Сделай сам – 1

Глава 4 Страшно жить!

Такими вот на первый взгляд неочевидными окольными путями и оказалась проторена моя дорожка к личному оружию. Дерринджеры-то да ещё и слегка «доработанные напильником» появились в моих руках не просто так. Их, кстати, я себе вернул. Нашлись в карманах штанов двоих «потерпевших». Тех самых, что должны были контролировать меня во время ведения их боссом «подготовительной работы» по моему устрашению.

Последнюю пулю из послужившего мне столь верную службу «Велодога» пришлось, кстати, потратить на окончательное упокоение одного из них. Того, от лба которого отрекошетировала первая пуля. Такой бы мощный лоб да к делу пристроить! А он, блин, в бандюги подался. Царствие ему небесное. Хотя, скорее, земля ему стекловатой.

Вторая пулька вошла ему точно в глаз, когда он, отойдя от первого шока и рассмотрев на руках свою кровь, обильно натёкшую с рассеченного лба, выхватил из-за пазухи какой-то дешёвый даже на вид револьвер. То ли «Бульдог», то ли «Кобольт» — со стороны они все были друг на друга похожи, кем бы ни производились. Особенно, когда производитель делал их на отшибись из самых дешёвых материалов и с минимальным качеством выделки.

Естественно, давать ему возможность выстрелить в меня любимого, я предоставлять не стал. Сработал, так сказать, на опережение. Ну и попал случайно чётко в глаз. А через него в мозг, который в голове у этого индивидуума всё же обнаружился. Посмертно.

Так и пошёл процесс возврата моей собственности. Сперва я подобрал оружие, выпавшее из рук этой моей жертвы. Потом, обхватив двумя руками рукоять нового ствола, выстрелил уже из него в «гражданина Капоне». А то пара мелкашечных пулек, что вошли в его торс, не сильно-то сказались на его здоровье. Больше шокировали, нежели поранили. Видать, застряли где-то в рёбрах, не достав до лёгкого. Вот и пришлось добавить чуть больше свинца в его организм, прострелив правое плечо. Чтоб, значит, ручками нигде вновь шебуршать не вздумал. Затейник такой.

Что я в этот момент чувствовал, когда стрелял в живых людей? Причём, вот так, почти в упор, смотря им чётко в глаза. Как сказал один киногерой из моего прежнего времени — изжогу я чувствовал. Зря кашку не поел с утра, решив по-взрослому ограничиться поджаренным беконом с хлебом. Теперь вот излишне подрумяненный бекон давал о себе знать, подлец.

И нет, я не герой боевика какой-то с титановыми нервами и с не менее титановыми «бубенчиками». Я просто из поколения тех, кто выжил в 90-е. Выжил, проживая на тот момент в Тольятти и работая на АВТОВАЗ-е. В общем, довелось, и насмотреться всякого разного, и наслушаться. Сам одно время ложился спать в обнимку с охотничьей двустволкой. Так спокойней было засыпать. Хоть не работал, ни в снабжении, ни в охране предприятия. Ну, времена такие были, что ж поделать!

Тогда стрелять мне всё ж не довелось. Зато теперь вот, навёрстываю упущенное прям стахановскими темпами, похоже. А куда прикажете деваться? Тут, либо ты их, либо они тебя. Выбор очевиден! Во всяком случае, для меня. Миндальничать не время и не место.

— Ну что, любезный, поговорим? — обыскав по очереди всех подранков и обзаведшись ещё парой револьверов с россыпью патронов к ним, я посмотрел прямо в пышущие искренней злобой глаза «Капоне» и, не изменившись в лице, просто выстрелил в голову одного из всё ещё живых его подельников. В того, что сидел поближе ко мне, привалившись спиной к стенке.

Всё равно они все уже были покойниками. Просто пока не понимали этого очевидного для меня факта. Видать, полагали, что это только им дозволено нарушать законы и творить, что в голову взбредёт. Знавал я в прошлой жизни одного человечка, что жил подобным принципом. Директором немалого завода был, между прочим! И всех своих работников считал бесправными холопами. И относился к людям соответственно. Разве что из окна своего кабинета не ссал на головы другим. А взяли его на границе. Тело своего конкурента за более высокую должность в совете директоров перевозил в багажнике. Хотел сделать так, чтобы тот исчез с концами из страны. Вот и повёз в соседнее государство, дабы там прикопать.

Через границу! В багажнике! При этом, будучи не дебилом там каким-то безмозглым, а очень даже умным человеком — заводом он рулил экономически выгодно. Просто в один момент уровень спеси и собственной значимости в его сознании достигли таких высот, что он вообще потерял берега. Начисто! Посчитал, что лично ему можно делать вообще всё. И ошибся. Что ему и пояснили пограничники, прострелив ноги, когда он кинулся бежать от них по результатам досмотра машины.

Что я могу сказать? Вот и эти конкретные кадры ошиблись жертвой. Не повезло им со мной. Тут вам не там, а я им — злобный Буратино. Никак не мелкий запуганный пацан.

— Ты что творишь, крысёныш? Ты хоть знаешь, на кого руку поднял? — вот времена другие, а фразы, как из дешевых криминальных сериалов, что я когда-то в прошлой жизни просмотрел немало, как и все жители моей страны. Даже удивительно!

— Не знаю. Пока ещё. Но очень сильно надеюсь узнать, — расплылся я в ангельской улыбке и для пущего эффекта выстрелил в ногу второго недобитка, что оставался вместе с нами в этой комнате.

— А-а-а-а! — закономерно тут же заголосил подстреленный, схватившись за пострадавшую конечность. Про прежде застрявшую в правой скуле малокалиберную пулю он тут же позабыл. Всё по методу майора Пэйна!

— У нас ведь с вами состоится предметный разговор, любезный? — вновь показательно взведя курок револьвера, я выстрели во вторую ногу того же бедолаги.

Ну вот не повезло ему с тем, что мне требовался образец для натурной демонстрации своего безумия. А как еще возможно было назвать ребенка, что с улыбкой на устах явно пытает и спроваживает людей на тот свет? Безумный он и есть безумный! А безумцев так-то боятся. У них ведь в головах шестеренки крутятся совсем не так, как у других людей. На чём я и строил свой расчёт. Надо ведь мне было вывести из душевного равновесия сидящего передо мной всего такого прилизанного франта, чтобы точно узнать, кто ещё мог быть в курсе моего похищения, а то и вовсе стоять за ним. Людьми-то мы, Яковлевы, были уже не простыми. С деньгами, деловыми связями и полезными знакомствами. А тут такой наезд не по понятиям! Интересно ведь!

Не буду в красках описывать, что я там дальше делал и как. С детства не люблю фильмы ужасов. Все эти кровь, кишки. Брррр! К тому же имею полное право не давать против себя обличительных показаний! Хе-хе! Но то, что в конечном итоге выяснилось, заставило меня аж вздрогнуть. Нет, вот реально стало страшно, и за себя, и за семью.

Франт этот имени «Капоне» в конечном итоге раскололся, как полешко, и тогда посыпалась мне информация, как из рога изобилия. Всё оказалось очень плохо. Этот свежепредставившийся покойничек, чьё тело ныне разгоралось вместе с оставленным мною домом, являлся никем иным как штабс-ротмистром Беляевым.

Кто-то, может, скажет — «Ну и что?». Мало ли в России всяких там штабс-ротмистров имеется. Так каждого из них бояться — в город не ходить. И оказался бы в корне не прав.

Мне было даже наплевать на то, что он штабс-ротмистр и на то, что Беляев. Но вот на что мне уж точно было не наплевать, так это на его нынешнее место службы. А являлся он ни много ни мало адъютантом великого князя Владимира Александровича. Того самого, что командовал всей гвардией, за счёт чего держал в своих руках немалый инструмент влияния на весь Санкт-Петербург и даже на императорскую чету.

Много чего мне этот адъютант поведал. Патронов на его конечности я не жалел. Но главным оказалось то, что всё случившееся со мной сегодня произошло в рамках банальнейшего рейдерского захвата. Очень уж супруге великого князя — Романовой Марии Павловне, в девичестве герцогине Мекленбург-Шверинской, пришлось по нраву недвижимое имущество нашей семьи. Одни доходные дома с землёй под миллион так стоили. Да и мысль о наших деньгах тоже щекотала кончики пальцев княгини, что этих самых денег в своих руках не ощущала.

Дама она была стервозной до невозможности и столь же авторитарной. Как даже я не единожды слышал — аж на гуано исходила, что это не она императрица всероссийская. При этом до безумия любила роскошную жизнь и дорогущие драгоценности, а денег своих и мужа на все хотелки не хватало постоянно. Вдобавок ещё и сыночки-кровиночки, даром что выросли здоровыми лбами, в плане зарабатывания средств оказались полными нулями. Точнее даже отрицательными числами, поскольку горазды были тратить тысячи рублей налево и направо только в путь. Вот как-то и пришла этой мадаме в голову «здравая мысль» по беспределу наложить свои загребущие ручонки на наши доходные дома и завод. Всё до банальности просто!

Мне же отводилась роль товара. Ну там товар-деньги-товар, как учит нас наука экономика. Только в данном конкретном случае предполагалась лишь операция товар-деньги плюс сверху ещё товар в виде нашей собственности.

Теперь вот иду себе спокойно на завод, осматривая себя на предмет дырок в одежде или приставшей к ней пороховой гари, и натурально размышляю, где поскорее взять винтовку с самым лучшим боем да хоть каким-нибудь оптическим прицелом. Это ведь только такие, как она, полагают, что наезд является лишь их прерогативой. Я вот, к примеру, так не думаю вовсе. А оберегать мне есть чего. Мою семью и моё имущество! Моё!

На родителей-то надежды в этом плане, увы, никакой — дети этой эпохи и при этом ни разу не революционеры. Что? Поднять руку на персону из монаршего рода? Сын! Как можно! И так далее. Прям, наяву вижу ход подобного разговора.

Они у меня, скорее, сами откажутся от всего нажитого, продав имущество за относительный бесценок, да и уедут куда подальше от столицы. Благо есть куда. Страна большая. Но точно не за границу. Отец тут встанет вовсе на дыбы. Патриот! С большой буквы «Пэ»!

Но так-то нас и тут неплохо кормят. Съезжать из Санкт-Петербурга в ближайшее время нам пока никак нельзя. Даже противопоказано! Главная возможность для старта основного будущего бизнеса находится именно здесь. Сливочное, так сказать, место. Стало быть, остаётся лишь одно — либо они — клан Владимировичей, либо мы.

Надо будет заглянуть вот прямо завтра к Мосину. Не просто же так мы с ним теперь сотрудничаем, как два частных лица. Типа он меня консультирует в частном порядке, чтобы результаты наших совместных трудов не ушли за бесплатно государству. Он ведь на службе числится. Стало быть, всё, что ни изобретет — всё отходит тут же в пользу казны. А мне это надо? А мне это не надо! Казна с меня и так дерёт достаточно налогов!

Вот кто бы знал, что желание изготовить кульман позволит нам свести знакомство с этим человеком? И что поначалу мы с ним не сойдёмся во мнениях от слова — «совершенно». Как сейчас помню нашу первую встречу.

— Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! — нет, это не я бился головой о столешницу от непроходимой тупости сонмы местных «товарищей», которые лично мне совсем не товарищи. Это мой папа́ изволил палить по выставленным мишеням из револьвера. И из какого револьвера! Редчайшая редкость, не сохранившаяся в будущем ни в одном музее мира. Револьвер системы Мосина! Тот самый, что проиграл армейский конкурс изделию гражданина Нагана. И того самого Мосина, что увековечил своё имя, создав для русской армии винтовку.

А биться головой мне в то время хотелось с чего? А биться головой мне в то время хотелось с того, что местные оружейники с вояками, как прежде двигателестроители с прочими инженерами, банально не видели очевидного. Того, что уже сейчас лежало прямо перед глазами.

Эра револьверов, как армейского вооружения, шла семимильными шагами к своему закату. Шаг за шагом наступала эпоха самозарядных пистолетов, с различными конструкциями которых экспериментировали уже десятки оружейников по всему миру.

И тут, на тебе! Российская императорская армия выказывает желание принять на вооружение новый 3-линейный револьвер. А там, где револьвер, там и гильза с закраиной, что ставит крест на самозарядном оружии под будущий штатный армейский патрон. В общем, мрак. Очередной. И беспросветный.

Почему я тогда сетовал на оружейников с вояками, а не на одних только вояк? Да потому что, как нам в дружеской беседе поведал сам Мосин, в комиссию, принимающую решение по короткостволу, входили те самые отечественные оружейники! Что с Тульского оружейного завода, что с Сестрорецкого. Сами же себе препоны и придумывали, после чего их героически преодолевали.

Откуда полковник Мосин вообще тогда оказался в нашей компании? Точнее говоря, откуда мы взялись в его? Так ведь Сергей Иванович, начиная с 21 апреля 1894 года, стал заведующим Сестрорецкого оружейного завода, подготавливая тот к началу производства винтовок собственной конструкции. А мы как раз на этом самом заводе размещали заказ на изготовление всего необходимого для сборки первой крупной партии чертежных досок и кульманов, которым кульманами называться уже никогда не придётся.

Как-никак, это было одним из немногих предприятий в стране, что занималось производством прецизионного измерительного инструмента, в том числе по частным заказам.

Вдобавок мой отец был на слуху у тех, кто находился в теме передового машиностроения. Сам Менделеев рекомендовал его двигатели, как лучшие образчики подобных механизмов. А это говорило о многом! Вот и столкнулся он с полковником, когда заявился к оружейникам для «обкашливания тонкостей моментов».

Патента-то на подобные изделия на тот момент всё ещё не существовало в природе. Хотя соответствующая заявка уже как полгода была подана на рассмотрение. Но, учитывая отечественную практику их выдачи, положительного результата можно было ждать и два года, и три, и даже больше. Не любили у нас на родине спешить с их выдачей без должного проталкивания со стороны «нужных людей». Вот и приходилось «обкашливать», чтобы ничего никуда не утекло.

Столкнулся, значит, с ним в те дни, слово за слово, и вот мы оказались в заводском здании стрельбища. Дабы пострелять. Точнее отец пострелять, а я так, внутренне покривиться.

Мосин, конечно, молодец и вообще величина. Что называется, респект и уважуха человеку. Но, создавая свой короткоствол, он очень сильно перемудрил. Побольше даже тех англичан-двигателестроителей.

Ну это надо же было сотворить револьвер с шестью отдельными стволами, что вращались бы вместе с барабаном! Где тут экономия на производстве и облегчение эксплуатации в войсках спрашивается? Шесть! Шесть нарезных стволов вместо одного! Дурдом какой-то в самом деле! Потому лично мне понятно было, отчего Наган оказался предпочтительнее в глазах «общественности».

Да уж, знатно в нашу первую встречу я проехался не знающим стеснения катком и по конструкции его оружия, и по принятым на вооружение армии стрелковым боеприпасам, и вообще по недалёкому пониманию господ генералов о назначении и условиях применения индивидуального вооружения солдат с офицерами. Это был первый раз, когда я видел отца настолько красным от негодования и смущения. Первый, но отнюдь не последний. Хе-хе! Ведь я, как тот попугай, молчать не стал. Всё выдал «о тех тиграх, которым не докладывали мяса».

В общем, расстались мы с полковником друг другом недовольные. А после я пришёл к нему мириться. За ручку с моей обаятельной мамой. Да! Хитрость! А куда деваться? Всё же он являлся первым после бога на столь нужном нам заводе и в любой момент мог устроить подлянку, чего нам желательно было избежать.

Притараканил я ему тогда на оценку свой первый оружейный проект. Да простят меня, грешного, разом Михаил Владимирович Марголин, Николай Фёдорович Макаров и Джон Мозес Браунинг с Фрицем Вальтером за то, что я нагло скоммуниздил основные идеи из их самых знаменитых самозарядных пистолетов, чтобы получить в конечном итоге что-то близко напоминающее Вальтер ППК под патрон 22 калибра.

А куда мне, бедолаге, деваться было? Куда? Из всех привычных мне пистолетных патронов пока что в природе существовал только тот самый мелкашечный — длинный винтовочный патрон 22 калибра для спортивной стрельбы, обороны от бродячих собак, и охоты на всяких белок. Все остальные требовалось создавать с нуля. Тогда как тратить своё время на расчёт ещё и нового патрона — желания не имелось никакого. И так дел хватало с головой по основному моему профилю. К тому же, бездымных порохов для короткоствола в России всё ещё не производили, а вот мелкашка, в том числе с зарядом импортного бездымного пороха, продавалась всюду и в любых количествах. Вот и подстроился под рынок, так сказать.

С тех пор у нас и закрутились с ним приятельские отношения. Он, в конце концов, оттаял и признал меня как «неоцененного молодого гения», а я в свою очередь со скрипом согласился, что 3-линейный винтовочный патрон с закраиной — это всё же не конец света для отечественной оружейной школы. Товарищи Дегтярёв и Токарев с Драгуновым да Калашниковым не дадут мне соврать.

Плюс подарил ему подарок от души. Остроконечную винтовочную пулю, собственноручно выточенную из медного прутка на небольшом токарном станке. Не лучшей выделки, конечно, получилась пуля. И вряд ли она вышла у меня аутентичной. Чай я не спец по расчёту их конструкции и форм. Но здравое зерно своим творением смог в его сознании посеять. Больно уж задумчивым он после этого стал выглядеть.

За тот подарок он потом мне самолично доработал оба дерринджера, чтоб я смог стрелять из них спокойно, что штатными короткими патронами, что удлинёнными с солью или мелкой дробью. Этакими слегка недоружейными.

И кто бы мог ещё вчера подумать, что все уже случившиеся со мной в этом времени происшествия, а так же их последствия, так скоро пригодятся для грядущего противостояния «царственным налётчикам»? Причём, имел в виду я в данный момент не столько моё личное вооружение, сослужившее мне верную службу, сколько итоги прогрессорства на ниве автомобилестроения. Это сейчас на дворе была уже поздняя весна 1898 года. А начинал-то я в 93-ем! И за эти 5 лет много чего успело случиться.

С этими мыслями я и улетел в воспоминания о прошедших годах, стоило мне только добраться-таки до нашего завода и запереться там в своём отдельном рабочем кабинете.