня все согласовано! Генерал команду дал. Так что всё, гуляй, Вася.

Только сейчас я заметил, что Ершов действительно сильно хромает. Передвигается с трудом. Припадает на левую ногу. Мысленно я от души пожелал ему здоровья, чтобы было можно без зазрения совести двинуть ему в морду кулаком. Но имеем, что имеем. Похоже, он действительно инвалид по ранению, списанный со службы. А теперь вот спивается. Тактика моя поменялась. Силовой план захвата Мухтара нужно заменить на другой. На более жидкий.

— Водку будешь? — спросил я тогда без всяких расшаркиваний.

— А? — поскреб лохматый затылок мужик, не веря своим ушам.

— Я говорю, обмыть надо… прощание с псом, так сказать. Я в магазин, у тебя картоха есть?

— Ну есть, — все еще недоверчиво косился Ершов.

— Пожарь… я мигом. И лука побольше.

— Колбасы прикупи, — не растерялся ветеран. — Ливерной хотя бы… Мы с Мухтаркой ее обожаем. Ту, что подешевше, ее собачьей радостью еще кличут.

— Знаю, — кивнул я. — Мухтару ливерной, а нам сервелат возьму на закуску.

— Ха! Где ж ты в нашем городе сервелат собрался найти?

— Разберемся… Картошкой пока займись.

Я вышел на улицу и сел в машину к Эдику.

— А где Мухтарыч? — разочарованно спросил тот.

— Пока в квартире… Будут переговоры, а для этого мне нужны некоторые вещи: водка, хорошая колбаса, ну и балычок холодного копчения. Где сможем это купить?

— Нигде, у нас не Москва.

— Ой, да знаю я… я не про магазин, я про рестораны. За двойную мзду, так сказать, — я перебирал пальцами воздухе, будто теребил невидимые купюры. — Какие тут рестораны есть крупные? Тебе лучше знать. Давай прокатимся.

— Вспомнил! — хлопнул себя по лбу Эдик. — Не надо ресторан, погнали в горторг, на склады. Там заведующий джинсы мне заказал и куртку на меху не так давно. Говорил, если надо будет что-то из продуктов, к нему обращаться. А я так и не доехал. Потом и денег не было, чтобы деликатесы покупать. Сейчас помаленьку встаю на ноги. Бегунов набрал новых, раскручиваюсь.

Камынин полез в карман и достал лопатник.

— Убери, — замотал я головой. — Деньги имеются. Я плачу.

— Да я помочь хотел, мне для Мухтарыча ничего не жалко. И потом… я помню, как ты меня пельменями накормил.

— Это мелочи.

— Знаешь, Саня, нифига это не мелочи. Меня за всю жизнь только мамка и ты кормили. Вот…

Мы смотались до складов горторга, нашли заведующего и в темпе вальса затарились деликатесными продуктами. Никогда я не закупался так быстро — по крайней мере, здесь, в СССР. Хотя взяли мы всего, сразу не только для операции по вызволению Мухтара, но и впрок, домой.

Товарищ Миль погиб от рук Чудинова, а с новым заведующим зарыбинского гастронома я пока контакт не наладил, не до светских приемов было мне в последнее время.

Одну из полных авосек я потащил в квартиру Ершова. Взял и бутылку беленькой, и запасную на всякий пожарный.

— О! Быстро ты… — удивился ветеран, открыв мне дверь. — Хреночки на тарелочки! — восторженно воскликнул он, увидев сквозь красную сетку снедь и водку. — Вот это по-нашему… вижу, парень ты не прижимистый, свой. Знаешь, я даже подумал, ты можешь иногда Мухтара навещать, если захочешь.

— Или ты можешь его навещать, — тихо проговорил я, чтобы не расстраивать раньше времени Ершова.

— Чего сказал? — переспросил было он. — Я на левое ухо теперь тугой, мне как пуля позвонки цепанула, так вся левая сторона будто чужая стала.

— Я говорю, картошку пожарил?

— А то! Сметана есть, и грузди соленые еще имеются, лучком посыпал, нормально посидим, а то поговорить не с кем. Я ведь как из госпиталя вышел, так никто навестить и не пришел ни разу.

— Так уж и никто?

— Ну, из ячейки приходили да от профсоюза подачку приволокли. И все… посидели, поулыбались, здоровья пожелали, и один я опять, как дохлый сарацин в поле. Теперь хоть с Мухтаркой буду. Он по мне соскучился.

Мы прошли на кухню, Мухтар не отходил от меня, но и Ершова не чурался. Тот гладил его с любовью, и его морщинистое лицо при этом разглаживалось в теплой улыбке.

— А на кой тебе служебный пес в квартире? — спросил я, выставляя закуску на стол.

В квартире у Ершова оказалось на удивление чисто. Простенько, небогато, местами по-советски убого, но чисто, хотя сам он выглядел неряхой. Тельняшка с пятнами, трико дырявое, щетина и заплывшие от выпивки глаза — такой вот облик.

Поэтому я, когда входил, ожидал увидеть клоповник, но нет. Видимо, не пропащий он алкаш еще, есть шанс у него выкарабкаться.

— Дык нету у меня никого больше… — в предвкушении выпивки сглотнул ветеран, разливая по стопкам беленькую. — Вместе будем стареть. Он же мне как брат.

— Рано ему стареть, у него еще и детей-то нет, — хмыкнул я, поднимая стопарик. — Ну, давай, за знакомство. Тебя, кстати, как зовут?

— Жора, — выдохнул тот.

— Саня.

Дзинь!

Чокнулись, выпили, закусили.

— У-ух! Хороша колбаска, — жевал ломоть сервелата Жора. — Ты где достал такую?

— Сорока принесла.

Мухтар тоже лопал на полу собачью радость, не забывая поглядывать на меня одним глазом, мол, не забудь забрать меня, хозяин.

— Наливай, — еще не перестав морщиться от первой, с набитым ртом пробубнил Жора.

— Только же выпили.

— Хорошо идет… Между первой и второй был наш Вася холостой, а как пятую допили, так уже его женили! Ты женат?

— Нет, — я стал наливать, себе полстопки, хозяину квартиры — полную.

— Баба есть?

— Само собой.

— Кем работаешь? Начальником угро?

— Ну…

— Баранки гну! На кой тебе Мухтар тогда? Чтобы в клетке томился? Э-э… луноход пятнадцать, себе долей-ка… Во-во. До краев, не стесняйся, уважь дядю Жору.

Глазастый, блин, заметил халтуру с выпивкой. Трезвый потому что еще. И я долил.

Чокнулись, выпили, закусили. И снова разговор, но уже все больше по душам. И в голосе собеседника нет злости, а у меня к нему так вообще вся агрессия пропала. Даже стукнуть больше не хочется. Вот блин…

— А ты знаешь, что Мухтар не томится ни в какой клетке? — заявил я, еще бы в грудь кулаком ударить, но после второй не делают так. — Он на все преступления в городе выезжает.

— С кем? У вас даже кинолога нет.

— Со мной, — я налил по третьей. — Я совмещаю обязанности кинолога и руководителя розыска. Понял?

— И-ик! — удивленно уставился на меня собеседник. — А так можно?

— А то! — кивнул я. — Между прочим, на счету Мухтара много раскрытых тяжей. А здесь, с тобой на кухне, что он будет делать? Мух ловить?

Клац! — будто бы в подтверждение моих слов Мухтар поймал на лету муху и съел.

— А обо мне ты, Саша, подумал? — Жора положил на мое плечо руку. — Я тут сам как в клетке… в квартире этой гребанной…

Мы выпили, зажевали картошечку прямо со сковородки, что поставил Ершов на стол с плиты.

— А ты дома не сиди, — парировал я. — На работу устройся. Чего киснуть?

— Ага… возьмут меня хромого куда-то, как же. Да и что я делать-то умею? Только собак дрессировать. По следу ходить. Хотел в милицию вольнонаемным проситься — к кинологам, хоть кашеварить собачкам да вольеры чистить, да только видишь — сам еле ноги волочу. Слава богу, уже получше, но все одно с лопатой и метлой не слажу.

— А какое у тебя образование? — спросил я.

— Зоотехник. По диплому — коровам хвосты крутить должен. Во как… а в армии в караульную кинологическую роту попал, так и прикипел к собачкам-то. Там и научили меня старшие товарищи, с какой стороны к псу подходить. Вот с тех пор всю жизнь с ними и вожусь. А Мухтарка у меня лучший. Это ведь в него бандюган стрелял. Тогда… В тот день… — Ершов сглотнул. — Я поперек встал.

— Ты… Мухтара спас? — вытаращился я, а рука так и застыла с картошкой на вилке в воздухе.

— Да чего уж теперь вспоминать, — поморщился Жора и торопливо смахнул накатившую слезу. — Не жалею ни о чем… Дай бог и сам выкарабкаюсь…