Сделай сам – 1

Глава 10 Шесть дней, семь ночей. Часть 1

Как бы я ни хорохорился, а решить проблему имени оборзевшей в край княгини одним махом мне никак не вышло. Подкарауливать её днями и ночами близ резиденции Владимировичей мне было не с руки. Ведь, начни я торчать там постоянно, как тот тополь на Плющихе, несомненно, обратил бы на себя внимание городовых с гвардейцами. А оно мне надо? А оно мне совсем не надо, это самое внимание. Чай они не красны девицы, а суровые мужики с суровыми намерениями. Так что её устранение из добытого мною трофейного короткоствола в данном конкретном случае не канало. Японским шиноби или же Леоном-киллером я тоже не являлся отродясь, чтобы говорить о всяких «режиках» и появляться неожиданно для жертвы за её спиной из темноты шкафа или какой-нибудь ниши. Что же касалось винтовки… А кто мне её продаст или же просто даст попользоваться? Мосин, к примеру, очень так вежливо и витиевато послал меня на все четыре стороны. Я ж мелкий ещё! Забыли что ли? 11 лет всего от роду! Даром что впахиваю за целую когорту взрослых инженеров и двигаю вперед развитие автомобильной техники поистине семимильными шагами. Даже то, что мы с ним вместе засели за разработку нового солидного пистолета под новый же патрон Маузера 7,63×25 ничем мне не помогло. Мухи отдельно, а винтовки отдельно. Так-то! Винтовка это тебе не дерринджер стреляющий солью. Не игрушка, в общем.

Пришлось пока просто обойтись заказом из США лучшего из ныне существующих оптических прицелов — системы Малкольма. Аж 20-кратный! Здоровый такой девайс! В ⅔ длины ствола самой винтовки! И на этом всё.

Должно быть, всё же придётся поискать себе для совершения покупки какого-нибудь посредника среди не самой законопослушной публики. Но не сейчас. Не сейчас. Сейчас мы пребываем всем своим семейством в кем-то там благословленной Франции. И хорошо, что именно всем! Мне так куда спокойнее!

Ладно, я. Отбился. Отец — он тоже не из робкого десятка и постоянно носит при себе револьвер. А вот маман с сестренкой и моим старшим братом — на нашем фоне истинно цветочки. Мухи не обидят. Их одних оставлять в России уж точно никак было нельзя. Сожрали бы мгновенно и крошек не оставили. Даже при том, что самый первый «серийный» лимузин мы с большой помпой безвозмездно, то бишь даром, презентовали, естественно, императору. А второй — его супруге. Ну, или же просто их общему гаражу. Пусть каждый думает, как хочет. За что у нас купили ещё два. И всё равно на нас полезли!

В общем, приехали мы в Третью республику морально подавлять и курощать не только хфранцузов, но и вообще всех европейцев, что ошибочно полагали себя законодателями автомобильной моды. Приехали в первый раз. Почему в первый? Так до того готовы не были размазывать противников, как тех комаров. Плюс другие дела имелись в немалом количестве. Организовать-то автомобильное производство почти с нуля — это вам не фунт изюма скушать.

Плюс нынче богатый европейский аристократ и буржуа уже успел распробовать новейшие мобили и на всякие разные фирмочки потекли заказы, которые и нам совсем не лишними будут. Причём потекли не десятками и даже не сотнями, а многими тысячами, если скопом брать всех наших потенциальных конкурентов. А даже пара тысяч машин в год — это пара тысяч машин в год.

Мы так-то сейчас с каждого нашего проданного шасси по 1500 рублей в карман себе кладём чистой прибыли. А при потенциальных объёмах реализации в пару тысяч штук — это уже под 3 миллиона выходит. Правда, за год столько шасси мы никак не соберем. Поставщики постоянно подводят со сроками поставки или с качеством товара. Приходится это учитывать. Да и держать большой штат работников — накладно. Во всём, короче, меру надо знать.

С одной стороны — так-то огромные деньги эти самые 3 миллиона. Мы столько же примерно получили за продажу всех лицензий, что уже успели к этому моменту реализовать интересующимся лицам. С другой же стороны, приблизительный расчёт постройки завода по производству 5 тысяч средних колёсных тракторов показал нам потребный для того капитал в 5 миллионов рубликов, с учётом устройства жилья эконом-класса для рабочих. Плюс ещё столько же возьми и положи в качестве оборотного капитала. Иначе никак! И окупаться этот самый завод будет лет десять. В лучшем случае. Не меньше! И только при условии, что мы сможем реализовывать столь немалое по нынешним временам количество техники на мировом рынке. Ибо надеяться на внутренний в таких объёмах не приходится вообще.

Хотя, немалое количество — оно лишь в наших мыслях с расчётами. Нас — это нашей семьи. В реалиях же одной только Российской империи такому заводу необходимо будет трудиться 2000 лет, чтобы осчастливить персональным трактором каждое крестьянское хозяйство. ДВЕ ТЫСЯЧИ ЛЕТ! Или 25 лет, чтобы дать по одному трактору в каждую сельскую общину. Что для общины — тьфу. Ну что ей один такой трактор? Только поиграться. Общине таких тракторов и десятка будет маловато.

Не просто, ой не просто так в Союзе строили гиганты тракторостроения, способные выдавать по 50 тысяч тракторов ежегодно. Советское руководство, видимо, цифра в 2000 лет, потребных на подъем сельского хозяйства страны, тоже не прельщала. Но, увы, аграрной капиталистической стране таких объёмов не видать. И даже США тому прямой пример.

Насколько помню, в Штатах даже к началу Второй Мировой Войны лишь четверть или около того от всех фермерских хозяйств имели хоть какой-то трактор. И некоторые даже не один. Все остальные работали по старинке — лошадками. И это в стране, где автомобили выпускали миллионами штук ежегодно!

За полвека массового производства тракторов смогли едва на четверть наполнить свой внутренний рынок! Вот вам и разрыв города с деревней. В том числе в финансовом плане. И у нас всё так же будет. Даже хуже. Вот уверен. Прямо хоть сам вступай в революционеры, чтобы, значит, указывать всем и каждому, как надо делать правильно и какой именно дорогой куда идти. Сталину налево, Троцкому направо, а Ильичу вообще — прямо и на небеса.

Надо всё же доставать винтовку поскорее. Надо!

Видать, в моих глазах что-то такое в этот момент промелькнуло, когда я задумался над последней мыслью, поскольку пришедший выяснять с нами отношение месье Клеман, аж сбился со своей обличительной речи, что мы, мол, воры и вообще мошенники нехорошие.

С чего он на нас вообще взъелся и кто он вообще такой? Взъелся, потому что чётко понимал — мы явились активно разрушать то, что он выстраивал многие годы. И тут уже важно, кто он такой.

Густав Адольф Клеман был владельцем аж двух автомобилестроительных заводов, производивших автомобили Клеман-Гладиатор, а также совладельцем компании «Панар-Левассор» — крупнейшего и наиболее успешного автопроизводителя мира на 1898 год. С которым мы, кстати, сейчас судимся за ряд изобретений.

Вдобавок он владел компанией «Данлоп». Да, да! Той самой! Монстр шинной промышленности даже моего родного времени. И сейчас он такой же монстр этого направления тоже. Ну и на закуску имел солидную долю ещё в десятке заводов, что изготавливали велосипеды, мотоциклы, трициклы и кое-что сверх того.

Почему же мы воры? Да потому что явно собирались залезть на рынок Франции вместе с ногами. Но при этом, в отличие от всех местных производителей, вообще не собирались платить кое-кому за лицензию на ДВС, работающий по циклу Отто. Ведь во Франции эта лицензия принадлежала заводу «Панар-Левассор» и все обязаны были делать «ку» в его сторону, а также делиться денежками с каждого проданного автомобиля. Все, но не мы. Мы свой движок патентовали в России и производили в России. И плевать хотели с высокой колокольни на лицензии французов, поскольку у себя в стране мы тоже держали эту самую лицензию на этот самый цикл. А это деньги и немалые!

— И всё же я настаиваю, чтобы вы самостоятельно снялись с соревнований и вообще перестали дурить своими сказочными россказнями умы доверчивой французской публики! — Я французский язык всё ещё знал с пятого на десятое, как бы матушка ни старалась вбить его в мою голову, но общий смысл сказанного понял так.

— Вы можете настаивать на чём угодно, месье Клеман. Но, правда заключается в том, что соревнования проводятся под эгидой «Автомобильного клуба Франции», в котором вы лично ничего не решаете. Клуб нам выдал официальное разрешение на участие в гонке, к его правлению и обращайте все свои претензии. — А это уже мой папаня шпарит на местном, словно на родном. Как-никак французский ныне является языком международного общения. И знать его — «маст би», как сказали бы в моё время уже на английском.

И к правлению он этого Клемана правильно посылает. Там среди трёх главных персон заседал основной конкурент Клемана, Панара и недавно умершего Левассора — маркиз Жюль Альберт де Дион, являющийся владельцем автомобильной марки и соответствующих заводов «Де Дион-Бутон». И этот самый де Дион имел огромнейший зуб на «Панар-Левассор» за то, что его лишили первого призового места и после финиша вообще исключили из числа участников первых в истории официальных автомобильных гонок, чтобы впихнуть хотя бы на третью позицию автомобиль «Панар-Левассор».

Во Франции вообще сейчас стояли на дворе такие времена, когда народ не стеснялся открыто играть с фактами в пользу того, кто громче всех кричит, «политически» близок правильным людям и при этом вдобавок так приятно шуршит в карманах франками. И если даже правда всплывёт потом, это будет потом, когда уже многое забудется или станет вовсе неважным делом.

Короче говоря, на честное соревнование моторов нам можно было не рассчитывать от слова — «совсем». На местном празднике жизни мы были чужими. А тут и своим денег всегда не хватало так-то.

— А если сунешься своими грязными ручонками к нашим машинам, я лично прострелю тебе колено, а после всем скажу, что так и было. Понял? — не стал молчать и я, на корявом французском выразив свою мысль, отчего лицо нашего собеседника вытянулось так, что стало похожим на лошадиную морду. — Я маленький! Меня даже не осудят! А ты останешься безногим инвалидом! — для большей наглядности я достал из скрытой кобуры свой дерринджер и потряс тем перед носом этого некультурного человека. Ну, как перед носом. Не перед носом, конечно. Рост не позволил. В общем, докуда доставал, перед тем и потряс. И господинчик этот, судя по всему, проникся. Явно в оперные певцы записываться не спешил.

Тут вообще с оружием вышло интересно. Вози с собой через все границы в багаже и никто тебе слова против не скажет. Вот это я понимаю — полная свобода передвижения! Потому я и махал им так уверенно в чужой стране, что не нарушал тем самым никаких законов. Охренеть благодать!

— Бам!

— А-а-а! Мерд!

— Бам!

— А-а-а-а-а! Табарнак!

— Бам!

— А-а-а-а-а-а-а-а! Ру-пэ-э-э-пт!

Эта непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений, что время от времени прерывали звуки производимых мною выстрелов, стала результатом самих моих выстрелов, как бы это ни было странно. А ещё они являлись хорошим показателем моей меткости даже в условиях ночной темени.

Откуда вообще взялся такой коктейль из меня, выстрелов и криков? Да ещё посреди ночи!

Так это я самовольно заступил на ночное дежурство по охране нашей движимой семейной собственности. Короче, машины я сторожил от покушений всяких нехороших лиц.

Нас всех, будущих участников гонки, вместе с нашей техникой хоть и разместили в более чем приличном месте — на Площади Согласия и примыкающих к ней отелях, где «Автомобильный клуб Франции» как раз в текущем году специально выкупил для себя место, обеспечить защитой от недобросовестной конкуренции никак не могли. Тут в этом плане каждый был сам за себя и сам же отвечал за сохранность своего имущества. Дикий капитализм, как он есть! Чем кое-кто и решил воспользоваться по полной программе уже в первую же ночь нашего пребывания во французской столице.

Я тоже верой в людей и их порядочность особо не страдал и потому сбежал поздно вечером из нашего с братом общего на двоих гостиничного номера. Сбежал не куда-то там искать политического убежища. А совсем наоборот — защищать с оружием в руках своё. Вот и защитил, получается.

Боролся я, значит, героически со сном, боролся, сидя на заднем сиденье лимузина, даже окна на треть опустил, чтобы свежий ночной воздух бодрил, как слышу — кто-то рядом начал шебуршать нехорошо так. А рядом — это у нашего спортивного автомобиля, который был припаркован тут же под боком. Лимузин у нас в этой поездке выступал в качестве технички. Ну и семью перевозить, конечно, был горазд. В общем, зашебуршали.

А я что? А я ничего! Мне для людей вообще ничего не жалко! Особенно какого-то свинца! Что у нас, свинца в России мало, чтобы жадничать? Да ни в жизнь! У нас этого гуталина! Ну, вы поняли.

Патроны в моих дерринджерах на сей раз были с мелкой дробью. Той, что на крыс. Вот я трёх «крыс» и приголубил со всей своей пролетарской сознательностью. А нечего им было так сильно увлекаться, влезая с головой в салон и под капот нашего спортивного купе, чтобы снаружи так великолепно торчали лишь жопы!

Почему они торчали великолепно? Так с такого расстояния и по таким обширным мишеням, как специально выставленным напоказ, я бы даже сослепу не промахнулся. Ну, я и не промахнулся.

Два дробовых патрона отработали нормально — изодрав той самой дробью не самую дешевую ткань штанов двух неизвестных господ. А третий вот сосвоевольничал чего-то. Или это у меня просто рука дрогнула. Поди теперь, разбери.

Короче говоря, третья порция дроби ушла чётко между полушарий мозга. Ну, это ведь надо было думать именно пятой точкой, чтобы лезть в мои машины, даже после того, как я предупредил о возможных негативных последствиях! Так ведь? А чем думал, там и мозг. Лично я полагаю, что так!

Ушла, значит, дробь между полушарий. И вошла она, значит, в то, что между ними, этими самыми полушариями, болталось. Мужик-то в этот момент был согнут буквой «Г».

Таким вот согнутым, но только уже лежащим на земле и беспрерывно воющим его жандармы и нашли спустя пять минут громкого свиста свистков и звука беготни.

Такова истинная история получения статуса евнуха господином Гюставом Адольфом Клеманом. Если вдруг начну вести дневник, как нынче это модно делать, наверное, даже впишу в него эту коллизию, имевшую место быть в моей жизни. Но не прямо так сознаюсь, а опишу возвышенными словами. Типа — «рука справедливости направила дробь справедливости нести ту самую справедливость как надо, в кого надо и куда надо». Ну, или что-то около того. Не силён я нынче в прозе. Даже в столь короткой. Всевозможные технические описания куда как ближе к телу.

Кстати о теле. Три воющих на разные лады тела жандармы нашли. А я, закрыв обратно окно пассажирской двери нашего лимузина, спокойно выбрался с другой стороны машины, да и усвистал обратно в гостиницу. И даже если кто меня при этом мельком видел, что он сделает? Доложит, что видел убегающего с места стрельбы карлика? Ночь ведь на дворе! Понимать надо! Ребёнок же, ангелочек такой, стрелять во всяких дядей уж точно не будет! Ага!

А я тем временем оружие почистил, от гильз избавился, сбросив их в канализационный сток, сам весь умылся, чтобы порохом не пахнуть, да и заснул сном праведного младенца, после того как снаружи прекратился всякий гомон. Кстати, очень быстро прекратился. Всего полчаса «птичий базар» слушали и наблюдали попросыпавшиеся постояльцы аж четырех гостиниц — большей частью гонщики и владельцы заявленных на соревнования автомобилей.

Причём даже никаких разбирательств не последовало. Видать не захотели пострадавшие мужчины поднимать шум в прессе о своих ночных похождениях и позорных ранах. За что и проплатили кому надо, сколько надо.

Что ни говори, а дробь в жопу это тебе не пуля в грудь. Ничего героического в этом нет. Про раны Клемана вообще промолчу. Мы о них, об этих ранах, вообще случайно узнали сильно потом. Из перешептываний по углам местных участников гонки. Я ведь реально в темени стрелял и не совсем различал, куда там что угодило.

С другой стороны, детей он к этому времени уже успел понаделать. Теперь же будет больше уделять внимания работе. Ну и выпивке, конечно. Куда уж без неё теперь-то!

В общем, не случилось у нас дружбы с этим господином. Он ведь сам чётко понимал, кто именно был виноват в получении им нового статуса любителя выпить, а не дам.

Но да и хрен с ним, с обиженкой. Не Клеманом единым был богат французский автопром. И без него хватало акул с мальками всякими разными. Ротшильды и те на этот рынок влезли каким-то там своим ответвлением семейства. Причём даже не одним ответвлением, насколько я смог понять опять же из бесед местных «болтливых кумушек от автомобильного мира».

Зато самая первая ночь прошла для наших машин без ущерба. Пусть даже это и стоило лично мне половины положенных часов сна. А второй такой ночи в этом гостеприимном городе Париже уже не последовало. Мы, Яковлевы, прибыли самыми последними. Всего за сутки до начала гонки. Специально подгадав так, чтобы избежать как раз того самого, от чего я уберег наших ласточек.

Папаня ведь у меня умный, что я сам. Прекрасно понимал изначально, к кому и с чем мы едем. Вот и постарался обставить наш приезд так, чтобы не задерживаться тут и там надолго, тем самым давая всяким недоброжелателям шанс нам подгадить хорошенько.

Вообще не верит он тут всяким европейцам с американцами. Даром что ли патриот с большой буквы «Пэ»? Прекрасно понимает, что к чему, в отличие от многих и многих. Так что уже утром мы все, гонщики, дружно стартовали друг за другом в путь.