Письма живых (СИ)

Глава 8 Атлантика

23 мая 1942 Кирилл.

— Кирилл, ты везучий человек, — громко провозгласил фельдфебель Марченко. — В отряде любят. Плечи офицерскими погонами обросли. Орден обмывали. Сестру нашел.

При этих словах собравшаяся во дворике Крюковых казарм компания притихла. Сам поручик Никифоров спокойно созерцал кусочек неба над головой. К несколько бесцеремонной манере Антона Марченко все давно привыкли.

— Поручик, держите себя в руках! — Арсений Ворожейкин сделал серьезное лицо. — Вас позавчера на Сенатской площади видели. Доложите по уставу: когда свадьба?

— Ты лучше скажи, друг поручик, когда «Выборг» в море уходит?

Над двориком пронесся громкий вздох.

— Вот тебе и ответ, — продолжил Кирилл. — Какая может быть свадьба, если я не знаю, вернемся ли в этом году домой?

— Извини, Кирилл Алексеевич, если задел. Действительно видели тебя с барышней. Завидую, если честно. По-хорошему завидую.

— Дурацкая шутка, господа, — тряхнул головой поручик Сергей Оболенский. — И вообще, забываете, что по Морскому министерству проходим. Офицер званием ниже капитан-лейтенанта или штабс-капитана жениться может только с разрешения командования. Правила знать надо. Унтерам легче, рапорт писать не нужно.

Кирилл бросил на Оболенского короткий взгляд, кивнул ресницами благодаря за своевременное вмешательство. О свадьбе он не думал, хотя был уверен на все сто, предложение сделает. Есть только один маленький вопросец. Вру, не маленький и не один. Не время в общем.

В казарме банально скучно. Полковник Черепов со своими комэсками намеренно дал слабину, чтоб люди отдохнули, на какое-то время забыли ужасы войны. Увы, даже отдыха бывает много. Нельзя бесконечно спать, читать, работать с тренажерами и штангами, трепаться в курилке. Спасали увольнения. Пройтись по улицам в отутюженной форме с нашивками и крестами, свернуть на форсаже в ресторан, поглазеть на барышень, а то и найти повод для знакомства — как мало надо человеку. После таких вылазок летчики и техники возвращались посвежевшими, с огоньком в глазах. Разговоры крутились вокруг известной со времен Адама темы.

О посещениях известных злачных заведений с доступными барышнями тоже трепались. Когда еще грешить как не в молодости? Денежное содержание, накопившиеся боевые и премиальные позволяли гусарствовать.

Поздно вечером через два дня после разговора с намеками Кирилл вернулся в казарму из очередного увольнения. За бесконечный весенний день он успел почти все. С утра поехал на метро в Сосновку. Не забыл заскочить в лавку за набором конфет. Большая коробка с шоколадными и марципановыми шедеврами обошлась в круглую сумму, но оно того стоило. Украшенная фольгой и цветной бумагой, со штампованными фигурками коробка скрывала целое богатство.

— Молодежь, это на всех! — провозгласил молодой Никифоров водружая подарок на стол.

Первой к конфетам потянулись близнецы Евстафий и Валя.

— Ой! Дядя Кирилл! — девочка восхищенно глядела на шоколадный самолет.

— Брат, ты с таким летает? — глаза Юли широко раскрылись.

За последние дни девочка полностью акклиматизировалась. Как тихонько шепнула тетя Лена, на ребенка повлияло появление родного взрослого брата. Родная кровь творит чудеса. Юля уже не стеснялась, с радостью и задором участвовала в играх с кузенами, сама просила взрослых почитать книжку.

После обеда встреча с Ингой. На этот раз Кирилл ждал девушку в Александровском саду у фонтана в створе с Вознесенским проспектом.

— Спасибо! — девушка чуть не задохнулась от восторга принимая огромный букет нежно-розовых роз.

— Это тебе. Оттеняет твою красоту.

— Кирилл, ты знаешь, что неприлично дарить красные розы девушкам?

— Розовые можно, — тихим голосом.

Кирилл взял девичью руку и нежно коснулся губами. Поднял голову и замер. Столько чувства в этих синих глазищах! Сердце стучит, как перед взлетом. Ноздри расширяются, уловив аромат духов.

— Инга, я боюсь это сказать. Не имею права обещать, — глубокий вздох. — Боюсь посеять надежду.

— Ну, Кирилл.

— Инга, милая Инга, прошу тебя, дождись пока не закончится война.

— Глупый мой мальчик, — девушка провела пальчиками по щеке мужчины. — Я жду. Буду ждать.

— Я люблю тебя, Инга.

Этот вечер. Эта девушка с выбивающимися из-под шляпки рыжими локонами. Это чудо с букетом цветов намертво впечаталось в память. Увы, поцеловать в губы Кирилл так и не осмелился, хотя раньше, в той же Норвегии вел себя куда смелее.

Эта встреча оказалась последней. На утреннем построении всех предупредили — увольнения отменяются. Летчиков организованно вывезли на военный аэродром под Гатчиной. Учебные полеты. Машины чужие, но чтоб вспомнить навыки, заново почувствовать небо вокруг себя, слиться с мощной стремительной машиной достаточно.

Вечером общий сбор. Вещи с собой. У ворот ждали автобусы. «Выборг» собирал своих людей. Из труб авианосца вырывался дымок, на палубе горели огни. Поздно ночью корабль покинул гавань, у Кронштадта к нему присоединились эсминцы.

Сражение за Наветренные острова дорого встало европейцам. Всю зиму над ремонтными заводами играли сполохи сварки, гудели краны, тысячи мастеровых латали стальных гигантов. Постепенно, отдельными отрядами и бригадами корабли уходили за Атлантику. Война не закончилась. Противник тоже воспользовался передышкой, накопил силы, укрепился на позициях.

Нет, одним Карибским бассейном дело не ограничивалось, горел весь мир, огнем полыхали все океаны. Старый Свет боролся с Новым Светом.

После прохождения Кильского канала к «Выборгу» присоединился крейсер «Баян». Корабли приняли топливо и вместе с эскортными эсминцами взяли курс на вест. Их путь лежал через пахнущие дымом и кровью воды Фарер. Война укатилась на запад, но до сих пор казалось гребни волн окрашены красным.

Если закрыть глаза, перед тобой как в живую предстает идущий в огне «Бисмарк», над водой гремят залпы, гудят турбины, на стеньгах полощутся обгорелые флаги. Чуточку поворачиваешь голову, перед внутренним взором заваливающийся на борт «Двенадцать апостолов». Вздрагиваешь от вида выплескивающихся из лифтов языков пламени.

Багровое закатное солнце погружается в волны. На баке от принизывающего ветра не укрыться, он проникает за фальшборт, задувает в гнезда зенитных автоматов, крадет тепло у людей. Поручик Никифоров поежился и застегнул замок теплой летной куртки. Прохладно, но спускаться вниз не хочется. В каюте воздух не тот. Нет соленых брызг, свиста ветра, потрясающего закатного солнца.

Вон справа от авианосца режет волны «Баян». Океанский красавец! Крейсер невольно притягивает взгляд. Умеют же люди строить корабли! Одновременно стремительный и внушительный, воплощенная в сталь концепция морской силы. Три башни по-походному развернуты в диаметральной плоскости. Невысокая надстройка. Наклоненные трубы и мачты, атлантический форштевень подчеркивают образ неутомимого океанского волка, неумолимой машины смерти.

— Куда нас поручик к черту понесло? — на бак поднялись Сафонов и Тихомиров.

— Сам как думаешь, штабс-капитан?

— Похоже океанский патруль, охота на крейсера. Да мало ли что наше любимое командование придумает.

— Скучаешь по дому? — Сергей Тихомиров присел на кнехт. — Я тоже. Спасибо полковнику за отпуск, повидал весну в горах.

— Альпийские луга?

— Нет. У нас красивее. Цветущие сады. Борис, ты же тоже в отпуске был? Расскажи, как в Туле самовары и винтовки делают.

— У нас, господа, все делают, — взгляд комэска приобрел мечтательное выражение. — А какие у нас девушки!

Через два дня с палубы «Выборга» люди увидели ледники и скалы Гренландии. Навстречу попались корабли патруля. Высоко в небе прошла летающая лодка. Погребенный под ледяным панцирем километровой толщины остров оказался очень даже обитаемым. В шхерах корабли пополнили запасы топлива с транспортов. Ни дня задержки. Берег моряки и летчики видели только с палубы.

Снова в море. Только теперь рядом с русскими кораблями идут легкий авианосец «Хаген» под немецким флагом и два крейсера Кригсмарине. В океане к ним присоединились «Громобой» и четыре эсминца. Соединение несет свои винты к Американскому континенту.

Команда на взлет. На палубе молотят винтами воздух истребители и штурмовики. Раннее утро, на горизонте брезжит солнечная полоска, по волнам бегут зайчики. Два авианосца рвут волны на полном ходу, поют турбины, трубы отбрасывают дым к воде, над палубой стоит сплошной гул, как в улье. Стальные осы одна за другой срываются с места. Форсаж! Короткий разгон. Под крыльями темные с сине-зеленоватым оттенком волны.

Легкое соединение работает у пролива Кабота. Четыре крейсера удачно вышли на жирный конвой. Сейчас там за линией горизонта гремят орудийные залпы, волны рвут стремительные копья торпед. Пока «Громобой» затаптывает тяжелыми орудиями эскорт, немцы и «Баян» режут транспорты как волки овец.

Морские бомбардировщики спешат принять участие в кровавой потехе. С ними истребительное прикрытие. Все надо сделать очень быстро, потому командование и бросает на чашу весов все свои средства. Первыми в небо с «Выборга» ушли «Сапсаны» штабс-капитана Сафонова. За ними спокойно стартовала бомбардировочная полуэскадрилья.

Задание даже не сопровождение ударных машин, а патрулирование, отсечение всех посторонних. Одновременно с «Хагена» взлетают истребители и бомбардировщики. У немцев на корабле обычная авиагруппа, без перекоса в оборону.

Сегодня истребители на практике отрабатывали схему с разделением обязанностей. Задумка такова — звено летит плотной группой, один летчик ведет штурманскую прокладку, остальные трое делят между собой наблюдение за горизонтом. Идея здравая, однако, после получения задания поручик Никифоров собрал в ангаре своих архаровцев потряс кулаком и потребовал:

— Господа, все вместе защищаем «дюжину», защищаем нашего штурмана. Зеленов! Николай Андрианович, ты наша нить Ариадны. Можешь говорить что угодно, но прокладка и возвращение на палубу на тебе.

Как затем тихо шепнул Антон Марченко, подобные инструктажи дали все остальные командиры звеньев. Математиков в середину строя.

Первые транспорты заметили парни поручика Ворожейкина. Два парохода счастливо проскочили мимо крейсеров и отчаянно дымя уносили винты прочь от ставшего таким негостеприимным пролива. Не повезло немножко. Любой каботажник у берегов Штатов и Канады европейцами воспринимается как законная цель.

Штурмовики довернули на два румба и атаковали сразу без набора высоты. Ребята поручика Ефремова наглядно продемонстрировали, что в авиаотряд «Выборга» набирали самых лучших. В этот вылет под «Бакланы» подвесили по три ФАБ-250. Вполне достаточно для небронированной цели.

Два штурмовика атаковали каждый свою цель. Хаотичный огонь из нескольких скорострелок с мостиков летчикам совершенно не мешал. Выход на боевой курс, атака, когда легкие бомбардировщики выходили из пикирования, бомбы уже рвали железо.

— Иду на повторный заход, — доклад на общей волне.

— Есть! Добиваю!

— На палубу возвращаетесь самостоятельно. Ждете остальную группу.

Что там творилось за хвостом, Кирилл уже не видел. За минуты с начала атаки основная группа уже пожрала целые мили расстояния. Только если повернуть голову, на горизонте клубы дыма, да еще правее идет плотная группа самолетов с «Хагена».

— Наблюдаю крейсер. Ведет огонь главным калибром, — звучит доклад Павла Комозина.

Вскоре с высоты открылся вид на морской бой. «Громобой» на полном ходу пенит волны, все три башни работают полными залпами, перед кораблем с большими недолетами встают фонтаны вражеских снарядов. Каких-либо повреждений на крейсере не видно. В ста кабельтовых к норду отползает покалеченный эсминец. Бедолага горит, идет со страшным креном на левый борт, за кормой расстилается радужный маслянистый след.

Еще два эскортных корабля пока держатся, но их часы сочтены. Подойти на дистанцию пуска торпед они уже не могут, а убежать не получается. Тяжелый крейсер вцепился в добычу окровавленными клыками башенных восьмидюймовок. Снаряды ложатся кучно. Кирилл заметил яркую вспышку на кормовой платформе второго американца, через минуту вокруг первого корабля выросли чудовищные белые цветы с огненными прожилками.

Помощь «Громобою» явно не требовалась. Самолеты устремились в погоню за разбегающимися транспортами. Вот тут во всей красе проявилась проблема оперативной связи между союзниками.

Звено поручика Никифорова вышло на большой сидящий по грузовую марку пароход. Американец упрямо шел Ньюфауленду. Немецкие крейсера далеко, у них и без того орудия раскалились, а торпеды расстреляны. Остается надежда на авиацию.

Наши «Бакланы» уже отстрелялись. Возвращаются на палубу. Связаться с немцами не получается. Поручик Никифоров вроде нашел волну, в динамиках характерная немецкая речь. Однако самого командира звена не слышат.

— Атакуем самостоятельно, — Кирилл тряхнул головой.

Азарт охотника. Древний идущий с палеолита, от далеких предков инстинкт. При виде спокойно убегающей жирной добычи кулаки сами сжимаются. Глаза застилает розовый туман.

Четверка «Сапсанов» заходит на сухогруз с кормы. Огромная надстройка растет в перекрестьях прицелов. Дистанция! Залп! Промахнуться по такой цели банально невозможно. Снаряды авиационных пушек огненной метлой сметают все живое с мостиков. Разлетаются на мелкие осколки стекла рубок. Тонкое железо надстроек прошивается насквозь.

Повторный заход. Русские даже не обращают внимание на два пулемета на прожекторной платформе и пушку на баке. Все как учили — огонь по рубкам и надстройкам. «Девятка» Кирилла проносится прямо рядом мачтой, длинная очередь по прячущимся за ограждением людям.

Судно вроде не собирается снижать ход. Русских провожают очереди пулеметов. Хлопает зенитка. Все мимо. Никифоров уводит свое звено на высоту. Азарт первых минут боя прошел. Сейчас поручик внимательно изучает на цель. Похоже обстрел дал результат, над кормой вьется дымок пожара, но судно прет прямо, как кабан. Возможно на руле стоять уже некому, или офицеров нет.

Добить? Да, нечем. Если на армейские истребители подвешивают направляющие для реактивных снарядов, то у «Сапсанов» и этого нет. Не предназначен морской истребитель для штурмовки.

— Командир, сзади справа самолеты, — с тревогой в голосе предупреждает Николай Зеленов.

— Хорошо, — ручку на себя и прибавить газ.

Никифоров инстинктивно уводит звено на вертикаль.

— Отбой! Это наши! То есть немцы!

— Сам вижу. Передаем цель и идем дальше.

Русские самолеты сделали еще круг над сухогрузом, ведущий качнул крыльями, привлекая к себе внимание союзников. На этом все. Остальное зависит от везения команды транспорта и сообразительности союзников. Как оказалось, ветреная красавица Фортуна в этот день отдала свои сердце и улыбку сошедшим со страниц саг и былин героям Северной Европы.

Обратный путь к авианосцу прошел без приключений. Американская базовая авиация благополучно все проспала. А скорее всего на Ньюфауленде и Новой Шотландии не нашлось дальних истребителей и морских бомбардировщиков. Ни одна большая страна не способна прикрыть все свои границы военными базами и боеготовыми авиаполками. Штаты не исключение.

— Неопознанные воздушные цели. Курс чистый вест. Дистанция семьдесят миль, — ожил голос авиарубки.

— Принято. Мы подходим к палубе с норд-веста, — отозвался штабс-капитан Сафонов. — Имеем топливо на тридцать минут. Повторяю, запас тридцать минут.

— Отработайте перехват. Встретить цели. Действовать по обстановке. Поднимаю резервную эскадрилью.

— Господа, все слышали? Занимаем горизонт шесть тысяч.

Кирилл в кабине своего самолета молча кивнул и потянул рычаг на себя. Всегда выгодно занять место на самом верху. В отличие от театра, над морем места в партере самые дешевые, а риск что характерно самый высокий.

Вскоре справа от русской эскадрильи пристроилась четверка «сто девятых» с крестами на крыльях. Еще через пять минут прямо по курсу из облака вышли два больших самолета.

— Запрещаю атаку! — потребовали в эфире. — Это союзники. Просят сопроводить и прикрыть аварийную посадку. Как поняли?

— Палуба, принимаем и сопровождаем бомбардировщики.

Встречные машины растут на глазах. Большие черные самолеты, каждый размахом крыла как две ширины палубы «Выборга». У Кирилла невольно расширились глаза, когда он понял, что самолеты несут по шесть моторов.

Русские и немцы обошли бомбовозы и пристроились с боков и сверху. Небесным гигантам серьезно досталось. У одного два винта зафлюгерованы, медленно вращаются под встречным потоком воздуха, один мотор дымит. В крыльях рваные раны.

За вторым бомбардировщиком тянется жирный дымный след от среднего левого мотора. Машина выглядит страшно. В фюзеляже зияют дыры, штурманская кабина разбита, один элерон оторван, непонятно как машина вообще управляется. Да еще половина стабилизатора оторвана.

Кирилл пристроился сбоку от бомбардировщика и поравнялся с кабиной. Пилот за плексигласом остекления поднял руку в приветственном жесте. Лица за кислородной маской и шлемом не видно. Русский поручик нервно тряхнул головой при виде отметин от снарядов, лохмотьев дюраля на шкуре многомоторного викинга. Летающая громада. Наши стратегические «Остроги» и американские «Летающие крепости» меньше.

Оба немца шли со снижением. Явно поврежденные машины не дотянут до гренландского аэродрома, потому их и перенацелили на легкую эскадру рейдеров. Уже почти у цели из мотора одного бомбардировщика выплеснулись клубы дыма, по крылу побежали языки пламени. Это уже не важно. Раненный богатырь тяжело плюхнулся в море в двух кабельтовых от «Хагена». От удара о волну отломился хвост.

Экипаж споро выбрался на крыло и спустил на воду надувную лодку. Людям хватило считанных минут, пока самолет тонул.

Пилот второго бомбардировщика не стал рисковать. Наоборот он набрал высоту. А затем из люков посыпались маленькие черные фигурки. В небе раскрылись парашюты.

Уже вечером, когда эскадра на полном ходу уносила винты от континента, капитан первого ранга Кожин по громкой внутрикорабельной связи объявил, что этой ночью немецкая тяжелая авиация нанесла удар по Нью-Йорку. Очередной виток мировой бойни. Теперь уже всем стало ясно, за океаном не отсидеться. Имеющий преимущество обязан атаковать. Европейцы сегодня расширили фронт, показали, что могут дотянуться даже через Северную Атлантику.

Этот ясный сигнал очень хорошо поняли в Вашингтоне. Одним из первых решений кабинета Рузвельта стало ускорение работ и привлечение дополнительных ресурсов к атомному проекту. Янки не собирались строить из себя мальчиков для битья. Молодая здоровая нация засучила рукава и примерялась к новой дубине.