В глубинах неба

Глава 11 Зацепки

Вот она, маленькая незначительная деталь, зацепившись за которую можно попробовать размотать весь клубок. Обрывки защитного костюма на полу. Я принял их за оставленные группой экспертов и потому не обратил внимания, но вот они, на записях, сделанных в самом начале осмотра. Их заметили, осмотрели и внесли в описание места преступления. «Фрагменты внешнего слоя защитно-предохранительного костюма класса «Морская звезда», предназначенного для работы при умеренных температурах и давлении».

Передо мной, в общем с Войцехом виртуальном пространстве открылись дополнительные окна. В одном появился список содержащихся на складе в ремонтных мастерских вещей, в другое я вывел спецификации костюма. Его специально создавали для работы в атмосфере Юпитера. Жесткий каркас, поверх него – два слоя металлизированного материала, в промежутке циркулирует охладитель. На фото крутилось его изображение: похожий на легкий скафандр для выхода в космос, только менее громоздкий и с большей степенью подвижности. И на складе в мастерских, где убили Новотного, таких никогда не было.

Интересно. Пока у меня в голове получалась такая картина: кто-то, кого не устроили темные дела управляющего, потрудился добыть костюм, чтобы покончить с Новотным. И костюм в таком случае очень полезная штука: он имеет замкнутую систему газообмена, которая нужна, чтобы предотвратить попадание земных бактерий в атмосферу Юпитера. А значит, следы преступника не останутся в фильтрах, и тогда экспертам нечего станет обнаруживать.

Вот только куски ткани на полу…

– Они что же, врукопашную схватились? – Войцех ткнул пальцем в застывший фрагмент видео с обрывком костюма. – Надо очень постараться, чтобы вот так!

Я кивнул. Действительно, получалось так, что управляющий схватился с убийцей, сумел даже повредить тому защитный костюм, но все равно проиграл. С голыми руками против пистолета особо не повоюешь. И даже отсутствие других видимых следов ничего не значит. Уж кому, как не ремонтникам, знать, как важно прочно закреплять тяжелые предметы к чему-то, не стоящему на твердой поверхности! Подрал костюм убийце Новотный хорошо: выйти после такого за пределы станции тот не сможет. Но не думаю, что ему это нужно. Костюм уже наверняка давно в утилизаторе, где сгорел или разобран на составляющие.

Досмотрели отчет, но ничего больше в глаза не бросилось. Войцех под конец заскучал, начал напоказ зевать и почесываться, я не выдержал и спросил холодно:

– Совсем не интересно?

– Мое дело маленькое: привези, отвези и рот не раскрывай! – он повел широкими костлявыми плечами. – Мне за ум не платят, а то приставили бы к тебе ската, у него голова большая.

– Жаль. Иногда ты бываешь очень проницательным. – Я побарабанил пальцами по столу. – Не дает мне покоя этот костюм. Судя по фрагментам, к работе он больше не пригоден. Можно ли его отремонтировать?

– Зачем? Слишком заметные следы, как мне кажется. Его проще сбросить в утилизатор для неперерабатываемого мусора, он сразу в печь все сбрасывает. – Войцех снова повел плечами. – Сгорит, и следа не останется.

Я дернулся: мысль появилась в голове чистая и прозрачная. Войцех заметил, вскинулся сам:

– Что?

– Как часто печи запускают?

– Раз в неделю, газ экономят, ждут, пока полная наберется. Где-то в сети должен болтаться график. – Он вскинул брови, спросил: – Ты думаешь…

– Надеюсь. – Я уже нашел расписание запуска, выбрал ближайшую к мастерским печь. По графику выходило, что жгли мусор в ней пять дней назад. – Если получится, через пару часов у нас будут маркеры убийцы. И дело можно будет считать закрытым!

Я вскочил из-за стола, Войцех оказался на ногах еще раньше. Мы бросились к выходу, едва разойдясь в узкой комнате. Выйдя первым, я успел заметить мелькнувший в приоткрытой соседской двери глаз ската. Створка с грохотом захлопнулась, из-за нее донеслась ругань и тяжелые шаги. Я не прислушивался, в груди вдруг появилось и начало разрастаться тяжелое неприятное чувство. Что-то пойдет не так. Уже у поворота на лестницу обернулся и крикнул только сейчас вышедшему из комнаты Войцеху:

– Живее!

– Бегу! Бегу! – ответил морф, прибавляя скорости. Мы сбежали по лестнице, пронеслись к выходу.

Карт ждал у входа. Я занял свое место, Войцех оказался за рулем секундой позже, завозился с кнопкой включения двигателей, еще пару мгновений проверял статус батарей на приборной панели. Мне все это казалось невыносимо долгим: организм, подстегнутый модифицированной эндогенной химией, стремился перейти в режим захвата и ареста, я едва сдерживал его. Наконец, карт свистнул шинами и рванул с места, но сейчас я был очень даже не против таких методов вождения.

Мы оказались посреди толпы, яркой и шумной, такой чужеродной, что на миг все вокруг показалось нереальным. Скаты в цветных узорах, ремонтники, чистильщики, сборщики, каждый в ярких пятнах виртуальных украшений. Мерцание огней, попадающих, минуя глаза, сразу на зрительный нерв, уже не слепило, но будоражило, заставляя сердце биться чаще, разгоняя кровь. Скорее всего, в наведенном спектре закодировано что-то особое, «для настроения». Я помотал головой, отключил прием виртуальной картинки и повернулся к Войцеху. Тот улыбался во весь рот, показывая плохие зубы, глаза затуманились, но он все же держал руль уверенно, умело маневрируя.

Карт летел, непрерывно сигналя, морфы и редкие нормы среди них расступались крайне неохотно. Тело, подстегиваемое внутренней химией, не могло сидеть спокойно, все порываясь выбраться и нестись бегом, я с трудом взял его под контроль, дышал глубоко. Войцех же полностью отдался ритму улицы, то и дело вскрикивал невпопад, дергал плечом, но когда наши взгляды встретились, он на миг сфокусировался и сказал вполне осмысленно:

– Ну, чего? Чего?

Сам уже почти полностью избавился от электронного морока и видел, как толпа вокруг все отчетливее начинает двигаться в едином ритме, но и Войцех уже приходил в себя и теперь смотрел с укором. Когда мы поворачивали к трущобам, он вдруг бросил с досадой:

– Навязали мне тебя, черт бы их! Катай теперь…

Пожав плечами, я отвернулся и начал рассматривать проносящиеся мимо ржавые контейнеры и ободранные палатки. Сначала показалось, что сюда праздник не добрался, но я вспомнил про отключенное дополненное зрение.

Веселье здесь и правда было, темное и натужное. Морфы, грязные, оборванные, собирались небольшими группами и стояли, распахнув пустые глаза, открыв рты. Лица и морды, у кого они были, обвисли, лишенные всякой жизни. Вдоль хребта у меня словно прокатилась ледяная глыба: пусть карт и летел с максимально возможной для захламленных улиц скоростью, я успевал в деталях рассмотреть эти внешне мертвые оболочки, поглощенные виртуальным светом.

– Этих злее забирает, – каркнул Войцех вдруг севшим голосом. Я уточнил:

– Что-то особое для бедноты?

– А то! Выжигает проводку так, что неделю потом ползают! Зато бесплатно и от профсоюза, ха-ха!

– Но зачем? – удивился я.

– Жизнь – штука скучная, и чем ты беднее, тем скучнее живешь. Это если совсем философски. А если экономически – все же бесплатно! И благодарность к руководству после очень даже натуральная. На неделю вот таких отрубов – и уже не так мерзко жить, забываешь, как думать, одна сплошная подкорка на гормонах. Выныривают, чтобы на смену попасть, а потом назад.

Карт выскочил на спиральный подъем, а я все оглядывался на застывшие в кататонии фигуры, так похожие на мертвецов, злой волей вытянутых из могил, но лишенных того, что делало их людьми.

Карт повизгивал шинами, удерживаясь почти на самом краю спиральной дороги. Я вцепился в трубу рамы над головой, чтобы не вылететь с пассажирского места и мысленно подгонял: быстрее, быстрее! Тяжелое чувство внутри разрасталось, из опасения превращаясь в предчувствие беды. На самом деле появилось оно немного раньше, еще когда я развернул отчеты. Тогда оно было похоже на чей-то холодный взгляд из-за плеча, но я сумел интерпретировать его. А ведь именно так подсознание обучено реагировать на чужое подключение к рабочей шифрованной сети полицейского! Мою сеть вскрыли тихо и профессионально. Настолько незаметно, что даже «взгляд из-за плеча» едва отреагировал вместо того, чтобы заорать в полную мощность!

До площадки перед мастерскими оставалось еще полтора витка, когда Войцех дернул руль в сторону, поворачивая в не замеченный мной раньше отвод, переходящий в узкий скудно освещенный тоннель. Я хотел спросить, куда он меня везет, но вдруг впереди раздался тяжелый низкий гул, дорога под колесами задрожала. Навстречу пахнуло перегретым воздухом, гарью и жженым металлом, наружу повалил плотный жирный дым. Карт ворвался в тоннель, резко мотнулся в сторону, останавливаясь под стеной. Войцех, молчаливый и сосредоточенный, выскочил с водительского места и бросился в дымную пелену, мгновенно скрывшись из виду. Секундой позже я перешел на виртуальное зрение, подгружая объемную карту мусоросжигателя.

Перед глазами появилось изображение тоннеля. Виртуальная картинка накладывалась на черную, непрозрачную завесу, в ней мелькали нечеткие фигуры, двигались в мою сторону. Одна, быстрая и целеустремленная, двигалась им навстречу. Я опознал ее раньше, чем посмотрел на индивидуальный номер: Войцех. Через пару мгновений поиска зрение подстроилось, фигуры обрели контуры и детали, превращаясь в странных и даже пугающих существ. Программа уже определила их, как мусорщиков, маленьких, плотных, похожих на пауков, но всего с четырьмя конечностями. Коротконогие, с непропорционально удлиненными руками, с головами, утонувшими в грудной клетке, они слепо брели, сталкивались со стенами, друг с другом, падали, с трудом поднимались, путали направление.

Войцех добрался до первого, помог подняться, что-то крикнул в ухо. Мусорщик закивал всем телом, пошел быстрее, помогая себе длинными руками, а ремонтник уже направлялся к следующему. Я быстро оценил ситуацию и двинулся навстречу дыму. Горло закрылось, организм снова перешел на внутренние резервы, но запахи я все еще мог ощущать. Густо и плотно пахло жженым пластиком, перегретым металлом и сгоревшей плотью. Глаза нестерпимо резало, слезы текли по лицу, я поспешил проморгаться – и едва не свалился, запнувшись о распростертое под ногами тело.

Тела стали попадаться чаще, а когда я оказался в цехе по переработке мусора, то увидел сразу десяток, и смог только порадоваться, что виртуальная картинка не способна показать реальность. Мусорщики передо мной лежали неповрежденными, в чистой форме. Никакая программа не способна предугадать, что ей придется накладывать на изображение реалистичные ожоги и травмы, а настоящие мне не были видны из-за густого дыма. Я осмотрелся, насколько позволяли саднящие глаза, в которые словно бросили соли. Далеко, там, где должна была располагаться печь, сквозь пелену прорывались багровые всполохи, но огонь уже погас, полностью выбрав из воздуха кислород. Если кто из лежащих и уцелел при взрыве, то теперь уже точно был мертв.

Дым начал рассеиваться, поднимался к потолку, вскоре я сумел оценить масштабы катастрофы своими глазами. Большой просторный зал с уходящим высоко сводом оказался завален горящим мусором, обломками металла и керамического покрытия свода, все было покрыто толстым слоем жирной копоти и пепла. На полу лежали обезображенные огнем тела уборщиков, обожженные, скорчившиеся от чудовищного жара. Судя по расположению и характеру ран, взрыв застал морфов врасплох. Большинство погибло сразу, в основном те, кто стоял ближе к печи. Там все было совсем плохо, от тел остались обугленные остовы с фрагментами оплавленной электроники. Чем дальше от эпицентра, тем более сохранными они оставались, мощность выброса падала в геометрической прогрессии. Плазму, вырвавшуюся из топки, магнитная ловушка перехватила с крошечным, но опозданием, и она успела натворить беды.

Я подошел к вывернутому из гнезда люку утилизатора размером с мой номер в мотеле. Скачок температуры мгновенно превратил всю влагу в мусоре в перегретый пар, и тот вырвался наружу через самое слабое место в камере, а следом рванулся хвост плазмы. При штатном запуске нагрев идет плавно, вода выводится вентиляцией и отправляется в очистку, но тут все произошло слишком быстро.

Перешел к тому, что осталось от управляющего центра. Шагать пришлось через весь зал, и я старался не смотреть под ноги. Центр располагался за прочной стенкой с панорамным окном из жаростойкого стекла. Все выглядело так, словно человек, сидевший здесь, убегал в панике. Стул, странный и неудобный, отброшен в сторону, на столе – застывшее желтоватое пятно. Под ногой затрещало, я опустил глаза и увидел раздавленную пластиковую бутылку из-под какого-то энергетика. Пятно, вероятно, осталось от него же, когда вспышка мгновенно сгустила жидкость до состояния желе, а после и вовсе высушила. Но в целом расстояние от эпицентра и защитное стекло сработали хорошо, мониторы работали и даже выводили какие-то показатели, сейчас находящиеся сплошь в красной зоне.

Сзади раздались шаги. Я мельком обернулся, вопросительно кивнул подошедшему Войцеху. Тот словно постарел за прошедшие… сколько? Десять минут? Пятнадцать? Красные глаза были почти не видны на потемневшем лице, грязь и сажу на котором прочеркивали дорожки там, где их смывали слезы. Голый череп покрывали такие же потеки, огромные ладони в застывшей крови и пепле, комбинезон задубел и топорщился, и мне не хотелось даже выяснять, от чего. В его взгляде я прочитал, что сам выгляжу не намного лучше. Войцех прокашлялся и сипло произнес:

– Спасатели уже тут, разбираются с уцелевшими. Я вызвал, но они уже сами по тревоге…

Он снова закашлялся, я спросил, когда он перевел дыхание:

– Много спас?

– Всех, кого мог. Думал, с ними плохо, а потом сюда зашел. Плазма?

– Она. – Я кивнул. – Кто-то запустил печь, отключив систему безопасности. Системщиков нужно будет спросить, я запрошу отчет, но и так ясно почти все. Этот кто-то очень не хотел, чтобы мы получили защитный костюм. Очень не хотел, настолько, что убил два десятка людей.

– Двадцать три. – Войцех закрыл лицо руками, тяжело выдохнул, потом отвернулся в сторону тоннеля. – В смене на печах обычно сорок мусорщиков, я вытащил семнадцать.

Повисло тяжелое молчание. Кем бы ни был убийца, или убийцы, он только что взвинтил ставки выше всякого предела. Что за цель стоит таких жертв? Пока только одно можно сказать со всей определенностью: я иду по верному следу. Подняв стул, я попытался сесть, но сиденье было слишком низким и широким. Тогда я откатил его в сторону и склонился над мониторами. Войцех оказался рядом, он тяжело дышал, вытирая лицо и лысину куском черной от копоти тряпки. Случившееся его подкосило, но он сказал с принужденным смешком:

– Не очень хочу такое говорить, но могло быть хуже.

– Куда уж хуже? – ответил я, не поворачиваясь и стараясь разобраться в схемах на экране.

– Ну так ты же собирался сам в печку лезть за тем костюмом. Я ведь правильно понял? Не дожидаясь экспертов, прямо так?

– Да. – Я вдруг понял, к чему он ведет. А Войцех закончил:

– И тогда от следователя Коростылева даже пыли бы не осталось.

Мне оставалось только согласиться.