Рогалик в Хогвартсе

Глава 13. Седьмое попадание. Запретные фолианты и шепот из Бездны

Седьмой круг ада начался с оглушительной пощечины реальности. Стук колес, боль во лбу — неизменные атрибуты моего персонального Чистилища. Но на этот раз к ним примешивался новый, особенно горький привкус — вкус предательства от руки того, кто мнил себя светочем добра и справедливости. Альбус Дамблдор. Его «исцеляющая» ловушка, его безжалостное стремление «отсечь больную ветвь» — меня — выжгли последние остатки наивности, если таковые еще могли существовать после шести смертей. Теперь я знал наверняка: враги были повсюду, и самый опасный из них носил маску добродушного старого волшебника.

Купе Хогвартс-экспресса. Рон Уизли с энтузиазмом запихивал в рот приторно-сладкий котелок с кремом, а Гермиона Грейнджер, по обыкновению, уткнулась в толстенный фолиант, вероятно, «Нормы и практика международного магического сотрудничества» в преддверии Турнира. Их голоса, их смех, их полное неведение о том, что я только что вернулся с очередной собственной казни, устроенная самим Директором, вызывали во мне не просто холодное презрение, а почти физическое отвращение. Они были не просто статистами; они были винтиками в машине этого мира, машины, которая раз за разом перемалывала меня.

— Гарри, ты сегодня еще бледнее обычного, — Рон, наконец, оторвался от своего лакомства, его лицо выражало дежурное беспокойство, за которым, как я уже давно знал из своего Архива Змеиной Души, скрывалась лишь смесь зависти и желания поживиться за мой счет. — Опять шрам? Или Волдеморт во сне явился?

— Хуже, Рон, — мой голос был тих, но в нем звенел такой могильный холод, что он невольно поежился. — Мне явился Альбус Дамблдор. Во всей своей лицемерной красе.

Гермиона оторвалась от книги, ее брови сошлись на переносице. — Гарри, не говори так о профессоре Дамблдоре! Он великий волшебник, он…

— Он великий манипулятор, Гермиона, — оборвал я ее, не повышая голоса, но вкладывая в каждое слово всю ту ледяную ярость, что накопилась во мне. — Великий интриган, готовый пожертвовать кем угодно ради своего «великого блага». Включая меня. И тебя. И Рона. Всех нас. Мы для него лишь пешки. Расходный материал.

Они уставились на меня с открытыми ртами. В глазах Рона мелькнул страх, смешанный с недоумением. Гермиона выглядела оскорбленной, но в глубине ее умных глаз я увидел тень сомнения. Возможно, мои слова, подкрепленные той нечеловеческой аурой, что теперь постоянно окружала меня, заставили ее на мгновение задуматься. Это было неважно. Я больше не пытался их в чем-то убедить. Я просто констатировал факты, занесенные в мой архив.

Оставшуюся часть пути я провел в молчании, погруженный в свои мысли. Смерть от руки Дамблдора, такая «чистая», такая «светлая», показала мне, что моя предыдущая стратегия была неполной. Окклюменция, артефакты, дементорские способности, интриги — все это хорошо. Но этого недостаточно против того, кто контролирует саму структуру этого мира, кто имеет доступ к древней, почти забытой магии. Мне нужно было нечто большее. Нечто, что могло бы противостоять не только грубой силе Волдеморта, но и изощренной хитрости Дамблдора. Нечто, что они оба не ожидали бы от меня.

Запретные заклинания. Не просто Темные Искусства, которым меня пытался обучать Снейп в одной из петель. А действительно Запретные. Те, что были запечатаны, вычеркнуты из истории, те, одно упоминание которых вызывало ужас у обычных волшебников. Магия, связанная с первоосновами бытия, с душами, с самой тканью реальности. Магия, за которую пришлось бы заплатить страшную цену. Но какая цена могла быть страшнее бесконечного цикла смертей и предательств?

Прибытие на станцию Хогсмид. Суетливая толпа студентов, гомон, смех. Я смотрел на них, как на обитателей другого, чуждого мне мира. Тестралы, запряженные в кареты, были для меня такими же реальными, как и сами кареты. Их костлявые, перепончатокрылые силуэты, видимые лишь тем, кто познал смерть, больше не вызывали у меня никаких эмоций. Я сам был ходячим мертвецом, призраком, застрявшим в этом мире.

Хогвартс. Замок, который когда-то казался мне домом, теперь представлялся огромной, запутанной ловушкой, полной скрытых врагов и смертельных опасностей. Его башни и шпили тянулись к грозовому небу, словно костлявые пальцы, готовые схватить и удушить.

Большой Зал. Тысячи свечей под заколдованным потолком, длинные столы факультетов, горы еды. Все та же мишура, призванная скрыть гнилую сущность этого места. Я сел за стол Гриффиндора, как можно дальше от Рона и Гермионы, игнорируя их встревоженные взгляды. Мое внимание было приковано к преподавательскому столу.

Дамблдор. Сияющий, добродушный, с неизменными искорками в глазах. Лицемер. Я смотрел на него, и мой внутренний холод сгущался, превращаясь в осязаемую угрозу. Мои ментальные щиты были подняты на полную мощность, ледяные бастионы, о которые, я чувствовал, уже разбивались его любопытные ментальные щупальца. Он улыбнулся мне своей обычной «отеческой» улыбкой, но я видел за ней холодный расчет и… беспокойство?

Снейп. Его лицо, как всегда, было непроницаемой маской. Но я уловил его быстрый, цепкий взгляд, скользнувший по мне. Он тоже чувствовал перемену. Мой Архив уже содержал подробнейший план мести для него, но время еще не пришло.

МакГонагалл. Строгая, справедливая. И слепая, как и большинство из них. Она видела во мне лишь трудного подростка, а не существо, прошедшее через шесть смертей и готовое на все ради выживания.

Новый преподаватель Защиты от Темных Искусств. Конечно же, Аластор «Грозный Глаз» Муди. Вернее, Барти Крауч-младший в его обличье. Я смотрел на его магический глаз, на его изрезанное шрамами лицо, и не чувствовал ничего, кроме холодной решимости. В этой петле он умрет. Мучительно. Это было занесено в мой план.

Распределяющая Шляпа исполнила свою очередную заунывную песню. Я не слушал. Мои мысли были далеко. В Запретной секции. Среди пыльных, древних фолиантов, хранящих тайны, от которых волосы встали бы дыбом у самого Дамблдора.

Первокурсники, дрожащие от страха и возбуждения, проходили мимо меня к Распределяющей Шляпе. Маленькие, наивные овечки, идущие на заклание в эту школу интриг и предательств. Я смотрел на них с полным безразличием. Их судьбы меня не волновали.

Мое место в гриффиндорской спальне. Рон, Невилл, Дин, Симус. Они старались держаться от меня подальше. Моя аура холода и та нечеловеческая отрешенность, что сквозила в каждом моем движении, пугали их. Я почти не разговаривал, лишь иногда бросая односложные, ледяные ответы на их редкие попытки завязать беседу. Комната часто погружалась в неловкое молчание, когда я входил. Меня это устраивало. Одиночество было моим единственным верным союзником.

Гриффиндорская гостиная. Я избегал ее, как чумы. Шум, смех, пустая болтовня — все это вызывало у меня лишь раздражение. Я предпочитал проводить время в Выручай-комнате, которая стала моим настоящим домом и лабораторией, или в библиотеке, где мадам Пинс, библиотекарша с лицом горгульи, уже привыкла к моим странным запросам и ночным бдениям.

Уроки. Механическое выполнение заданий. Холодная, отстраненная демонстрация знаний, от которой преподаватели приходили в замешательство.

Зельеварение со Снейпом превратилось в молчаливую дуэль. Я варил зелья с безупречной точностью, игнорируя его язвительные замечания и попытки вывести меня из равновесия. Мои ментальные щиты были непробиваемы. Иногда я «случайно» допускал незначительные ошибки в рецептуре зелий других студентов, особенно слизеринцев, вызывая небольшие взрывы или портя их работу. Мелкие пакости, которые доставляли мне мрачное удовлетворение. Снейп подозревал меня, но доказать ничего не мог.

Трансфигурация с МакГонагалл. Я выполнял самые сложные преобразования с такой легкостью, что она лишь качала головой, не зная, радоваться моим успехам или беспокоиться о моей странной отрешенности.

Защита от Темных Искусств с «Муди». Это было особенно интересно. Я знал, кто он. Я знал его методы. Я играл роль прилежного, хотя и немного странного, ученика, внимательно слушая его лекции о Непростительных проклятиях, о постоянной бдительности. Иногда я задавал ему каверзные вопросы, касающиеся тонкостей Темной магии или методов противодействия Пожирателям Смерти, наблюдая за его реакцией, за тем, как его магический глаз бешено вращается. Он явно был заинтригован моими познаниями и моей холодной аурой. Возможно, он видел во мне потенциального союзника. Глупец.

Дни тянулись медленно, как патока. Завтрак в Большом Залу, уроки, обед, снова уроки, ужин, а затем — моя настоящая жизнь. Жизнь, которая начиналась после отбоя.

Запретная секция. Мой пропуск туда был уже не просто результатом ловкости и знания тайных ходов. Моя изменившаяся аура, моя близость к темным энергиям, казалось, сами по себе отпирали некоторые замки, усыпляли бдительность охранных заклинаний. Я находил книги, которые раньше не замечал, или которые были скрыты от меня. Древние, покрытые пылью веков фолианты, переплетенные в человеческую кожу, исписанные кровью или выцветшими чернилами на неизвестных языках, которые я, к своему удивлению, начинал понимать благодаря темной энергии, что текла во мне.

Это были не просто книги по Темным Искусствам. Это были гримуары, описывающие магию, существовавшую задолго до Хогвартса, задолго до самого Министерства Магии. Магию стихий в их первозданной, необузданной мощи. Магию крови и жертвоприношений. Магию, позволяющую заглядывать за грань миров, общаться с существами из других измерений. И магию, способную воздействовать на саму душу.

Я изучал их с лихорадочной одержимостью. Мой разум, защищенный ледяными бастионами Окклюменции, впитывал эти знания, как губка. Я понимал, что иду по очень опасному пути. Что эта магия может окончательно уничтожить остатки моей человечности. Но я также понимал, что это мой единственный шанс. Шанс получить силу, способную противостоять и Волдеморту, и Дамблдору. Силу, которую они не смогут контролировать.

Одним из самых интригующих разделов, который я обнаружил, была так называемая «Магия Хаоса» или «Магия Неопределенности». Она не подчинялась строгим законам и формулам, как классическая магия. Она основывалась на воле, на намерении, на способности изгибать вероятности и управлять случайностями. Это было именно то, что мне нужно в моей «рогаликовой» жизни, где каждый новый цикл был полон неожиданностей.

Я также наткнулся на описания древних ритуалов, позволяющих создавать «якоря души» — нечто похожее на крестражи Волдеморта, но без необходимости убивать. Это были сложные, энергозатратные ритуалы, требующие редких ингредиентов и огромной силы воли, но они могли бы дать мне определенную страховку от окончательной смерти, даже если мои «перерождения» однажды прекратятся. Мысль о создании такого якоря прочно засела у меня в голове.

Изучение запретных заклинаний было не просто чтением. Я практиковался. В самой дальней, самой защищенной части Выручай-комнаты, которую я превратил в подобие древнего святилища. Некоторые заклинания были настолько мощными и опасными, что даже простое их произнесение вызывало дрожь в стенах и заставляло воздух потрескивать от переизбытка энергии. Я учился контролировать эту энергию, направлять ее, подчинять своей воле.

Моя собственная магия начала меняться. Она становилась темнее, холоднее, более… первобытной. Иногда, когда я концентрировался, я чувствовал, как из глубин моей души поднимается нечто древнее, чуждое, что-то от тех существ, с которыми я заключил сделку, и что-то еще, более древнее, пробужденное запретными текстами. Это пугало меня, но одновременно и пьянило. Я получал силу. Настоящую силу.

Мои отношения с артефактами тоже изменились. Я больше не просто создавал их. Я начал вкладывать в них частицу своей новой, темной энергии, делая их продолжением себя. Мой амулет от ядов теперь не просто вибрировал — он испускал волну ледяного холода, нейтрализуя некоторые яды еще на подлете. Мой кулон-отражатель не просто отклонял проклятия — он мог поглотить часть их энергии и перенаправить ее обратно во врага.

Приближался Хэллоуин. Вечер выбора чемпионов. Я знал, что мое имя снова вылетит из Кубка Огня. Но на этот раз я был готов как никогда. Мой разум был крепостью. Мое тело защищено артефактами. А моя душа… моя душа была наполнена запретными знаниями и ледяной решимостью.

Я сидел в Большом Зале, наблюдая за суетой. Делегации из Шармбатона и Дурмстранга уже прибыли. Флер Делакур, как всегда, была окружена толпой поклонников. Виктор Крам выглядел мрачным и сосредоточенным. Седрик Диггори улыбался и шутил с друзьями из Пуффендуя. Наивные. Они не знали, что их ждет. Они не знали, что этот Турнир — всего лишь прелюдия к гораздо более страшным событиям. И что один из чемпионов — я — уже давно не человек.

Дамблдор произнес свою обычную речь о чести, дружбе и магическом сотрудничестве. Я смотрел на него и видел за его словами лишь паутину лжи и манипуляций. Мой Архив требовал пополнения, и Дамблдор был одним из главных его «поставщиков».

Кубок Огня выбросил имена. Крам. Делакур. Диггори. И, наконец, под гробовую тишину и недоуменные взгляды… Гарри Поттер.

Я медленно поднялся. На этот раз я не стал кричать, протестовать или обвинять кого-либо. Я просто посмотрел на Дамблдора. Долгим, холодным, пронизывающим взглядом. Взглядом существа, которое познало Бездну и вернулось оттуда другим. И я увидел, как в его глазах на мгновение мелькнул страх. Настоящий, неподдельный страх.

Я направился в комнату для чемпионов, чувствуя на себе сотни взглядов. Но меня это не волновало. Мои мысли были уже далеко. Я обдумывал, какие из новых, запретных заклинаний стоит опробовать на драконе. И как использовать этот Турнир для того, чтобы нанести первый, по-настоящему болезненный удар по моим врагам. По всем моим врагам.