Сделай сам – 1

Глава 12 Шесть дней, семь ночей. Часть 3

Один велосипед, одна телега, три автомобиля, четыре трицикла, одна корова, одна лошадь, четыре овцы и 19 собак — таков оказался конечный счёт безвозвратных потерь в живой силе и технике первого из шести этапов начавшейся гонки.

Побитые, но оставшиеся на ходу или возвращенные прямо на трассе обратно в строй механиками автомобили, а также уползшая куда-то с дороги сбитая, но оставшаяся в живых живность, в счёт не шли.

Как страшно жить, оказывается! Тут, хочешь не хочешь, а задумаешься о принудительном ограничении механическим путём максимально достижимой автомобилем скорости. Мажоров-то без царя в голове и всякой прочей буйной публики у нас в стране хватает. Встречаются такие кадры даже, которые просто развлечений ради будут выезжать на тротуары, да гоняться за людьми. Особенно по пьяной лавочке. Встречаются, встречаются. Не будем отрицать очевидного факта. Полный дебилизм — это интернациональная черта характера.

Впрочем, как известно, прогресс требует жертв. Так вроде говорит каждый, кто этой самой жертвой становиться не намерен, но хочет заработать больших денег на всяких инновациях. Значит, и я так скажу. Ведь деньги зарабатывать необходимо, чтобы развивать новейшую промышленность. Не всё же одной лени трудиться в движении прогресса! Пусть деньги тоже поработают, как следует! Как только появятся у меня в заметном объеме. Пока же приходится трудиться лично мне своими собственными ручками.

Дороги тут хоть и не родные мне, однако же, не сильно лучше отечественных. Машины убиваются на раз. Особенно подвеска. Особенно рессоры. Пришлось нам споро пять лопнувших листов менять в сумме на обеих машинах. Бракованные оказались. С внутренними трещинами. Вот и не выдержали столь жёсткой эксплуатации. Проверять-то их на скрытые дефекты нечем. Инструментария нема. Да и качество стали на всех металлургических заводах постоянно гуляет лапоть туда лапоть сюда. Никакой уверенности в каждой новой партии. Хоть запасную в багажник каждой машины клади, как запасное колесо.

Одно лишь радует. Такие или схожие проблемы вылезли вообще у всех. Про количество пробитых или порванных покрышек хотелось бы просто промолчать. Мы, конечно, с собой брали стратегический резерв. Но не до такой же степени! Тем более что в этой сфере я пока не стал мудрить особо, отчего стирались наши шины только в путь — раз в двадцать быстрее привычных мне старому. Если не в тридцать. А стоили при этом очень дорого.

Я даже стал задумываться о необходимости организации на паях с Нобелем своего собственного производства, благо у шведа уже имелся соответствующий опыт изготовления некоторых резинотехнических изделий на своём заводе. Да и нефтяной бизнес под ним в немалом объеме. А от дополнительной деньги он не откажется. Иначе не видать нам, как 13-ой зарплаты рабочему люду, массового и недорогого автомобиля.

Отдавать ведь раз в год под 400 — 800 рублей за новые автомобильные покрышки, отнюдь не каждый сможет. А уровень их цен как раз и был такой — 100 рублей за штуку в среднем. 100 рублей! Да целый велосипед столько же стоил! Почти. Тогда как зарплата рабочего варьировалась от 15 до 50 рубликов в месяц! Вот что означает контроль иностранцев над целой отраслью в стране!

Французы с американцами просто задрали до невиданных высот цены именно на покрышки, чтобы сделать локальное изготовление автомобилей абсолютно нерентабельным. Ну, вы помните — Клеман, «Данлоп», «Панар-Левассор». Ведь в то же самое время такие же точно покрышки стоили, к примеру, в США чуть более 50 рублей на наши деньги если мерить. За комплект! За 4 штуки! Разница в цене в 8 раз! Вот где на всё потребное взять деньги? Блин!

Единственное, при остановках в пути мы не возились долго и грустно с натягиванием новых покрышек на обода колёс, а сразу меняли колеса, так сказать, в сборе, что на болтах крепились к ступицам. Естественно, под офигевающие взгляды всех прочих, кто всё это имел счастье наблюдать со стороны. Так-то подобное решение — менять пробитое колесо целиком, вошло в обиход лишь ближе к 30-ым годам XX века.

Но и колеса у нас были отнюдь не деревянные! Уж сколько нам пришлось возиться с технологией, пока мы отработали изготовление нормальной штамповки! Как вспомню, так вздрогну. То был натуральный ад технолога. Сварка-то пока в обиход не сильно вошла. Даже можно сказать, что лишь только начинает делать свои первые робкие шаги в промышленности. Да и качество стали оставляет желать много лучшего.

В общем, со временем сделали, но намаялись. Даже к Мосину за консультациями обращались не единожды. Он ведь так-то не только управляющий оружейной фабрики и конструктор, он в первую очередь один из самых грамотных технологов в стране. Способен придумать не только, что сделать, но и как это сделать имеющимися средствами, чтоб это хорошо потом работало и не компостировало мозг.

Я это осознал, когда он мне рассказывал в подробностях, что, как и почему устроено в его винтовке. Я б так, наверное, не смог. А с виду вроде бы простейшее изделие. Не чета мотору. Ан, нет. Изделие у него вышло не только живучее в руках «неандертальцев», но даже самоочищающимся от попавшей в него грязи. Каждая деталь затвора и ствольной коробки были рассчитаны так, чтобы не только быть подешевле в производстве, но и чтобы выталкивать забившийся внутрь песок и землю наружу при каждой перезарядке. Голова! Надо ему всё-таки принципиальную схему ручного пулемёта Дегтярёва подкинуть. И миномёта тоже. Пусть дальше пользу стране приносит. Не мне же этим заниматься, в самом деле! У меня своих дел выше крыши.

На второй этап гонок мы уходили первыми, так как первыми пришли на первом. Обогнав ближайших конкурентов аж на 3 часа. То есть преодолев дистанцию практически вдвое быстрее лучших гонщиков из числа всех прочих участников. И кто бы что там ни орал вечером о грязных фокусах всяких там русских, подвинуть нас не посмели. Зря мы что ли с отцом отвалили такие деньжищи «акулам пера»? Ведь мало победить в соревновании. Главное — раструбить о своей безоговорочной победе на весь мир. А также не забыть упомянуть при этом о подавляющем превосходстве русских автомобилей. Вот мы и тряхнули мошной. Неслабо тряхнули, следовало отметить. Тысяч на девять рублей. Так-то это наша чистая прибыть с продажи целых шести автомобилей! Очень много, что ни говори!

Наверное, именно поэтому мы смогли спокойно завершить 2-й этап, как и 3-й, что проходили уже по территории Бельгии и Нидерландов. У наших многочисленных французских конкурентов там просто не нашлось своих заранее подготовленных людей и сострадающих, чтобы вставлять палки в колёса тем конкурентам, которые не должны были стать конкурентами «правильным пацанам» на «правильных тачках».

Конечно, гладко они не прошли. Всё же свыше 350 километров не самых лучших грунтовых дорог со всё теми же стремящимися попасть под колёса собаками, лошадьми, коровами, велосипедистами. Но вот диверсантов не было, как класса. Да и рессоры, наконец, перестали лопаться. Все бракованные выбыли, так сказать, естественным путём. Мы даже отдохнуть смогли великолепно, поскольку третий этап оказался совсем коротеньким — чуть больше сотни километров, которые мы пролетели за полтора часа, не сильно-то и торопясь, дабы не гробить машины впустую.

А вот обратная дорога далась уже не очень хорошо. Мы так-то уже взяли 3 этапа из 6 — то есть наглядно продемонстрировали превосходство своей техники. Но тут вдобавок ещё требовалось завершить гонку. Не говоря уже о наличии такой штуки, как особое мнение судей, что могли встать в позу по любой причине. Того же маркиза де Диона так и лишили его первого места всего 4 года назад. Так что наша победа обязана была выглядеть со стороны безоговорочной. Чтоб, значит, муха клюв не почесала. Или там что-то про комара было с его хоботом?

— Ах вы сволочи! Ах вы твари! — это я сижу на обочине и тихонечко ругаюсь. На самом подъезде к границе Льежа, где был финиш 4-го этапа, прямо в лоб машине моего отца выгнали огромное стадо овец. Специально под колёса кинули. И если бы не крепкая рама, а также пристёгнутый ремень безопасности, лежать бы Евгению Александровичу Яковлеву в лучшем случае в больничке. А в худшем — даже думать не хотелось.

Чего сижу? Так ждём втроём, пока вода в радиаторе лимузина остынет и его можно будет скрутить, чтобы установить на спорт-купе вместо разбитого в хлам родного. Овечек с барашками, конечно, при столкновении разбросало в разные стороны. Десяток аж сразу отправились на тот свет свой бараний. Но и машине досталось. Алюминиевые крылья нам вообще пришлось открутить с концами — их смяло так, что не починишь. В руле опять же появился люфт, но непонятно отчего пока. Одно из колёс пошло восьмёркой, но его мы уже заменили. Рамки лобового стекла, как и самого стекла, больше нет опять же — один из барашков прямо в салон влетел. Хорошо хоть просвистел над пассажирским сиденьем и почти вылетел с обратной стороны, выгнув немалый кусок задней стенки салона. Да так там и застряв кровоточащей тушей.

А у отца ведь сердце не самое здоровое! Сидит вон бледный, таблетку нитроглицерина под языком катает. Мало того, что гонка действительно немало сил отнимает, так ещё прихватило от неожиданности и испуга. Ну и от злости, конечно. Тоже ведь не дитё малое. Понимает, что в этой случайности никакой случайности на самом деле нет. Больно сильно потоптались мы по гордости всех местных. Причём не только автомобилестроителей, но и патриотов разных мастей. Как же, смешали с грязью очередную выстраиваемую ими годами национальную гордость — отечественный автопром.

Одно хоть радует, помимо того, что обошлось без человеческих жертв. Папа́ — и так уже понятно, целый. А местный чабан вовремя смылся с концами, и мне оказалось просто не в кого стрелять с моих-то нервов и расстройств.

Плюс этот конкретный участок гонки являлся вторым по длине и при этом самым прямым что ли. На нём мы смогли показать наивысшую среднюю скорость — отец вовсе летел под 120 на отдельных участках пути, а мы «тащились» со скоростью 80–85 верст в час. Иными словами говоря, оторвались от всех остальных часа на 2, как минимум. Есть время на прийти в себя и совершение ремонта. Даже если его и не выиграем, всё равно придём к финишу своим ходом. Так что снять с соревнований нас не смогут.

Пришёл отец в итоге всё же первым. За 2 часа мы перекинули радиаторы, сбегали за водой до ближайшего колодца и, взяв на буксир лимузин, дотащились до финиша. Так с «техничкой» на буксире он и финишировал. За что наш лимузин тут же, радостно потирая ручки, исключили из соревнований вовсе, как не добравшийся до конца участка своим ходом.

Ну и чёрт с ними, с лягушатниками этими продажными. Мы своё возьмём с них деньгами, когда начнём продавать свои машины местным богатеям за большие деньги. И зажмем лицензии на очень-очень многое! Я даже уже знаю, по поводу чего ещё судиться будем с тем же Панар-Левассором. Тяга Панара, конечно, и в моё время так называлась — тягой Панара. Но запатентовал-то я её первым! Нечего им было придумывать то, что я уже успешно укал и запатентовал ещё в 1895 году! Попрыгают у меня ещё на сковородке все эти недожаренные лягушки.

На следующий этап отправились вдвоем с отцом, оставив Андрея здесь, в Льеже, дожидаться погрузки на товарный поезд до Парижа. Радиатор нам разворотило наглухо. Восстанавливать там было нечего. А запасного с собой из России не привези. Даже не предполагали, что может пригодиться. Мелкие-то щели всегда можно было запаять. Но тут был «ушиб всей бабушки». Потому, поснимав с «технички» сохранившиеся не пробитыми колеса и запасы топлива в бидонах, покидали это всё добро в багажник, а также в небольшой отсек за креслами купе, да и ушли на 5-й участок общего пути опять же первыми.

Только вот на сей раз не стали биться лбом о стену, а поехали тихонько-тихонько. Да так, что позволили обогнать себя чуть ли не трети сохранившихся участников заезда. Аварии-то с выходами техники из строя случались не только у нас. Из Льежа смогли выехать менее половины тех, кто гонку изначально начинал. Так-то! Опасное это дело — конкурировать за деньги потенциальных покупателей.

Так мы и тащились в группе из 7 — 8 машин, потихоньку обгоняя, то одного, то другого. А иногда даже позволяя обогнать себя! И сделали это не зря! Телефонов-то мобильных и всяких раций нынче нету. А все не сомневались, что первыми по этой дороге опять лететь будем мы. Потому очередной расставленный капкан и сработал как надо. Только жертва оказалась другой. Уж не знаю, что команда Амеде Болле там такого подкрутила в своём единственном не сошедшем с дистанции автомобиле, но именно он сумел каким-то чудом вырваться вперед, на чём и погорел. Натянутый поперек дороги между двух деревьев толстенный канат попросту выдрал водителя из автомобиля, надёжно отправив того на тот свет. Гонщик Этьен Жиро погиб вместо нас. Скорость-то на этом участке была приличная — под полтинник шёл. Вот с такой скоростью машина и улетела сперва на обочину, а после в ближайший овраг, где перевернулась несколько раз и сгорела.

Тут хотя бы следовало отдать должное всем участникам. Никто не проехал мимо, лишь кинув мимолетный взгляд на хладный труп конкурента. Остановились все. А после подтянулись и организаторы с жандармами. Этьен Жиро — это ведь не собака с коровой там или овца какая. Это человек. Гражданин Франции! Которого злонамеренно убили.

Понятно было, что покушались на нас, как на неоспоримых лидеров заезда. И понятно было, что сами мы тут не при чём. Потому от нас, сняв быстро показания, отстали вовсе. Зато потом профинансированные нами «акулы всяких перьев» замучили обоих вытягиванием мельчайших деталей и наших мнений-подозрений на сей счёт. В общем, отработали свой хлеб с маслом и красной икрой на славу. Статьи о грязных махинациях определенных промышленников из среды французских автомобилестроителей они накатали славные.

Нет, нет! Боже упаси! Никаких имён! Лишь тонкие намёки на толстые обстоятельства. А обстоятельств так-то хватало с лихвой! Главное, акцент был сделан в правильную сторону. Но это было после. А пока гонка вновь возобновилась прямо с места разыгравшейся трагедии. И мы опять тащились в общей кучке, что стала сильно больше, так как задние догнали передних. Ехать-то первым и максимально быстро резко расхотели вообще все. Повторить судьбу бедняги Жиро желающих уж точно не имелось. Вот и неслись мы общей кучкой, как на кольцевых гонках с общим стартом.

И лишь поближе к финишу, как только разглядели дорожный знак, что до Вердена осталось 20 километров, притопили педаль в пол. Причём все разом. Ну те, у кого эти педали имелись. Где-то были только рычаги.

Мы тоже не стали ловить мух ртом и резко так ускорились, едва не совершив аварию. Тут оказался цельный, блин, картельный сговор. Пилоты многих уцелевших Панар-Левассоров и примкнувшие к ним гонщики на Пежо банально начали брать нас в коробку, не позволяя вырваться вперед и тем самым давая шанс на победу избранным. То есть тем самым, кого владельцы данных автобрендов заранее назначили победителями заезда.

Конечно, не будь тут нас, таких красивых, они, возможно, не стали бы ничего такого делать в плане разрушения честной конкуренции среди участников соревнований. Но мы тут есть и потому нас затирают те, кого уже не жалко.

Не повезло им, дурачкам. Папа́ у меня ведь совсем патриот. Плевать он хотел и на гордость Франции и на англичан с немцами да всеми прочими. Он у меня русофил. А ещё у него была под рукой мощнейшая машина весом под 1200 килограмм, учитывая наши тушки и запас бензина. Тогда как вражеские машины были в полтора-два раза легче нас и в 10–12 раз слабее по мощности движка. Про устойчивость на виражах я вообще молчу.

Батя их всех просто напросто растолкал. Бортанув одного, потом другого, потом поддав пинка переднему — сделав так, как я рассказывал о нашем с Нагелем небольшом приключении, в котором мы потеряли окно двери, он организовал себе щель достаточных размеров, чтобы попытаться туда юркнуть.

Юркнуть у нас не очень получилось. Тот, кто подпирал нас справа, умудрился нас достать в крыло правого заднего колеса. Но сам же и перевернулся тут же на бок, тогда как мы почувствовали лишь слабый удар да расслышали характерный скрежет металла о металл.

Потом ещё раз пришлось проходить через что-то подобное. Но в конечном итоге мы вырвались на оперативный простор, бортанув-таки по пути явного лидера, отчего он вовсе сошел с дистанции, вылетев в какие-то кусты на полной скорости. И, соответственно, взяли 5-й этап подряд, не смотря на всё противодействие.

Верден! Как много в этом звуке для сердца русского слилось! Как много в нём отозвалось! Наверное. Не знаю точно. Лично мне при упоминании названия данного города на ум приходит только словосочетание «Верденская мясорубка». Но как бы ни искал по местным магазинам, не нашёл такую. Хе-хе! Минутка, так сказать, чёрного юмора.

А чёрно юморю я от того, что зверски устал и просто задолбался в этой Франции. Вот ноги моей здесь больше не будет! Разве что деньги от местных клиентов согласен буду получать за нашу продукцию.

Всю ночь мне пришлось просидеть в автомобиле, охраняя его от вражеских поползновений. Три! Три раза к нам подкрадывались ночью, чтобы что-нибудь подсыпать в бак или же что-нибудь открутить. Ага! На память! Как же! Верю! Счаз!

Соответственно, три раза мне пришлось стрелять из своих родных дерринджеров, поднимая гул и гам на стоянке машин, а также тревогу в душе отца. Он поэтому тоже почти не спал этой ночью и чувствовал себя на утро совершенно разбитым. Человеку ведь уже сорокет. Причём сорокет, проведенный не в тепличных условиях офисов конца XX — начала XXI века. Хотя и там своих проблем и негативных факторов хватает с головой. Но всё же.

Тут тебе и не самое сладкое детство — с 7 лет в пансионах да училищах безвылазно аж вплоть до выпуска во флот. Потом 9 лет плаваний на разных старых корытах, где паровое отопление жилых кают считалось бы за роскошь. Солонина, сухари — всё это он как раз застал ещё. Потом почти 10 лет работы с металлом и всяким вонючим топливом в ожидании успеха. Понятно дело — организм уже не тот, что прежде.

Потому на последний участок гонок мы выезжали сонными и раздражёнными. И, не будь дураками, опять не стали никуда лететь. Дождались прибытия «сапёров», да и пустили тех вперед.

— Чёрт! Сволочь! Гад! Убью! — это я размахиваю стянутым с себя комбинезоном и пытаюсь загасить пожирающее корму нашего боевого болида пламя.

Охренеть! Дело дошло до того, что нас банально попытались сжечь! Просто кинули в машину бутылку с бензином и подожженной тряпкой в её горлышке в качестве запала. И главное кто! Не какой-то там скрывающийся в кустах неизвестный недоброжелатель! А один из гонщиков! Банально притёрся к нам бортом и, никого не стесняясь, закинул «подарочек».

Хорошо, что у нас крыша и вообще весь корпус жёсткие. Не открытый там кабриолет, а полноценное купе. В салон ничего не попало.

Но блин! Мы же алюминиевые своей обшивкой! Хорошо хоть не из магниевого сплава! Так бы был такой пионерский костёр, всем пионерам всех времен на радость.

Теперь вот стоим, тушим чем можем. Отец лопатой песок с землей закидывает на машину, а я своей верхней одёжой сбиваю те языки пламени, которые всё выбиваются наружу и никак не желают угасать.

— Сын. Дай ка мне свои пистолеты, — серьёзно так произнес отец, как только мы справились с пожаром и были полностью готовы ехать дальше.

— Э нет, папа́. Тебя посадят, — совершенно чётко понял я его намерения мстить страшную мстю нашему обидчику. — А тебе ещё заводы дома строить. Крупные. Очень. Чтобы вообще все обзавидовались. А вот мне не будет ничего. Ибо не докажут! — начал я перезаряжать дробовые патроны на родные для дерринджеров короткие 41 калибра с 8-граммовой свинцовой пулей. — Потому, давай ты сейчас выдохнешь. Спокойно сядешь за руль и спокойно выиграешь эту гонку. А пока все будут с тобой ругаться или поздравлять, я навещу кое-кого. Ведь я его запомнил.

— Сын, — таким холодным тоном можно было замораживать океанскую солёную воду.

— Отец. Так надо, — настоял я всё же на своём. — Сам ведь знаешь, что ребёнок я лишь телом, но никак не разумом. Быстро вырос у вас с мамой. Я всё понимаю не хуже тебя и всё сделаю, как надо. И даже грех на душу не буду брать. Лишь преподам урок хороших манер. Он на всю жизнь такой урок запомнит.

— Опять будешь стрелять в афедрон? — посверлив меня с минуту тяжелым взглядом, всё же вздохнул он тяжко, и махнул на меня рукой. Ну да. Он знает, куда я предпочитаю целиться, если есть такой шанс. Что ни говори — а доля воспитательного эффекта в таких делах обязана присутствовать. И человеку понятно — что это наказание, и мне за убийство не надо грех на душу брать. Всем хорошо! Ну, почти.

— Буду, — кивнул я так солидно, чтобы не осталось никаких сомнения. — И даже не пытайся меня потом остановить!

Гонку эту чёртову мы всё же выиграли. Примерно за 50 километров до финиша обошли всех встречных-поперечных-попутных, немного потолкавшись для того бортами, сбили ещё двух собак на подступах к Парижу — ну сами же под колёса бросаются, потеряли на рассыпанных гвоздях три колеса, которые заменили на запасные в течение 9–10 минут. И под звонкую тишину встречающих масс въехали под приветственную вывеску.

Ещё бы! Выглядели-то мы внешне очень колоритно. Матушка едва увидев нас, едва не кинулась кидаться в обморок. Чтоб, значит, все прониклись.

Уезжали-то мы все такие красивые, натёртые до блеска и нарядные. А вернулись — без передних крыльев и фар, с покорёженной и кое-как выправленной молотком фальшрешеткой радиатора, без лобового стекла, с прокопченной и местами даже прогоревшей насквозь кормой. Борта измяты вдрызг. Сами все тоже прокопченные, особенно лицами. Да к тому же я весь из себя такой красивый в своём комбинезончике, где прожженных дырок больше, чем самой оставшейся материи. И главное глаза! Глаза у нас обоих такие добрые, что просто жуть берет!

И пострелять мне, главное, не дали, сволочи! Тот, кто нас пытался сжечь, до финиша банально не доехал. Якобы с концами затерялся где-то по пути на просторах Франции, так что жандармы лишь развели руками. Мол, не шмогла. Но вы ждите, ждите, обязательно найдём. Возможно. Когда-нибудь. Если прикажут.

Хорошие они тут все. Горой за своих стоят. Надо будет в будущем сделать всё возможное, чтобы немцы по ним паровым катком всё же прошлись. Нефиг нашим, русским, солдатикам помирать за французские булки. Пусть сами свои булки защищают до последнего солдата. Или сжимают покрепче.

Но мы отыгрались потом. Когда получили из рук руководства «Автомобильного клуба Франции» свою заслуженную награду и после обратились к собравшимся вокруг участникам соревнований, их родным, а также газетчикам с заранее подготовленной и отрепетированной речью.

Ну, как мы? Это папаня жёг глаголом по сердцам людей. У него французский язык, как родной. А я просто рядом стоял. Хе-хе!

— Месье! Самое главное, что я хотел увидеть, приезжая в вашу страну, я увидел! Затаенный страх вперемешку с завистью в глазах всех без исключения моих конкурентов на ниве автомобилестроения и неприкрытый восторг в глазах прочей достопочтимой публики! Именно их глаза, являются для меня главным мерилом в оценке своего несомненного успеха…

Скандал, короче, вышел знатный. Катком проехались мы там по всем и каждому, кто встретился на нашем тут пути. Применяя вежливые обороты речи, обозвали их всех скопом — техническими бездарями, что своими изделиями позорят само высокое звание автомобилестроителя. А также пообещали засудить всех тех, кто спёр наши, честь по чести запатентованные, идеи для кривой реализации в своих недостойных тарантайках.

Нас даже князь Урусов — нынешний посол России во Франции, вызывал к себе, чтоб пожурить! Так душевно вышло!

Газетчики-то денежку свою отработали на все 100%! Даже на улицах народ всколыхнулся и принялся нас обсуждать. Что мы, мол, вообще края потеряли. Особенно в том плане, что предлагали свои автомобили по таким заоблачным ценам.

Но ведь даже отрицательные слухи — это всё же слухи. А реклама — она реклама и есть.