В глубинах неба

Глава 17 Прогулка под дождем

– Да! – Хаммер был явно не в настроении. – Вячеслав Сергеевич, надеюсь, у вас что-то важное…

– Что там по техникам? – оборвал я.

– Что? Да, сейчас!

Он не отключился, а буквально оборвал связь. Я только хмыкнул и пошел дальше к выходу из общежития. Очень уж безопасник нервничает в последнее время, что-то у них там происходит. Огляделся – и снова почувствовал гнетущее напряжение, которое за прошедший час стало сильнее. Зябко поежился, хоть кондиционеры и регенераторы справлялись со своей работой отлично, и воздух почти во всей станции был одной температуры.

Пиликнул сигнал входящего: сообщение от Хаммера. Я раскрыл вложение, в котором было всего несколько строк. Оба техника числились на газоразделительной станции, с управляющим которой меня так вовремя познакомил Войцех.

Заодно проверил маршрут туристки. В полетном плане заключительным пунктом она указала Центральную станцию и уже купила билет на Землю. Посмотрел на часы в углу поля зрения. Нет, поговорить с ней не получится, пересадка с атмосферного челнока на орбитальный у нее идет встык, нужно только перейти из отсека в отсек. Неприятно. Шагая по улице, еще раз просмотрел историю ее перемещений, наложил на траектории Ромашина и профессора и не нашел ни одного совпадения. Переключился на последних. Точка, в которой исчез Ромашин, в тот день располагалась на одинаковом удалении от всех ближайших станций. Корабль же Хоффмана пролетел сразу над тремя… И ни одна из них не фигурировала в деле.

Зазвучал сигнал вызова. В появившемся окне светилась надпись: «абонент не идентифицирован». Я нажал «принять», ожидая чего угодно, от угроз до многозначительного молчания, но голос принадлежал Караваеву.

– Господин следователь?

– Я слушаю, Алексей Юрьевич. Что-то случилось?

– Да, Вячеслав Сергеевич. Не могу долго разговаривать, эту информацию нам сказано придержать, приказ откуда-то с Центральной станции. Мы проводили инвентаризацию, чтобы перераспределить оборудование, и… В общем, часть техники, на которой работала Ева, не найдена, и пропала она давно. Мы считаем, что в день ее гибели или чуть позже. Сначала думали, что кто-то из наших подсуетился, и теперь для правления и полиции это основная версия, но на станции оборудования нет, мы проверили.

– Принял. Когда будет официальное заявление?

– Его не будет. По крайней мере, не в ближайшие недели. По бумагам провели, что все на месте. Так что я сразу решил связаться с вами. Новой информации по Еве пока нет?

В последних словах звучали надежда и нетерпение. Я ответил:

– Мне нельзя разглашать детали, извините.

– Понимаю! Рассчитываю на вас! Мы все тут рассчитываем! Успеха!

Он отключился, я открыл пришедшее сразу после этого сообщение со списком пропавшего оборудования. Секвенсоры, портативные автоклав и дистиллятор, несколько ламинарных камер, инкубаторы… Закрыв список, я остановился и задумался. Караваеву я поверил. Если это дезинформация, то для чего? Кто и что выиграет, если следователь с Земли, с которым почти договорились, получит новую зацепку? Нет, скорее, это именно след.

Ладно, пометим как важное, а пока возьмемся за текущие. Набрав Войцеха, – голос у него был сонный и недовольный, – я дождался, пока тот расскажет, что думает о звонящих в неурочное время, и сказал:

– Свяжись со своим другом, с Куртом, и сообщи, что мы скоро будем на станции.

– А? Что-то накопал? – Войцех моментально проснулся. – Что именно?

– Просто захотелось посмотреть, как там что. Давай, я уже иду к ангару для атмосферников.

Отключившись, я скинул ему метку, в каком именно ангаре арендовал челнок. Ждать некогда. Перед глазами стояла черная бесформенная клякса, выходящая из комнаты Ромашина. Что же тебе там было нужно? И что в той коробке?

Добираясь до ангара, постоянно ощущал спиной тяжелые взгляды. Хоть внешне морфы старались не показывать неприязни слишком откровенно, но все равно время от времени я натыкался на откровенную враждебность. Уже на подходе к шлюзу меня едва не сбил с ног скат, причем, выставил он крыло намеренно, толкнув в стену. Я проводил его долгим взглядом, но он даже не обернулся, а через пару секунд уже скрылся в толпе.

Войцех был уже внутри. Поглядев на меня, он спросил:

– Чего случилось?

– Да так… Не в курсе, что происходит? Все какие-то злые, напряженные.

– Ну… Так это, всегда такое бывает. Сначала эйфория, потом начинают психовать, рычат, как дикие. А потом отпускает их. Побочка.

– Ну, раз всегда, тогда понятно. – Я посмотрел в его честные глаза. – Управляющему сообщил уже?

– А то! – Войцех кивнул. – Говорю, жди, летим смотреть, раз сам позвал. Он аж расцвел! Что-то там начал про радость, но я уже не слушал…

Мы спустились в челнок, Войцех сразу же упал на диван. Пристегнувшись, откинулся на подушки.

– Я бы тут жил!

– Никогда на таких не сидел? – спросил я через плечо. Морф ответил со смешком:

– Спрашиваешь! На скотовозах пластиковые сиденья в два ряда. А ты чего это делаешь?

Я как раз заканчивал проверку. Откинув сиденье дивана, достал спасательный набор и рассматривал индивидуальные баллоны с кислородом.

– Проверяю. – Я пожал плечами.

– Понятно. Летим?

– Да. Укажи маршрут.

– Будет сделано. Ого!

– Что случилось? – Я обернулся на возглас. Войцех объяснил:

– Буря идет. Вон, видишь? Газовиков зацепит, но самым краем, не опасно.

На трехмерном экране темная стена приближалась к станции. Выглядела она угрожающе даже в таком упрощенном отображении, но я решил в оценке рисков довериться Войцеху. Залезать в служебные отсеки и сверять основные баллоны не стал. Опустившись на диван напротив Войцеха, открыл виртуальную навигационную панель, здесь тоже на первый взгляд все было в порядке. Что ж, пора отправляться.

Заскрипели над головой захваты, грохнуло, на миг возникла невесомость, когда челнок провалился в атмосферу, но падение быстро сменилось контролируемым погружением. Я смотрел, как точка на трехмерной виртуальной карте ползет по линии траектории погружения, которая упирается в станцию газоразделения.

За все погружение не произнесли ни слова. Я старался определить, в порядке ли газовая смесь, все же прошлый мой полет не остался без последствий. Войцех же раскинулся на диване и дремал, чувствуя себя вполне комфортно. А к тому моменту, когда челнок приблизился к пункту назначения, я и сам уже почти успокоился.

Войцех открыл глаза, когда мы уже заканчивали стыковку, потянулся до хруста и расстегнул ремень. Я тоже поднялся, пошел к опустившейся лестнице, когда незнакомый голос из динамиков произнес:

– С прибытием. У нас тут небольшие проблемы, внешний люк шлюза заклинило, все никак не починим. Вам придется пройти по внешней галерее, там сейчас немного ветрено, поболтает чуть. Ну, или можете позже вернуться.

– А что с другими ангарами? – спросил Войцех у невидимого собеседника. – Если мы перестыкуемся?

– Нет, все заняты, экипажи сейчас на станции, в такую погоду работы не ведем. Всплывайте, пока возможность есть, после бури спуститесь.

Войцех взглянул на меня, я мотнул головой, уточнил у голоса:

– У нас только легкие спасательные скафандры. Далеко идти?

– Метров пятьдесят, но внешнее освещение еще в прошлом году накрылось. Так что пойдете в темноте, там из-за бури видимость нулевая.

Глаза морфа расширились, он раскрыл было рот, но я уже сказал:

– Хорошо. Дайте инструкции и направление, мы собираемся.

– Дело ваше.

Голос отключился. Я откинул спинку дивана над отсеком со скафандрами, вытащил один, начал натягивать. Войцех смотрел все так же удивленно, но вытащил свой. Скафандры были по умолчанию настроены на нормов, так что мне не составило труда облачиться, и теперь в нем проходила активация спасательных протоколов. Морф боролся со своим, не сразу нашел, как подогнать размер, от чего злился и шипел сквозь зубы.

– Понаделают!.. – Он дергал застежки, наконец, разобрался, что с ними делать, сказал с облегчением: – Все, наконец-то!

Войцех приладил шлем, щелкнул замком на шее. Я повторил его действия, после чего запустил аварийное открытие челнока. Клапан на люке зашипел, сбрасывая давление, воздух мгновенно вырвался в ангар, оставив после себя быстро сублимирующие капли конденсата. Поднявшись по лестнице, откинул нижний люк, добрался до верхнего и обнаружил, что в ангаре царит полнейший мрак не горели даже аварийные фонари. Снизу подтолкнул Войцех, и я спустился на пол, освещая пространство вокруг фонарем быстро твердеющего и раздувающегося скафандра. Здесь было пусто, на кране стыковочного захвата поблескивали ледяные кристаллы. Единственным светом, который стало видно только после того, как мы выбрались из челнока, был красный сигнал на люке, ведущем внутрь станции.

Войцех повел лучом фонаря, ткнул меня в плечо, указывая направление:

– Пойдем, нам туда.

Он двинулся первым, я повернулся к нему и увидел, на что указывал морф. Внешние ворота ангара были распахнуты, но за ними было ненамного светлее, чем внутри. Казалось, что буря совсем рядом, хотя в действительности она была еще в десятках километров от станции. Собственно, при ее размерах это уже не имело значения. Войцех остановился, держась за поручень, и выглянул наружу, я остановился рядом, нас покачивало от порывов ветра. Лучи фонарей выхватили из темноты узкий, шириной всего в метр, решетчатый помост с перилами из металлических трубок.

– Идем? – спросил я. Войцех кивнул, потянулся, вытащил из не замеченного мной раньше ящика на стене бухту яркого троса, продолжающего тускло светиться зеленым, даже когда луч фонаря уже не попадал на него. На обоих концах троса матово блестели карабины. Войцех защелкнул один на поясе моего скафандра, высунулся из ворот и закрепил второй на рейлинге снаружи.

– Давай теперь мой. – Он протянул мне второй трос. – Я первым пойду, ты поближе держись, мало ли. И повторяй за мной.

Морф ухватился двумя руками за поручень, поставил ногу на помост и выдвинулся из-за укрытия, создаваемого обшивкой станции. Ветер ударил, Войцех удержался с трудом, повернувшись боком, и выбрался полностью. Аэродинамика у скафандров была отвратительная, атмосферные потоки обтекали их плохо, заставляя при ходьбе сильно клониться против ветра. Я выбрался следом, повторяя движения более опытного напарника, и меня едва не сбросило набежавшим потоком. Опора выскочила из-под ног, меня оторвало от помоста, тут же дернуло, натянувшийся трос удержал, и теперь меня со станцией соединяла только тускло-зеленая вибрирующая нить. Я против воли вскрикнул, обернувшийся Войцех ругнулся и поспешил на выручку.

Когда мои ноги снова оказались на твердой поверхности, я вцепился в рейлинг и замер, восстанавливая дыхание. Войцех хлопнул меня по плечу:

– В первый раз у всех бывает. Да и в бурю мало кто из станции выбирается. Зато потом будет что рассказать, а?

Я промолчал, а когда морф повернулся спиной и зашагал вперед, двинулся следом. Налетел шквал, нас обдало аммиачными брызгами, стекло шлема моментально потеряло прозрачность, я остановился, чтобы протереть его и увидел, что Войцех делает то же самое. Ветер усиливался, начался дождь, крупные капли сконденсированного аммиака в лучах света летели почти горизонтально. Идти оставалось недалеко, но в непроглядной темноте путь казался бесконечным. С каждым шагом я продвигался совсем ненамного, шумное дыхание перекрывало шум с внешних микрофонов и намного более легкое, чем мое, дыхание сопровождающего.

Послышался едва различимый щелчок в динамиках. Рейлинг под руками завибрировал, сначала легко, потом ощутимо затрясся. Я вцепился в металл сильнее, крикнул Войцеху, но тот или не услышал, или счел не стоящим внимания. Его спина в тонком скафандре удалялась, и мне пришлось поторопиться следом. Я успел сделать еще несколько шагов, когда трос, пристегнутый к трубе и скользящий сзади, что-то с силой дернуло, отбрасывая меня на решетку помоста. Грянулся спиной, баллоны ударили в поясницу, луч нашлемного фонаря теперь светил прямо в небо. Капли дождя падали на забрало, но их тут же срывало и уносило ветром.

Что это было? Я тяжело перевернулся на живот, вцепился в поручень и начал подниматься, стараясь, чтобы меня не сдуло в Юпитер. Впереди блеснул свет, свет мазнул по мне, преломившись искрами в мелких каплях на стекле: Войцех наконец заметил, что что-то не так, и спешил на помощь. Он помог мне подняться, труба рейлинга показалась ужасно тонкой и совсем ненадежной, нас качало под ударами ветра. Глядя в темноту его шлема, я сказал, тяжело отдуваясь:

– Ты вовремя! Но если бы не торопился, обошлось бы без приключений!

– Извини, босс. У меня отключился микрофон или вроде того, иду себе, о высоком думаю, так и шел, пока помост не затрясся…

– Щелчок… Что-то щелкнуло, а потом задрожал рейлинг… Ты не почувствовал? – Я почти справился с дыханием, остатки адреналина в крови выбрали ингибиторы, еще полминуты, и можно будет идти дальше. – А потом меня что-то дернуло за трос.

– Давай сначала доберемся до ангара, босс? Ветер усиливается!

Войцех пошел, через каждые несколько шагов останавливаясь и проверяя, иду ли я за ним. От напряжения мышцы в ногах сковало, пальцы в неудобных перчатках горели, в горле саднило от тяжелого дыхания и слишком сухого воздуха из баллонов. Время снова едва тянулось. Впереди маячила нелепая раздутая фигура морфа. Когда Войцех остановился снова, я хотел сказать ему, что не нужно за мной приглядывать, что не собираюсь падать, что… Но тут разглядел в стекле его шлема красный отсвет, через секунду сменившийся зеленым. Неужели дошли?

Ворота ангара разошлись, мы ввалились в темноту. Здесь тоже не светилась ни одна панель, я повалился на колени, уперся ладонями в металл пола. Войцех оставался на ногах и двигался даже вполне свободно. Стоя у ворот, он набрал команду на шлюзование и подошел ко мне, сматывая бледно светящийся трос:

– Ты как босс? В норме?

– В полном порядке. – Я кивнул, забыв, что все еще в шлеме.

– Отлично! – Он выпрямился. – Сейчас тут продуется, можно будет костюмы снять.

Через наружные микрофоны скафандра было слышно, как воют насосы, выкачивая Юпитер из ангара. Затем зашипела, врываясь через клапаны, обычная дыхательная смесь. Войцех снова помог мне подняться, мы пошли к шкафам для оборудования, все так же подсвечивая себе фонарями шлемов. Морф нашел физическую клавишу на замке одного из шкафов. Дверца отскочила, и в глаза ударил свет. Голубоватый слабый свет дешевых диодов осветил внутреннее пространство и частично – ангар: в шкафах было автономное питание. Я обернулся, ближе к внутреннему люку стоял грубый, похожий на кувалду аппарат, в котором без подсказки было бы очень трудно распознать батискаф. Вдоль стен тянулась вереница ящиков, судя по отсутствующим крышкам, пустых. Войцех тронул меня за плечо. Шлема на нем уже не было, и на лице, подсвеченном голубым, застыла гримаса отвращения. Я отстегнул свой шлем, и еще до того, как снял его, понял ее причину. Через щель в разгерметизированном скафандре проникла странно бодрящая, но омерзительная вонь аммиака. Я старался не дышать, но закашлялся и хватил ее полной грудью. Войцех сказал сдавленным голосом:

– Привет от Юпитера! Полностью еще не откачали, фильтрами позже выберут… Стоп! А это что?

Я оглянулся, ожидая увидеть опасность и не находя ее, но морф схватил меня за плечи и развернул к свету. В его кулаке появилось что-то, слабо светящееся зеленым. И только теперь я понял, что же случилось там, снаружи. Трос оказался оборван или неаккуратно срезан. На карабине, все еще пристегнутом к моему скафандру, болтался кусок длиной в метр.