Фаворит 7. Судьба империи

Глава 8

Строить отношения — это тоже самое, что строить дом. Никогда не жалей наи это строительство самых крепких кирпичиков: понимания, доверия, уважения.

Олег Рой

Петербург

8–9 сентября 1735 года.

Солнце светило в лицо через оконное стекло. Светило, но не грело. Странные ощущения, когда понимаешь, что вот он — источник света и тепла, но приходится лишь щуриться, испытывать дискомфорт, а не наслаждаться. Холодное солнце. Холодные отношения в доме, холодно внутри.

Я сидел в своём кабинете за письменным столом, рядом стояла жена. Я продолжал смотреть на неё с невысказанным вопросом. Но она прекрасно поняла, что я хотел сказать. Поняла, но принимать отказывалась.

Два стакана с водкой на столе. Один прикрыт куском хлеба, другой ожидает, когда окажется внутри меня. Зазывает, чтобы выпил залпом, как будто бы забудется все, и придет вдруг тот же боевой настрой, что был еще четыре дня назад. Нет, не помогает мне такая терапия. Сплин не уходит, не забирает с собой свою подружку хандру.

— Тяжко тебе? — участливо спросила Юля. — Я сопереживаю. Александр Матвеевич показался мне достойным человеком.

Я ничего не ответил, попытался взять её за руку. Однако, несмотря на свой порыв и явное проявление сочувствия, руку Юлиана одёрнула. Приподнял голову, посмотрел в глаза жене. Она отвернулась.

Большая злобная чёрная кошка пробежала между нами. Догнать бы хвостатую, да объяснить ей, сколь не права она. Да, видимо, придётся ещё больше обождать. Я так и не могу полностью отпустить ситуацию и простить жену. Она не прощает меня.

Сколько не договаривайся в отношениях, ни обещай говорить только правду, или что примешь человека со всеми его слабостями, подружишься с тараканами в голове любимого, — сказать проще, чем сделать. В любви крайне мало рационального, логичного. Тут все случается или вопреки, или же под пеленой из чувств и эмоций.

С характером моя жёнушка. Да и я, получается, не подарок. Тоже обижаюсь на неё. И вот только что, когда я попробовал взять её за руку, а она одернула и уже, показав мне спину, выходила из моего кабинета. Мы упускали шанс на примирение. А после можно же и смириться с тем, что стали чужими друг другу. Отвыкнуть от общения и забыть, что еще недавно не могли надышаться друг друга.

Встал из-за стола, так и не притронувшись к водке. Время раннее, только взошло солнце. Нечего сидеть и стаканы наполнять своим негативом. Не греет солнце? Печь затоплю. Не греет жена? В конечном итоге найду себе привлекательную «грелку на все тело». В бездну эмоции и переживания. У меня дел на воз и маленькую тележку. А когда с ними разделаюсь, прибавиться еще больше.

В движении — жизнь!

Устроил себе тренировку. Да такую, чтобы не думать ни о чем ином, только считать повторения и количество подходов. Отжимался, после бегал, подтягивался. Потом забивал мышцы деревянной штангой с деревянными же кругляшами на ней. И когда сделаю нормальный гриф и блины? Ну и завершал все это нелепыми отработками ударов шпагой. Нелепыми, так как мышцы были забиты и уже отказывались выполнять свои функции.

Срочно нужно было отвлекаться от этих эмоциональных качелей. Я же не сдержался и пустил-таки на волю несколько своих слез на похоронах. А после будто бы замкнулся в себе.

Так что только работа. Много работы, меньше сна. Загонять в свою голову только мысли о работе. Достигать своих целей. Об этом думал я, когда гнал кучера быстрее ехать до Гатчины.

Мне было обещано, что в Гатчину, в пяти верстах в сторону Петербурга уже разворачивается грандиозное строительство. Приказчик от Бирона заверял, что часть времянок, наспех сколоченных изб, или готовы, или вот-вот будут сооружены. Часть? Он не соврал. Не уточнил же, что это мизерная часть. Почти ничего из положенного.

Однако, прибыв на место, я увидел лишь горы плохо обтёсанных брёвен и грубых досок, немного кирпича. Так что, видимо, придётся накручивать хвосты главам строительных артелей. Да и приказчику нужно будет жёстко указать, что обманывать меня не стоит, и что эта стройка должна отличаться от всех других. Она должна идти быстро. Нам до холодов нужно успеть поселить как бы не тысяч восемь.

Да, тут было некоторое жилье. Как я понял, когда тут располагалась деревня. Немалая при этом. Но куда-то всех крестьян забрали. Может на строительство Петербурга, или на Демидовские заводы. Такое практиковалось. И дома были. Но такие ветхие…

Если брать во внимание всего лишь одну времянку, которая была поставлена и походила больше на небольшой терем, то мы могли бы с Юлей уже заезжать. Однако смысла в этом я не видел. Если заезжать, то уже и начинать плотно работать. А без солдат это сделать будет невозможно.

— Пять дней тебе даю! — жёстко говорил я с главой строительных артелей. — Не справишься — видит Бог, отправлю строить города Сибири.

— Помилуй, барин, кто ж так быстро строит? — пробовал урезонить меня артельщик.

— Нынче я тебе опишу, как сладить спальные места для солдат, — сбавив тон, сказал я.

И после принялся объяснять. Суть задумки была проста: трехъярусные кровати. Пусть даже не кровати, а пока что стеллажи, где могли бы в допустимых условиях, под крышей, спать солдаты.

Понятно, что это временная мера. А ещё мне было ясно: если уже сейчас не начать передислокацию своего батальона и приём тех рекрутов, которые будут составлять основу моей дивизии, то это может не произойти и до весны. Обещанного три года ждут? Так гласит русская поговорка. У меня не было трех лет, которые можно было бы потратить на ожидания.

Как же всё красиво звучало, когда барон и государыня говорили о скором формировании новой дивизии. У меня сложилось впечатление, что для этого уже всё есть, и что для десяти тысяч солдат и офицеров готовы, как минимум, спальные места.

Как это часто бывает в России: было гладко на бумаге, да забыли про овраги. Проблем столько, что я и не знаю, кто мог бы эффективно с ними справиться. Нет, не утверждаю, что я — истина в последней инстанции. Но послезнание… Это же опыт проб и ошибок, эволюция развития всего. В том числе и военного администрирования.

Ну, ничего, бежать с этим вопросом к императрице я точно не стану. Да и герцога пока беспокоить нет смысла. Я же прекрасно видел, что по нынешним медлительным меркам строительства уже сделано немало. А то, что солдатам предполагается жить в ужасных условиях, так солдаты же… Что с ними будет? Наверное, так думают.

Да, построек почти нет, начали возводить только, может, процентов пять от всего того, что положено. Но вокруг было столько материала — и доски, и брёвна, и даже кирпич я увидел, что можно было утверждать, что работа кипит. Потому-то и артельщики не понимали, что же я от них, таких молодцов и удальцов, требую. Тут бы премию выдать, а я…

— За скорость каждому артельщику по пять рублей сверху, — решил я не только кнутом мотивировать строительство, но и пряником.

Конечно, не хотелось бы платить по пять рублей каждому из почти сотни строителей. Но заехать в тёплое помещение и казармы до начала холодов — цель, перекрывающая любые траты. А холода не заставят себя ждать: в октябре уже явно будет так холодно, что в неотапливаемых помещениях находиться будет нельзя.

Да и выделят же мне деньги на формирование дивизии. Ведь выделят? Правда же? А если и да, то когда?

— Ну, такие лежанки сделать не мудрено, — сказал глава артельщиков, когда я ему объяснил суть своей задумки.

Почему-то во время объяснения у меня из головы не вылезал образ фашистских концлагерей. Вот там люди тоже жили в похожих условиях и спали на стеллажах из досок. Успокаивало лишь то, что мера сугубо временная, и что уже скоро один за другим начнут возводить не бараки, а казармы.

В этом времени полки были еще на квартирах, не было казарменного обязательного положения, как это будет, или было, во время правления Павла Петровича. Так что и в таком деле — новаторство. И, как по мне, и не может же быть иначе, если преследовать цель создания максимально подготовленного и боеготового подразделения.

Между тем, пробыв полдня на стройке, я отправился в Петербург. Должен быть даже благодарен артельщикам, что они мне предоставили хороший повод ещё некоторое время не выезжать из столицы Российской империи. Ведь некуда заезжать. Голое поле. А стоять палатками можно, но только в крайнем случае. И не долго, так как скоро зима.

У меня ещё было немало дел в столице. В том числе планировал найти пару дополнительных строительных артелей. Таких, которые специализировались бы на строительстве каменно-кирпичных сооружений. Ряд сооружений на базе дивизии просто обязаны быть основательными.

Ближе к полуночи, чуть ли не загнав коня, лишь на одной станции задержавшись на час, я был дома. Разделся, чтобы помыться. Полотенце и халат принесла служанка. Не Аксинья, которая все же вернулась к нам служить, а её напарница.

В голове промелькнула шальная мысль зайти к жене, словно бы и не ничего не произошло. Дать шанс нашим отношениям обнулиться и вновь начать развитие. Но она же сама не соизволила даже выйти и поздороваться со мной по приезду. Хотя я знал, что Юля точно не спит. Как минимум потому, что свечи горели в её комнате.

Но эту мысль, посетить жену, я с брезгливостью отверг. Хватит жить в плену своей похоти. Есть женщина, которую я люблю — пусть так и остаётся. Ну, а пожелает Юля дальше капризничать, так и ладно. Я предоставляю ей это право. И по мере того, как она этим правом будет пользоваться, я буду решать, насколько мне пользоваться правом «налево».

Поспал пять часов. Да и что это за сон, когда не в своей кровати? Пусть даже в такой же мягкой, широкой. В такой же, но всё равно не в той. Это как наслаждаться великой картиной, глядя лишь на её фотографию.

В шесть утра я уже работал. Одновременно преследовал две цели: наметить план, как собрать первый караван с оружием для хивинского ханства и окончательно утвердить структуру своей дивизии.

В моё подчинение поступали первый Ладожский пехотный полк и второй Самарский пехотный полк. Причём, оба в полном составе. Ещё я запросил целый артиллерийский полк. И его мне тоже обещали.

Однако этот полк я собирался «обобрать» на артиллерийские орудия. Именно эти пушки должны были лечь в основу той военной помощи, которую я собирался организовать хивинскому ханству. Мало, придется еще просить Миниха, но уже что-то.

На самом деле не так-то легко, лично не зная офицерский состав прибывающих подразделений, заниматься распределением должностей. К великому моему сожалению, я не мог назначить, к примеру, Подобайлова своим заместителем, он просто не вышел чином.

Подполковник не может идти впереди полковника. А мне навязывали двух товарищей, которые лишь на один чин меня младше, полковников. Но вот то, что они будут значительно меня старше по возрасту, это к гадалке не ходи. Так что проблемы ждали не только в служебном, но и в личном общении. Всё-таки я ещё столь молод, и усы у меня не так густо растут, чтобы казаться старше. Как бы для умудрённых сединой и опытом офицеров не стало подчинение мне даже унижением.

— Госпожа уже встала? — спросил я у мимо проходящей Аксиньи.

Она не ответила словами, но благожелательно кивнула. Это означало, что Юля попросила ничего не сообщать мне о ней. Аксинья умудряется быть своей и мне и жене. Хитрая девица. Еще бы имела чуть больше характера. А то только начали спрашивать люди Татищева, как она и сдала всех с потрохами. Ну да я не виню ее. Не девичье дело с врагами воевать.

И долго ли этот театр продлится? Избегает меня Юля. Пока еще терплю. Ну и не навязываться же мне. Две-три, даже четыре попытки примириться я сделал. А она и пальцем не пошевелила в этом направлении. Так что считаю: насильно мил не будешь. И отпускаю ситуацию. Не наладится в ближайшие дни, то выстраивать стану уже совсем иные отношения с женой.

— Скажешь госпоже, что я убываю на целый день, — сказал я служанке.

А сам позавтракал прямо в кабинете, вышел во двор, размялся, оделся и направился на выход. При этом даже взглядом мы не встретились с Юлей. А ведь когда я делал зарядку, посматривал на её окна в надежде, что она всё же выглянет.

Сегодня мне нужно было срочно навестить Миниха. Судя по всему, он ещё до морозов должен будет отправиться в Малороссию, чтобы контролировать там качество и количество пополнений.

Судя по всему, в планах русского командования в следующем году был удар в сторону Дуная. Второстепенным ударом должен был быть Азов. Эта крепость сейчас как бельмо на глазу. Причём мне кажется, что Азов можно взять походя. База снабжения этой крепости — Крым — теперь уже полностью русская. Буквально на днях пришло сообщение, что Ласси удалось взять штурмом Керчь. Все, больше турецких крепостей в Крыму нет.

И только сейчас императрица собралась подписывать договор о присоединении Крыма к России. Для этого в Петербург приедет даже мой дед. И я думаю, что пора бы раскрыть тайну своего происхождения для общества.

Раньше меня могли принять за шпиона, пока вопрос с Крымом не был решён. А теперь выходит, что я не только побеждал в сражениях, но и вёл подрывную деятельность, искал союзников для России. Так что моё происхождение теперь только на руку. Не предал, а помог присоединить Крым.

Учитывая, что императрица вроде как благоволила мне не по рангу и не по чину, а вопреки всему, по крайней мере, так думают некоторые в Петербурге, выходит, что меня награждают чинами и дают возможность проявлять себя не просто так. Ведь я, как бы косвенно, — представитель крымской элиты. А это сильно. И политически очень выгодно.

Крым — это заноза на теле Российского государства, вынуть которую для любого русского человека было бы счастьем. И вот эта заноза уже извлечена. Но ещё далеко не все верят, что она вновь не вопьётся в тело русской державы. Поэтому и я, как косвенный представитель крымской знати, должен быть полностью предан России. Или как-то так.

— Господин бригадир, примите мои соболезнования, — сказал Миних при нашей встрече.

Я поблагодарил. Уже знал он, знал весь Петербург, что случилось. И что я потерял брата. Хотя, как мне кажется, больше людей беспокоила смерть Татищева. Он обрастал каким-то легендами. От тюрьмы откупился, множество заводов были под его управлением и частью в собственности. А еще и это… Отделение от России.

От герцога Бирона прибыл человек, всё расспрашивал, что да как. Не следователь, скорее фаворит, интересовался событиями из любопытства. Или же для того, чтобы иметь возможность рассказать о них государыне. Анна Иоанновна падкая до разного рода душещипательных историй.

— Я так полагаю, что вы прибыли обсудить со мной ту военную помощь, что предполагается оказать хивинцам? — Миних с порога давал понять, что он в курсе тайной операции.

Ну да, иначе и быть не могло. Как ещё искать оружие и у кого его отбирать, как не с ведома командующего армией?

— Сразу скажу, что ничего не дам. Разве вы не понимаете, что военная кампания следующего года будет решающей? — тут же, на пороге своего дома, отказал мне Миних.

— И всё же, господин фельдмаршал, нам есть что обсудить. Более того, я прибыл не один: со мной плутонг солдат, которые готовы продемонстрировать вам новинки в вооружении, — не менее решительно ответил я.

Прибыл я к Христофору Антоновичу вместе с Кашиным и десятью солдатами. Счёл возможным, что пора бы уже кому-то кроме меня знать о конусных пулях с расширяющимися юбками. Ну и пора заполучить государственный заказ на производство штуцеров и пуль к ним.

Пять станков для нарезки ружейных стволов работают почти что круглосуточно. В день выходит произвести до трех десятков стволов. Тут же работает цех по производству замков. Рядом мастерская, где вытачивают ложе. Так что все на месте. И это не завод. Это… Ну пусть будет — экспериментальный цех. Площадка, где оцениваются новики и возможности увеличения продуктивности труда.

Нартов и компания — это русское производственное чудо. Тут же и Ломоносов обретается, каких-то его знакомых, молодых, да ранних, студентов привлекают. Вот где любо-дорого наблюдать. Не без проблем, но курс взят правильно.

Раньше я хотел скрывать это новшество, новые пули, дающее колоссальное преимущество в бою. Был уверен, что европейцы очень быстро освоят новинку, и вскоре будут бить ею уже нас.

Так что сперва необходимо было наладить производство таких пуль, а уже после начать их массовое распространение. На Охтинском заводе на днях открывается полноценный цех по их производству. Конечно, они будут скорее подгоняться под те штуцера, которые там же и будут выпускать.

Однако, как показала практика, относительно универсальную пулю создать можно: юбка всё равно расширяется по всему стволу. Так что, если на несколько миллиметров пуля меньше калибра винтовки, это не должно быть принципиальным.

Христофор Антонович смотрел на меня и ухмылялся.

— А я и не сомневался, что вы, Александр Лукич, просто так от меня не отстанете. Но свою позицию я вам высказал. Я подгребаю все, что только можно, чтобы вооружить новых рекрутов. Нынче пробуйте меня убеждать, — сказал Миних и указал рукой в сторону. — Прошу проследовать за мной в кабинет. Отведаете ли кофе? И да… Я на приеме…

— Не видел, не знаю, никому не скажу, — позволил я перебить Миниха шуткой.

— Ну да… Никому… — пробурчал фельдмаршал.

Я не стал отказываться. Даже если в доме фельдмаршала варят отвратительный кофе, мне сейчас был важен не вкус, а кофеин, чтобы не уснуть. Ещё два часа назад я чувствовал себя бодрым и выспавшимся, но ближе к обеду начинала одолевать сонливость.

Взяв увесистую папку, где много того, чему сегодня удивится Миних, направился в гостиную одного из лучших домов в Петербурге.