Книга V: Песнь Надежд

Глава 22

Милария гран Иземдор покинула фамильное поместье вскоре после того, как ушёл Ризант. Почему-то перспектива возвращения молодого дворянина с янтарными глазами её манила, но в то же время и пугала. Девушка не знала, чего она хотела больше. Покоя? Разделить с молодым нор Адамастро триумф его великой победы? А может, никогда его в жизни не видеть?

Эта проклятая двойственность разрывала душу аристократки до такой степени, что ей временами начинало казаться, будто ей не хватает воздуха. Она всё ещё не могла поверить в историю Риза. Ей сложно было научиться отождествлять его личность с именем ночного убийцы, который совершенно неожиданно стал национальным героем Патриархии.

Тем не менее, всё, о чем говорил Ризант, сбывалось. Он ведь предупреждал, что в Клесден хлынут новости, которые представят Маэстро в ином свете. Так оно и случилось. Всё реже его клеймили душегубом и бандитом. И всё чаще называли надеждой страны, а то и целого континента. Так может Адамастро не врал и о покойном супруге Вайолы? Вдруг нежный и добрый Веллант, которого знала девушка, был вовсе не таким? Разумеется, миларии гран Иземдор не хотелось в это верить. Но тут в памяти стали всплывать различные намёки эклесенса Инриана, да примут боги его дух. Он ведь тоже периодически отпускал в адрес покойного брата комментарии, которые более чем прозрачно намекали, что Веллант отнюдь не вёл благопристойный образ жизни. Вайола, разумеется, отказывалась во всё это верить. Но теперь рассказ Ризанта открыл ей многое, дополнив смутную картину. Девушка никому бы не призналась, но она уже практически не сомневалась в том, что её покойный супруг действительно был известен в преступном мире Клесдена под именем Дядюшки Лиса.

Отчего же так всё происходит? Неужели Вайоле нравятся именно такие мужчины? Те, кто ведёт двойную жизнь и считает себя выше законов и людской морали. Однако же, если верить словам молодого нор Адамастро, он совершал свои грехи во имя глобальной высшей цели. И девушка уже успела убедиться, что Ризант взаправду готов положить себя на алтарь чужого блага. Одно то, как он сломя голову помчался преследовать алавийских солдат, многое говорило о молодом аристократе. А какие мотивы двигали Веллантом, когда тот преступал закон? Кроме того, главе рода Адамастро хватило духу признаться во всём Вайоле. Поведать то, что любой другой бы утаил. А вот супруг так и не решился открыть ей свои секреты…

Желая разобраться в собственных чувствах и самой себе, милария гран Иземдор сбежала из города, так и не дождавшись возвращения Ризанта. Возможно, она будет потом корить себя за трусость. Но сейчас это казалось единственным разумным выходом. Ей некуда было больше идти, кроме как вернуться в отчий дом нор Линвальд. Однако аристократке посчастливилось разыскать среди старых конвертов письмо от её доброй подруги Эфры гран Мисхейв. Вернее уже гран Ларсейт, ведь она ещё в прошлом году вышла замуж и уехала в поместье супруга, расположенное в третьем по величине городе Патриархии. В Зеримаре. Там, кажется, не так серьёзно отнеслись к падению дома Иземдор, как в столице и Клесдене. И оттого визит Вайолы не должен был пошатнуть репутацию уважаемого рода.

В своём письме Эфра сокрушалась, что Вайола не смогла присутствовать на её свадьбе. А потому звала девушку навестить фамильную резиденцию гран Ларсейт в любое удобное время. Собственно, этим приглашением милария гран Иземдор и решила воспользоваться. По крайней мере, в Зеримаре её искать никто не додумается. И вот уже третий день она сполна вкушала гостеприимство семейства гран Ларсейт, впервые за долгие месяцы позволяя себе расслабиться.

— Ты так и не рассказала, что беспокоит тебя, Вайола, — как бы между делом произнесла Эфра, расчёсывая длинные светлые волосы подруги.

— Я не уверена, поймешь ли ты меня, — вздохнула гостья, глядя на неё через отражение огромного зеркала.

— Если это как-то связано с делами сердечными, то я всё пойму — загадочно улыбнулась хозяйка.

— Откуда… — только и выдохнула милария гран Иземдор, удивлённая прозорливостью и проницательностью собеседницы.

— У тебя всё на лице написано, моя дорогая, — снисходительно хмыкнула Эфра. — Хочешь, дам несколько напутствий?

— Вообще-то, я старше, и это мне в пору раздавать советы, — обрела дар речи Вайола.

— Ой, ну полно тебе щеки дуть! — отмахнулась хозяйка покоев и шутливо шлёпнула девушку по макушке резным гребешком.

Первым порывом миларии Иземдор было возмутиться. Но потом она неожиданно для себя звонко рассмеялась. Создатель Многоокий, как же ей не хватало в жизни таких простых удовольствий и беззаботности.

— Шутки в сторону, Вайола, выкладывай мне всё!

Эфра требовательно потянула гостью за руки и усадила на мягкий диван рядом с собой.

— Кто он? Он из Клесдена? Он уже сделал тебе предложение? А что твоя семья? Они знают? — засыпала бывшая гран Мисхейв вопросами подругу.

— Всё не так просто, как тебе представляется, — попыталась уклониться от ответа Вайола.

Однако взявшую след Эфру сбить с намеченного пути оказалось очень непросто. Она словно почуявшая добычу ищейка стремилась постичь суть. И гостье пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не выдать случайной оговоркой какой-нибудь важной информации о Ризанте.

— Значит так, если я верно поняла все твои ужимки и сомнения, то между твоим таинственным воздыхателем, имя которого ты отказываешься называть, и фамилией гран Иземдор существует какой-то спор, а может даже и открытый конфликт, да?

— Я об этом не говорила! — воскликнула Вайола, испугавшись выводов, которые сделала собеседница из предельно несодержательного рассказа.

— А тебе и не нужно. Я и без этого догадалась, — самодовольно засияла Эфра. — Вся твоя история пропитана драмой, которая и крадёт твой покой. А значит, что тот загадочный экселенс тебе тоже небезразличен. Я права?

Милария Иземдор смущённо отвела взгляд, не спеша ни подтверждать это умозаключение, ни опровергать.

— Значит, права, — удовлетворённо кивнула собеседница.

— Это лишь твои слова! — разозлилась на подругу Вайола.

— Знаешь, я никому ещё не говорила об этом, — отстранённо изрекла Эфра, словно бы не слышала в тоне гостьи раздражения, — но тебе скажу. Это о моём супруге — новом главе рода Ларсейт. Он богат, красив и щедр. У него был выбор из двух дюжин невест. Но честь пойти с ним под венец выпала мне. И я ничего не могу сказать дурного о своём муже. Он добр ко мне. Ласков. Наши беседы всегда наполнены смыслом, а жизнь заботой друг о друге.

— Я рада, что тебе так повезло в браке, — отозвалась Вайола.

— Повезло? Мне? Отнюдь…

— Но… ты ведь сказала, что… — нахмурилась милария гран Иземдор.

— Я просто озвучила факты, которые не зависят от моего отношения к ним, — перебила Эфра. — Дело в том, что я не люблю своего супруга. Он мне симпатичен, но его красота не вызывает трепета. Его острый ум не пленит. Улыбка не заставляет сердце биться чаще, а объятия не греют. Он просто есть, и не более того. Очень странно осознавать, что так теперь будет всегда. Странно и немного грустно.

— Надо же… и я подумать не могла, что твой жених настолько…

— Нет-нет, Вайола, он хороший человек. Клянусь, мне не на что жаловаться. Но вот мысли мои постоянно возвращаются к другому…

— Расскажешь мне о нём? — попросила гостья.

— Только без имён. Так же как и ты, — усмехнулась хозяйка покоев.

Милария Иземдор прикрыла веки, соглашаясь с этим условием.

— Когда я впервые увидела его, то не знала, что он знатного происхождения, — принялась вспоминать Эфра. — Он выглядел как обычный воин и занимался тем, что задорно обыгрывал на постоялом дворе компанию наёмников. В конце концов, он выиграл у их главаря дорогой доспех, а после взял и отказался от него.

— Отказался? Но зачем? — удивилась Вайола.

— Не знаю, — пожала плечами Эфра. — Сказал что-то вроде: «Не рискуй тем, чем дорожишь», и вернулся за свой стол. И столько было благородства и великодушия в этом поступке, что я сразу же поняла — он далеко не простой воин. Однако, когда я спросила напрямую, он уклонился от ответа. Хотя, как позже выяснилось, у него не было причин стыдиться своей фамилии. И эта таинственность, наверное, стала ещё одной сетью, в которой я увязла. В дальнейшем Экселенс Инкогнито покорил меня своей уверенностью и другими деяниями. Он часто попадал в переплёты и балансировал на грани жизни и смерти. Но неизменно выкарабкивался, поражая удачливостью и силой воли. Я видела, как он добился от моего отца и всего его окружения предельно почтительного отношения. Завоевал их уважение и даже будто бы возвысился среди них. А потом… потом я неожиданно поняла, что его образ занимает и мои сны, и мои мысли наяву. Я до сей поры не смогла окончательно выбросить его из головы.

— Сочувствую. Наверное, это тяжело…

— Нет, не тяжелее, чем пришлось тебе, Вайола. Просто тоска нарастает по капле, покуда не обрушится в моменты душевной слабости опустошительным исступлением. Когда так происходит, очень хочется плакать. Но сразу после этого становится лучше. Потом, правда, повторяется вновь. И знаешь, зачем я тебе всё это рассказала?

— Хочешь уберечь меня от той же участи? — предположила гостья.

— Именно. Не рушь собственное будущее, Вайола. Если ты чувствуешь, что нашла своего человека, держись за него. Даже если он не так состоятелен или авторитетен, как хотелось бы. Власть и деньги тебе не заменят самого главного.

— Дело вовсе не в его богатстве или влиятельности! — вспыхнула милария гран Иземдор.

— В чём же тогда?

— А если… если он не очень хороший человек? — тихо произнесла гостья.

— Все мы для кого-то не очень хорошие люди, — философски подметила Эфра. — Но ведь делая плохо одним, мы творим благо для других. Так всегда говорил дедушка Ксандор. И мне, и отцу.

— Да… наверное, так и есть… — задумчиво пробормотала Вайола.

— Как бы там ни было, но никто кроме тебя, моя дорогая, не разрешит твою дилемму, — подытожила хозяйка покоев. — Я поделилась своим видением, а ты уж сама размышляй, насколько оно соответствует тому, что у тебя на душе. А чтобы думалось легче, я могу предложить вот это…

Эфра заговорщицки подмигнула, подошла к буфету у дальней стены и распахнула дверцу. Внутри обнаружился запечатанный золочёным сургучом изысканный стеклянный кувшин с задорно темнеющей внутри его стенок рубиновой жидкостью.

— Это же блейвендийское вино! — узнала характерные формы ёмкости Вайола.

— К сожалению, нет. Всего лишь могеральское. Но, как говорит мой дядюшка Фенир, и оно весьма неплохо даёт в голову, — многозначительно поиграла бровями девица, а потом неожиданно прыснула со смеху: — Я утащила его у мужа, когда тот принимал очередных негоциантов. Ну что, имеют право две почтенные миларии скрасить себе вечер или как?

Фитиль масляной горелки шипел и плевался искрами, исторгая тонкую струйку дымка. В пузатой перегонной колбе кипела почти чёрная гуща, теряя с каждым мгновением всё больше влаги. Пена уже вышла, а теперь и весь пар отходил через узкую трубку. Когда субстанция загустела, но ещё не превратилась в бесполезный нагар, я подхватил закопчённую ёмкость и направил на свет.

Да… чего-то такого я и добивался. А теперь вот так…

В моих ладонях стали появляться проекции истинных слогов из раздела магии плоти, и падать в горловину сосуда. Там они разворачивались, источая багряное сияние и постепенно гасли. Затем я вылил содержимое колбы в форму и сотворил волну холода, которая заставила заиндеветь столешницу и все приборы в радиусе тридцати сантиметров.

Мой ноготь осторожно подковырнул получившийся сгусток и принялся его рассматривать. Выглядит стабильным и плотным. Почти камень. И от тепла кожи не тает. Уже одно это можно считать прорывом. Но больше всего меня интересует, как он поведёт себя сейчас…

Я создал конструкт «Пустышки» и аккуратно подсадил его на затвердевшее ядро. Плетение сразу же принялось тянуть энергию из тёмного образования и наливаться светом. Однако не успело оно просуществовать и трёх секунд, как закаменевшая субстанция треснула и рассыпалась мириадами невесомых пылинок.

— Дьявол, опять! — выругался я и бессильно опустил лицо в ладони.

Как бы я не старался придать крови алавийского кардинала удобную твёрдую форму, все мои попытки оказывались бесплодными. Я уже перевёл на свои эксперименты больше половины запасов, сцеженных с пленённого под Арнфальдом старейшины. Но так и не достиг желаемого результата. Наверное, это значило, что кристаллизация крови темноликих невозможна.

Взгляд мой упал на шкатулку из чёрного стекла, которую перед смертью сжимал в обожжённых руках Вох-Ууле. Она тоже осталась для меня сплошной загадкой. Сколько б я не бился над ней, но так и не сумел раскрыть или хотя бы расколоть. Она была как монолитный кусок прочнейшего алмаза, непонятно каким образом вырезанная…

Стоп! Алмаз? Алма-а-аз… А ведь это идея! Из чего там делали искусственные алмазы в моём прошлом мире? Из графита? Вроде да. А что требовалось для синтеза? Нагрев и высокое давление. И то, и другое, я в теории могу получить с помощью магии. А почему бы мне не попробовать добавить при этом алавийской крови? Вдруг удастся создать устойчивый минерал, который можно… ну даже не знаю… инкрустировать в перстень? Ох, а это и вправду интересное направление для исследований…

Подстёгнутый всплеском энтузиазма, я выскочил из-за алхимического стола, но остановился в замешательстве, узрев за окном глубокую ночь.

— Тьфу ты! Вот как всегда… — в сердцах проворчал я.

Ну и куда я по темноте пойду? А, впрочем, проветриться никогда не бывает лишним. Я за последние седмицы столько дыма и копоти вдохнул, что у меня уж наверняка лёгкие стали как у заядлого курильщика.

Разминая на ходу конечности, я отправился бродить по своей резиденции, выделенной мне Лиасом для временного проживания. Все давно уже спали, кроме, разве что Насшафы и Велайда. Но я нарушать уединение сладкой парочки не хотел. А потому отправился в небольшой сад, разбитый прямо на территории поместья. Хозяева этого жилища, насколько я знал, погибли во время нашествия алавийцев. И без должного ухода их чудесные растения чахли и уступали напору дикорастущих сорняков.

Усевшись на кованую скамейку, я запрокинул голову и уставился на поблескивающие сквозь густую крону весперской вишни звёзды. Как тихо, мирно и свежо. Просто прекрасно. Интересно, а дух лесов услышит меня здесь? Мы так давно с ней не виделись, что мне аж неловко. И даже калимбы с собой не прихватил, чтоб порадовать первородное создание…

— Гесперия, ты здесь? — бросил я клич во мрак.

Но ответом мне стала лишь тишина. Я предпринял ещё несколько попыток докричаться, но дриада так и не пришла. Видимо, здесь недостаточно зелени, чтобы она донесла мой зов. Хотя, если вспомнить, как Гесперия спасала меня, когда я бежал из абиссалийских пустошей, то там растительности было и того меньше.

Ну и ладно. Потрачу время эффективно. Выполю здесь сорняки, да поухаживаю за экзотическими кустами. Руками тоже полезно поработать. Особенно, если до этого изо всех сил напрягал мозг. А то никто кроме меня этим, чую, не займется.

Погрузившись в полноценный медитативный транс, я принялся облагораживать запущенный сад. С помощью знаний Ризанта в области ботаники, хранившихся где-то в глубинах разума, процесс сей принёс мне истинное удовольствие и успокоение.

— Александр, это ты? — донеслось со стороны раскидистой вишни.

От неожиданности я крутанулся на пятках, а в ладони уже возникло плетение «Зарницы». Но увидав, что из-за древесного ствола нерешительно выглядывает первородный дух лесов собственной персоной, я сердито сплюнул под ноги.

— Гесперия, ты меня чуть до инфаркта не довела! Нельзя же так с людьми! — шутливо приложил я руку к груди.

Но дриада весёлый настрой не поддержала. Она робко вышла из-за дерева и подобно пугливому оленёнку сделала неуверенный шаг. Её зелёные глаза неотрывно гипнотизировали меня, словно первородный дух не узнавала того, кто перед ней стоит. В конце концов, на миловидной мордашке Гесперии отразилась такая боль и скорбь, что я испугался.

— Что ты сделал с собой, Александр? — прошуршали листья и травы вокруг меня. — Зачем ты истязаешь свою душу?

А я и не знал, что ей ответить, хотя прекрасно понял, о чём она говорит. Действительно, почему я всё это тащу на себе? Наверное, потому что повёлся на обещания Ваэриса. Ввязался, как я думал, в забавную игру, где мне предстоит передвигать оловянные фигурки по полю и придумывать победные комбинации. Но нет. Слишком поздно я понял, что цена каждого моего хода чья-то пролитая кровь и страдания. А иногда и мои собственные. Я совершил и перенёс уже столько всего, что мне невыносима даже мысль о напрасности моих усилий. Только в этом иррациональном упрямстве и черпаю энергию, дабы двигаться вперёд. Ну ещё, может, в глуповатой надежде, что дальше станет легче.

— Мне хочется верить, что так надо, — глухо произнёс я, опуская взор.

Теперь промолчала уже Гесперия. Она привлекла меня к себе, и я полной грудью вдохнул нежный растительный аромат, источаемый её зеленоватой кожей. Когда наши объятия разомкнулись, то я увидел, что мы перенеслись из сада на просторную поляну, окружённую гигантскими дубами.

— Извини, что давно не заходил. У нас тут, как бы сказать, война грянула, — нарушил я затянувшуюся паузу.

— Знаю. Я многое узрела глазами деревьев, — кивнул дух.

— Ну а ты как поживала?

Гесперия вдруг резко отстранилась и заклекотала по-птичьи. Насколько я успел изучить повадки первородного духа, это было проявлением высшей степени досады и тревожности.

— Всё настолько плохо? — сочувственно поинтересовался я.

— Да, — не стала отрицать дриада. — Великая Пустошь наступает на мои владения. И я страдаю вместе с лесами, которые уничтожаются сонмом изуродованных магией тварей!

— Почему ты не сказала мне раньше? — нахмурился я.

— А разве ты чем-то способен помочь? — вернула вопрос Гесперия.

— Я могу хотя бы попытаться. Покажи мне, что происходит с твоими владениями?

Дух явно собиралась отклонить мою просьбу. Я это понял по взгляду. Но отступление в мои планы не входило.

— Ты же понимаешь, что я не отстану и не оставлю тебя один на один с бедой? — красноречиво посмотрел я дриаде в глаза.

И только после этого она сдалась. Взяв за руку, хозяйка лесов повела меня куда-то меж деревьев. А ещё буквально через минуту эта тропа окончилась небольшой хвойной опушкой. Здесь я сразу же ощутил, как похолодел воздух. Изо рта вырвалось облачко пара, а под ногами захрустел подледеневший снежный наст. Мы явно очутились где-то далеко на севере. В тысячах километрах от Патриархии.

Луна светила в небе ярко, а потому для моего острого зрения не составило труда заметить полтора десятка уродливых силуэтов, копошащихся на расстоянии броска копья от меня. На пальцах сами по себе возникли проекции боевых плетений, а энергия мира потекла сквозь тело, наполняя узлы заклинаний.

Эх, давненько я не встречал кьеррских отродий. Но чую, что должен засвидетельствовать им своё «искреннее почтение».