Фаворит 7. Судьба империи

Глава 2

Бал — это жизнь на сцене, где каждый играет свою роль и всегда старается быть лучше других.

Л. Н. Толстой.

Петербург

3 сентября 1735 года

Находится в душном тронном зале было категорически нельзя. Юле явно это на пользу не пойдет. Да и зачем? Умные и опытные придворные знают, что еще час так точно государыня не выйдет. Потому многие в саду, на свежем воздухе. А тут, так… Те, кто будет подпирать стену, когда остальные, действительно важные, окажутся в первом ряду и попадутся на глаза государыни.

Так зачем стоять тут, в условиях толкотни и спертого воздуха?

— Пойдем! — сказал я, беря Юлю за руку. — Тут определенно не те, с кем бы я хотел общаться.

— Да, я знаю, что Анны нет, и Елизаветы Петровны не вижу, — пробурчала Юля.

Не ответил ей. Ну, право слово, несколько поднадоело. Дома все было нормально. Здесь вновь ревность. Понятно, что внутри беременной женщины гормоны устраивают дискотеку.

Вышли в сад. Отрадно было видеть, какое я оказываю влияние, в том числе и на формирование кулинарных придворных предпочтений. Нет, я здесь не увидел горы фастфуда, салатов, майонеза или кетчупа. Впрочем, последнего в России ещё пока и нет, как и самих томатов.

Но вот шоколадные фонтанчики в Летнем саду были представлены во множестве… А ведь это, если можно так сказать, «фишка» ресторанов «Астория» и «Мангазея». По субботам в ресторанах всегда устраивают фонтаны из шоколада. А вход стоит два рубля с человека. И пей, сколь хочешь. Вот только редко кто может впихнуть в себя шоколада на рубль. Такой маркетинговый ход.

Наконец, в Россию прибыло изрядное количество какао. Уже пора было бы даже задуматься над тем, чтобы впервые в истории изготовить какао-масло и начать производство конфет, как и шоколадных плиток.

Конечно, конфеты, в том числе с добавлением какао, в это время уже были. Но какао-масло значительно упростило бы задачу и расширило ассортимент кондитерских изделий. Из будущего знал, что кондитерский бизнес по влиянию и заработку сравнивали с продажей оружия. И далеко не всегда в пользу военной промышленности.

— А может, и нам испробовать шоколада? — спросила Юлиана, наблюдая за ажиотажем вокруг каждого из шоколадных фонтанов.

— Не думаю, что стоит этим сильно злоупотреблять. Да и не складывается ли у тебя впечатление, будто бы звери вышли на водопой? Толпятся вокруг фонтанчиков, плечами толкаются. Русское дворянство вмиг забыло этикет, — сказал я.

Юля вновь сменила настроение, или же смогла обуздать свои эмоции. Так что мы гуляли по парку, общались, шутили, порой, даже высмеивая некоторые пары или отдельных придворных. Было забавно наблюдать за императорскими уродцами.

Они баловались, тут же устраивали пародии на дворян, которые чуть ли не теряли свой облик, жаждая испробовать шоколад. Впрочем, наверняка не столько привлекало это лакомство, как необычного вида фонтанчики.

Приём, было все не сказать, что грандиозным, так как Петербург уже не сильно удивлялся проводимыми императрицей гуляниями. Но то, что денег сюда положено огромное количество — это факт. Уверен, что сегодня за вечер, а, может быть, и за большую часть ночи, потратится такая сумма, что можно было бы построить не менее двух линейных кораблей.

Я не какой-то сноб, который будет считать за правильное, например, поведение некоторых прусских монархов. Там некоторые короли курицу делили на части, чтобы ее же употреблять в несколько приемов. Суровый аскетизм русскому двору не к лицу. Но на чём сэкономить и вдвое удешевить подобные приёмы, я знал.

Было немного все же прохладно, несмотря на то, что солнце пыталось согревать. Это чем ближе к вечеру, тем и становится очевидным, что лето прошло. И что я живу в период максимально холодной погоды, может быть за все две тысячи лет.

Юлиана была в накидке из зачем-то постриженного соболя. Выглядело это красиво, но, как по мне, стричь полноценный мех — это как в серебряную монету добавлять меди. Была еще супруга в сложной шляпе, пряча под ней украшение.

Юлиана явно стеснялась своей роскошной диадемы. Хотя та и отнюдь не выглядела будто корона. Но когда мы зайдём для официальной части приёма в тронный зал, супруга должна быть во всеоружии и выглядеть не только первой красавицей, что и так не оспаривается, но ещё и богатейшей дамой в Петербурге.

Если я заявляю о себе, как об игроке, то и жена моя должна выглядеть богато. В этом, кстати, современные мне люди не так уж отличаются от своих потомков из будущего. Редко можно встретить статусного мужчину, который бы «не подогнал» по себя свою даму. И это даже с пониманием, насколько такой подход несправедливый.

Однако я ещё не видел, как выглядит Анна Иоанновна. Может быть, она вся усыпана жемчугами и бриллиантами, с ног до головы. А если учитывать огромные телеса этой женщины, то пока что на себя нацепить она может куда как больше, чем относительно миниатюрная Юля.

Не видел я и Анну Леопольдовну. Так что пока с полной уверенностью могу говорить: моя жена — красивейшая. Вместе с тем, несколько волнительное было ощущение. Наверняка, придется сегодня объясняться с Анной, или не только говорить. Ведь по всему выходило, что уже на днях я отправлюсь по месту службы в сторону Гатчины. И когда еще увидимся?

— Не скажешь, отчего столь много офицеров приходило сегодня утром к нам домой? — взяв меня под руку, периодически улыбаясь мимо проходящим придворным, спрашивала Юля.

— Выказывали желание и дальше служить со мной и помогать создавать новую дивизию, — ответил я супруге.

Некоторые не пришли, но сочли нужным отправить послание. А есть и те офицеры, которые обещали дать ответ на балу, здесь. После найдемся с ними.

— Если столько гвардейских офицеров рвутся служить с тобой, то ты явно преуспел, — сказала Юля.

— А ты и не сомневайся в своём муже, — сказал я.

А потом подумал, что эти слова звучат несколько двусмысленно в свете наших не самых безупречных семейных отношений. Конечно же, я имел в виду лишь только Анну Леопольдовну, которая создаёт любовный треугольник.

И всё же с геометрической фигурой, возможно, я ошибся. Целенаправленно к нам направлялась Елизавета Петровна. И уже издали можно было понять, что сейчас, возможно, будет неловко.

Считавшаяся первой красавицей Российской империи, златовласая царевна была не одна. Пусть своего взора она не отворачивала и уже начинала прожигать меня взглядом, но при этом умудрялась явно флиртовать с французским послом Шатарди.

— Давай резко свернём, — сказала Юля, крепко сжимая мою руку. — Этот разговор мне будет неприятным. Мне показалось, что я видела твоего брата Александра Матвеевича. Найдем его. Он же должен быть на приеме тоже.

Я не ответил. Но посчитал, что это будет бегством. И уж тем более, нам с Сашей видится никак нельзя. Операция набирает ход. На него все же вышли некие люди, уж больно громко братец «ненавидел» меня. Пока не понятно кто именно начал общение с Александром Матвеевичем. Судя по всему, Татищев.

— Я очень прошу тебя… Она же идет сюда. Я не могу ответить грубо царевне… — причитала Юля, дергая за рукав. — Ну все… поздно.

Елизавета Петровна была для меня той женщиной, с которой хочется… Нет, не быть постоянно рядом, любоваться ею. Пусть сейчас мои мысли и весьма похабные, и будучи высказанными обязательно оскорбили бы Елизавету, но с ней хотелось только плотской близости.

Немало мужчин могли бы меня понять. Существует категория женщин, с которыми интересно быть только до постели, вовремя, но никак не после. Как только наступает тот момент, когда зов природы усиливается и обязательно нужно с кем-то переспать, то идёт поиск именно таких женщин.

С ними интересно лишь только перед постельными утехами. Вино, шутки, игра слов. Ещё чуть более с ними интересно во время постельных утех. Порой они, как в последний раз. Но всяческий интерес пропадает, как только мавр сделал своё дело и собирается отдыхать.

Так что ни о какой влюблённости в Елизавету Петровну и речи быть не может. И даже желание с ней близости сильно померкло. У меня есть жена, с которой заниматься любовью более интересно и даже ярче эмоционально. Ведь кроме физиологических потребностей, у нас с Юлей есть что-то и возвышенное. Уверен в этом.

А с Елизаветой Петровной — это спорт. Забег на дальнюю дистанцию. Порой и бег с препятствиями, иногда — конкур.

— Сказывали мне, что вы, Александр Лукич, уродством обзавелись… Не скажу, что сие сильно отвращает. Вы, наконец, стали похожи на мужа, а то всё отроком казались, — бурным потоком полился желчи. — Одинокими вечерами я, порой, вспоминала о наших ночах… Как же вы были искренни и неистовы. Тогда вы были неутомимым.

Юлиана ещё крепче сжала мой локоть. Казалось, что сейчас начнут хрустеть мои кости. Был бы передо мной мужчина, который говорит подобные слова, то недолго и до дуэли. Но я еще и понимал — обиделась царевна. Ну бывает. А еще она царевна. Та, шансы которой стать императрицей велики.

Но это не могу с Лизой дуэлировать. А вот… Я увидел, как сопровождающий Елизавету Петровну французский посол Шатарди напрягся. И пусть… А Боярский где? Если что, я про персонаж из книги и фильма будущего. Где де Брильи? Ах, да, мной уже ликвидирован.

Француз был ещё относительно молод, вряд ли намного больше тридцати лет. Выглядел вполне неплохо, по-современному, с небольшим животом. Одевался, как видно, настолько щёгольски, что несомненно должен привлекать внимание придворных дам.

Но не стоило сомневаться, что, случись повод, этот француз не убоится со мной дуэлировать. А мне сейчас дуэли никак не нужны. Как и французу. Просто Шатарди, как, впрочем, и я, все понимает. И зачем усугублять? Потому мы и расходимся с ним стороной. А вот одна дама нагнетает.

— Ваше Высочество, и мы с моей супругой несомненно рады видеть вас в здравии и, наконец, в Петербурге, — сказал я.

Это была тонкая шпилька в сторону Елизаветы. Ведь ещё недавно она находилась что-то вроде под домашним арестом. Я не знал, в чём причины определённого рода опалы царевны. Предполагалось, что она совершила какую-то глупость во время того, как Бироном были проведены манёвры на случай смерти государыни.

Елизавета поняла, что именно я сейчас сказал. Пусть сколь угодно она скрывает и давит в себе желание властвовать, пусть не являет миру откровенное самолюбие, но всё это в ней есть.

И весьма возможно, что я сейчас разговариваю с будущей русской государыней. И уже несколькими неловкими фразами в скором времени я могу лишиться многого, если даже не всего.

Но я чувствовал состояние Юлианы, понимал, насколько ей трудно сейчас сдерживаться, чтобы не нагрубить и не высказать всё то, что у неё наболело по отношению к Елизавете. Ведь моя жена мирилась с моей симпатией к Анне Леопольдовне, но крайне остро воспринимала возможные отношения с Елизаветой. Да хоть с кем.

Правильно люди говорят: «никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь». Я ведь не думал и не гадал, что мой брак может быть таким. Ведь союз с Юлей — это теперь намного больше, чем лишь прикрытие моих отношений с Анной Леопольдовной. А тут…

Уже и не уверен, что нужна мне великая княжна. Но… не без помощи Анны я двигаюсь наверх. Не было бы нашей симпатии, так и не дали дивизию. А так я имею возможность создать такое воинское подразделение, что Европа вздрогнет от поступи русских. Впереди еще много европейских конфликтов, решить которые без России не выйдет.

— Так когда я могу ожидать вас, Норов, с визитом? — спросила Елизавета. — Заждалась, аж спасу нет. Я пришли к вам посыльного, когда потребую вас к себе.

А вот это уже было практически прямым оскорблением меня. Сейчас не особо двусмысленно она намекала на то, что я для неё что-то вроде жиголо по вызову.

— Желание на то, Ваше Высочество, уж не обессудьте. Как вы знаете, мы с супругой не так давно в браке, всё ещё никак не можем насладиться обществом друг друга. Так что, как только это произойдёт, я обязательно рассмотрю возможность и вас также посетить, по мере свободного времени, — иезуитски ответил я.

В моих словах явно было оскорбление Елизаветы Петровны. Ведь я показывал, что она не единственная, к кому я могу наведаться, понятно для чего. И в таком случае возникает уже несколько иная версия наших отношений. Выходит, что это я её пользую, а никак не наоборот.

Наверняка Лиза сейчас вспомнила те наши страстные моменты, когда я давил ее инициативу, при этом был решительным и, возможно, даже слегка жёстким. Именно, что я её пользовал, но не любил. И ведь ей это нравилось. Вон как немалые груди сейчас вздымаются чаще обычного. Заволновалась.

— Главное, господин Норов, успеть совершить визит, пока ещё двери приоткрыты, — зло прошипела Елизавета, резко нас покидая.

— Мне это было неприятно, — сказала Юля, как только ушла Елизавета, а французский посол прекратил бросать на меня задумчивые и полные интереса взгляды. Не была бы у Шатарди слава ловеласа и дамского угодника, ещё мог бы подумать Бог весть что. В том времени, что я покинул, всякой грязи в Европе хватало.

— Ты… это было недостойно.

— Не начинай. Что было до, то в прошлом и остается, — а после, в том числе желая сменить тему, словно спохватился. — Любимая, мне нужно срочно найти Андрея Ивановича Остермана.

С этими любовными делами начинаешь как-то выпускать важные моменты службы. Всё-таки женщины не всегда являются помощниками и вдохновителями мужчин. Порой они и вредят делам мужским.

Юлиане было, по сути, всё равно, куда идти, главное, чтобы подальше от того места, где находится Елизавета Петровна. Лизонька же не так далеко от нас ушла. Царевна стояла у одного из шоколадных фонтанчиков. Смеялась так задорно, что было понятно: привлекает к себе внимание. Не мое ли?

Если честно, то мне Елизавету даже в какой-то мере жалко. Ведь я, получается, один из тех предателей, которые воспользовались царевной, но при этом практически ничего ей не дал. А, если и дал, то такие воспоминания, которые хочется повторить, но я этого не хочу. Вместе с тем забыть постельный марафон, что был у нас с Елизаветой, не получится. Такие спортивные успехи остаются в памяти на всю жизнь. Медальку только повесить бы на стену.

— А вот и мой пригожун! — будто бы ниоткуда, из невысокого кустика, показалась куколка.

— Госпожа Буженинова, — сказал я, вежливо кланяясь.

Юля с недоумением посмотрела на меня. Ведь мой поклон был хоть и несколько шутливый, но явно не издевательский. Так, шутливый в меру.

— Так вот получается, на кого ты меня променял… — явно переигрывая, томно вздыхая, сказала милая калмычка.

Я рассмеялся, переводя всё в шутку, хотя это шутка и была. Но эмоциональные качели жены начинали уже пугать своей непредсказуемостью.

— Милая барышня, а не подскажете, где найти графа Андрея Ивановича Остермана? — спросил я у Авдотьи.

— Так он, пока государыня не явит свой лик подданным, али с кем говорит, но то редко, а чаще сидит, — ручка карлицы взметнулась в сторону. — Вон там! В беседке под дубом. Все карпит над бумагами. Словно бы только он и работает на благо Отечества. А, нет. Еще и бригадир Норов есть.

— Благодарю тебя. А не скажешь ли, красавица, есть ли какие новости для меня?

Буженинова с удивлением посмотрела на мою супругу. Юля приживалась ко мне чуть больше, чем это принято в обществе.

— Неужто ль с Юлькой у вас на правде симпатия? — с удивлением спросила Авдотья, а потом обратилась к моей жене: — Вижу, что негодуете, госпожа Норова. Ну не извольте беспокоиться, со мной у вашего мужа адюльтера не случилось.

Тут же коварная карлица подмигнула мне и добавила:

— Пока не случилось, — сказала калмычка.

Но реакция Юли меня порадовала. Она всё-таки правильно приняла нашу с калмычкой игру, рассмеялась.

— Я позже найду тебя, пригажун. Имеется, что тебе поведать. А нынче недосуг мне. Жених заждался, — сказав это, карлица спешно и смешно побежала прочь. Нынче государыня до еды и не притрагивалась, уж не знаю и почему. Вот и нет нам работы, как и жениху моему.

Юля развернулась, остановилась напротив меня и, посмотрев мне прямо в глаза, сказала:

— Тебе удалось заручиться помощью Бужениновой? Но как? Эта карлица по вниманию у государынь не может соперничать только с Бироном, — как мне показалось, даже с нотками восхищения спрашивала Юля.

Мне, на самом деле, оставалось лишь пожать плечами. Было чёткое убеждение, что это не я выбрал калмычку себе в друзья, а она меня.

Уже скоро я увидел Остермана. Остановился. Перед разговором с таким человеком нужно выбросить из головы и сердечные дела, и все остальное. Остается только Андрей Иванович Остерман. За кого он?

Что почитать:

Старый богатырь возродился в теле щуплого мальчишки. Силы нет, происхождение низкое, долг — огромный, а обязательства серьёзнее некуда. Феофан трудностей не боится.

https://author.today/work/311276