Письма живых (СИ)

Глава 14 Карибское море

24 августа 1942. Кирилл.

Всю ночь легкое соединение держало курс на Панаму. Винты баламутили воду, вздымали пенные буруны. Топливо на авианосцах и эсминцах не жалели. Базы рядом, за флотом у берегов Колумбии болтаются транспорты обеспечения и танкеры. На радиодальномерах кораблей изредка мелькали отметки каботажников и рыбацких шхун. Никто на них не отвлекался. Прибрежное судоходство в Колумбии сохранялось даже во время войны. Да что там, даже на контрабандистов никто не обращал внимания. Людям надо как-то жить, что уж там.

В это же самое время из-за мысов Эспаньолы и Ямайки в режиме радиомолчания выдвигались эскадры янки. Адмирал Кинг не мог позволить флоту отстаиваться в базах, пока защитники Панамы истекают кровью. В принципе, подготовка европейцев к атаке не прошла незамеченной. Флоты, транспортные и десантные соединения в рукаве не спрячешь. Во всяком случае, европейские адмиралы еще не освоили такие фокусы.

Как и до этого, Эрнест Кинг командовал с «гранитного линкора» берегового форта. На мачте «Хорнета» свой флаг поднял вице-адмирал Спрюенс. Янки и не планировали разгромить соединенный флот Европы, но имели все шансы чувствительно пощипать, врезать со всей силы и отскочить под зонтик базовой авиации.

В конце августа над Карибским бассейном установилась великолепная погода. Все шторма и ураганы прошли мимо, облачность редкая, волнение умеренное. Идеальное время для ленивого пляжного отдыха, купаний, прогулок на яхтах и лодках. Морская рыбалка на голубого марлина опять же. Эх, не зря великий Хэмингуэй обосновался на Кубе, старик любил море и знал толк в тропических островах.

Европейцы подгадали свой удар именно к периоду устойчивой хорошей погоды. Им требовалось задействовать авиацию на все сто процентов, перед немцами стояла задача высадки на необорудованный берег под огнем. Впереди штурм портов, высадка подкреплений и тылов армии вторжения. Все это лучше делать не в шторм.

На «Выборге» после подъема флага, утренней молитвы и завтрака по громкой связи объявили, что десант вчера прошел успешно, союзники ведут бои на плацдармах, вражеская авиация подавлена. Последнее особенно пришлось по душе летному составу. Значит, гвардейский авианосец не бросят в бои за завоевание неба над Панамой. Остаемся в группе поддержки.

Море вокруг кораблей соединения пустынно, но где-то там за горизонтом наши. Летчикам не показывали штурманские прокладки и тактические карты, их и не все офицеры авианосца видели. Летчикам не транслировали радиопереговоры по закрытым каналам. Однако, люди чувствовали, понимали, вокруг очень шумно. Нельзя сказать «людно», а слово «корабельно» в русском языке имеет другое значение.

На палубах американских авианосцев прогревали моторы. Два новейших «Франклин» и «Тикондерога» готовились выпустить сотню дюралевых ос на двоих. В стороне шли «Хорнет» и старичок «Рейнджер». Ангары кораблей довоенной постройки меньше. В первый удар с них выделили восемьдесят крылатых машин. Координаты европейских эскадр известны. Со скрытых в джунглях береговых постов видели транспорты, полудюжина самолетов с радарами и колумбийскими опознавательными знаками наблюдали маневры русских и немцев.

— Не совершаем ли мы ошибку? — Рэймонд Спрюенс повернулся к командиру авианосца кэптену Чарльзу Мейсону.

— Это риторический вопрос, адмирал. Нанести удар по тылам и отступить. Вы же сами рекомендовали для Тихого океана тактику «кусай и беги».

— Для Атлантики тоже. Половина авиакрыльев на палубах. Мы сможем отбиться от ответного удара.

Десятки самолетов собирались в эскадрильи и уходили курсом на зюйд-зюйд-вест. Они физически не могли лететь одной армадой. У них изначально были разные цели. Разведка и аналитики штаба адмирала Спрюенса клялись, что в зону удара попадают три-четыре флотилии противника.

Иногда войну сравнивают с шахматами. Может быть. Однако, вице-адмирал Милевский эту игру не любил. Командующему русскими силами Карибского моря по душе были совсем другие забавы, например, те коими испокон веков развлекались казаки на диких территориях фронтира и враждебных землях. Играть по правилам Николая Адамовича не научили.

Когда с патрульного «Пилигрима» передали тревожную радиограмму, в рубке флагманского «Цесаревича» только мрачно ухмыльнулись. Атака американского флота не считалась чем-то невероятным. Наоборот, все ждали, что Кинг попытается отомстить за Панаму. Тяжелый гидроплан форсируя моторы уходил по нормали к курсу американской эскадрильи. Одновременно радио с курсом и координатами запустило цепь последующих событий.

На болтающемся далеко в тылу легком соединении пробили боевую тревогу. Ветер сегодня дул с оста. Потому авианосцы развернулись и легли на обратный курс. Все давно отлажено и отработано, расписано по минутам. Истребители в ангарах и на палубах снаряжены. Люди знают, кому что делать. Все быстро и без суеты. Мелкие неурядицы, запинки не в счет, они уже учтены в графиках.

Построение в ангаре. Красивым громким словам, патетике здесь не место. Полковник Черепов нарезает задачи. Офицеры штаба выдают карты с полетными заданиями, дают напутствия командирам эскадрилий и звеньев.

— Первая! По машинам! — штабс-капитан Сафонов машет шлемофоном над головой.

Сегодня первыми в бой идут первая и третья эскадрильи. «Сапсаны» второй эскадрильи буксируют к лифтам, оружейники в очередной раз проверяют боекомплект, механики и мотористы сверяются с формулярами. В ангаре будоражит кровь, щекочет ноздри аромат высокооктанового бензина. Кровь войны хлещет из заправочных пистолетов в горловины баков. Запах высокой энергии, современной техники, сокрушающей мощи стальных машин. Перчинку добавляет коктейль из запахов масел, охлаждающих жидкостей, солидола.

Ангар авианосца выглядит и пахнет как заводской цех. Это и есть завод, уютное гнездо крылатых машин. Здесь же ремонтные мастерские, станочное оборудование. Квинтэссенция современной высокотехнологичной войны, совершенного инструмента убийства и спасения жизни одновременно.

Кирилл Никифоров взбегает по стремянке на крыло самолета, поднимается в кабину. Все отработано до автоматизма. Все действия проговариваются вслух. Это уже впиталось в кровь и плоть, легло в подкорку мозга. Когда-то давно в кабине самолета на маленькой качающейся палубе у Кирилла по спине ползли мурашки, между лопаток пробегал холодок. Поручик и не заметил момент, когда это все прошло. Не было тогда времени на рефлексии.

Разбег. Шасси отрывается от настила. Набор высоты. Эскадрилья неторопливо забирается на горизонт «три тысячи» и растягивается широким фронтом. На востоке барражируют «Сапсаны» третьей эскадрильи. На западе занимают свое место соратники со «Скобелева» и «Очакова». В отличие от гвардейского «Выборга» на этих авианосцах обычный состав авиаотрядов по одной истребительной, штурмовой и торпедно-бомбардировочной эскадрилье.

Видимость великолепная. На радиоканалах переговоры соратников, доклады комэскам. Радиорубка молчит. Делать нечего, только поглядывать по сторонам, на приборы, прислушиваться к голосу мотора.

В голову лезут совершенно посторонние мысли. Вдруг вспоминается один интересный казус. Так получилось, что на русском флоте самые маленькие эскадрильи. Стандартная тактическая единица морской авиации состоит из 12–15 самолетов. В армии с началом войны пришли к точно такому же составу. У немцев штаффель может иметь и девять самолетов, но это редко, как исключение. Тогда как у янки в эскадрилье бывает тридцать и больше машин. Все самолеты одного назначения на авианосце входили в одну эскадрилью. Интересный момент, никто ведь пока не знает, как лучше.

— Обнаружены множественные воздушные цели, — врывается на волну радиорубка. — Курс: чистый норд. Дистанция 56 миль.

Никифоров пересчитывает в голове морские мили в километры, совмещает свою координатную сетку с нулевой точкой отсчета от авианосца. По команде «тройки» эскадрилья доворачивает навстречу противнику. Истребители держат малые обороты моторов, экономичная скорость. Противник пока за горизонтом.

Между тем на тридцать миль к норд-весту уже льется кровь, небо рвут трассера и зенитные снаряды. Американская армада вышла на транспортный караван. В охранении кроме эсминцев и фрегатов целых шесть эскортных авианосцев. Молодые безусые ребята с этих несуразных коробок, пыхтящих «стругов» первыми вступили в бой.

Русские и немецкие эскадренные авианосцы, тяжелые бронированные гиганты с большими ангарами и просторными палубами не могли сразу перенацелиться на нового противника. Палубная авиация работала по берегу. Пикировщики и горизонтальные бомбардировщики выжигали узлы обороны противника, прокладывали дорогу штурмовым частям на земле. Истребители удерживали зоны отсечки над джунглями, сменяя друг друга прикрывали ударные машины от атак перехватчиков с аэродромов Гондураса и Никарагуа.

Впрочем, адмиралы Милевский и Бринкманн подняли в небо свои резервные истребительные эскадрильи. Увы, эскадры раскиданы по всей акватории, расстояния убивают время, а время сжигает бензин в баках. Чем дальше лететь, тем меньше времени остается на патрулирование и бой.

— Третья, возьмите вправо на три румба. Первая, идете прямо на противника, — глухо звучит в наушниках.

Вот они! На горизонте на фоне голубой безбрежной равнины появились темно-синие пятнышки. Выше идет восьмерка истребителей или легких бомбардировщиков. Эскадрилья «Выборга» синхронно повернула на встречный курс. Сектор газа вверх. Мотор довольно урчит, переваривая обогащенную смесь. Стрелки ложатся вправо.

— «Девятка», на тебе истребители. Свяжи их.

— Вас понял, — и тут же в микрофон: — Держать строй. Работаем их с пикирования на проходе.

Все получилось. Четверо против восьми. Кирилл намеренно атаковал с вертикали, пользуясь преимуществом. «Сапсаны» успели разогнаться до 640 км/ч. На такой скорости сближение и бой спрессовываются в несколько секунд. «Уалдкет» успевает отвернуть именно в тот момент, когда Никифоров жмет на гашетки. Стальная струя проходит в метре от кабины янки. Стиснуть зубы и рычаг чуть на себя. Самолеты расходятся, в брюхо толкает воздушный поток от американца.

Ведомый идет рядом. Вторая пара работает самостоятельно. «Сапсаны» на полной скорости свечой взмывают вертикально в небо, машины рвутся к солнцу. Переворот через крыло. Противник ниже. Янки далеко не молокососы, уверенно расходятся и лезут на вертикаль. Кажется, их уже меньше.

Снова атака. Опять промах. И выйти снова на вертикаль не получается. Над морем завязывается собачья свалка. Четверо самолетов с серебристыми молниями против семи с белыми звездами. А ниже и западнее два звена «Сапсанов» потрошат группу торпедоносцев.

— «Девятка», сзади!

Не думая бросить машину в сторону. Наперерез лезет янки, за хвостом второй истребитель. Ведомый дерется самостоятельно. Все на инстинктах, на рефлексах. Мозг не успевает думать, пока ситуация меняется. Все на скорости. Кирилл короткой очередью распарывает мотор «Уалдкета», успевает увидеть, вспышки взрывов на борту вражеской машины. Перегрузка вдавливает в кресло. За крыльями самолета тянутся белые инверсионные следы разорванного в клочья воздуха. В глазах темнеет. На губах терпкий вкус крови. Не заметил, как губу прокусил.

— «Дюжина», пике!

— Стряхни его!

— Жми, гад!

Эфир заполнен криками. В этом хаосе по наитию вылавливаешь голоса своего звена, даже не всегда понимаешь, скомканные фразы.

Янки выходит из боя и поворачивает к своим торпедоносцам. С неба на него как сокол падает «Сапсан». Русский истребитель вздрагивает от залпа. По хвосту и кабине американца хлещут огненные бичи.

— Всем собраться, — Кирилл вдруг понимает, что бой закончился.

— Иду курсом на зюйд, — при этих словах командир звена качает крыльями. Номер на борту могут и не различить. Он специально наносится серой краской, чтоб не служить мишенью для врага.

Они выжили. Вот, «десятка» Марченко пристраивается справа. Навстречу идет вторая пара. Янки нет. Двое последних удирают на дымящихся, покалеченных машинах. Гнаться за подранками уже поздно. Пусть уходят с Богом. Обычно в таких случаях специально делают зону отсечения, где отдельная группа добивает калек.

— Господа, идем к палубе. Мы ближний патруль.

Кирилл пересчитывает самолеты эскадрильи. У него четверка. Ниже с Сафоновым еще шесть машин. Где двое? В горячке боя даже не услышал и не заметил. Только сейчас вдруг вспоминается, что на нашей волне кто-то кричал, что горит.

— «Четверка», «Девятка», доклад.

— Все целы. Работаем, командир, — слетает с губ.

— У меня «Пятерка» Корниенко погиб, — выдавливает из себя Ворожейкин. — Не выпрыгнул.

— Двое за сегодня. Плохо работаем, соратники.

Пока эскадрилья жгла торпедоносцы, вокруг соединения все было очень весело, хоть умри. Янки навалились толпой. Вторая эскадрилья с «Выборга» успела взлететь, но их связали боем «Уалдкеты». Самолеты со звездами на крыльях шли на разных высотах и с разных направлений. Кто-то у них очень умный сумел скоординировать атаку.

Русские истребители раздерганы. Да не так уж их и много. Если посудить, на трех легких авианосцах столько же самолетов как на одном тяжелом монстре типа «Эссекс». Отдельные группы американцев прорывались сквозь плотный зенитный огонь к авианосцам. Пока везло. Пусть торпеда прошла в считанных метрах от борта «Скобелева». Пусть рядом с «Очаковым» и «Выборгом» вздымались чудовищные фонтаны от взрывов бомб, а сталь бортов рвали осколки. Это все не страшно, это все мимо. И кровь в гнездах зенитных автоматов, лежащие на горах гильз бездыханные тела тоже в рамках допустимых потерь.

Лейтенант-коммандер Дик Бест шел в первый боевой вылет над Атлантикой. Его только месяц назад перевели с тихоокеанского «Иорктауна» с повышением командиром бомбардировочной эскадрильи. Если к цели все шли одним кулаком, то перед выходом в атаку, ведущий полуэскадрильи перепутал сигналы.

Русские истребители отстали. Внизу корабли, вытянутые стремительные эсминцы, величественный тяжелый крейсер. По ветру растекаются клочья дыма. На артиллерийских площадках кораблей эскорта тусклые вспышки. Впереди эскадрильи сплошная стена разрывов, клокочущая полоса огня и дыма. Чертовы палубы уже близко. Вон рубит волны большой авианосец, баламутит за собой пенный след.

— Парни, ныряем ниже, — Дик бросает взгляд на идущие следом машины.

Их всего шестеро. Даже чудо, что они дошли. Тяжелый тупоголовый «Даунтлес» сваливается в пикирование. Свист и рев ветра. На крыльях автоматически раскрываются воздушные тормоза. Машина мчится к цели, падает почти отвесно. От авианосца и с двух эсминцев к самолету тянутся огненные струи. Каждый пятый снаряд трассирующий. Летчик сжимает зубы. По сторонам не смотреть. Глаза в прицел, на медленно растущий тактический знак на палубе.

Рев мотора, свист воздуха, хлопки взрывов, гул перегруженного набора машины сливаются в какофонию, кажется звук зарождается в голове, колокольным звоном отдается в броне черепа, пульсирует в висках. Глаза сами расширяются при виде бьющего прямо в лицо автомата.

Корабль приближается. Где тот рубеж, после которого уже не выйти из пикирования? Дик рвет ручку спуска и обеими руками с нечеловеческим усилием тянет рычаг управления на себя. Самолет вздрагивает. Перегрузки вдавливают человека в сиденье, пятой точкой чувствуется как скрипят и стонут нервюры, как дрожат готовые отвалиться крылья. На предельном усилии Дик выводит машину из пике. Верный «Даунтлес» чуть было не задевает палубу русского авианосца, выравнивается и потихоньку забирается вверх.

— Попали! — вопль в динамиках.

За хвостом машины грохочет и ревет тротил. Из дыры в палубе вырывается столб дыма. Перед носовым лифтом расцветает огненный цветок. Корабль вздрагивает от удара. От двух ударов полутонных фугасов. По уходящим самолетам никто не стреляет. Зенитчики высаживают боекомплект по идущим на бреющем торпедоносцам.

Первая эскадрилья чуточку не успела. Кирилл видел, как на «Выборг» падают штурмовики. Видел, как вспыхивают и разваливаются в воздухе два американца. Видел, как бомбы рвутся в воде, выворачивают глубины океана. Видел два взрыва в носу авианосца. Горло сдавило комом. Сердце на миг встало. «Выборг» горит!

На краю поля зрения выходящие из боя пикировщики. Кирилл толкает рычаг от себя. «Сапсан» послушно переваливается через крыло. В прицеле большой самолет с толстым фюзеляжем. Дистанция сокращается. Сто метров. Летчик жмет на спуск. Два-три выстрела и пушки захлебываются воздухом. Снаряды закончились. «Сапсан» проходит буквально в метре над кабиной «Даунтлеса», чуть было не задевает плоскостью киль американца.

На конец лета 42-го года команды борьбы за живучесть на русских авианосцах работали как надо. Первая бомба пробила летную палубу и разорвалась в пустом ангаре. Осколками посекло оборудование, разметало пустые тележки оружейников, завязало узлом пустую топливную магистраль. Вторая ФАБ сдетонировала от настила. Вмятина в палубе, сорванный, перемолотый в щепу тик настила. Ударной волной сдуло за борт заряжающего из гнезда «Ковровского дырокола».

Оборудование на корме, аэрофинишеры не повреждены. Уже через четверть часа с авианосца дали разрешение посадку истребителям. Кирилл Никифоров заходил на корабль одним из первых. Самолет без патронов небоеспособен. Прямой приказ командира эскадрильи.

«Выборг» еще дымился. Это не страшно. Куда хуже и страшнее вид с правого борта. Там в десяти кабельтовых в огне и дыму шел «Очаков». Легкому авианосцу досталось. Три бронебойные бомбы прошили все палубы и разорвались глубоко в трюмах. Ударом выворотило и подожгло топливную цистерну. К этому в левый борт попали две торпеды.

Перестроенные из крейсеров легкие авианосцы крепкие корабли, но всему есть предел. Люди «Очакова» дрались за жизнь, на одном упрямстве вытягивали корабль из объятий пучины, но все понимали — тщетно.