Письма живых (СИ)

Глава 6 Аляска

28 апреля 1942. Алексей.

— Отставить драку!

Рев ротного солдаты даже не услышали. Так же мутузили друг друга на утоптанной площадке за палатками. Вокруг собралась толпа. Несколько человек завидев офицера поспешили улизнуть тихой сапой. Остальные ждали чем закончится потеха. Рихард спокойно достал «кольт» и трижды выстрелил в воздух. Подействовало. Стоявшие опустили руки, те кто лежал поднялись на ноги.

— Отставить! — капитан держал драчунов на прицеле.

Зрители притихли.

— Смирна! — рев подействовал, солдаты вытянулись.

На звук выстрела прибежал наряд военной полиции.

— Этих под арест, — Рихард бросил короткий взгляд на сержанта полиции.

При этом капитан оружие не опускал. Все видели, рука не дрожит, палец на спуске. Офицер абсолютно спокоен, взгляд сосредоточенный.

— Так точно, сэр!

— Свидетелей опросить. После выполнения доложите мне и мистеру Стингу.

Рихард обвел толпу зрителей тяжелым взглядом из-под насупленных бровей. Только затем театральным жестом поднял оружие, поставил на предохранитель и убрал в кобуру.

Что ж, этого следовало ожидать. Это все зрело подспудно. Даже удивительно, что взорвалось только сейчас. Впрочем, так даже лучше. Бользена охватила хорошая деятельная злость. По пути он перехватил знакомого солдата из штабной секции батальона.

— Рядовой, майор Стинг у себя?

— Не могу знать, сэр мистер капитан сэр! Час назад был в штабе, сэр.

Звучало дико. Обращение резало слух. Человека извиняло только то что он поляк, да еще попавший в Штаты транзитом через Бразилию.

Майора Рихард встретил в курилке за штабной палаткой. Брезентовый навес, ведро с водой, деревянная скамейка — просто и дешево. Самое главное, оно есть. Даже соответствующая табличка с надписью и самодельной картиной мужественного солдата в форменной шляпе и с сигарой в зубах. Да, армия славна талантами.

Бользен давно подметил нездоровую страсть сержантов и унтеров, стремление поизмываться над любителями покурить в неположенном месте. Причем в действующей армии уровень давления снижался пропорционально возмужанию молодняка. Зато в учебных частях дело доходило до торжественных похорон найденного в неположенном месте окурка. В боевых частях не зверствовали, но привычка к порядку к этому времени вырабатывалась почти у всех.

— Хорошо, Рихард. Оставь их мне. Разберусь.

— Пятеро из моей роты. Я сам должен видеть разбор и выдать заслуженное.

— Хорошо, — улыбнулся комбат. — Если хочешь, сам вставишь зазубренный кол и провернешь.

— Что слышно о нашем положении? — именно этот вопрос больше всего волновал Рихарда сразу после проблемы дисциплины.

— Мы в заднице. Здоровенная глубокая вонючая задница негра. Русские плотно засели на Кадьяке. Наш флот черт знает где, отстаиваются на Гаваях, завязли на Самоа. В общем, против русских у моряков пара крейсеров и дюжина обломков Ковчега. На совещании в штабе обороны информировали, что видели корабли противника с поста Шелдон-Пойнт в дельте Юкона. У форта Сент-Майкл нехорошие движения.

— Угроза высадки?

— Черт его знает. У нас слишком мало людей, чтоб укрепиться везде. Впрочем, у русских тоже мало. Не думаю, что они притащили за тысячи миль пару дивизий. У них тоже все плохо, флот завяз в Карибском море. Надеюсь, ограничатся демонстрацией и обстрелами наблюдательных постов.

Разговор прервал первый лейтенант Сигаль. Офицер роты военной полиции доложил, что девять солдат арестованы по приказу капитана Бользена. Все помещены на гауптвахту.

— Тащи их сюда! — Майор потер руки. — Лейтенант, у нас карцер есть?

— Нет. Есть тюрьма в Анкоридже.

— Как думаешь, из-за чего подрались? — вопрос Рихарду. — Неужели местную индианку не поделили?

— Боюсь все хуже, — нахмурился ротный.

Не ошибся, все действительно оказалось хуже. Пятеро солдат пехотной роты Бользена выходцы из России и Канады. Сцепились с четырьмя поляками из второй роты. Началось с того, что кто-то вспомнил, как его дедушка пахал на дедушке сослуживца и любил его бабушку. Слово за слово, в ход пошли кулаки и солдатские ремни.

Драчуны предстали перед командованием в виде героическом: заплывшие рожи, синяки, разорванная форма, ссадины. Держались парни хорошо, оправдываться, юлить не пытались, молча бросали друг на друга злобные взгляды. Разбор полетов прошел быстро. Картина ясна. Девять красавцев перед глазами.

— Так, Сидорчук, Непейвода, Бунчук, Семенов, Шустерман, — Рихард Бользен упер кулаки в бока. — Повторять и грозить не буду. Мне такие солдаты не нужны. Если еще раз такое увижу, молча передам всех дивизионной контрразведке как царских диверсантов. Безопасникам расскажете, как и за сколько серебряников подрываете моральное состояние личного состава и разжигаете рознь. Все понятно?

Молчание. Люди потупили очи. Дэн Семенов тяжело вздохнул и повел плечами.

— Трое суток ареста. Неделя без фронтовых доплат, — последнее больнее всего. С момента высадки в Анкоридже часть считалась в действующей армии.

— От меня лично еще трое суток, — изрек майор, сложив руки на груди. — Всем по шесть суток ареста. Всем десять дней без доплат. Лейтенант Сигаль, вы можете найти им одну большую камеру?

— Найду. Совместные приключения сглаживают разногласия.

— Рядовой Гатауллин, — майор остановил высокого статного парня из второй роты с наливающимся синяком под глазом. — Ты то какого черта влез в драку? Ты же не поляк!

— Сэр, я украинец, а они хохлы. Мои предки со времен Витовта за Польшу воевали. Род от сарматов ведем. Не как эти гречкосеи, рагули.

— В последний раз. Ты воюешь за Америку, Польшу защищаешь от русских, а не от хохлов. Понял?

— Так точно. Только, сэр, разрешите? Хохлы это и есть русские, только дикие.

— Я не различаю, рядовой. Восемь суток ареста.

После того как арестантов, вывели, майор Стинг задумчиво смотрел им в след.

— Рихард, у вас в интербригадах такое же творилось?

— Нет. Люди были другие.

— Все люди одинаковы. Дерьмо. Особенно те, кто не смог найти себя в жизни.

— У нас изначально накачивали на тему интернационализма и за все прогрессивное человечество против фашистов. Отбор соответствующий, случайные не попадали, — Рихард опустился на стул и забросил ногу на ногу.

— Фашистов мы перед собой не увидим, итальянцы только у нас в дивизии, а вот насчет межнациональных предрассудков стоит эту восточно-европейскую шваль вздрючить.

— Только Блейду не поручай. Он дурак, — пассаж о «восточно-европейской швали» Рихард пропустил мимо ушей.

— Другого у меня нет. Кто в интербригадах занимался идеологией, накачкой и правил мозги солдатам?

— Комиссар. Второй человек после командира. Их специально отбирали и готовили, — основное Рихард опустил.

Ему вообще не хотелось слишком подробно рассказывать об опыте интербригад. Эд хороший человек. Правильный комбат, но он не наш. Ему не нужно лишнего. Достаточно того, что воюет на нашей стороне.

— Как у нас в Гражданскую. Капелланы комиссару помогали?

— У нас не было капелланов. Все атеисты.

Комбат тихо присвистнул.

Приключение, история с озабоченными национальными атавизмами земляками быстро ушла в прошлое. Уже этим вечером Рихарда Бользена заботили совсем другие вещи. На сегодня в Анкоридже из всей дивизии наличествуют полтора полка. Вся техника, артиллерия, тылы, саперы, связисты застряли в Ванкувере.

Как потихоньку сообщил своим ротным майор Стинг, о выбивании русских с Кадьяка речь уже не шла. Это все отдаленная перспектива, сил на то нет, и флот пока не готов. Проскочить мимо крейсерских патрулей, наверное, можно, но нужно чертово везение. В штабах, конечно ребята гениальные, но и они на такой приказ не способны.

Так что тылы потащат через Канаду тропой славных золотоискателей, да через пару портов на побережье. Последние мало того, что вообще не оборудованы, так еще связаны с цивилизацией узкими грунтовками. Животрепещущий вопрос снабжения и подкреплений. Интересный вопрос. Анкоридж расположился в глубине залива, вокруг скалы и тайга. Очень удобная позиция для обороны, но снабжение раньше шло только морем.

— Нам остается только ждать и надеяться, что ближайшие два месяца в бой нас не бросят. Кстати, есть хорошие новости, -изрек комбат. — Парни из бомбардировочного авиакрыла уверены, что утопили русский линкор.

— Эд, кого именно?

— Черт его знает, на палубе не написано. Летчики клянутся, что он горел и тонул.

Новость хорошая, но Рихард особо ей не верил. Нигде так не врут как на охоте, на войне и о своих подвигах с женщинами.

— А теперь плохая новость, — Эд Стинг постучал пальцами по столу. — Полк снимают с места. Занимаем укрепления на десантоопасном направлении.

— Укрепления хоть есть? — полюбопытствовал Удо Штайер.

— Это мы и выясним. Большая часть нашей техники потерялась. Готовим людей к пешему маршу.

Ответом послужил дружный стон. Почему-то среди добровольцев оказался переизбыток мужчин среднего и старшего возраста. Среди офицеров особенно. Нет. Это даже хорошо. Люди серьезные, но большие нагрузки уже не для них. Марш-броски с полной выкладкой тоже.

Два дня после известного разговора ничего не происходило. Жизнь вошла в колею. Не на долго. В одно прекрасное утро Рихарда разбудил гул моторов. Выскочив из палатки в одном исподнем, капитан чуть было не столкнулся с сержантом Гансом Мюллером.

— Налет?

— Посмотрите, — сержант повернулся и вытянул руку.

— Дерьмо!

Над горами шли многомоторные самолеты. Много. Почему-то Рихард сразу понял, что это не наши. Пятое чувство редко обманывало, и еще ни разу фатально. Взвыла сирена. Лагерь сразу превратился в разворошенный муравейник. Люди выскакивали из палаток и бежали на плац.

Рихард побледнел. Он очень хорошо себе представил, что сейчас будет. Набрал полную грудь воздуха и заорал:

— В рассыпную!!! Воздушная тревога!

Сам заскочил в палатку, схватил штаны, куртку и кобуру с револьвером. Все на автомате, на впитавшихся в плоть и кровь рефлексах. Счет на минуты. Схватить и нестись галопом к ближайшему укрытию.

Самолеты приближаются. Погода великолепная, солнечная. Небо ясное. В воздухе весной пахнет. Земля холодная, лужи за ночь замерзли, снег больно царапает кожу. Рихарда бросает в жар. Сердце колотится как бешенное. Из ровика за палатками капитан не отрываясь смотрит на машины в небе.

— Сэр, это русские, — рядом падает сержант Мюллер.

— Приходилось встречаться?

— Да. В Англии.

— Добровольческие части, или ополчение?

— Ополчение, сэр. Выжил на Корнуолле.

Рихард только покачал головой. По его данным мало кому удалось вырваться из той кровавой каши. После прорыва русских танковых армий, весь фланг прикрывавший Южную Англию, попал в «котел».

— Наш полк отступил к Уэльсу. Повезло, наверное, — Мюллер никогда раньше не делился своим прошлым.

Нормальный сержант, молчаливый, не слишком компанейский, сторонившийся шумных компаний. Опыт службы у него был, Ганса сразу поставили взводным сержантом. Значит, кадровики сочли достойным. Сейчас из человека перло, текло как на исповеди.

— Смотри!

Навстречу бомбардировщикам поднимались истребители. Две тройки лезли на высоту. Не успеют — пришло понимание. В отдалении бухнуло. Резкий громкий звук. Затем еще и еще. Прямо по курсу самолетов вспухло грязное облачко. Правее и ниже расплылись три серые кляксы. Строй бомбардировщиков развалился. Фланговые звенья отвалили, кто-то снизился, а другие наоборот решили забраться еще выше.

С небес доносился гул моторов. Тяжелый монотонный, давящий на психику звук. Словно многоглавое чудовище ворчит.

В канаву улеглись еще трое солдат. Двое успели одеться, даже не забыли каски, в руках «Спрингфилды». Третий с оружием, в каске, но голый по пояс. Мюллер кинул парню шинель.

— Спасибо, сэр.

— Если выживем, три наряда на кухне, — бросил сержант.

Зенитчики вели частый огонь. Бомбардировщики, явно не собирались переть на пролом. Наткнувшись на огненную, стену, летчики меняли высоту и курс.

— На тебе! Горит!

За бомбардировщиком тянется дымный хвост. Минута и от машины отделяются черные капли. Целая дюжина. Вот уже второй русский отворачивает с боевого курса и сбрасывает груз. Подранки сбивают пламя скольжением и ложатся на обратный курс.

Остальные спокойно прут к цели. Сначала один, затем второй, потом третий и так далее открывают бомболюки.

— Ложись! — Рихард падает на дно канавы. Под брюки забивается снег, обжигает холодом. К черту.

Капитан слишком хорошо знает, что сейчас будет. Не поймешь ведь, над кем они сбросили бомбы. Сыпанули с большой высоты, разброс должен быть серьезный. Все это молнией пронеслось в голове, пока Рихард вжимался в мерзлый грунт.

Бухнуло неожиданно. Земля подпрыгнула. Удар. Грохот. Протяжный свист. Опять удар и взрыв. На спину падает что-то теплое. В нос бьет запах дерьма. Земля под человеком ходит ходуном, шорох осыпающегося снега, далекие вопли, крики.

Опять приближается гул. Мощные моторы в небесах, пропеллеры рвут воздух. Звук накатывает, усиливается и медленно удаляется.

— Живой? Слазь.

— Извините, сэр, — сдавленно бормочет солдат.

— Не за что извиняться. Ты меня телом от осколков закрыл.

Рихард не стал уточнять, что осколок тяжелой фугаски пробивает стену дома и броню танка. Человеческое тело рваный кусок железа пройдет и не заметит.

Дышать стало легче. Капитал перевернулся на бок и подтолкнул ногой в задницу солдата. Тот не обиделся, наоборот протянул руку.

В небе шел бой. Истребители со всех сторон атаковали бомбардировщиков. Русские после сброса бомб и выхода из зоны зенитного огня опять сбили строй. Перехватчики вились рядом как собаки вокруг кабана. Со всех ракурсов их встречали короткие очереди из нескольких точек разом.

Два «Острога» вывалились на нижний горизонт и упрямо тянули на трех моторах. В ближайший бомбардировщик вцепились два «Уорхока».

Только что пережившие бомбежку солдаты во все глаза смотрели на бой. Рядом с Рихардом, смуглый маленький мексиканец подпрыгивал и грозил в небо кулаком. С губ солдата срывались божба и проклятья на испанском. Бользен за свою жизнь успел побывать в солнечной Испании, язык хоть и подзабыл, он отдельные эмоциональные яркие конструкции приводили его в восторг.

Вот истребитель удачно зашел бомбардировщику в хвост, довернул машину прицеливаясь. От мотора и кабины перехватчика брызнули осколки. Самолет как будто наткнулся на невидимую стену, мотор вспыхнул, машина перевернулась через крыло и закувыркалась к земле. Над лагерем пронесся многоголосый вздох.

Тем временем второй «Уорхок» на полной скорости с пикирования проскочил сквозь огонь русский «летающей крепости» на встречных курсах. Считанные секунды. Истребитель опять пошел на вертикаль, бомбардировщик за его хвостом задымил сильнее. Еще одна атака. Видно, у русского не действует половина огневых точек. Вот теперь на нем поставили последнюю жирную точку. Самолет клюнул носом, на крыле пляшет пламя. Из люков вываливаются маленькие человечки.

— Добили.

В небе раскрываются четыре белых купола. Тем временем строй бомбардировщиков уже ушел за длинный узкий рукав залива, они рвут пропеллерами воздух над первозданными горными пиками и нехожеными долинами на юго-востоке. В небе покачиваются еще два парашюта, два истребителя ушли в последнее пике.