Reet-K

Глава 21

— Борис Анатольевич? Здравствуйте!

— Здравствуй, Таня!

— Можете говорить? Не отвлекаю?

— Могу, говори. Ты же обычно долго не болтаешь.

— Бывает, что и болтаю, но сегодня не буду, — непроизвольно хихикнула я. — Встретиться с вами хочу.

— Ну, давай на следующей неделе? Или у тебя что-то срочное?

— Лучше сегодня, — сказала я.

Хомянин секунду подумал.

— Ну, хорошо. Заеду, как всегда, после рабочего дня.

— Нет, давайте не у нас в офисе.

— А где?

— Давайте в пространстве зеркал, где вы с Верой трижды встречались?

Пауза затянулась. Я молча ждала.

— Хорошо. Во сколько? — спросил Хомянин.

— Через час.

— Через час не могу, неотложные дела, — быстро ответил он.

— Речь как раз о неотложных делах, — сказала я. — Возможно, я смогу вам помочь с ними разобраться.

Опять потребовалась пауза, и я опять подождала.

— К тринадцати тридцати подъезжай, хорошо? — спросил Хомянин. — Раньше я просто могу не успеть.

— Хорошо, — сказала я. — В тринадцать тридцать буду. Если что, подожду.

Я отключилась.

Не так-то это просто, шантажировать человека. Попробуйте, если не верите и если вы не сволочь.

Когда я приехала в космоцентр и, поднявшись на нужный этаж, вошла в их офис, Хомянин меня уже ждал в вестибюле.

— Привет, Таня!

— Здравствуйте, Борис Анатольевич!

Он помог мне снять пальто и пристроил его на вешалку.

— Иди за мной. Только давай телефоны оставим здесь, у Наташи. Звонки не должны помешать сеансу.

Мы оставили телефоны на ресепшене и пошли вглубь офиса.

— Пришлось приехать пораньше, чтобы освободить зал к твоему приходу, если бы он был занят, — проговорил Хомянин, пока мы шли к нужному кабинету.

Мы вошли в круглое полутёмное помещение с мозаикой на полу, представляющей собой какой-то психоделический узор, и со стенами, покрытыми росписью, напоминающей рисунки майя. Посреди помещения находилась круглая кабина из непрозрачного стекла. Хомянин запер за собой дверь на ключ и пригласил:

— Проходи в кабину.

Я вошла. Посреди кабины стояло вращающееся массивное красное кожаное кресло с высокой спинкой, похожее на кресло пилота или командира какого-то фантастического космического лайнера.

— Садись.

Я села.

— Посетителям надевают вот эти наушники и вот эти очки, — стоя передо мной, пояснил Хомянин, указывая на очки и наушники, лежащие на широких кресельных подлокотниках. — Потом посетитель нажимает вот эту кнопку. — Хомянин нажал кнопку на правом подлокотнике. — И погружается в виртуальный космос.

Вокруг очень объёмно зазвучала релаксирующая музыка. Я ощутила на коже движение воздуха и магнитных полей, почувствовала очень тонкий и незнакомый аромат, а на стеклянных стенах стали появляться и медленно плыть загадочные и очень расплывчатые виды. Для их созерцания специальных очков явно не хватало.

— Мы всем этим наслаждаться не будем, — сказал Хомянин. — Но и отключить не можем. Зато можем поговорить. Вера тебе сказала о наших отношениях, да?

— Ваши с Верой отношения — это ваши с Верой отношения, — сказала я. — Меня они не касаются, хотя я не знаю, как к ним могут отнестись другие, а также ваше начальство и ваша жена. Мне Вера сказала о другом. О ЧП, которое произошло сегодня ночью на четвёртом уровне Тампа.

По всему было видно, что этого Хомянин не ожидал. Он настроился на разговор о своих отношениях с Верой, а тут ЧП.

— Давайте, я тоже встану, — встала я с кресла. — А то мне неудобно сидеть, когда вы передо мной стоите, как проштрафившийся Сомов.

— А откуда Вера знает про ЧП? — спросил Хомянин.

— Она к этому причастна, — сказала я. — Это она его спровоцировала. По незнанию. Садитесь, я сейчас вам всё объясню.

Хомянин сел в кресло, немного недоуменно глядя на меня снизу вверх.

— Вчера один из ваших офицеров, охранявших четвёртый уровень Тампа, застрелил своего напарника, а потом объявил тревогу и застрелился сам. Так?

Хомянин кивнул, но ничего не сказал.

— Причин вы не знаете, и сейчас следствие начнёт рыть везде сверху донизу, и неизвестно, что найдёт. Так вот, я вам, Борис Анатольевич, помогу установить причину и картину происшествия. Убитый капитан Ерофеев около трёх лет состоял в интимной связи с женой старшего лейтенанта Купсы. Ребёнок, полуторагодовалый Саша Купса, приходится сыном убитому Георгию Ерофееву. Лейтенант Купса узнал о связи жены и о неродном ребёнке накануне дежурства из неизвестного источника.

— Мы этого не знали, — сказал Хомянин.

— А мы знали, — сказала я.

— Кто вы?

— Мы с Верой.

— Откуда?

— Оперативная тайна, — усмехнувшись, сказала я. — Плохо вы за Верой смотрите. А за мной совсем не смотрите. Проверьте информацию о Ерофееве и Купсе, вам это не составит труда, и можете закрывать дело о ЧП, к своему удовольствию.

Хомянин потёр пальцами заблестевший от испарины лоб. Я тоже не являла собой образчик железного спокойствия, но виду не подавала и руки держала под контролем. Слава богу, ветерок с разных сторон обдувал.

— И как же Вера это ЧП спровоцировала? — спросил Хомянин.

— Допустим, это от неё Купса узнал об измене жены, — сказала я.

— И ты хочешь, чтобы об этом никто не узнал, правильно я тебя понял? — спросил Хомянин.

— Конечно, хочу, Борис Анатольевич, — как можно более искренне сказала я. — Но не только этого.

— Чего же ещё? Говори! Мы с тобой всегда находили общий язык. Только знай, Веру я ни к чему не принуждал. Нет у меня над ней такой власти.

— Я знаю. Скорее, это она вас принудила. Она может.

— Ну, так что же тогда? — спросил Хомянин.

Я прошлась туда-сюда перед креслом, как бы в сомнении.

— Понимаете, Борис Анатольевич, то, о чём я хочу попросить, стоит гораздо больше, чем моя подсказка с ЧП и моё молчание о ваших отношениях с Верой, и потому вы, конечно же, не согласитесь, а мне надо, чтобы согласились.

Хомянин даже хрюкнул, усмехнувшись.

— И что же нам делать? — вопросительно развёл он руками. — Может, всё-таки скажешь, о чём идёт речь?

— Скажу. — Я остановилась. — Только сначала всё же мне придётся повысить свою ставку. Посмотрите вот это.

Я протянула ему карточку, которую Вера сначала дала Купсе, а потом взяла обратно у убитого Ерофеева. Хомянин взял карточку, посмотрел на неё и, я увидела, побледнел.

— То есть никакой измены жены не было? — наконец спросил Хомянин.

— Была! Была и есть, — сказала я. — Можете это проверить, проведя следственные мероприятия с женой Купсы, с женой Ерофеева и получив ДНК-анализ ребёнка. Но ЧП произошло не по причине измены, о которой Купса не знал, а из-за этой карточки, и это очень сильно всё меняет, вы знаете. И ещё вы знаете, как эта карточка оказалась у Веры в руках, и знаете, кто в этом виноват, и наверняка не хотите, чтобы следствие начало копать в эту сторону. Не сомневаюсь, что последствия такого копания вам понятны. Но даже если всё откроется — и ваши отношения в Верой, и утечка секретов, и инцидент с охраной — то Вере ничего не угрожает. Киборг-тактик любопытен, настроен реализовывать свои возможности и предназначение, не понимает, как пропуск может оказаться пси-оружием и содержать зомби-код. Вера не нанесла Тампу никакого ущерба, а даже наоборот — вскрыла слабые места. Я достаточно повысила ставку?

Хомянину нужно было дать время, чтобы он всё осознал и взвесил, потому я замолчала и снова стала ходить перед креслом.

— Ставка неубиваемая, — наконец сказал Хомянин. — И что же всё-таки ты за неё хочешь?

— Послушайте, Борис Анатольевич. — Я опустилась перед креслом на корточки и положила руки Хомянину на колени. — Вера — киборг из будущего, вы это знаете. Она военнослужащая и работает на Министерство обороны. Это вы тоже знаете. В интересах будущего она выполняет здесь ряд данных ей инструкций, и все они связаны, в общем-то, с передачей информации отсюда туда, чтобы правильно координировать ход развития проекта Тамп. С этим у неё всё хорошо. Её код «алформация» и интернет служат прекрасным каналом передачи сообщений в будущее, и об этом вы тоже знаете. Но есть затруднения с получением информации оттуда, и вот в этом вы ей могли бы помочь.

— Как же я ей в этом могу помочь, если именно над получением информации оттуда сюда уже много лет бьётся вся команда Тампа под руководством Зинаиды Васильевны, и обнадёживающих результатов пока нет?

— В технических тонкостях я совсем не разбираюсь, — сказала я, вставая. — Наука для меня тёмный лес. А Вера говорит, что если вы поможете обеспечить ей доступ к радиоактивным отходам Тампа, то её проблемы со связью будут решены.

— Доступ к радиоактивным отходам? — удивился Хомянин. — В Тампе нет ничего радиоактивного.

— Может, я не так сказала, — сделала я смущённый вид. — Но мы знаем, что в Тампе есть лифт для эвакуации отработанных материалов. Среди научных сотрудников его ещё называют гиперлупом. После запуска генератора по этому гиперлупу планируется поднимать на поверхность для дальнейшей утилизации или передачи в сторонние лаборатории отработанные материалы. Я не в курсе, что это такое. Вере до подъёма, или во время подъёма, или после подъёма, или при хранении, переработке, перевозке и утилизации необходимо получать к этим отходам кратковременный доступ. Ей нужно снимать определённые показатели, о которых я не в курсе. И это всё. Сами материалы остаются неприкосновенными, то есть из них не изымаются какие-то доли, части и тому подобное, что можно определить, как недостачу или утечку.

— Вы хорошо осведомлены о Тампе, — заметил Хомянин.

— Это Вера осведомлена, а я лишь озвучиваю, — отмахнулась я. — Думаете, мне доставляет удовольствие, что я ко всему уже сказанному обязательно должна сообщить вам, что у нас много полученной от вас секретной информации, не менее фатальной, чем эта? — Я выдернула из пальцев Хомянина переданную ему карточку и сунула себе в карман. — В случае любых ваших действий, предпринятых против Веры, против меня или против нас обеих, о документах будет сразу же доложено в соответствующие инстанции, но я очень этого не хочу. Это просто наша страховка, Борис Анатольевич. Правила таких игр вы знаете, не я их придумала. Я просто Верина подруга. Я Веру люблю.

— Вот и я Веру люблю, — очень неожиданно для меня сказал Хомянин. — Я влюбился в киборга, представляешь, Таня.

Он покраснел и ладонью правой руки несколько раз вытер себе всё лицо.

— Представляю, — сказала я, опустив глаза, чтобы не смущать его своим взглядом. — Она хорошая.

Сомов к зиме отпустил бороду. Усов нет, а борода вокруг всего круглого лица есть, отчего и без того круглое лицо сделалось ещё круглее. И если он приодевал свитер крупной вязки с высоким, до ушей, воротником, то хоть режьте меня, но я, смотря на Сомова в этом наряде, ощущала себя минимум начальником полярной экспедиции и срочно хотела переодеться в оленью парку и собачьи унты. Если при этом рядом оказывались Лариса, или Оля, или кто-то из девушек-юристов в чулочках и в туфлях на высоком каблуке, то первым моим порывом было срочно спасти их от обморожения путём растирания спиртом и согревания в горячей утробе только что заваленного лося.

— Сомов, — как-то сказала я, усаживаясь в серверной на стул для посетителей. — Ты зачем бороду отпустил? Мёрзнешь?

— Да нет, — сказал Сомов, не отрываясь от монитора. — Бриться лень.

— А усы? — удивилась я. — Усы-то ты всё равно бреешь!

— Усы брею, — согласился Сомов. — Жидкие они какие-то у меня. Весь ансамбль портят. Приходится брить, но это всё равно проще, чем брить всю физиономию.

— У меня тоже усы не растут, — сказала я, сделав как можно более печальный вид.

Сомов наконец-то оторвался от монитора и внимательно на меня посмотрел.

— Тебе бы тоже не пошли, — заявил он и спросил: — Кроме усов, тебя ещё что-нибудь волнует?

— Волнует, — призналась я. — Хочу такую жужжалку-гуделку, которую если включить, то чтобы гарантированно никто мои разговоры не подслушал. Можешь такую сделать? А то я по ночам во сне стала разговаривать и боюсь, кто-нибудь услышит, а я там такое, бывает, несу, что самой стыдно.

— Подозреваешь прослушку? — азартно спросил Сомов.

— Да кто его знает, на что эти конкуренты способны, — пожала я плечами.

— Могу проверить офис.

— Ну, весь офис не обязательно, — сказала я. — Проверь мой кабинет и переговорную. Серверную проверь! Может, это не меня, а тебя индийские хакеры подслушивают.

Сомов лишь хмыкнул.

— Если что-то найдёшь, то ничего не трогай, ладно? Лучше жужжалку сделай, да такую, чтобы при включении даже Олин обогреватель на ресепшене вырубался.

— Угу, звезду смерти, — кивнул Сомов.

— Да хоть и звезду смерти, но только чтобы я не облысела. Без усов-то я привыкла, а без волос на голове буду мёрзнуть.

Сомов рассмеялся.

— Ладно, посмотрим.

Через три дня Сомов сообщил, что мои сны, пока я сплю у себя в кабинете, никто не подслушивает.

Я строго указала Сомову на пагубность заблуждений о параноидальности начальства и путанице понятий параноидальность и бдительность.

— Жужжалку-то делать? — решил уточнить Сомов.

— Разумеется, делать! — подтвердила я прежнее намерение и аргументировала: — Всё-таки сплю я в основном не на работе.

— Ох, ничего себе, — сказала Вера, когда в один из её приездов ко мне домой на Учёных я включила сделанную Сомовым жужжалку. — Это что у тебя такое?

— Ты что, слышишь? — воскликнула я. — Это генератор помех против прослушки.

— Слышу, да, — сказала Вера.

— То есть её ты слышишь, но при этом она не глушит то, что говорю я, раз ты и меня слышишь?

— Ну, у меня же двойные уши, — сказала Вера и, когда я на неё вопросительно посмотрела, добавила: — Как глаза. Помнишь, я тебе рассказывала?

Я кивнула, и она продолжала:

— Микрофон твоя жужжалка вполне глушит, и если бы у меня не было биологического слуха, то сейчас я слышала бы только шум, в котором трудно или невозможно разобрать твои слова.

— Значит, работает? — уточнила я.

— Вполне.

— Тогда, наконец-то без опасений, что нас подслушают, могу тебе сообщить, что я завербовала Хому.

Вера села на диван, закинула ногу на ногу и обхватила колено сцепленными руками.

— Для чего завербовала?

— Понятия не имею, но, если понадобится, его можно использовать.

Я села на краешек кресла, ровненько поставила ножки и не менее ровненько сложила на них ручки.

— Ты что так уселась? — спросила Вера.

— Как «так»?

— Как робот.

Я рассмеялась, вскочила, вытянулась по стойке смирно, свела пятки, словно щёлкнула каблуками, и отдала честь. Вера с улыбкой на меня смотрела.

— Сумасшедшая баба, — сказала она. — Мужика тебе надо.

— Я Ваню жду!

Я плюхнулась на диван и обняла Веру.

— Съезди к нему, — сказала Вера. — Он будет рад.

— Ещё чего! Две недели назад виделись! — сказала я.

— Плюс год и три месяца, — сказала Вера.

— Пойдём на кухню, я себе чаю налью, — сказала я, вставая.

— На кухне твоя жужжалка может не работать. — Вера тоже встала.

— А мы там не будем про мужиков разговаривать! — рассмеялась я.

— Тогда погоди с кухней. Давай про Хому закончим. Я всё-таки хочу понять, для чего ты его завербовала? Мы что собираемся делать? Теперь про будущее и про Тамп ты знаешь гораздо больше, чем я и, возможно, у нас в связи с этим появился некий план, о котором мы всегда мечтали. Тогда посвяти мне в это, чтобы я тоже знала.

— Нет, Вера, никакого плана нет. Он у нас, как и раньше, только в перспективе. Нам с тобой об этом тоже надо будет поговорить, когда я тебе всё расскажу и мы как следует всё обсудим. А вербовка Хомы, это хоть какая-то гарантия, что с тобой внезапно ничего не сделают, а если вдруг что-то такое задумают, то у нас будет возможность заранее об этом узнать и что-то предпринять. Теперь-то Хома, обжёгшись, и на холодную воду дуть будет и больше твоё «соблазнение» с ним не сработает. Мало того, после произошедшего он вообще может не захотеть иметь с тобой дело, да и не захочет, скорее всего. Всё, кончился ваш служебный роман.

— Не думаю, — сказала Вера. — Я его по сути не соблазняла. Он с самой первой встречи, когда мы явились по приказу полковника Макара, влюбился в меня. Это же сразу было заметно. Иначе тебя и близко бы ко всему этому не подпустили. Зачистили бы и всё, а меня заперли. Но я сразу увидела, что он влюбился и сделает всё, чтобы меня защитить.

— Как увидела?! — встрепенулась я.

— Тань, ты же наверняка обращала внимание, как собаки знакомятся? Не какие-нибудь обезбашенные бойцовые псы на сворках, поставленные друг против друга, а, так сказать, в непринуждённой обстановке две собачки с вислыми ушами и хвостами калачиком. Фук-фук вокруг друг дружки и носом под хвост, а там написано всё, куда там твоему паспорту. Мальчик или девочка, хочет или нет, пускает понюхать или зубы скалит…

— Это откуда ты столько про собак знаешь? — я рассердилась.

— Да не знаю я про них ничего. Можно не про собак рассуждать, а про кошек, например, или про крокодилов, бегемотов, обезьян и кашалотов, никакой разницы. У них вместо фук-фук и паспорта под хвостом другие игры, но по сути всё равно не отличаются, всё равно про то же. У людей то же самое. Да, контекст разнообразней, ритуалы сложней, но суть та же — фук-фук и носом под хвост.

— Вера! — возмущено воскликнула я, сделав шаг вперёд и прямо-таки нависнув над ней. — Значит я к тебе просто бесплатное приложение?! Обременение, так сказать? И Хома меня терпит лишь из-за неравнодушного к тебе отношения, а иначе бы… А иначе бы меня давно в порошок стёрли и по ветру развеяли?

— Скорее всего, да, — спокойно сказала Вера.

Меня как водой из ведра окатило.

— Ну, тогда и правильно, что я его вербанула! Вот он у меня теперь где! — и я сжала кулачок, точно как Лариса когда-то в прошлой жизни…