Три подруги и все-все-все

Глава 11

Он махнул рукой влево от меня. Туда, где некогда тщательно оберегаемые кадки с цветами образовывали ровный ряд, тянущийся до стены и упирающийся в неё. Я проследовала вдоль него и остановилось, не доходя до конца нескольких шагов.

На полу, облокотившись спиной о стену и разбросав руки, лежала Аксинья. Вернее, большая часть Аксиньи сидела, а вот её отрубленная голова — лежала рядом, глядя на меня мутными замершими глазами.

Я видела её лишь однажды.

У Князя дома. Её лицо показалось мне знакомым, но я не успела разглядеть внимательнее. Женщина появилась передо мной буквально на мгновение, да и то лишь одной стороной лица, а после исчезла также быстро, как на моей памяти умел делать лишь Ян, растворяясь в воздухе. Потом я долго мучилась, пытаясь вспомнить, где видела эту вампиршу со старинным редким именем, вскользь упомянутым Яном. То, что она была такой же, как он, не вызывало сомнений. Во-первых, в доме Яна кто попало не жил, во-вторых, она двигалась слишком легко и быстро, чтобы сойти за человека. Впрочем, она и не пыталась.

Спустя несколько недель я вспомнила.

Мы уже встречались.

В моём бывшем офисе.

Она явилась в разгар рабочего дня, назвала фамилию Макса и заявила, что будет разговаривать только с ним. Я тогда не обратила на капризную даму внимания, решив, что это просто очередная клиентка. В тот момент в моём кабинете сидела не менее капризная и ещё более взвинченная посетительница, которая полтора часа кряду выплакивала на мой стол жалобы на изменщика-мужа, истратив месячный запас салфеток и выпив всю минеральную воду.

Появление женщины сразу в двух таких разных местах не могло не вызвать подозрений. Но тогда я решила, что она — просто очередная шпионка Совета. Старики обожали таких, как она — энергичных, инициативных.

— Это ты её так? — спросила я без сочувствия, рассматривая дыру в животе вампирши, сквозь которую можно было провести ревизию её внутренностей. Как будто что-то крепко схватило её и выдрало кусок кожи вместе с мышцами и частью кишечника. Скорее всего, случилось это до того, как несчастная лишилась головы.

Я прижала пальцы к носу, стараясь дышать неглубоко.

Запах, витавший над оранжереей…

Это был запах мясного рынка.

— Нет, она уже здесь лежала, когда я выбрался из темницы Князя, — безразлично ответил Змей.

— Поделишься подробностями? — заинтересовалась я.

— Нечем делиться.

Он подошёл ко мне, встал плечом к плечу и тоже уставился на мёртвое тело.

— Я окончательно захватил власть над телом, выгнул прутья клетки и выбрался. Но замок был уже пуст.

— Никого, кроме неё? — я кивнула на тело, продолжая его рассматривать.

— Да. Кажется, кто-то пытался выпотрошить клыкастую, а потом решил не создавать себе проблем и просто отрубил голову.

— Чем?

Змей покосился на меня.

— А мне откуда знать? Топором, наверное.

— Нет, не топором, — я подошла ближе и чуть наклонилась вперёд. — Один ровный, чистый срез. Топором такой не получится. Лезвие было широкое, тонкое и очень острое. Думаю, это мачете.

— Что такое мачете?

— О, вижу пробелы в знаниях! — подначила его я. — Видимо, не всю библиотеку Князя ты проштудировал. Но прогресс очевиден, так что, не сбавляй скорости. Продолжай поглощать информацию.

Сделав ещё шаг вперёд, я присела возле варварски отчленённой головы. Рот погибшей был чуть приоткрыт, а внутри белело что-то, чего там быть не должно было.

— У тебя есть перчатки? — спросила я не оборачиваясь.

— Я похож на хирурга? — язвительно откликнулся Змей.

— Заканчивал бы ты с современными романами, — посоветовала я. — Переключайся на классику. Там персонажи повежливее.

В одном из пустых вазонов лежали маленькие садовые грабли. Такие, словно в миниатюре. Взяв их, я перевернула грабли ручкой вперёд и попыталась протолкнуть их в рот мёртвой головы. Получилось не с первого раза. И пришлось сломать челюсть. Но, наконец, я выковыряла то, что лежало у вампирши под небом.

На пол с тихим стуком выпала ракушка. Окровавленный светло-бежевый «домик» моллюска с высоким острым завитком. Этот завиток поранил рот убитой, когда его туда запихнули, из-за чего гладкая, отполированная морскими волнами поверхность была испачкана кровью.

— Подарок, — прокомментировал Змей, не приближаясь ко мне.

— Внутри что-то есть, — заметила я. — Кусочек бумажки. Но вытаскивать его пальцами не хочется.

— Ты такая брезгливая? — издевательским тоном проговорил бывший бог.

— Нет, я такая осторожная, — огрызнулась без особого желания объяснять мотивы своих поступков.

— Либо так, либо ты никогда не узнаешь, что внутри, — заключил Змей.

Он был прав, но вслух я решила это не произносить. Незачем подпитывать чужое самодовольство.

Положив ракушку на пол, я кончиком ногтя поддела край простой офисной бумаги и попыталась потянуть на себя, но ничего не получилось. Несколько минут мучилась, пытаясь и так, и эдак. Потом ещё около получаса потратила на обход оранжереи в поисках какой-нибудь тряпки или хотя бы куска полиэтилена. Не нашла. В итоге плюнула и просто достала бумажку, конечно же, испачкав пальцы в крови.

— Почему у меня ощущение, что я ещё об этом пожалею? — спросила я саму себя вслух, разворачивая тщательно сложенный до микроскопичного размера бумажный клочок. Делать это приходилось аккуратно, потому что бумага была влажной и готовой порваться в любую секунду от малейшего неловкого движения.

— Потому что ты никому не веришь, — Змей сидел за столом, подперев кулаком подбородок, и без особого наслаждения наблюдал за моими приключениями, которые я умудрилась найти на десяти квадратных вонючих метрах. — И правильно делаешь. Доверие — роскошь. И не позволительна таким, как мы. Таким, как ты. У каждого, кто рядом с тобой, есть по гнилому скелету в шкафу. И вонь там похлеще этой, — он покачал пальцем в воздухе. — У твоей мамочки, кстати, тоже. И у подружек. О твоём краше я вообще молчу, там целый некрополь.

— Краш? — переспросила я, засомневавшись в собственном слухе. — Змей, только не говори мне, что почитываешь журналы для девочек тринадцати лет! Ничего умного ты там не найдёшь! И потом, разве так ещё говорят — «краш»? Я надеялась, что это веяние устарело. Моя нервная система не способна выдержать его производное в женском роде: «крашиха». Каждый раз, как слышу, аж позвоночник дёргается.

— Журналы для девочек могут быть полезными. Мне, например, нравятся тесты.

— Тесты для девочек? Угу… И какая ты сегодня феечка? — захихикала я.

— Блум, — на полном серьёзе и даже с некоторой гордостью ответил Змей.

Я удержалась от громкого хохота, но мелкие сотрясения всем телом успокоить смогла не сразу.

— Ладно, Блум, а кто твой биас? — выдавила я из себя. Кое-что из жизни современных детишек мне было известно, а всё благодаря Нисе, которая хоть и была моей ровесницей, но предпочитала об этом забывать. Дорогая подружка обожала глянцевые журналы, социальные сети и модные блоги. Благодаря ей в моей голове было столько ненужной информации, что порой хотелось вытащить мозг из головы и промыть его под проточной водой.

— Сложный вопрос, я ещё выбираю.

— А я сейчас умру от смеха, — завздыхала я, хватаясь за бок.

Но почти сразу умолкла, когда увидела то, что было написано на внутренней стороне, наконец, расправленной мною бумаги.

Это были цифры, написанные кровью, теперь в этом не было сомнений.

— Девятьсот сорок восемь, — прочитала я вслух и подхватилась. — Мне нужно идти.

Уже будучи за дверью, я вернулась на пару шагов назад и спросила у отвернувшегося Змея:

— Ты сказал, старые боги обожали орхидеи. А Совет?

— Терпеть не может, — глухо ответил Змей. — Плохие воспоминания, наверное.

Я не поехала домой. Вместо этого направилась в дом Нисы.

Войдя, скинула туфли, швырнула сумку на кресло, туда же полетела заколка, сверкнув драгоценными камнями. Вытащила из винного шкафа бутылку красного полусухого. Нашла бокалы, что было очень сложно сделать в квартире подружки, которая отрицала потребность в посуде как таковой. Налила вино в бокал, села с ним в кресло и позвонила.

— Что делаешь? — спросила я, как только услышала родной голос.

— Думаю, — недовольно буркнула Ниса.

— О чём?

— О том, что можно приготовить на обед, — удручённо вздохнула банши, пребывающая в раздражённом настроении.

— Смотря из чего готовить, — я пригубила вино.

— У меня два армейских сухпайка, банка арахисового масла и упаковка зефира, — отчиталась подруга.

— Небогато. Единственный вариант: съесть всё по отдельности. В пайках должны быть крекеры, на них можно намазать масло. Зефир отлично зайдёт с чаем. А откуда у тебя сухпайки, кстати?

— Ну, — Ниса шмыгнула носом. — Я заранее подготовилась к сложным полевым условиям. И не прогадала! У твоего суженого-ряженного здесь только пакеты с кровью, да и то со старой, разбавленной консервантами! Предусмотрительный, гад!

— Ладно, оставь свои слабые кулинарные поползновения и возвращайся домой.

— Что? — обрадовалась банши. — Ты серьёзно?

— Угу, кое-что изменилось. Но времени на авиаперелёты у нас нет. Поэтому скажи Лозовскому, пусть запрягает ветер в свою волшебную карету и лёгкой рысью мчит сюда. Есть новости.

— Что-то я ничего не поняла…

— Неважно, главное, чтобы он понял. Жду!

И стала ждать. Прошёл час, другой, третий. Никто не торопился явиться пред мои ясные очи.

Вино в бутылке быстро закончилось и меня начало клонить в сон.

Глаза слипались, удерживать веки поднятыми становилось всё труднее и не было в этот момент на свете ничего желаннее, кроме мягкой подушки и пушистого пледа.

Я уронила голову на грудь и поднять уже не смогла.

Это случилось в тот момент, когда ты уже не бодрствуешь, но ещё не спишь окончательно. Моё сознание медленно уплывало, подхваченное мягким туманом сладкой дремы.

Тёплые ладони скользнули по моим плечам, прошлись по рукам, потом по животу, опустились ниже, к бёдрам. Лаская, убаюкивая и успокаивая, они легко гуляли по моему телу, как по своей территории. Ещё не освоенной, но отчаянно знакомой, близкой и далёкой одновременно. Двигаясь почти неуверенно, подрагивая от нетерпения, они заново открывали для себя каждый изгиб, каждую ямку, каждую складочку. С нежностью касались шрамов, с восхищением поглаживали полукружия груди, со сметающей всё на своём пути теплотой проходились по волосам. Словно наваждение, словно невыносимо яркая и откровенная фантазия, эти ладони делились со мной своим теплом, постепенно переходящим в жар.

А потом — резкая смена оттенков! Как будто сбросили все фильтры…

И обескураживающая, кружащая голову любовь в один миг сменилась на жёсткость, жадность, смертельную хватку, демонстрирующую силу и потребность обладания. Люто, возбуждённо, взволнованно билось сердце. Тело хотело продолжения. Хотело объятий. Хотело впитать в себя это лижущее кожу языками пламени чужое желание, постепенно становящееся общим. Одним на двоих.