Три подруги и все-все-все

Глава 10

— Смерть и жизнь в одном стакане, — понял ход моих мыслей Змей. — Почти как мой брат. Но как это связано с Даниэлем?

— Ни Лозовский, ни тем более Захар не пытались со мной сблизиться. С Захаром я вообще никогда не встречалась. А Лозовский сперва попытался, но быстро отступил. Думаю, к моменту нашей встречи другая успела завладеть его вниманием. А вот Дэни… Дэни хочет всё и сразу. И разве не ты с самого начала утверждал: Чёрный Ягуар не пройдёт мимо меня, но и не откроется сразу, а захочет поиграть. Это именно то, чем занимается Дэни. Играет, как кошка с любимым лакомством.

— Нет! — отрезал Змей. — Я по-прежнему уверен, что существование такой как ты не могло остаться без внимания брата. И именно поэтому я согласился на сотрудничество с тобой. Ты — мой капкан, за которым я наблюдаю, ожидая, пока захлопнутся клешни. Но твои размышления притянуты за уши! Я знаю, почему ты выбрала именно этих троих, двое являются ягуареттами, а третий получил от них клятву верности на крови. Тескат действительно связан с ягуарами-оборотнями, когда-то они были его верными слугами и воинами, но уже много столетий это не так. Как только они ослабли, брат отослал их прочь, ведь он презирает слабость. И не стал бы избирать настолько очевидное прикрытие, притворяясь одним из них.

— Признай, тебе просто хочется верить, что твой брат хитроумно скрывается, предполагая и боясь твоего возвращения, — подначила я бывшего бога, — но на самом деле, он о тебе давно забыл, а потому даже не беспокоится о такой ерунде.

— Мой брат был…

— …вечно молодым воином, неразрывно связанным с судьбой собственного народа! — закончила вместо него я. — Многолик, разнообразен, непостоянен. Каждый воспринимал его по-своему, каждый запоминал его по-своему, поэтому у него так много описаний и поэтому его так трудно найти! Кстати, это очень напоминает Вакха, одного из старых богов. Он, случайно, не приходится вам родственником?

— Нет, — недовольно буркнул Змей отходя. — И не сравнивай нас с ними! Старые боги были великими, они безраздельно владели огромным континентом со всеми его богатствами и неисчислимым человеческим ресурсом, в то время как мы царствовали на огрызках земли, лишь недавно поднявшихся из воды, заботясь о людях, чьё мышление недалеко развилось со времён пещер!

— И поэтому твой брат из зависти решил им подгадить, — с пониманием покачала я головой.

— Они не захотели принять нас в свою, как они это называли, семью! — с яростью выплюнул Змей. — Считали нас дикарями, живущими в соломенных шалашах!

— Сколько столетий прошло? Пятьсот? Шестьсот? А ты всё никак не можешь смириться. Но получается, тебя тоже можно назвать одним из старых богов, — продолжала я его провоцировать. — Ты так же стар, как и они.

— Смысл не в возрасте! Старые боги — это боги, которые владели миром, не власть свою бездарно потеряли, — прошипел Змей, вновь напоминая пресмыкающееся. — Это изгнанные, забытые правители, о которых бы никто и не вспомнил, если бы не настойчивость твоего проклятого рода в своём желании следовать данному обещанию! И где все они, великие и легендарные, теперь?! Никто не знает, и даже больше: никому это не интересно!

— Что значит «следовать обещанию»?

— Твоя бабка когда-то принадлежала к старым богам. Недолго. С её помощью они пытались расширить своё влияние на восток, и у них это почти получилось. Они создали новый пантеон, что-то вроде… филиала! Заставили местных магов сотрудничать, получив благосклонность части из них, пообещав тёплые местечки в новом правлении. Но большинство остались недовольны, хоть и вынуждены были подчиниться. Когда подул ветер перемен и первый состав Совета начал призывать на свою сторону единомышленников, захваченные маги быстро сообразили, к чему всё идёт. И нашли себе других союзников. Чародеи, кажется так они себя называли. Продвигали идеи единой монотеистической силы. Магам-перебежчикам это было на руку, позволяло спрятаться и от своих, и от чужих. Поняв, что теряет влияние и власть, Табити ушла первой. Она могла бы побороться, но не захотела. Как не захотела помогать старым богам. Когда они пришли к ней, она сказала, что не станет вмешиваться. Надо сказать, твоя родственница недооценила Совет. Она не рассчитывала на их победу. И с самого начала считала, что это — не её война. Однако когда старые боги были низвержены, она пообещала одному из них, точно неизвестно которому, что поможет отомстить. Так началась Чума.

— Она знала, что в конечном итоге всё закончится на мне?

— Не думаю. В те времена у неё ещё не было детей.

— Что она сделала? — сыпала я вопросами, наконец, найдя того, кто мог на них ответить. — Как она это сделала?

— Магию нужно было сохранить и стабилизировать в определённом виде, создать… м-м-м-м… как это сейчас говорится? Алгоритм действия! — степень змеиного осовременивания бежала просто семимильными прыжками. Аж штаны разодрались.

— И?

— И она решила, что нужно найти хранилище для неё! Наверное, на тот момент у неё действительно было немного вариантов, потому что она выбрала самый плохой.

— Не тяни, — потребовала я. — Достаточно заинтриговал.

— Она вложила силу в девушку из племени, только-только прибывшего в те края. Это была небольшая закрытая община заклинателей. Твоя мать решила, что Совет вряд ли догадается искать среди них то, что осталось от старых богов. Да и сама община чужаков не привечала, жила обособленно, в горах, самостоятельно обеспечивая себя всем необходимым. Кто же мог подумать, что магии настолько понравится эта девушка, что она захочет остаться с ней? Табити так и не смогла призвать её обратно. А через несколько лет эту же заклинательницу случайно увидел на берегу твой предок и влюбился с первого взгляда. Как тебе история?

Змей устремил на меня лукавый взгляд, выглядя в этот момент отъявленным плутом.

— Занятная, — холодно ответила я.

— Забавно, как работает преемственность, верно? Потомки ступают по следам своим прародителей, даже не задумываясь. Как будто что-то… или кто-то… их ведёт. Но ты должна быть сильнее Табити. Ты должна довести начатое до конца. Ты выступила против Совета. Ты желаешь уничтожить их и забрать то, что когда-то забрали они. Но ты не сможешь сделать этого, пока жив мой брат. Он снова и снова будет подпитывать их силу.

— Но я же не могу убивать наугад!

— Ты — нет, я — да, — и Змей хищно усмехнулся.

— Так тоже нельзя, — упиралась я. — На что ты рассчитываешь? Что рано или поздно просто угадаешь?

— Да, придётся делать это в порядке очерёдности. С кого же начать?

— Если Чёрный Ягуар, как ты утверждаешь, на самом деле рядом со мной, то может быть, начнём с того, что попробуем установить точно, под чьим именем он живёт? Прежде чем размахивать тесаком! — выступила я с предложением, очень надеясь, что с братом Макса основательно промахнулась. Змей был прав, я включила его в список из-за связи с ягуарами. Сделать это было трудно, но не сделать — ещё труднее. И я искренне надеялась, что ошиблась. И что бывший ацтекский повелитель не натянул на себя личину изгнанного принца Небесного царства и не разгуливает в ней как в дорогом костюме. По поводу двух других мужчин переживаний имелось меньше. Кандидатура Захара, конечно же, устраивала меня больше всего. Но если это Дэни — Чёрный Ягуар, то я, по крайней мере, больше не буду терзаться вопросами, глядя в его золотистые глаза и гадая, кто он и как оказался в моей жизни. И не закончится ли она, эта жизнь, в одну из ночей, когда рядом будет только он.

— Тесаком ты его не убьёшь, — с раздражением закатил глаза Змей. — Существует только один способ, и из всех ныне живущих он известен лишь мне.

— Я не хочу его убивать, — наконец, призналась я. — Я хочу заставить его выдать себя. А после убедить перейти на нашу сторону.

Змей так удивился, что аж плюхнулся обратно на табуретку.

— Идиотка, — заключил он. — Ты хоть понимаешь, что несёшь?

Ответ он прочитал на моём лице. И понял даже лучше, чем я могла рассчитывать.

— Я тоже когда-то доверился ему. И был проклят, закончив свои дни в изгнании и угодив в Изнанку, откуда выбрался лишь с твоей помощью. Ты помогла мне. Но кто поможет тебе? Мой брат? Нет! Не жди от него ни любви, ни сочувствия.

— Не жду. Но хочу узнать правду. Скажи мне, как его можно вычислить. Должен же быть какой-то способ! Какая-то отличительная черта или что-то подобное!

Змей прикрыл глаза, устало вздохнув.

— У Чёрного Ягуара есть разрушительная тяга к проклятым женщинам и зеркалам, — проговорил он. И, кажется, это было попыткой пошутить. Но кое-что меня заинтересовало.

— Зеркалам?

— Ты что, не знаешь эту легенду? — удивлённо хмыкнул Змей, распахивая веки. На мгновение я увидела жёлтую радужку, мелькнувшую позади вполне обычных глаз. Разве что зрачки были слишком расширены, но это, скорее всего, было следствием темноты, в которой мы продолжали оставаться, созерцая мёртвые растения и вдыхая спёртый и будто бы прогнивший воздух.

— Я много чего знаю, — проведя рукой по волосам, я убрала пряди с лица, которые неприятно прилипли к коже. — Но даже мне требуются уточнения.

Всё-таки стоило поторопиться и убраться отсюда побыстрее. Дышать становилось всё труднее, и ощущалось приближение головной боли.

— Брат обожает смотреться в зеркала, — Змей коротко хохотнул. — Он же красавчик. И раньше везде носил с собой зеркало из обсидиана. С помощью этого же зеркала он победил меня. Я красавчиком никогда не был, но не знал об этом, до тех пор, пока он мне не показал. Не ткнул носом в то, насколько я уродлив.

— Волшебное сияющее зеркало, — припомнила я то, что когда-то вслух зачитывала мне Ниса. — Люди верили, что оно находится у него в груди, и сквозь него он видит все грехи человеческие и все их проступки.

— Не знаю, возможно, так и было, — грубо прервал меня Змей. — Меня он в подробности не посвящал. Но я уверен в одном: плевать он хотел на людей и на то, чем они занимаются. Кому из богов вообще было до этого дело? И я тебе отвечу: никому! Это просто удобное оправдание, применимое практически к любой ситуации! Почему небо сверкает? Боги разгневались! Почему нет урожая? Боги разгневались! Почему мы умираем от кровоточащих язв? Боги разгневались! Почему какие-то люди высадились на наших берегах и начали нас убивать? Боги разгневались! — понесло Змея.

— Да-да, я поняла, — попыталась его успокоить. — Но моё зеркало и зеркало твоего брата не может быть одним и тем же зеркалом? Ведь так?

— Оно из обсидиана? — сразу спросил Змей.

— Нет.

— Тогда ты уже знаешь ответ на свой вопрос, — он раздражался с каждой минутой всё сильнее.

— А разве зеркало может быть из обсидиана?

— Волшебное — может, — не допускал и тени сомнения Змей.

— И все же мне кажется, что в ситуациях, когда мы говорим о вещах, существовавших много веков назад, резонно допустить, что их характеристики были иносказательными. Проще говоря, обсидиан может быть совсем не обсидианом. Ты помнишь это зеркало? Как оно выглядело?

— Нет, — нехотя признал Змей. — То, что случилось до Изнанки как будто плавает в молочном тумане и то выныривает из него, то вновь пропадает. Иногда я могу вспомнить целые дни в мельчайших подробностях, вплоть до того, какие блюда ел на пиру. А иногда… с трудом могу назвать собственное имя.

— Да, паршиво, — признала я с огорчением. — Паршивый из тебя свидетель. Впрочем, как и всегда.

— Что ты имеешь в виду?

— Свидетельские показания — самые ненадёжные. Потому что запоминается не само событие, а наше впечатление о нём. Более того, каждый раз, мысленно обращаясь к своим воспоминаниям, мы заменяем их. И запоминаем воспоминание о воспоминании. Специалисты, работающие со свидетельскими показаниями, это знают. Поэтому так важно опросить, например, свидетелей преступления сразу же после события. Пока память ещё свежа. Но даже это не гарантия. Представь, случилось убийство в толпе! Все видели преступника. Но ребёнок опишет его как краснолицего великана. Девушка-студентка скажет, что он похож на актёра из турецкого сериала — бородатый и с выразительными чёрными глазами. Старичок заявит, что на самом деле это был клон Троцкого — невысокий, с усиками и маленькими круглыми очками, глубоко врезавшимися в переносицу. Мамаша с младенцем даст описание высокого, худощавого школьника с хвостиком на затылке и рюкзаком за плечами. И суть не в том, что они все врут. А в том, что они запомнили преступника по-разному, не столько обратив внимание на детали, сколько пропустив отпечатавшийся в мозгу образ сквозь призму своего восприятия.

— Какая лекция! И всё ради того, чтобы доказать мою ошибочность.

— Ты не ошибаешься. По крайней мере, не делаешь этого сознательно.

— Твоё зеркало и его зеркало — не может быть одним и тем же зеркалом!

— Почему?

— Ты сама говорила, что его создала твоя тётушка!

— Невозможно создать что-то из ничего.

— Зеркало моего брата…

— …показывало зло! — договорила я за него.

— Оно показывало его самого, когда он в него смотрел! И это суть любого зеркала!

— Моё зеркало тоже показывало зло…

— Это не так уж и важно, — отмахнулся Змей.

— А можем ли мы использовать зеркало, чтобы вычислить твоего брата?

— Каким образом? — скептично вздохнул бывший бог. — Своё-то ты разбила, забыла?

— Помню, — кивнула я. — Надо подумать. И подумать где-нибудь не здесь.

Я направилась к выходу.

— Да, надо бы здесь убраться. Она стала пованивать.

Я остановилась и обернулась на Змея.

— Кто?