Книга V: Песнь Надежд

Глава 16

За годы, прожитые в шкуре молодого Ризанта, я успел поучаствовать во множестве схваток. Накануне моего визита в Гарду, я тщательнейшим образом проанализировал и систематизировал весь свой боевой опыт, прибегнув к помощи Ясности. Я вновь многократно пережил все битвы, начиная от самой первой, когда пал Сарьенский полк, и заканчивая осадой Анрфальда. Это помогло мне сделать вывод, который и побудил меня прийти к темноликим.

Что за вывод? Да очень просто! Совершенно неважно, сколько у нас с противником различных плетений в арсенале. Основополагающую роль играет то, как быстро мы их создаём. Допустим, что стандартный алавийский «Покров» выдерживает попадание «Зарницы», но вторая уже гарантировано его перегружает и раскалывает. Сотворить пару «Зарниц» я могу ровно за секунду. А на один неуправляемый «Штопор» я трачу около трёх секунд. Так зачем усложнять себе жизнь, если за меньший отрезок времени можно добиться аналогичного результата? А если использовать не «Зарницу», а ещё более простые «Объятия ифрита?» Их я вообще способен за удар сердца порождать по полдюжины в каждой руке. По сути, благодаря своей уникальной технике, я могу засыпать любого милитария десятками элементарных конструктов. И тот вряд ли что-то сможет мне противопоставить, даже если носит звание кардинала.

Собственно, именно эту теорию я собирался проверить на практике. И схватка с шестерыми алавийскими озарёнными подходила для испытаний как нельзя лучше.

После того, как об мою «Чешую» разбилось примерно двадцать заклинаний, наступила короткая пауза. Пользуясь моментом, я деактивировал защитный купол и разразился нескончаемым потоком «Объятий ифрита». Честно, я даже сбился со счёта, сколько выпустил их. Тридцать плетений? Пятьдесят? Наверное, около того. Остановился я лишь тогда, когда кабинет Вох-Ууле полностью утонул в дыму и языках жаркого пламени.

Вражеские милитарии оказались в трудной ситуации. Им бы сейчас атаковать меня, но огонь нещадно грызёт их «Покровы», выжигая контуры барьеров. Поэтому первое, что они сделали, это сотворили «Пелену», которая быстро задушила пожар. Однако я ждал от них именно этого хода, и долей мгновения ранее швырнул «Снаряд» в сторону ближайшего окна.

Громыхнул взрыв и по помещению хлестнула волна осколков. Прохладный уличный воздух с гудением ворвался в кабинет, разгоняя белёсый чародейский туман и распаляя не успевшее погаснуть пламя. Параллельно с этим я увернулся от плетения, брошенного мне в спину кардиналом. А второе, пущенное им же, незамысловато сбил «Объятиями ифрита».

Наши с Вох-Ууле взгляды встретились. И в глазах алавийца я увидел лишь смятение и испуг. Не позволяя врагу опомнится, я закидал старейшину огненными шарами, вынуждая уйти в оборону. На смену «Покрову» он призвал купол непробиваемой «Чешуи», которую можно было вскрыть только «Штопором». Поэтому мне пришлось пока оставить кардинала там. Пускай посидит в домике, да подумает. А я займусь его подчинёнными.

Сосредоточившись на пятёрке милитариев, я вновь стал в невообразимых количествах творить «Объятия ифрита». Алавийки сперва опешили. Они от неожиданности одновременно подняли барьеры, и больше мешали друг другу границами защитных конструктов. Но потом чертовски быстро приноровились к моей скорострельности. Теперь они не только филигранно выгадывали момент, чтобы подставить под очередную атаку новый «Покров», но ещё и успевали отвечать мне. Правда, ни одно их заклинание не пробилось сквозь шквал моих плетений.

— А если вот так? — хищно улыбнулся я, и вместо «Объятий ифрита» сформировал «Зарницу».

Как я и ожидал, смена тактики принесла свои плоды. Белоснежная молния расплескалась брызгами по энергетическому барьеру, заставив его опасно моргнуть. А влетевшие следом огненные чары окончательно разрушили «Покров». Темноликие, не ожидавшие, что их щит падёт так скоро, сбились с темпа и промедлили с созданием нового. И за эту долю секунды я засадил в них по пять «Объятий» с каждой руки. Всех, к сожалению, не убил, но досталось им неслабо.

Две алавийки сразу же превратились в живые факелы. Они слепо ринулись в сторону выхода, натыкаясь на своих соратниц, и сбили им концентрацию. Одна из-за этого метнула атакующее плетение куда-то в потолок, а у другой вообще конструкт развалился прямо в ладонях, ошпаривая кожу. Пятая озарённая кое-как создала «Пелену», спасая от огня себя и подожжённых союзниц. Но вряд ли это поможет той парочке. Языки яростного пламени в считанные мгновения выжгли им глаза и обуглили кожу на руках.

Собираясь прикончить хоть кого-нибудь из магов, я стал запускать в них новые заклинания, но успел швырнуть едва ли штук семь, как правую лопатку пронзило болью. Ах, зар-раза! Долбанный кардинал!

Рука практически перестала слушаться, но я не прекратил наседать на алавиек. Я побежал к выбитому окну, атакуя то «Зарницей», то «Ифритом». Сквозь дым, пламя и туман увидел, что две опалённые иноземки упали навзничь. Одной из них молния превратила грудь в разодранное месиво, а другой начисто снесло голову. Отлично! Первая кровь осталась за мной!

Пользуясь заминкой в рядах милитариев, я сотворил «Божественный перст» и, слава Ваэрису, кисть снова начала подчиняться мысленным приказам. Не так хорошо, как раньше, но и этой подвижности хватало, чтобы производить простейшие атаки.

Мой пылающий взор обратился к кардиналу, и тот счёл за благо снова нырнуть под прикрытие «Чешуи». Ну уж нет, ублюдок! Больше я тебя за спиной не оставлю!

Сбиваю «Ифритом» несколько замысловатых плетений, выпущенных выжившими милитариями, а параллельно отступаю к защитному куполу Вох-Ууле. Раненная алавийка, у которой половина лица превратилась в ужасающий ожог, корчится, скалит зубы, но не оставляет попыток достать меня. Она упрямо выводит линии истинных слогов, готовя что-то убойное. Очень опрометчиво, учитывая, что пара оставшихся невредимыми соратниц её совсем не прикрывает.

Новая порция «Объятий ифрита», разбавленная «Зарницами» устремилась к выжившим озарённым. Наученные горьким опытом, темноликие спрятались каждая за собственным «Покровом». А вот пострадавшая алавийка среагировать не успела. Мой огненный сгусток взорвался у неё возле рук, снося узлы незавершённого плетения и причиняя страшные ожоги. А следующий угодил в изуродованную физиономию, отчего её голова вспыхнула, будто облитая бензином. Милитарий попыталась ладонями со слезшей пластами кожей сбить пламя, но тщетно. Надсадный вопль сгорающей заживо бедолаги периодически прерывался, когда раскалённые языки обжигали ей на вдохе горло. А потом стих. И теперь врагов осталось всего трое…

Приблизившись к «Чешуе» кардинала, я отстрелялся еще одной серией заклинаний, чтобы сдержать оставшихся алавиек. Другой рукой я собирался сплести «Штопор» и по проверенной схеме вырезать окошко в барьере противника. Но тут вдруг Вох-Ууле сам деактивировал магический щит. Он возник передо мной, держа в ладони угрожающе пульсирующий конструкт, трещащий по швам от наполняющей его энергии.

— Твою мать… — только и успевал шепнуть я.

Заклинание отправляется в полёт, и теперь уже мне приходится уходить в оборону. Спешно кидаю под ноги «Поркров» и запираю себя в прозрачный барьер. А пока его не разрушило вражеское плетение, принимаюсь за создание более громоздкой и сложной «Чешуи». Она-то уж точно должна выдержать…

Мой магический щит лопнул подобно мыльному пузырю, стоило только заклинанию кардинала коснуться его. Но того ничтожного мгновения, которое я выгадал себе, хватило, чтобы сотворить более прочный купол. Грянул направленный взрыв, пол вздыбился и пошел волнами. Сила чужого плетения оказалась столь велика, что оно выбило три сегмента в «Чешуе». Невероятно… сколько же энергии пропускает через себя алавиец! Наверняка это всё из-за особых свойств крови темноликих. Хотя тут я не могу с уверенностью судить, что является причиной, а что следствием. Но, главное, что я устоял и совсем не пострадал при этом!

Отвечаю старейшине ворохом «Ифритов» и скрытых среди них «Зарниц». Кидаю их прямо в брешь своего купола. Удача мне пока не улыбнулась, но как будто бы игриво подмигнула. Я смог подпалить роскошные одежды Вох-Ууле и подпортить ему экстравагантную причёску. Однако существенного урона темноликому не нанёс.

Тем не менее, этого хватило, чтобы кардинал предусмотрительно нырнул под прикрытие магических барьеров. Но перед этим гаденыш успел подбросить куда-то под потолок замысловатый конструкт. Я сначала не придал этому значения, полагая, что с той стороны меня прикрывает верхушка купола. Но эта неопознанная гадость вдруг спикировала на мой колдовской щит и принялась жадно тянуть из него энергию. И ровно в тот момент оставшиеся две алавийки дали совместный залп по мне.

Ух-х, пожри вас всех Абиссалия! Сколько же сил пришлось потратить, чтобы не дать «Чешуе» схлопнуться. Вох-Ууле продемонстрировал весьма интересный и изящный способ слома чужих щитов. И за каких-то несколько секунд, в течение которых я удерживал плетение под атаками алавийцев, меня едва к полу не прибило. Первые предвестники диссонатии навалились резко и безжалостно, заставляя подрагивать колени. Пострадавшая рука сразу же стала хуже слушаться, по спине разлилась слабость. Видят боги, если б я не выполнял регулярные упражнения с «Пустышкой», то проиграл бы эту схватку. Ну а поскольку я тренировал не только общую колдовскую выносливость, но и ещё и работал над шириной энергетического потока, проходящего через тело, то мне удалось пройти по самой грани. Атакующие заклинания алавийцев столкнулись с «Чешуёй» буквально за половину секунды до того, как я потерял контроль над магическим щитом. Есть! Да! Устоял! Всё-таки выдержал!

С превеликим облегчением отпустив воображаемые вожжи барьера, я позволил присосавшемуся вражескому плетению его разрушить. А пока Вох-Ууле и его прислужники творили новые чары, я забросал алавийцев десятками «Объятий ифрита». Милитарии закрылись куполами «Покрова», а кардинал опять призвал «Чешую». Но тут я решил отплатить той же монетой, и кинул в его сторону «Пустышку». Это заклинание не умело ничего другого, кроме как тянуть энергию, преобразуя её в бесполезное свечение. И на сей раз Госпожа Удача не просто одарила меня своей улыбкой, а впилась в уста горячим поцелуем. Задумка сработала! Пусть и не так, как я рассчитывал.

Конструкт прилип к одному сегменту вражеской «Чешуи» и засиял, лишая его необходимой энергетической подпитки. Тем не менее, мой подход к созданию магического щита, по-видимому, отличался от алавийского. А может, основная загвоздка таилась в особенностях крови темноликих, не знаю. Как бы там ни было, а Вох-Ууле без труда удержал свой купол, но вот один из шестиугольников заметно побледнел, став прозрачным как стекло. В него-то я и засадил «Зарницу», надеясь пробить барьер.

Заклинание буквально вышибло ослабленный сегмент, но самому старейшине не повредило, срикошетив куда-то вверх и продырявив потолок. В тот же миг двое милитариев атаковали, стараясь отвлечь меня от кардинала. Но пусть Абиссалия обглодает мои кости, если я упущу такой шанс!

Наплевав на угрозу со спины, я насел на Вох-Ууле и принялся засыпать его боевыми плетениями. Многие не попадали, разбиваясь о «Чешую», но несколько всё же проскочили аккурат в пробитое окошко, и одеяния темноликого вспыхнули подобно сухому папирусу.

Кардинал утратил контроль над чарами и его щит развалился. Алавийки поспешили к нему, на ходу создавая конструкты «Пелены» и «Покрова». Но я их опередил. Я сам накинул на седовласого старейшину купол своей «Чешуи». Милитарии не ждали от меня такого хода и не успели отреагировать на смену обстановки. Потому я получил отличную возможность с ними разобраться. «Зарницы» впились в тела магов, вызывая спазмы всех мышц разом. Обе темноликие выгнулись дугой, с грохотом приложившись об пол, и… всё закончилось.

Вопли сгорающего заживо кардинала доносились сквозь толщу «Чешуи» приглушённо, словно через толстую пуховую подушку. Но вскоре прекратились и они. От внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах, и я несколько заторможено обозрел уничтоженный кабинет. Вся мебель здесь превратилась даже не в щепки, а в невесомый прах, медленно оседающий толстым слоем на обгоревших трупах алавийских магов. Стены и потолок зияли множеством выщерблин и даже сквозных дыр. Снесённая с петель дверь валялась в коридоре, а рядом с ней безмолвными кучами мяса и железа покоились убитые в пылу схватки молдегары. Забавно. Я даже не заметил, что кто-то пытался вмешаться в наше маленькое побоище.

Развеяв плетение магического щита, я подошел убедиться, что Вох-Ууле больше не дышит. Но каково же было моё удивление, когда я обнаружил корчащегося, местами обожженного до костей, но всё еще живого кардинала. Он извивался на полу в самом неприглядном виде. От его роскошного наряда остался только воротник и пара отходящих от него лоскутов. Оп, а что это у нас? В скрюченных от пламенного жара пальцах Вох-Ууле тискал какую-то странную вещицу, похожую на шкатулку. И она совсем не выглядела пострадавшей от огня.

Предчувствуя подвох, я пинком ноги выбил непонятный предмет из рук кардинала, и тот что-то простонал на родном наречии. На меня слепо уставились помутневшие глаза алавийца, лишившиеся своего былого блеска. Словно покрытые вспузырившейся плёнкой они медленно вращались в обрамлении иссохших и растрескавшихся век.

В тот же момент откуда-то с улицы донёсся грохот. Затем снова. И снова. Кажется, Безликие уже начали штурмовать Гарду. Надо бы и мне поспешить.

— Слышишь это, Вох-Ууле? — склонился я над умирающим старейшиной. — Это громыхает поступь вашей смерти. Я хотел решить дело миром, но ты отверг моё предложение. Готов ли ты сейчас, находясь на пороге гибели, облегчить свою участь?

— Deh… unten… vir skled… — слабо прошелестел голос кардинала.

— Не слышу⁈ — почти прокричал я, сжимая обожженную шею алавийца.

Тот сдавленно засипел, закатывая глаза. И я оказался вынужден поддержать его ускользающую жизнь несколькими «Божественными перстами».

— Где мой брат? — вернулся я к допросу.

— Вни… зу… — выдавил из себя темноликий. — В арестантской…

— Он жив?

— Д… да.

— Вы пытали его?

— Сов… сем немного, — лопнувшие губы алавийца растянулись в подобии улыбки. — Но я понял, что… кха-кха! Что на нём… лежит печать кля… твы. Поэтому не рискну… ли допраш… допрашивать его… всерьёз…

— В таком случае, тебе несказанно повезло, — постарался скрыть я облегчение. — В награду я дарую быструю смерть.

— Нет… по… стой!

Вох-Ууле попытался приподняться с пола, но добился лишь того, что страшные ожоги по всему телу треснули и засочились желтоватой сукровицей. Кардинал хрипло вскрикнул и повалился обратно, жадно хватая ртом воздух.

— Отпу… сти меня, — попросил темноликий. — Я уйду и… уве… ду с собой армию. Иначе вам дол… го ещё придётся…

— Нет, ты теперь слишком много знаешь обо мне, — категорично перебил я собеседника. — Из моих рук ты можешь принять только гибель, но никак не свободу.

— Кто же ты… Ризант Адама… стро? — поразительно трезво произнёс Вох-Ууле. — Чья воля… движет… тобой?

— Этого ты никогда не узнаешь. Прощай.

Сорвавшийся с моих пальцев «Серп» отсёк голову алавийца. Не испытывая брезгливости, я взял её за нижнюю челюсть и подошел к вышибленному окну.

— ПО-БЕ-ДА! ПО-БЕ-ДА! — проревел я, срывая голосовые связки и размахивая обгоревшим черепом поверженного врага.

Эйфория затопила разум, и я пустил в медленно светлеющее небо несколько плетений, которые оглушительно разорвались в вышине. Мой залп поддержали и другие Безликие. Хмурую громаду Гарды высветили десятки вспышек, вселяющие в людей надежду, а в нелюдей и их рабов страх.

Просыпайся, Клесден. Твой кошмар окончен. С сегодняшнего дня всё снова станет как прежде…

В глухом подвале цитадели, где стены покрыты вековым слоем чёрной плесени, весь пол был залит кровью. Не осталось ни единой незапятнанной пяди. Молдегары сопротивлялись яростно и остервенело. Они умирали с оружием в руках, до самого последнего вздоха отказываясь сдаваться. Мне даже стало немного жаль пускать в расход этих по-собачьи преданных алавийцам здоровяков. Такие отличные солдаты очень помогли бы нам в войне против Капитулата, если б выступили на нашей стороне. Но проще было потушить солнце, чем убедить Рождённых для битв перейти под стяги своих соплеменников.

По сути, эти мускулистые бойцы были кем-то вроде детей, запертых в телах тренированных убийц. У них начисто отсутствовала способность мыслить критически или анализировать ситуацию. Альвэ в процессе длительного отбора вытравили эти навыки, сделав ставку на грубую физическую силу и выносливость. Молдегарам с детства внушали, что темноликие — их истинные хозяева. А мы, то есть люди, просто скот, подлежащий уничтожению. И именно такими нас всех видели воины Капитулата. Оттого сохранять жизни противников не было никакого смысла. И поэтому десятки плетений неустанно срывались с моих рук и колец Безликих, методично и неотвратимо перемалывая гарнизон захватчиков.

Остатки алавийских солдат, возглавляемые уцелевшими Девами войны, предприняли попытку отсидеться в подвале. Но нашли там только свою смерть. Продавив редкое сопротивление немногочисленных милитариев темноликих, мы загнали врага в каменную ловушку, а затем оперативно прикончили. «Колесница» в замкнутом пространстве, скажу я, — это страшная вещь. После неё находиться в помещении было не очень-то приятно даже мне, повидавшему на своём веку всякого. Моих спутников и вовсе замутило от подобного зрелища. Но, как говорят на севере: «Не запачкав рук, горшок не слепишь».

Вскоре я и Безликие добрались до места, где держали узников. И тут словно сам Ваэрис потянул меня за руку. Я подошел к обитой ржавыми металлическими полосками двери и понял, что именно за ней найду брата. Но вот живого ли? Не соврал ли перед смертью Вох-Ууле? Сейчас и узнаю…

«Прах» быстро переварил стальные скобы вместе с массивным навесным замком, превратив их в ржавую труху. Противно скрипнули петли, и я, уже предчувствуя недоброе, вошел в глухой каменный мешок, который не имел даже малейшего намёка на окно. В моей ладони зажегся огонёк «Лучины», и ровный магический свет разогнал мрак в тесном узилище. Здесь царил затхлый дух застоялого пота и нечистот. А в углу лежала куча тряпья, которая даже не пошевелилась при моём появлении.

Надеясь, что ошибся, я двинулся туда. И совсем скоро сияние колдовского плетения осветило неподвижное тело.

— Велайд… — узнал я родственника.

Проклятые алавийцы поработали над бедным парнем основательно. Волевое и мужественное лицо младшего нор Адамастро сейчас походило на гротескную маску. Нос распух до синевы, губы раздулись, а глаза утонули в гематомах и засохших гнойных выделениях. Правая рука брата изгибалась в тех местах, в которых делать этого не должна. А на открытых участках тела виднелось множество порезов и ожогов, оставшихся после раскалённого железа.

— Клянусь, тебе, Велайд, эти твари ответят за всё… — прошипел я, сквозь сжатые челюсти.

Но тут вдруг узник шевельнулся и тихо-тихо застонал:

— Риз… это ты?

Осознав, что братец жив, я бросился к нему, создавая множество проекций «Божественного перста» и «Обезбола». Конструкты полыхнули короткими вспышками, и Велайд задышал ровнее и глубже.

— Ты… пришёл за… мной… — кое-как улыбнулся нор Адамастро разбитыми в мясо губами.

— Мы все пришли. Иначе не могло и быть. Безликие не бросают своих братьев, — шепотом ответил я.

В подтверждение моих слов, слева и справа от меня возникли фигуры в чёрных одеяниях. Они начали осторожно переворачивать Велайда, чтобы вынести из этого неприятного места.

— Спасибо… спасибо вам всем… И тебе Риз. Ты… ради меня… я даже не предполагал… Думал, что умру здесь…

Парень задохнулся и всхлипнул от избытка чувств. Сквозь его жутко выглядящие гематомы на глазах проступило несколько слезинок.

— Успокойся, брат, всё уже позади… — я осторожно приобнял Велайда, чтобы не сделать ему больно. Но он судорожно вцепился в меня уцелевшей рукой, словно боялся, что я растаю подобно последним мгновениям сна.

— Я ничего не сказал… никому… они терзали меня, но я сохранил тайну… — бормотал Велайд, уткнувшись мне в плечо. — Они постоянно… постоянно спрашивали о тебе, Риз… но я молчал…

— Знаю, Велайд. Ты молодец. Я горжусь тобой, — грустно улыбнулся я.

— Мы все гордимся своим братом, — раздался над моим ухом голос Ислы. — Вы явили смелость, достойную Безликих, экселенс!

— Я так ждал… так ждал тебя, Риз… спасибо, что не бросил… не оставил… — продолжал бредить младший нор Адамастро, будто бы не услышав нас с миларией гран Мерадон.

— Тс-с-с, тебе надо поспать. Всё уже позади…

С этими словами я сотворил плетение «Морфея», и братец обмяк. Но даже во сне он не разжал своей хватки, продолжая держаться за меня. Бедолаге неслабо досталось. Поначалу я даже принял его за мертвеца. Но в представлении алавийских псов это действительно не считалось серьёзной пыткой. Как темноликие умеют мучать, я уже успел познать на себе. Мне по сей день иногда снится экзекуция, устроенная Нес-Хеенсом. И я просыпаюсь оттого, что шрамы на руке нестерпимо горят, словно их жгут раздутые угли.

Тебе обязательно нужно стать сильнее, Велайд. Потому что ты не видел и толики того, на что способны альвэ…

— Этого ты никогда не узнаешь. Прощай… — донеслось из хрустальной шкатулки.

Затем послышались звуки какой-то возни, а после грянул преисполненный торжества вопль: «ПО-БЕ-ДА! ПО-БЕ-ДА!» А члены Высшего Совета, внимательно выслушав шокирующее послание, недоверчиво переглянулись.

— Как это могло случиться? — ошеломлённо спросил кто-то из участников заседания.

Взоры десятков темноликих синхронно устремились на Рен-Хаана. Всё-таки, он был одним из основоположников идеи отправить армию вторжения на земли Южной Патриархии. Но тот внешне остался совершенно невозмутимым.

— Сейчас важнее понять, как нам действовать дальше, чтобы избежать новых потрясений, — спокойно изрёк кардинал. — Но прежде, давайте почтим память нашего доблестного брата. Вох-Ууле погиб, до последнего вздоха сохраняя преданность Капитулату. Благодаря ему мы получили сведения, ценность которых несоизмерима с принесённой жертвой. Уже сейчас можно с уверенностью заявить — с двуногим скотом на Старом континенте творится что-то неладное…

Рен-Хаан замолчал, а в его памяти непрошено всплыло лицо Первого Жреца, некогда пожаловавшего к нему со странной просьбой. «Возможно, мы стали невольными участниками игры, которую затеяли какие-то высшие сущности», — добавил кардинал мысленно. Но вслух высказывать подобные суждения он всё же не решился.