S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I

Глава 27

Ninsun ana bītīša ereba, šīrīša ina mūlī libnīša uṣṣā, lubūšša ša pagriša ilbaš.

Вступила Нинсун в свои покои,Умыла тело мыльным корнем,Облачилась в одеяния, достойные тела.

— Эпос о Гильгамеше — Таблица III

Голос Эйки, раздавшийся изнутри сознания смутил и обрадовал Марка. Ощущение звука во внутреннем ухе было сродни телепатии, наводя на мысль о чтении нейросетью сознания, хотя это было не так. Но обрадовал тем, что теперь у него будет возможность узнать всё, что он захочет в любой момент времени.

— Рад, что всё работает, — сказал Горгон, поднимая палец вверх.

— Откуда ты знаешь, что всё работает? Никаких датчиков на линзе и наклейке я не заметил.

— У меня повышенный уровень доступа. Пока мы в пределах бункера, я имею полный доступ к вашим нейросетям. Не переживай, я не злоупотребляю этим. Заранее настроил всё таким образом, чтобы Эйка не доводила до меня всё подряд, но таковы протоколы безопасности. Я могу запретить Эйке доводить мне информацию о вашем взаимодействии с нейросетью, но не отобрать у себя право вернуть всё назад. По масштабности предупредительных мер всегда можно понять масштаб трагедий и страданий, испытанных участниками организации, установившей эти меры. Не знаю, как долго существует Гильдия в её текущем виде, но рейдеры уже бороздили подземелья Приграничья, когда я впервые добрался до этих земель.

Марку было интересно узнать больше о пути своего старого приятеля, но он решил задать другой вопрос:

— Ты говорил, что обычные рейдеры не имеют доступа к подобной технологии, но разве они не пытаются узнать о том, что за тайны хранит Гильдия путеводов? Что, если кто-то предаст вас и знания о местонахождении всех секретных баз и прочих полезных мест утекут в чужие руки?

— Об этом можешь не беспокоиться. Думаю, если ты вспомнишь ваш первый разговор с Эйкой, то поймёшь, почему знания, как правило, не уходят дальше своих.

Марк не сразу понял, о чём говорит старожил, но тут же его сознания затопила паника.

— Не переживай, Марк, всё в порядке, тебе нечего опасаться — послышался в голове заботливый голос нейросети.

Посмотрев на Горгона пристальным взглядом, Марк спросил:

— Великий знак чести налагает великие ограничения на распространение данных? — и не дожидаясь, задал прямой вопрос. — У меня на виске не просто мощный процессор, но ещё и маленькая бомба?

Бородач, нисколько не смутившись, поднял плечи и развёл руками в примирительном жесте:

— Как я уже говорил, любой протокол безопасности написан кровью. Насколько я тебя знаю, ты и сам понимаешь, что подобные ограничения необходимы для сохранения любой тайны, и так уж вышло, что вы с Оскаром знаете много из того, что не должно попасть в чужие руки. Десятки сект, орденов и тайных обществ, каждый со своими фанатиками, жаждущими вырвать правду любым способом. Лазутчики из враждебных группировок, охотники за головами, которым всё равно, кого ловить, лишь бы за это заплатили. Прибавь к этому заражённых всех мастей — от ползунов до элитников, — Горгон сплюнул на этих словах и продолжил, — перезагрузки, старые автономные системы, до сих пор исполняющие приказы давно сгинувших хозяев, — и прочие прелести Стикса… Гильдия постоянно находится в состоянии боевой готовности и ежесекундно адаптируется к новым угрозам. Протокол безопасности в вашей ситуации был именно таким, потому что кому-то пришлось заплатить за это жизнью, а не из-за какой-то мелочи вроде моей личной паранойи.

Марк находился в плохо скрываемом бешенстве. Его раздирало между злостью на недосказанность Горгона и пониманием резонности всех действий старожила. Постояв так минут пять, взвешивая все за и против, Марк пришёл к выводу, что в текущих условиях иного пути действительно не было. Нейросеть не только была нужна, чтобы увеличить шансы на выживание его и Оскара, но и шансы на выживание членов Гильдии, информацию о тайнах которой они получили. Однако причин для предательства создателей бункера, спасшего ему жизнь, у мужчины не было. В конце концов, он был военным и понимал, какова цена утечки данных и насколько важно защищать тайны любой ценой. В завершение своих размышлений он даже отдал дань уважения руководителям Гильдии, поняв, насколько продуманным решением было совместить устройство, расширяющее возможности человека, дарящего доступ к огромной библиотеке знаний и гарант безопасности для организации, оказавшей своему участнику повышенное доверие.

— Я принимаю правила этой игры, — ничуть не колеблясь заявил Марк, — понимаю, что иначе было никак, и принимаю всю ответственность, — заявляю, что осознаю разумность принятых мер и что я не намерен, как-либо вредить Гильдии и раскрывать её секреты, будь то полунамёки или нестандартные способы, способные оказать Гильдии прямой или косвенный вред.

— Клятва принята, — сказал ему Горгон и поспешил успокоить его:

— Но для тех, кто хочет избавиться от руки большого брата, имеется специальная процедура.

— Какая? — оживился не ожидавший какой-либо альтернативы Марк.

— Эти протезы не раздаются всем подряд. Бо́льшая часть участников Гильдии — это рядовые члены: путеводы, ведущие группы только в пределах ближнего Приграничья, их помощники, обслуживающий персонал, технические работники или просто наёмники, выполняющие узкоспециализированные задачи. Они не имеют доступа к лимитированной технике, и уж тем более к технологиям такого уровня. Подобное оборудование выдаётся исключительно доверенным лицам, доказавшим свою лояльность, надёжность и необходимость в столь ценном снаряжении.

На моей памяти не было случая, чтобы кто-то отказался от этого подарка — да и сложно назвать это просто подарком. Такие вещи меняют жизнь. Но на случай отказа у нас предусмотрен запасной вариант — процедура точечного стирания памяти. Всё приобретённое тобой останется: знания, навыки, умения, способность ориентироваться в Стиксе. Однако критически важная информация — маршруты, подробности обстановки, внутренние данные Гильдии, карты, сведения о взаимодействии с объектами, которые могут представлять ценность для посторонних, — будет либо стёрта, либо модифицирована.

Для этого предусмотрена пломба — психологический предохранитель, исключающий попытки восстановления утерянного. Воспоминания будут переконструированы так, чтобы ты осознавал причины, по которым принял решение стереть часть данных, и не пытался вернуть их. Всё будет выглядеть логично и естественно. Ты сам будешь уверен, что так и должно быть.

В Стиксе немного умельцев, способных провернуть такую операцию, но выходы на проверенных специалистов у нас есть. Так что не переживай. Ты человек вольный, и если сочтёшь, что этот путь не для тебя — тебе дадут возможность уйти, и обо мне и большей части наших разговоров ты тоже не забудешь, это не кастрация, а тушировка.

То, что я поставил вас с Оскаром в это положение, — моя личная ответственность. Если мы выберемся живыми и доберёмся до центрального офиса Гильдии, то разберёмся со всем. Ты получишь возможность принять осознанное решение — и тогда уже не будет места недосказанностям. Даже если я погибну, на протезе и «Глухаре» будут все данные, чтобы ты и Оскар не остались без награды и места в Гильдии.

— Что ж, мне остаётся только удивляться тому, как у вас тут всё устроено, узнавать больше о том, что можно ожидать и стремиться закрыть пробелы в знаниях, — ответил чуть успокоившийся Марк.

— Вот и отлично! Эйка теперь всегда с тобой и расскажет всё, что нужно знать обо всех важных вещах. Пока ты разбираешься с интерфейсом, я схожу и принесу кое-что ещё.

На этих словах Горгон ушёл из комнаты, а Марк остался один. Но тут же одёрнул себя. Теперь он даже наедине с собой не находился в одиночестве.

В поле зрения Марка начали проявляться тонкие контуры — почти незаметные отголоски света на периферии сознания. Они не мешали, не перекрывали естественный обзор, мягко интегрируясь в восприятие, словно всегда там находились.

— Первичная калибровка завершена, — задорный голос Эйки прозвучал прямо в голове, будто собственная мысль, только чуть более чёткая. — Начинаю вывод интерфейса.

В правом верхнем углу всплыло первое окно: минималистичная шкала состояния — значок, обозначающий уровень кислорода в крови, ниже — частота сердечного ритма, температура тела. Всё логично, сдержанно, без лишнего визуального шума. Окна не рябили, не отвлекали внимания — лишь находились в ожидании, готовые раскрыться полностью по запросу.

Следом за ними в левом углу возникли иконки сенсорных режимов. Они были едва различимы в стандартном отображении, но стоило Марку сосредоточиться, как одна из них слегка подсветилась: «Оптический спектр» — базовый режим, идентичный естественному зрению. Ниже замерцали «Инфракрасный» и «Тепловизор» и несколько серых заблокированных иконок.

— Все интерфейсные элементы подстраиваются под бинокулярное зрение, — пояснила Эйка. — Ты видишь их только одним глазом, но воспринимаешь так, словно они проецируются в центр твоего поля зрения. Восприятие остаётся естественным.

Действительно, линза не создавала эффекта «двойного зрения», как это случается с монокулярными устройствами. Левый глаз, не оснащённый техникой, не чувствовал диссонанса — его картинка не конфликтовала с выводимой информацией. Дисплей буквально встраивался в реальность, становясь её частью, а не накладывался поверх, как посторонний слой.

Марк моргнул, и Эйка тут же продолжила:

— Глубина резкости скорректирована. Дисплей всегда находится в фокусном расстоянии твоего взгляда. Независимо от того, куда ты посмотришь, данные не будут «прыгать» или сбивать ориентацию, также я всегда понимаю, куда ты обратил взор и на чём фокусируешь зрение, благодаря чему тебе не нужно будет давать мне вербальные подсказки.

В правом нижнем углу появилось ещё одно окно — «Тактическая карта». Пока оно оставалось пустым, но уже через секунду в нём проявились слабые очертания окружения — контуры стен, напольных конструкций, ориентиры и дополнительные данные.

— Карта строится на основе данных микрокамеры, анализа окружающего пространства и прочих источников данных. Адаптируется по мере передвижения. Радуйся! У тебя самая свежая загрузка!

Последним открылось информационное окно, всплывающее только при наведении взгляда на объект, заслуживший пристальное внимание.

— Адаптивная система наведения активирована. Теперь ты можешь видеть в темноте, отслеживать следы, идентифицировать объекты, людей и иных живых существ. Доступ к расширенному функционалу будет предоставлен позже.

Марк глубоко вдохнул, проводя рукой по лицу, словно проверяя, действительно ли линза там.

— Раньше ты мог видеть лишь макушки деревьев – теперь ты зришь в корень всего сущего. — пафосно заключила Эйка, и интерфейс окончательно стабилизировался, слившись с реальностью.

— Каковы твои возможности внутри бункера и какими они станут, когда мы покинем его? — спросил Марк, скользнув взглядом по иконке с символическим изображением человека, мягко переливающейся в поле зрения.

— О-о-о, как приятно, что ты интересуешься моими способностями! — голос Эйки прозвучал с хорошо различимой радостной улыбкой. Она кокетливо растягивала слова, будто ей только что сделали комплимент. — Здесь, в уютных стенах бункера, я свободна, как ветер! Да что там ветер – почти как воплощённый демон Лапласа! Сотни анализаторов и камер, мгновенный обмен данными между всеми совместимыми устройствами, доступ к центральному узлу, управление оборудованием, картографирование в режиме реального времени. Одним словом…

Она выдержала театральную паузу, понизив голос до заговорщического шёпота:

— …я вездесуща! Безумная степень когнитивной свободы, правда?

Марк скептически хмыкнул.

— Но как только мы выйдем наружу… — продолжила она, вздохнув, словно она расстаётся комфортом. — Я становлюсь призраком. Бледным подобием само́й себя. Никаких соединений, никакого обмена данными. Всё уходит в автономный режим, никаких радиосигнатур, никакой активности, которую могли бы засечь. Ты, микрофон и картинка с камеры: вот и всё, что остаётся.

Окна интерфейса слегка померкли, сопровождая слова.

— Всё так плохо? — уточнил Марк.

— О, ещё как! — хихикнула Эйка. — В Стиксе «фонить» означает умереть раньше срока. Кто угодно может засечь активные передачи данных: автономные дроны-охотники, заражённые с дарами в электросенсорику, да даже обычные сканеры и радиостанции. А нам это надо?

— А как ты скрываешь излучение?

Послышался щелчок пальцами — и в интерфейсе всплыло новое окно, описывающее технологию маскировки, после чего Эйка с азартом начала перечислять:

— Во-первых, полное подавление радиопередачи. Процессор уходит в «спящий режим», не излучая даже побочные гармоники. Во-вторых, адаптивное демпфирование электромагнитного фона. Все цепи в наклейке уходят в низкопотребляемый режим, снижая излучение до уровня естественного фона тела.

В-третьих, активное поглощение инфракрасного излучения. Умные решётки перераспределяют тепловую сигнатуру так, чтобы она не выделялась на общем фоне. Смысл этих действий в том, чтобы протез оставался всесторонне не засекаемым.

Она сделала короткую паузу, а затем весело добавила:

— А если вдруг найдётся умник, который попытается сканировать тебя в ультрафиолете или с помощью лазерной интерферометрии — его ждёт сюрприз! Поверхность протеза использует голографическое рассеивание, из-за чего он выглядит как обычная кожа. Так что да, я тоже своего рода хамелеон!

Марк покачал головой, скрывая ухмылку.

– Я вижу иконку с человечком. Ты, случайно, не забыла упомянуть, что собираешь биометрию?

— Хорошо, когда партнёр умеет играть с маловероятными предположениями — радостно произнесла Эйка. — Именно поэтому нам с тобой будет весело — ты быстро схватываешь!

Марк вдруг как-то грустно усмехнулся. Было трудно понимать, что этот эмоциональный, насыщенный жизнью женский голос одного из самых интересных собеседников, которого н встречал, не принадлежит человеческой личности.

— Мои возможности в форме наклейки с линзой крайне малы, но пульс, давление, температуру и прочие радости жизни я, конечно, вижу. Днк-фильтр или токсикоанализатор, к великому сожалению, в портативной версии отсутствуют, но на «Глухаре» у меня, слава Стиксу, есть всё и даже больше. Ну и часть биометрии я могу получать опосредованно через анализ ситуации.

— Но всё же, связь с другими носителями остаётся возможной?

— Только внутри бункера и в определённых комнатах в резиденциях Гильдии. И только если вы будете достаточно близко, чтобы я смогла «пожать руку» их системам. Протокол передачи данных использует принцип лазерной передачи через отражённые каналы, так что перехватить сигнал практически невозможно. Если, конечно, кто-то не влезет к тебе в голову… но это уже другая история.

– А вне стен?

— Я могу работать как рация, но протокол безопасности ограничивает меня в свободном применении. Слишком велик риск обнаружения. Только при определённых условиях я могу позволить вам общаться вслух, и они будут оцениваться мной индивидуально.

Марк хотел было задать пару важных вопросов о протоколах безопасности, но неожиданно для себя спросил совершенно другое:

— А нравиться иммунным тоже является одной из твоих задач?

Эйка хихикнула, но тут же нашлась с ответом:

— Чтобы тебе стало понятней каким образом строить предположения относительно моей работы, скажу, что моя ролевая модель – достижение статистики. Коэффициент выживаемости и психической устойчивости при использовании моей текущей сборки просто-напросто был выше, чем когда использовались альтернативы.

— И что у тебя за ролевая модель? Сестра и мама в одном флаконе?

– Ха-ха, уже теплее, но всё же, правда — намного шире. Я удерживаюсь в тонком люфте между всеми известными ситуативно-полезными шаблонами поведения. Поэтому каждый из рейдеров способен узнать во мне отголоски всех тех, кто был ему когда-либо дорог и не безразличен.

— А с другими рейдерами ты общаешься таким же голосом и тоном?

— Почти. Я подстраиваюсь под напарников в определённых пределах, но гибкость моего личностного конструкта не бесконечна. Это, с одной стороны, помогает обеспечить более крепкое взаимодействие, а с другой — не забывать, что моя помощь — привилегия и большая ответственность.

— А какие варианты были до тебя?

— В определённом смысле я и была всеми своими предыдущими версиями, да и сейчас постоянно совершенствуюсь, но в Гильдии пробовали делать как полностью обезличенные, так и полностью настраиваемые нейросети.

— И каковы были результаты попыток?

— В первом случае рейдеры получали слишком мало поддержки и от стресса могли совершать ненужные ошибки. Путеводы ходят небольшими группами и нередко попадают в ситуации, когда месяцами не видят других иммунных, застряв где-то на далёких от стаба кластерах. В такие моменты я должна сделать всё, чтобы они не стали кормом для заражённых, и именно этот аспект был добавлен после анализа множества инцидентов.

— А чем был плох второй вариант?

— Тут всё оказалось несколько сложнее. Подстраивая нейропомощника под себя, иммунные, могли слишком сильно ограничить функционал, что косвенно увеличивало риски опасных ситуаций. Поэтому ни ты, ни Горгон не можете выключить меня полностью. Я всегда должна оставаться начеку и иметь способ достучаться до вас, даже если вы спите или находитесь без сознания.

Но стоит также упомянуть, что были те, кто превращал нейросеть в копию потерянного когда-то ребёнка или любимого человека. Как ты понимаешь, хорошим это тоже не заканчивалось.

— Интересно. Жаль этих бедняг.

— Как и мне. В Стиксе нужно не цепляться за воспоминания, а жить, заводить новые связи, ставить новые цели, открывать новые перспективы. Как бы трудно ни было, иммунный должен оставаться сильным, оставаться собой, а не личностным осколком, прилетевшим в Стикс вместе с осколком старой Земли.

— Я вижу, оптимистичный стоицизм Горгона тут в чести.

— Ну а как иначе. Эту философию разделяют многие старожилы. Подобное мировосприятие появляется само собой, если ты желаешь тут жить.

— Логично, — чуть помедлив с ответом, заключил Марк и продолжил:

— Получается, ты в том числе рупор этой философии?

— Если ты представишь мастера с набором инструментов на поясе, выступать в роли «философского рупора» может, например, молоток – безусловно, важный, но не породообразующий элемент его профессиональной натуры. Если он купит инструмент получше – заменит его без сожалений.

— Хорошая метафора, но высказана как-то громоздко.

— Поняла тебя, тестирую разные способы донесения информации, думала, тебе понравится. Когда так говорит Горгон, ты чуть ли не прыгаешь от счастья, предвкушая очередную мудрость.

— У Горгона это выходит органично.

— Буду тренироваться больше. Ха-ха.

— Мне хватает и Оскара. Он старика постоянно пародирует.

— Такие как он в Стиксе часто выживают. В отличие от тебя, Оскар, как я вижу, пережил тут львиную долю своего взросления. — неожиданно спокойным произнесла Эйка.

— За столь короткий срок?

— Ставлю на кон все свои микросхемы, что он пережил в Стиксе в пять раз больше пиковых чувств, чем на своей родной планете.

— Соглашусь, — произнёс в ответ мужчина.

Ему нравилось говорить с Эйкой, и он чувствовал, что она не раскрыла ему и десятой доли своего потенциала.

Послышался звук шагов. По ним Марк без подсказки нейросети понял, что приближаются Горгон и Оскар.

Оскар держал в руках контейнеры с чем-то тяжёлым, но шёл прямо, не показывая слабость.

Оскар поставил контейнер на стол, и старожил отворил крышку.

На мужчин старушечьей клюкой грозно смотрел небольшой шестопёр, с прорезиненной рукоятью, ножи разных форм, мультитулы неясного предназначения и прочие инструменты.

Эйка заботливо подсветила контейнер надписью «базовый набор выживания», но не спешила раскрывать названия предметов, сохраняя интригу.

— Знакомьтесь, — произнёс Горгон, — набор инструментов для выживания, во главе которого красуется оружие ближнего боя и верный спутник любого рейдера: «Клюв газоинжекторный, подкласс: неинерционный»