Амлет, сын Улава

Глава 12. Быстрые решения.

Разумный человек может приспособиться буквально к чему угодно. Поправка: живой разумный человек. В отношении конкретно себя я совершенно не уверен: ни в том, что жив, ни в том, что умер, ни в том, что сохраняю во всем этом хаосе разум.

До недавнего времени я считал себя самым настоящим атеистом, причем атеистом научным. Даже, наверное, был им: в Советском Союзе первое равно второму, и это вам подтвердит кто угодно, даже так называемые служители культа.

Советского Союза нет. То ли больше нет, то ли он еще не появился — не очень понятно, поскольку в том, в будущее ли я угодил, в прошлое или и вовсе в какой-то совсем иной мир, уверенности нет тоже.

Вот как мне, без пяти минут доктору наук, почетному — в сорок три года! — строителю Татарской Автономной ССР, человеку, твердо знающему, что никакого бога на свете нет, оказаться в ситуации, в которой и боги, и прочие потусторонние существа, отрицаемые магической физикой (и, иногда, зоологией) — объективная реальность? Реальность, в которой я, с одной стороны, вроде как умер, с другой — мыслю, следовательно, существую?

Например, я свел знакомство с Анубисом, за которого в самом начале принял своего хоста, и с юным Гамлетом у них нет почти ничего общего: мой подопечный больше всего похож мордой на северную лайку или кого-то наподобие, египетский же проводник мертвых, скорее, шакал, причем истерическими повадками напоминающий гиену. Еще я знаком с десятком бывших богов, загадочным образом утративших имевшуюся некогда силу, и перебравшихся на постоянное место жительства в мир мертвых: эти мне страшно завидуют, поскольку я могу нет-нет, но являться в мир живущих, а они такого не могут, и им скучно.

Вообще, скука — самый страшный бич тех, кто, вроде, умер или лишился горних сил, что для бывших богов одно и то же. Поэтому ко мне относятся хорошо, куда лучше, чем к большинству новичков, ведь я могу рассказать про интересное, и с удовольствием это делаю.

Основой же для таких рассказов как раз и становятся мои визиты в мир, который почти все окружающие меня живые называют старогерманским словом Мидгард.

Сейчас как раз такой случай: юный Гамлет, умаявшись, забылся тревожным сном, я же, произведя в уме нехитрые вычисления, нашел связной вектор, проложил простейшую эфирную связь и собрался в путь: мне было, о чем побеседовать с одним тут старым дураком и перестраховщиком.

- Хетьяр? - голос, вторгшийся в Вечный Покой, был до крайности похож на Гамлетов, но имел несколько иной эфирный слепок. Это, конечно, оказался отец мальчика.

- Слушаю тебя, отец моего хоста, - ответил я, стараясь подражать дурацкой манере общаться местных жителей. - Говори!

- Хетьяр, мне кажется, Амлету нужна твоя помощь, - голос обрел тревожные нотки. - Я так себе скальд, но вижу: с ним что-то не так. Испившие отвара красного мха обычно спят, как все нормальные люди: сопят, похрапывают, ворочаются с боку на бок. Сын же лежит, как дубовая колода, только грудь подымается и опускается, и то как-то излишне размеренно.

Я присмотрелся: аура мальчика сияла незамутненно-оранжевым, цветом нормального человеческого сна, пусть и немного более спокойного, чем обычно. Тревожных синих ниточек, означавших бы, что парень готовится умереть, видно не было.

Примерно так я и сказал встревоженному отцу: мол, ближайшие пять или шесть часов жизни парня ничего не угрожает, если смотреть из мира снов. В мире же яви...

- От всех опасностей Мидгарда я его уберегу, - правильно понял меня Улав. - Но что станешь делать ты сам?

- Мне не очень понравилось поведение старого лиса, - честно признался я отцу, пусть и опасаясь, что тот еще больше встревожится за сына. - Надо с ним переговорить накоротке, задать вопросы и получить ответы.

- Поберегись, Хетьяр! - предостерег меня Улав. - Белый Лис стар и опытен, и его сила...

- Фигня из-под ногтей его сила, уж мне можешь поверить. Он действительно стар, он очень опытен и умен, даже хитер — я знаю, что в ваших краях прозвища даром не дают, но что касается собственной, не заемной силы... Она невелика. Вся его репутация держится на умении вести себя с людьми и умело пользоваться скромными наличными ресурсами. Впрочем, все вы ему сродни, разве что твой сын подает некоторые надежды...

- Я верю тебе, Хетьяр, сын Сигурда, - Улав впервые назвал меня по имени-отчеству. - Верю, но тревожусь. Возвращайся скорее!

- Для того, чтобы скорее вернуться, - сообщил я Улаву, - следует скорее уйти. Не станем же медлить!

Очень удачно получилось, причем сразу в нескольких смыслах.

Сначала я не заблудился в переплетении местных эфирных путей: несмотря на то, что местные и практика, и традиция были мне знакомы плохо, заученные в конце советского XX века формулы математической магии действовали идеально и здесь, в неизвестном нигде и никогда. Расчетный вектор пришлось модифицировать всего дважды, и оба раза это потребовало вычислений настолько простых, что мне даже не пришлось вызывать числодемона.

Далее, мне повезло с тем, что искомого скальда я застал, если так можно выразиться, со спущенными штанами: на самой границе сна и яви. Магам, особенно не сильно могучим — к каковым слабосилкам я уверенно отнес и Белого Лиса — тоже надо спать, и в момент засыпания они уязвимы более всего.

Запомнил, кстати, интересный момент: даже очень опытные, местные магические практики совсем не умеют защищаться в фоновом режиме. Между тем, у нас, в моем времени и моих местах, детей учили это делать почти рефлекторно, примерно тогда же, когда и говорить!

И, наконец, третий момент везения заключался в том, что скальд совершенно не ожидал моего визита, и с самого начала беседы повел себя странно и неправильно: принялся оправдываться. Позиция же защищающегося в таких делах куда слабее атакующего...

- Я не могу принять на себя вину за сделанное, - сообщил мне Белый Лис, выслушав мою обвинительную речь: слегка более экспрессивную, чем, наверное, стоило. - Я — всего лишь скромный проводник воли асов!

- Давай определимся, - злился я. - Эти ваши боги что-то там за вас решили, и потому ты обрек мальчика... Кстати, на что?

- Асы — не боги, и решал один только хитрейший из них, именуемый Локи! - уточнил зачем-то скальд. - Кроме того, может быть и так, что я его неправильно понял: он никогда не лжет, но туману подпускает столь знатного, что понять его верно не в силах никто из живых...

- Это ты правильно заметил, про живых-то, - я заметил оговорку и решил ей воспользоваться. - Только вот я давно не жив! Поэтому — рассказывай. И еще ты не ответил на вопрос, я жду!

Скальд, как часто бывает с людьми старыми и опытными, решил сначала закрыть ту тему, что казалась попроще.

- Обрек... Не я. Обрекли наши законы и обычаи, часто неписанные. Одержимому фомором нет места среди людей! - Белый Лис вдруг рассердился: так часто поступают виноватые, пытаясь переложить хоть часть своей вины на кого-то еще.

Туманное облако, внутри которого мы до того беседовали — не видя друг друга, а слыша только голоса — вдруг прояснилось, и я увидел скальда воочию: в форме почти что плотного образа. Белый Лис предстал передо мной в длинной ночной рубахе, белой, но расшитой по подолу бессмысленными узорами, колпаке с кисточкой — уши торчали наружу через специальные вырезы — и с неким оружием в правой руке. Оружие напоминало маленькую дубинку, и, присмотревшись, я узнал ножку от кровати.

- Наверное, эти ваши обычаи возникли не на пустом месте, - я понял, что скальд злится всерьез и что он даже притворяться перестал, такова оказалась сила самовнушения, и потому сам не стал обострять свыше необходимой меры. - Вот только с чего ты, старый дурак, решил, что я — какой-то ваш фомор?

- Все сходится, дух! - закричал скальд. Ножка кровати в его руке уткнулась в мою иллюзорную грудь. Впрочем, никакой опасности для себя я не ощущал. - В твоих воспоминаниях я видел синекожую тварь, которой ты восхищаешься, и которая водит в бой сонмы людей с закрытыми лицами! Локи подтвердил, что ты явился не из нашего времени, а из дней столь древних, что даже умнейший из асов не в силах был сказать, насколько далеко эти дни отстоят от нынешних лет!

Я, решив сначала сдерживаться, не выдержал обличительного пафоса речи оппонента и несусветной чуши, что он нес: взял, и расхохотался. Смеялся, сгибался, хлопал себя руками по бедрам, в общем, делал так, как поступал при жизни, услышав что-то действительно смешное. Ситуация, при всей своей сложности, приобретала подчеркнуто комедийный характер.

- Синий... Закрытые лица... Старый ты пьяница, это же сказка! Это почти ваши саги, просто в виде движущихся картинок! Этого синего никогда не было в действительности, его выдумал какой-то венгр, и снял про это кино! Народ такой есть, почти весь живет в СССР, на Памирском нагорье... По-вашему это будет сильно к юго-востоку от Гардарики. Только дэв-чэсу — никакие не фоморы! Люди они, люди, только кожа синяя и глаза красные!

- Но Локи... - на скальда было страшно смотреть, страшно и грустно, и я немедленно успокоился. - Локи же сказал, что ты... А Локи не лжет... Но и ты не лжешь, духи не умеют...

- Скажи мне, Песец, - растерянность скальда оказалась столь велика, что неприятного прозвища он будто бы и не заметил, - скажи мне, что именно сказал про меня этот твой Локи?

Откуда-то повеяло холодным ветром. Пространство среди тумана, в котором мы со скальдом вели свою дурацкую беседу, вдруг расширилось неимоверно, приобретя даже какие-то почти узнаваемые черты обстановки: что-то вроде того я видел в музее народов европейского севера, побывав тридцать лет назад на школьной экскурсии в городе Або, столице советской Финляндии.

- Этот не его Локи, - вкрадчиво сообщил кто-то за моей спиной, - даже близко ничего такого не говорил. Болтун, который с ушами, вовсе из ума выжил и из памяти выпал, приписывать свои бредни изустным словам живого аса!

Я обернулся. Тот, кто почти шептал, совершил хитрый маневр — я успел заметить только край взметнувшегося плаща — и снова оказался у меня за спиной.

- Не надо на меня смотреть, хорошо? - попросил-потребовал тот же голос. - Вы, атеисты, даже после смерти неприятны таким, как я: вроде, просто смотрите, а силы теряешь так, будто уже пустили кровь... В общем, это я, Локи, и я сказал, что ты пришел из других времен, только и всего. Кстати, - сделал театральную паузу нелюбитель-когда-на-него-смотрят, - это правда, ведь Локи не лжет, не будь он Одинссон!

Холодный ветерок дуть перестал, вместе с ним ушло и ощущение небывалого притока эфирных сил, не замеченное мной прежде.

Скальд смотрел на меня недобро: его образ успел обрасти тяжелой броней, только голова осталась в дурацком колпаке с дырками для ушей. Ножка от кровати обратилась тяжелой дубинкой, окованной стальными кольцами. В позе и выражении морды старика читалось... Впрочем, прочитаться оно до конца не успело: скальд напал.

Двигался он медленно, будто увяз в густом киселе: от сильного, но неловкого, удара, я легко увернулся и отскочил в сторону.

- Дерись, как мужчина! - потребовал от меня Белый Лис. - Возьми оружие и дерись, негодный дух!

- Как мужчина, говоришь... - на секунду задумался я. - Хорошо, будет тебе, как мужчина!

Автомат Калашникова, модель 74-М, полимерные цевье и приклад, прицел на двух фокусных кристаллах, номер заканчивается на 42... Таким я запомнил его за два года, проведенные в славных инженерных войсках. Вопреки расхожему мнению, оружие нам, все-таки, давали, и я даже из него стрелял... Пару раз, по одному за год.

- А ну, стой на месте! - скальд, ожидаемо, замахнулся, и снова по мне не попал. Я же сам, ставя на ходу щит односторонней проницаемости — любой, кто служил в Советской Армии, учился такому раз и на всю жизнь — отскочил назад, на невозможные для живого прыгуна тридцать метров.

В голове сами собой всплывали строчки Устава... Или не всплывали, но я точно знал, с какой дистанции надо вести огонь.

Все было почти по-настоящему, запах, звук, только совсем не чувствовалось отдачи: пули, однако, летели туда, куда указывал ствол.

Дело было, все же, не наяву: никто не погиб и даже не покалечился. Получив изрядную долю изделий таганрогского магометаллического завода, или того, что было в этом мире вместо пуль, драться скальд передумал. При этом, отчего-то, не прозвучало вполне ожидаемых криков о нечестности моего поведения или недопустимости колдовского оружия в честном поединке...

Я зря думал, что скальды, да и вся их идиотская традиция петь песни вместо того, чтобы считать формулы, бесполезны и устарели: во всяком случае, методик очень быстрого и притом безопасного перемещения в пространстве магия XX века не сохранила.

- Пойдем песенными тропами, - предложил Белый Лис, признав мое верховенство и как-то сразу превратившись из маразматичного старикана во вполне приятного и разумного пожилого мужчину. - Ты быстр, но я не умею так, как ты, мне же кажется почему-то, что на счету каждый удар сердца...

Тропами так тропами: с одной стороны, казалось полезным узнать что-то новое, с другой — спешить действительно стоило, тревога Песца передалась и мне.

Оказалось, кстати, неинтересно. Просто та же самая туманная муть, только проносящаяся мимо со свистом, будто ветер, да заунывное пение скальда — ни мотива, ни ритма, будто противно воет старая и дряхлая собака.

На месте оказались уже вживую — конечно, все, кроме меня самого.

Гамлет лежал на спине, глаза его были закрыты, грудь вздымалась, но уже не так мерно, как парой часов ранее. Отец его зачем-то сидел на ногах парня в районе колен, и я вдруг увидел, что задние лапы, они же нижние конечности, юного псоглавца довольно ощутимо трясутся, так, что их приходится держать. Верхняя часть тела при этом оставалась и вовсе неподвижна.

Я открыл рот, и закрыл его обратно: Белый Лис ворвался в сцену, как киношный берсеркер в фантазийную битву.

- Улав Аудунссон, самый бестолковый из моих учеников! - заорал скальд на поименованного. - Что ты выпоил сыну, что за отрава это была?

- Сам ты бестолковый! Самый нудный из всех моих учителей! - не остался в долгу ульфхеднар. - Красный мох, кипяток, набор пряностей руны эйваз!

- Правильно... - сбавил тон старый скальд. - Тогда почему... А!

Со стороны казалось, что эти двое не разговаривают и даже не кричат друг на друга: будто лаются два пса, чуть более матерый и немногим более старый.

- Прости, Хетьяр, но мне нужна твоя помощь. Мне, - старик указал на все сильнее трясущегося Гамлета, - и ему.

- Говори, - я решил не тратить времени на ненужные слова, отдавая предпочтение делу.

- Надо найти камень. Камень, скорее всего, имеет сильное сродство с огненной стихией, или сам хорошо горит, или рожден в недрах огненных гор, - скальд посмотрел на меня как-то даже виновато, - ведь ты же строитель, да? Сам я их, камни эти, не различу даже между собой! Он где-то тут, рядом, Улав грел их, эти булыжники, в костре, и кидал в воду...

- Вряд ли это уголь или сланец, - ответил я. - Такой уже бы сгорел. Значит, я, кажется, знаю, что делать.

Это второй курс, второй семестр, расширенный факультатив по дефектологии: тогда, больше двадцати лет назад, я как будто знал, что все это мне пригодится, и неожиданно запомнил накрепко.

Найти материал с заданными свойствами... Материальный фильтр Дыгая, пара уточнений констант, поправка на ночь, еще одна поправка на белую ночь... Готово.

- Вот он, твой камень, - я указал на кусочек базальта, удачно упавший немного в стороне. - Других подходящих здесь нет.

- Что с Амлетом? - будто очнулся Улав. - Какого йотуна творится?

- Ты отравил сына, Улав, - без обиняков ответил старый скальд. - Я плохо тебя учил, это моя вина. В отваре красного мха нельзя применять огненный шлак, никак нельзя. Он не умрет, твой Амлет, но вместо сильнейшего певца полуночных земель получится полубезумный старик в теле юноши...

- И ничего нельзя сделать? - Улав спрашивал скальда, но смотрел, отчего-то, туда, где незримо стоял я.

- Как раз можно, - сказал я всем, но слова мои услышал, конечно, только скальд. - Где-то здесь я дефектоскопировал слиток титана...