Некромант Империи. Том 1

Глава 9

Софья Златомирских.

Пилюля лежала на черной замшевой подушечке, похожая на крошечную жемчужину. Обычная с виду — белая, чуть прозрачная, с легким перламутровым отливом. Кто бы мог подумать, что внутри этой невзрачной оболочки заключена душа существа из другого мира?

Софья медленно приблизилась к столику, чувствуя, как привычно немеет левая рука — верный признак очередного приближающегося всплеска. Последние дни они участились, как сказал Шульман, это синдром отмены пилюль подавления.

— Ты уверена, что хочешь этого, душа моя? — дедушка взял дрожащую руку внучки в свои.

Его пальцы были теплыми и надежными, как в детстве, когда он часами держал ее за руку во время особенно сильных приступов.

Но хочет ли она?

Перед глазами Софьи пронеслись картины прошлого. Вот она, пятилетняя, рыдает в углу, потому что снова не может пойти на праздник — всплеск силы заморозил половину детской. Вот ей двенадцать, и она умоляет дедушку отпустить ее в обычную школу, но он качает головой — слишком опасно. Домашнее обучение, вечное одиночество, косые взгляды редких гостей.

«Нестабильная» — это слово преследовало ее всю жизнь. Его шептали служанки за спиной, его с тревогой произносили целители, качая головами над результатами обследований. Его со страхом повторяли потенциальные женихи, спешно откланиваясь после первого же знакомства.

Только Дима… Дима был другим. Он не шарахался от неё, не боялся прикоснуться. А теперь он в академии. Там, куда Софье, с ее проклятым нестабильным ядром, путь заказан. Разве что…

Она решительно кивнула и, пока не передумала, схватила пилюлю. Пилюля была неожиданно теплой, почти горячей. На мгновение девушке показалось, что она пульсирует, как крошечное сердце.

— Софья! — в голосе дедушки прозвучала тревога. — Не торопись, подумай…

Но она уже сунула пилюлю в рот и запила водой из стоящего рядом хрустального бокала. Проглотила, почти не почувствовав вкуса.

Несколько секунд ничего не происходило. Совсем ничего. Софья даже начала паниковать — неужели обман? Пятьсот тысяч империалов за пустышку?

А потом началось.

Первой замерзла кровь. Софья буквально чувствовала, как она превращается в лед, как кристаллы льда царапают вены изнутри. Боль была такой острой, что из глаз брызнули слезы — они тут же замерзли на щеках крошечными льдинками.

Кожу покрыла изморозь — прекрасные морозные узоры расползались от сердца к конечностям, как кружево. Софья словно превращалась в ледяную статую, чувствуя, как каждая клеточка тела кристаллизуется.

Волосы заиндевели, став похожими на тончайшие серебряные нити. В какой-то момент она поймала свое отражение в зеркале — существо из льда и снега, с пылающими голубым пламенем глазами. Красиво и жутко.

— Неужели я сейчас умру?

Но нет…

Потом пришла Сила.

Она хлынула в девушку потоком, заполняя каждый уголок. Чистая, первозданная мощь воды — но не бушующий шторм, как раньше, а спокойный, величественный океан. Софья чувствовала её всю — каждую каплю в воздухе, каждую молекулу влаги вокруг.

Внезапно всё закончилось — так же резко, как началось. Иней на коже растаял, превращаясь в сотни крошечных ручейков. Вода струилась по телу, пропитывая тонкую батистовую блузку насквозь. Ткань мгновенно прилипла к коже, став почти прозрачной.

По телу пробежала волна холода, заставив поёжиться. Прохладный воздух покрыл кожу мурашками.

Краем глаза она заметила, как Семён, застывший в дверях, смотрел на нее, не скрывая интереса, с открытым ртом. И Софья, разумеется, невольно засмущалась.

— Что вылупился? — рявкнул дедушка, заставив юного слугу отвернуться. — Как ты, девочка моя? — его голос тут же смягчился, когда он накинул на её плечи свой сюртук.

— Не знаю, — прошептала Софья, кутаясь в тяжёлую ткань и пытаясь унять дрожь. Она чувствовала, что стала ближе к своей стихии, чем когда-либо прежде. — Кажется, всё хорошо. Очень хорошо.

Дедушка тут же отправил Семёна за мастером Тихомировым — древним как мир целителем, который наблюдал внучку с младенчества. Старик появился удивительно быстро, словно только и ждал, когда позовут.

— Дайте-ка взглянуть на ваше ядро, голубушка, — пробормотал он, прикладывая морщинистую ладонь к моему животу.

Софья почувствовала знакомое прикосновение диагностической магии — теплое, чуть щекотное. Но в следующий момент старик отдернул руку. Его выцветшие голубые глаза расширились от изумления.

— Матушка-заступница… — прошептал он. — Да что же это такое?

— Что там? — дедушка подался вперед. — Говорите же!

— Не могу я сказать, что там, — старик покачал головой. — Потому как не вижу я там госпожи Софьи. Совсем другой человек передо мной. Ядро… оно стабильное. Прекрасное, мощное. Но не её это ядро, вот хоть режьте меня — не её! А ведь я эту девочку с пелёнок знаю…

Он снова потянулся к Софье, но дедушка перехватил его руку:

— Благодарю вас, мастер Тихомиров. На этом всё.

— Но позвольте… — старик заёрзал, его глаза загорелись любопытством. — Как вам удалось добиться такой стабильности? Это же невероятно! Может, поделитесь секретом? В медицинских целях, разумеется…

— Не вашего ума дело, — отрезал дедушка, подталкивая целителя к выходу. — До свидания, до свидания!

Дверь захлопнулась за спиной опешившего старика. Дедушка повернулся к внучке, и она поняла — пора. Сила буквально требовала выхода. Софья вытянула руку, сосредотачиваясь на ощущениях.

Между пальцами заструилась вода, собираясь в идеально круглую сферу размером с яблоко. Раньше у нее никогда не получалось создать что-то настолько… совершенное.

Софья прищурилась, и водяной шар начал замерзать — кристаллизация шла от центра к краям, превращая воду в прозрачный лёд.

Резкий бросок — и ледяной снаряд врезался в стену, оставив на дорогих обоях аккуратную круглую вмятину, окруженную инеем.

— Я готова! — выдохнула она, чувствуя, как по телу разливается эйфория. — Поехали сейчас же, ни дня больше ждать не могу! В академию! — Софья повернулась к дедушке. — Машины ждут?

Он кивнул и улыбнулся — той особенной улыбкой, которую приберегал только для нее. Софья очистила кожу магией, переоделась, и через четверть часа вышла из своей комнаты. Спустилась по лестнице и распахнула тяжелые двери, замерла на крыльце.

Во дворе уже выстроились три автомобиля — длинный черный лимузин в центре и два черных БМВ по бокам. Солнце играло на полированных боках, а в темных стеклах отражалось её сияющее от счастья лицо.

«Наконец-то! Наконец я смогу быть как все. Нет — лучше всех! Я представила, как войду в академию с высоко поднятой головой, как удивится Дима, увидев меня среди студентов.»

В лимузине их уже ждала тётя Лиза. Она сидела, закинув ногу на ногу. Её светлые волосы были уложены в безупречную причёску, а губы накрашены любимой алой помадой — ни дать ни взять светская львица. Только холодные серые глаза выдавали истинную сущность.

Машины тронулись, и тётя тут же подалась вперёд:

— Софьюшка, дорогая! — её голос сочился мёдом. — Как я рада, что ты наконец решилась! Академия — это твой шанс. Твой единственный шанс.

Софья поморщилась. Она терпеть не могла, когда Лиза называла её «Софьюшкой». Словно она до сих пор та маленькая девочка, которую можно задобрить леденцом.

— Дмитрий Волконский — прекрасная партия, — продолжала она, промокая уголки губ шелковым платочком. — Последний мужчина в роду, прямой наследник. А уж какое состояние!

Её глаза алчно блеснули. Софья живо представила, как эти холёные пальчики тянутся к чужому наследству.

— Главное — действовать быстро, — тётя понизила голос до заговорщического шёпота. — Пока он не присмотрел себе кого-нибудь в академии. Эти девицы из благородных семей — они же как коршуны! Уж я-то знаю…

Ещё бы ей не знать. Три мужа, три развода — и каждый раз она выходила из ситуации с солидным кушем.

— Ты должна очаровать его, — она положила одну руку Софье на колено, а другой расстегнула пуговку на блузке. — Показать прелести. Окружить заботой. Стать незаменимой. А когда он окончательно влюбится…

— Я люблю Диму.

Голос Софьи прозвучал неожиданно резко. Тётя осеклась на полуслове.

— Так уж совпало, — девушка смахнула руку тети с колена, — что мои чувства случайно совпали с вашими… финансовыми интересами.

Повисла звенящая тишина. Краем глаза Софья заметила, как дёрнулась бровь у дедушки. А тётя… тётя побледнела так, что стала заметна тонкая сеточка морщин под слоем тонального крема.

— Я… я просто хотела помочь! — она прижала платочек к груди. — Как-никак, ты дочь моей покойной сестры…

Оставшуюся дорогу они провели в молчании. Тётя демонстративно уткнулась в телефон, Софья разглядывала проносящийся за окном пейзаж, а дедушка… дедушка время от времени бросал на внучку задумчивые взгляды.

Кортеж остановился у парковки. Неподалеку стояла будка КПП со шлагбаумом.

— Дальше только пешком, — пробормотал дедушка, помогая внучке выйти из лимузина.

В неприметной будке их встретил старичок в строгой серой форме.

— Сканирование сетчатки, — произнёс он, указывая на устройство. — Прошу вас, прекрасная леди.

Софья подставила глаз под сканер. Холодный красный луч скользнул по сетчатке, а после последовал зелёный одобрительный сигнал на мониторе, и их пропустили дальше.

За воротами их ждал гвардеец.

— Прошу за мной, — он развернулся на каблуках и пошёл вперёд.

Компания двинулась по извилистой дорожке через лес. Вскоре он расступился, открывая вид на комплекс общежитий.

— Первый курс живёт в восточном крыле, — гвардеец махнул рукой вправо.

За общежитием показался административный корпус — тоже внушительное здание. Ну наконец-то, дошли!

В прохладном вестибюле Златомирских встретил профессор. Точнее, сначала они услышали его радостный голос из-за угла:

— Борис! Чтоб мне провалиться, неужели ты⁈

А потом уже Софья увидела его — высокий, сутулый, с длинными сальными волосами. Его чёрный сюртук блестел на локтях, а ботинки выглядели так, словно помнили основание академии. Цепкий взгляд тёмных глаз словно просвечивал насквозь.

— Николай, старый ты чёрт! — ответил ему дедушка.

Они обнялись как братья, похлопывая друг друга по спинам.

— Сколько лет, сколько зим! — Полозов отстранился, разглядывая дедушку. — А ты всё такой же франт! Только седины прибавилось.

— На себя посмотри! — хмыкнул дедушка.

— А это, значит, ваше сокровище? — Полозов повернулся к Софье.

— Да, моя внучка! — в голосе дедушки прозвучала такая гордость, что Софья невольно покраснела.

Сударыня присела в реверансе, как учили с детства — легко, изящно, самую малость наклонив голову.

Затем они двинулись по коридору. Полозов с дедушкой шли впереди, погрузившись в воспоминания.

— А помнишь, как десять лет назад на скачках… — начал было Полозов.

— Кстати, — дедушка вдруг остановился. — У вас тут есть один студент, первокурсник Дмитрий…

Софья тут же затаила дыхание. При упоминании этого имени лицо Полозова изменилось — словно туча набежала.

— Ох, — он потёр переносицу, — есть такой… уникум. Я, знаешь ли, повидал всяких студентов за свою карьеру. Но этот… — он покачал головой. — Два дня! Всего два дня в академии… не знаю как, но он упорно выискивает приключения на свою задницу!

— Правда? — удивлённо переспросил дедушка. — А какие, например?

— О, это интересная история! — Полозов нервно усмехнулся. — Представляешь…

ХЛОП!

Сначала раздался странный, громкий звук, похожий на хлопок. В конце коридора, из-за массивной двери, мелькнула яркая вспышка.

А потом…

БАБАХ!!!

Взрывная волна ударила так неожиданно, что у Софьи заложило уши. Дедушка инстинктивно дёрнул внучку на себя, прикрывая собой.

Стены содрогнулись, с потолка посыпалась штукатурка, припорашивая пылью чёрный сюртук профессора Полозова. Тот даже не шелохнулся, только поджал губы с выражением бесконечной усталости на лице.

Где-то вдалеке со звоном вылетели стёкла. А из распахнутой взрывом двери лаборатории валил густой дым.

— А вот и он… — обречённо пробормотал Полозов, стряхивая с плеча штукатурку. — Я уверен, что и это его рук дело! Вот ведь… — он не договорил, закашлявшись от едкого дыма. — Да что ж такое! ВОЛКОНСКИЙ!

Латунная табличка на стене поблёскивала в лучах закатного солнца: «Клиника имени Маня. Главный целитель. Лекарь высшей категории». Под ней — мои регалии, список научных степеней и должностей.

Взгляд упал на настенное зеркало в тяжёлой бронзовой раме. Оттуда смотрел мужчина средних лет — породистое лицо с правильными чертами, седина на висках, морщинки в уголках глаз.

Я машинально поправил узел галстука, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Как я вообще оказался в этом мире? Какого чёрта? Почему меня предали?

Воспоминания путались, наслаивались друг на друга, как слайды в старом диапроекторе. Вспышка боли, темнота, а потом… Потом я очнулся в теле мальчишки, в каком-то странном мире. Или это ещё будет? Или уже было?

Я потёр виски.

Тут размышления прервал грохот — дверь кабинета распахнулась с такой силой, что едва не слетела с петель. В проём хлынула толпа людей, они буквально ввалились в кабинет.

— Раз, два… — я начал машинально считать незваных гостей. — Три, четыре, пять… Господа, в очередь!

Гвардеец — высокий, в начищенных до блеска сапогах, дворянин в расшитом золотом камзоле, какой-то тип с окладистой бородой, похожий на купца… И все — маги. Я чувствовал их ядра — пульсирующие, наполненные силой.

Не успел я открыть рот, как меня буквально выдернули из-за стола.

— Господин лекарь! — купец упал на колени, хватая меня за руку. — Умоляю! Только вы можете помочь!

— Лучший целитель в столице! — подхватил дворянин.

— Гений! Светило! — добавил кто-то из толпы.

— Да погодите вы… — начал было я, но меня уже тащили к выходу. — Куда⁈

— К пациентам, разумеется! — гвардеец крепко держал меня за локоть, не давая вырваться. — Дело государственной важности!

Меня буквально пронесли по коридорам — стерильно-белым, пахнущим спиртом. Распахнули двери палаты — огромной, залитой закатным светом.

У первой кровати они остановились. На белоснежных простынях лежал старик — худой, измождённый, с длинной седой бородой.

— Не может ходить, — скорбно произнёс дворянин, теребя золотой шнур на камзоле. — Совсем никак. Лучшие лекари бессильны!

— И давно? — я привычно перешёл в режим профессионального осмотра.

— Третий месяц, — прохрипел старик с кровати.

Я склонился над пациентом, автоматически отмечая детали. Атрофия мышц нижних конечностей — запущенная, но не критичная. Отёчность в поясничной области.

Мои пальцы скользнули вдоль позвоночника, считывая информацию. Так, воспаление седалищного нерва, компрессия спинномозговых корешков, защемление в пояснично-крестцовом отделе. Что ж, диагностика окончена. Теперь лечение.

Целительская энергия привычно откликнулась на мой зов. Я направлял энергию точно, как скальпель — снимая воспаление, восстанавливая проводимость нервных волокон, укрепляя мышечный корсет.

— Готово, — я выпрямился. — Встань и иди!

— Правда? — прошептал старик. — Прямо вот так встать и пойти?

— Ну не лежать же тебе тут до второго пришествия, — я позволил себе усмешку.

Старик осторожно спустил ноги с кровати. Толпа зрителей затаила дыхание. Первый шаг… второй…

— Чудо! — завопил купец, падая на колени. — Истинное чудо!

— Спаситель! — подхватили остальные.

Старик, уже успевший рухнуть мне в ноги, рыдал в голос:

— Благодетель! Век не забуду!

— Да ладно вам, — я попытался освободить полу халата из трясущихся рук старика, но не успел.

— Сюда, скорее! — чьи-то руки уже тащили меня к соседней кровати. — Умоляю, спасите её!

На белоснежных простынях лежала молодая девушка. Её лицо приобрело синюшный оттенок, губы посерели. Астматический приступ, тяжёлый — я сразу определил по характерным хрипам и судорожным движениям грудной клетки.

Спазм бронхов, отёк слизистой…

Я направил энергию тонкими струйками, снимая воспаление, расширяя дыхательные пути. Лёгкие постепенно расправлялись, насыщаясь живительным кислородом.

— Встань и дыши! — скомандовал я, завершая лечение.

Девушка села, делая первый глубокий вдох, потом второй. На её щеки возвращался румянец.

— Чудо! — снова завопил неугомонный зритель. — Ещё одно чудо!

Толпа вокруг ликовала. Кто-то пытался сунуть мне кошелёк с золотом, кто-то норовил поцеловать руку. Я отступил на шаг, другой, пытаясь выбраться из кольца восторженных почитателей.

И тут заметил его.

В самом тёмном углу палаты, на дальней кровати, лежал… старик. Он был настолько древним, что казалось, сама смерть забыла о его существовании. Кожа, похожая на пергамент, обтягивала череп, пустые глазницы слепо таращились в потолок, отвисшая челюсть.

Что-то в этом зрелище притягивало меня. Ноги сами понесли к кровати. Целительская энергия хлынула потоком в дедулю.

— Встань и иди! — мой голос прозвучал неожиданно низко.

Дедуля дёрнулся. По иссохшим конечностям пробежала судорога. А потом… потом старик открыл глаза. В палате повисла мёртвая тишина. Эй! А где овации?

— Мёртвый встал — пипец настал… — прошептал кто-то.

Я обернулся. Толпа отшатнулась.

— Вы чего? — я недоуменно оглядел присутствующих. — Я же просто его вылечил…

— Вылечил⁈ — истерически расхохотался дворянин. — Ты мёртвого поднял! Некромант!

— Какой некромант? — я попятился. — Я целитель! Просто нашёл остаточную жизненную силу и…

— Что прикажете, мой сир? — прохрипело сзади.

Я медленно повернулся. Старик стоял, покачиваясь. Его пустые глазницы горели фиолетовым огнём, с отвисшей челюсти капала чёрная жижа.

— Хватайте его! — заорал кто-то. — Некромант! Смерть некромантам!

— Да я не… — начал я, но договорить не успел.

Я дёрнулся и… проснулся. Открыв глаза, я обнаружил прямо над собой одну из рыжих голов. Близнец залез, сука, на второй этаж двухярусной кровати и с интересом меня разглядывал.

— Че надо? — прохрипел я спросонья. — Вали от меня подальше! Это ж надо, на второй этаж залез, придурок рыжий.

— Тебе пойдут очки, — задумчиво протянул он.

— С чего бы это? — я потёр лицо, пытаясь стряхнуть остатки кошмара.

— Да знаешь, есть в Великобритании один такой… избранный выпендрёжник, — он ухмыльнулся. — Вылитый ты! Такой же — вечно влипает в неприятности, все вокруг только о нём и говорят. Тоже, между прочим, во сне орёт.

— И при чём тут я?

— Ну как же! — рыжий наконец спрыгнул с кровати. — Он тоже постоянно ищет приключения на задницу. Правда, сам толком ничего не умеет.

— И поэтому он выпендрёжник? — я приподнялся на локте.

— Не-е, — близнец махнул рукой. — Они там все выпендрёжники! Представляешь, магию творят палочками! Машут ими, как дирижёры, и орут на латыни, как экзорцисты.

— Палочками? — я фыркнул. — Серьёзно?

— Ага! И ещё на мётлах летают. Хотя, казалось бы — создай нормальный левитационный круг и лети себе спокойно. Так нет же, им обязательно нужно верхом на швабре!

Я застонал и натянул одеяло на голову:

— Ой, всё. Отвали. Ты больной.

— Я больной? — возмутился рыжий. — Это не я ору во сне «Встань и иди!», как припадочный проповедник.

Так и тянулось время до обеда. То один рыжий начинал травить байки про какого-то тёмного властелина, то второй подхватывал и начинал рассказывать про магическую школу, где дети летают на мётлах.

Мы с Костей только переглядывались — он со своего угла, я со своего. Хотя, признаться, к этому рыжему бедламу я начал привыкать.

На занятиях близнецы, хвала всем богам, затыкались. Особенно на печатях — там они вообще превращались в каких-то других людей, строчили конспекты как заведённые. А вот преподаватель…

Как бы я ни тянул руку, как бы ни пытался ответить — этот трус упорно делал вид, что меня не существует.

Сыкло! После случая с призывом решил, видимо, что от греха подальше лучше меня игнорировать.

И вот — фехтование. Огромный светлый зал, стены сплошь зеркала. Везде стоят манекены в защитной амуниции. В углу громоздились стойки с деревянными мечами разных размеров.

Тоска смертная. Вот честно — что может быть глупее размахивания деревяшками?

— А есть что-нибудь посерьёзнее этих палок? — я повернулся к рыжим, которые как раз примеряли тренировочные мечи.

И тут словно из-под земли вырос какой-то парнишка. Я его, кстати, приметил ещё в столовой — он пялился на меня весь обед, причём как-то странно.

— Хочешь что-то посерьёзнее? — он шагнул вперёд, глядя мне прямо в глаза. — Давай устроим настоящий поединок. Прямо сейчас.

— Это ещё что за предложение? — я смерил его взглядом.

— Дуэль, — он усмехнулся. — Ты же хотел чего-то настоящего? Вот и проверим, так ли ты хорош, как о тебе говорят. Ты и я, один на один.

— Я, пожалуй, откажусь, — я лениво отвернулся. — Мне эти игры неинтересны.

И тут произошло нечто странное. Парень извлёк из кармана белоснежный носовой платок и швырнул его мне в лицо.

По залу прокатился многоголосый шёпот. Студенты застыли как по команде, и в звенящей тишине было слышно, как кто-то нервно хихикнул.

— Уууууууу! — раздался многоголосый вой студентов.

— Ты нормальный вообще? — я с недоумением уставился на платок. — Это что сейчас было?

Костя, обычно молчаливый как рыба об лёд, вдруг материализовался рядом:

— Ну всё, это война! — в его голосе звучало небывалое оживление. — Отказаться нельзя, иначе тебя будут чмырить до выпуска.

— Да плевать. — я скомкал платок.

— Ты что творишь⁈ — зашипел один из рыжих. — Это же Стрешнев! Их род с Волконскими пять лет воевали. Ваши гвардейцы половину их людей положили.

— А твоя сестра потом два года налаживала мир, — добавил второй.

Я медленно повернулся к Стрешневу. Значит, сестра всё уладила, а этот… решил поиграть в вендетту? Покрасоваться перед публикой?

А ведь он специально выбрал момент. Дождался занятия по фехтованию, когда весь первый курс в сборе. Чтобы все видели, чтобы слухи разошлись. Неплохо. Для малолетнего интригана — очень неплохо.

Я поймал его взгляд — цепкий, расчётливый.

— Отказаться нельзя, — мрачно подытожил Костя. — Платок в лицо — это… — он замялся.

— Оскорбление чести рода, — подсказал кто-то из толпы.

Я медленно обвёл взглядом зал. У стен теснились студенты — кто-то уже строчил сообщения в телефоне, кто-то снимал. В дверях показались старшекурсники — весть о грядущей дуэли разлетелась мгновенно. Кто-то уже делал ставки, позвякивая монетами.

Какой-то абсурд. В прошлой жизни я оперировал под обстрелом, вытаскивал с того света безнадёжных пациентов, а здесь какой-то сопляк бросает мне в лицо платок, и все вокруг делают такие лица, словно наступил конец света.

Хотя… стоп.

— Если драка, то хоть оружие будет нормальное? — спросил я, и тут меня накрыло странное ощущение.

В голове словно открылся архив с боевыми навыками. Я точно знал, как держать катану, под каким углом выводить запястье при ударе европейской рапирой, как компенсировать вес китайского меча-бабочки.

Мышечная память подсказывала движения, которых я никогда не делал в этом теле. Интересный побочный эффект переселения душ…

— У него потенциал восемьсот единиц, может чуть больше, — шепнул один из рыжих, прерывая мои размышления. — Маг огня.

— А у него что за оружие будет? — я кивнул на Стрешнева. — Почему не выбирает?

— У него родовое оружие, — закатил глаза второй близнец с таким видом, словно объяснял очевидное идиоту.

— Хм, впервые о таком слышу.

Рыжие переглянулись и посмотрели на меня как на представителя с особо тяжёлым случаем слабоумия.

— Харэ выпендриваться, — фыркнул один. — Все знают ваше родовое оружие.

— Да? Ну ладно…

— Что здесь происходит? — раскатистый бас заставил вздрогнуть даже бывалых старшекурсников, топтавшихся в дверях.

В зал вошёл преподаватель боевых искусств, мастер Громов. Два метра чистых мышц, наголо бритая голова и шрам через всю щёку.

Ему наперебой начали объяснять ситуацию. «Вызов», «оскорбление», «честь рода» — слова слипались в возбуждённый гул.

— Дуэль? — Громов рассеянно погладил шрам. — Что ж, заменим тренировку настоящим боем. К барьеру, господа!

Мы встали по разные стороны зала. Какой-то щуплый третьекурсник отмерил положенные двадцать шагов — всё чинно, благородно, по этикету. Прямо как в историческом фильме про дворянские разборки.

И тут начался цирк.

Стрешнев с воплем запустил в меня огненный шар. Я просто отступил в сторону — элементарное движение, даже думать не пришлось. Он метнул второй фаербол, третий, четвёртый… постанывая как теннисистка при каждом броске.

Я уходил с линии атаки, попутно отмечая, что его техника… так себе. Много показухи, мало эффективности.

Я оглядел зрителей — они следили за боем, разинув рты от восторга. В глазах первокурсниц читалось откровенное обожание. Серьёзно? Вот эти детские фокусы с огоньками — и есть хвалёные магические дуэли?

Очередной фаербол пролетел мимо, а я вдруг понял, почему так легко уворачиваюсь. Сканирование собственного ядра показало любопытную картину — та иномирская энергия, которую я забрал у твари из бездны, просачивалась сквозь установленные барьеры.

Она разгоняла все процессы в организме, как какой-то сверхъестественный допинг. Сердечный ритм, кровоток, нервные импульсы — всё работало на запредельных скоростях.

Опа! Вот это уже интересно…

Следующий фаербол я встретил мечом. Плоская сторона клинка, движение на немыслимой скорости — и огненный шар срикошетил обратно в Стрешнева. Тот едва успел отпрыгнуть, и я с облегчением выдохнул — всё-таки калечить мальчишку не входило в мои планы.

А вот дальше началось нечто феерическое. Фаербол влетел в зеркало и… начал отражаться. Рикошет за рикошетом, он метался по залу как бильярдный шар, высекая искры из зеркальных поверхностей.

Студенты с визгом пригибали головы, не понимая очевидного… Громов защищал их всех силовым барьером.

Ну а потом эта огненная комета развернулась и помчалась прямо в меня.

Перекат, кувырок, взрыв — дверь за моей спиной разлетелась в щепки. Из образовавшегося проёма послышался крик Полозова:

— ВОЛКОНСКИЙ!

И как этот Полозов понял, что это я? Подумав о том, что у нас с профессором особая ментальная связь, я обернулся к противнику как раз вовремя, чтобы увидеть летящий в меня веер огненных стрел. М-да, похоже, мальчик наконец-то разозлился всерьёз…