Амлет, сын Улава

Глава 28. Долгое копье.

Мне не доводилось раньше надолго оставлять места, в котором живу.

Переезд из Исафьордюра на Сокрытый Остров не считается: он, переезд, мало того, что оказался волшебным путешествием, так еще и совершил я его для того, чтобы на новом месте именно жить.

Однако, могучие асы наставили меня в понимании: после любой отлучки, даже и не очень длительной, ты всегда будто возвращаешься куда-то в место иное и немного незнакомое.

Суть любого города, деревни или малого хутора — в людях населяющих. Люди могут умирать и рождаться, менять привычки и обычаи, уезжать и возвращаться — как поступаешь и ты сам… Еще они прекращают старую вражду и начинают новую, но о таком даже упоминать не очень годится.

Сходя на берег в виду Дымных Столбов, я подспудно ожидал чего-то такого, нового происшествия или старой истории, и даже готов был жить немного не так, как прежде: даром, что живу я, все-таки, не в самом Рейкьявике.

Мне вспомнились саги, слышанные и даже читанные: от полуденных морей до полуночных земель, хотя обычно это наоборот, герои обязательно возвращались домой, а там кто-нибудь умер, родился или перешел из рода в род. Кого-то не дождалась пропащая жена, кто-то ушел в дальний поход, да там и сгинул, где-то сгорел дом или когда-то самого героя совсем забыли, даром, что скитался он в неизвестных краях всю свою жизнь!

Чего-то подобного, надо сказать, я сразу и ожидал, и страшился.

С одной стороны, мне, как скальду, хоть и юному, положено сочинять саги. Сагу же сочинить хорошо можно только про то, что видел ты сам: в придуманном с чужих слов каждый чует немного неправды, а такую сагу слушать неинтересно и незачем.

С другой стороны, деяние или событие, достойное упоминания, редко бывает мирным и веселым: обычно сага повествует или о драке, или о большой драке, или о том, что случилось сразу после драки или перед ней.

Хетьяр же, сын Сигурда, оставался по этому поводу на удивление спокоен: то ли не чуял ничего своим иномирным нюхом, то ли попросту утомился дальним путешествием, смелыми подвигами и сильным колдовством.

- Нет, я ничего такого не предполагаю, - ответил прозванный при жизни Строителем на мой прямой вопрос. - Не потому, что все спокойно, а просто так. В конце концов, ты сейчас уже на берегу, и сам можешь убедиться в том, что все так, как прежде — прямо теперь или немного погодя.

Беспокоился я зря. В Рейкъявике за время моей отлучки не случилось ровным счетом ничего такого, что стоило хотя бы упоминания.

Даже сам я особенного интереса ни у кого не вызвал: ну приплыл, и приплыл.

Водитель корабля сходил на берег последним, оставив на ладье только пару подручных: не годится бросать славный боевой корабль совсем без присмотра, пусть и в таком надежном месте, как пристань Эгисгардур!

- Подожди его, - шепотом посоветовал мне дух, и я сразу понял, кого именно: того и дождался.

- Верно, хочешь напомнить мне о данном обещании, юный скальд? - сурово сдвинул брови Альдир Хогенссон. - Зря! Могучий Одинссон тому свидетелем: сын Хага никогда не забывает о слове, которое дал, и деле, что не исполнил! Нынче же отправлюсь искать твоего наставника в делах Песни!

Я чуть было не посмотрел на водителя корабля ошарашено: сам я и в мыслях не держал подобного тому, в чем был уличен!

- Просто подождал, - сдержался, пусть и с некоторым трудом. - Сердечно проститься. Вежество.

Сын Хага просветлел лицом, потом смутился, крепко пожал мне руку, и, пробормотав что-то вроде необязательного извинения, двинулся прочь.

Мы с Хетьяром остались стоять на пристани. Нам было, куда идти: корни беды оказались в том, что идти нужно было более, чем в одно место.

- И зачем мы его ждали? - решил я, для начала, поинтересоваться у сына Сигурда причинами давешнего совета. - Нипочем не понять тому, кто жив, тайных желаний духов!

- Сам не знаю, - смутить Хетьяра Сигурдссона было непросто, но в этот раз мне это удалось. - Будто под руку что-то толкнуло, пусть у меня и нет руки, под которую можно… А, ты все равно не поймешь, я ведь и сам теряюсь в догадках!

- Ну и ладно, - покладисто согласился я. - Пойдем лучше отсюда. Холодно, сыро, ветер…

Мы пошли.

Хетьяр молчал довольно долго. Мы вдвоем на моих ногах успели миновать большие ворота города, пройти по улице, ведущей к торгу и свернуть к дому знатного норвежца Ингольфа Арнарссона. Только тут, добрых две тысячи шагов спустя, мой дух-покровитель вновь подал бесплотный свой голос.

- Мне, наверное, интересно, как этот твой имянарекатель станет искать встречи с Белым Лисом, - то, о чем я думал все это время, дух озвучил вслух: верно, подсмотрел мои потаенные мысли.

- Мне тоже, - согласился я. - Наставник обрел прозвание свое неспроста: пойди, поймай его за хвост, если он не желает встречи… Или, например, ничего о ней не знает!

- И живет он не в окрестностях Тингвеллира, а вовсе даже наоборот, на острове, который не просто так называют Сокрытым, - поддержал меня дух. - Впрочем, твой нечаянный добродетель ведь не сказал, когда точно он выполнит свое обещание, обещанного же ждут до трех лет. Так, во всяком случае, говорили, или будут говорить, в тех краях и в то время, когда я жил.

- Сейчас говорят точно так же, - подтвердил я древнюю мудрость. - Мы, кстати, пришли.

Знатного норвежца дома не оказалось: впрочем, я и не особенно надеялся его застать. По крайности, среди бела дня делать это было почти бесполезно — слишком много важных дел у того, кого не называли ярлом этих мест только потому, что он сам этого не хотел!

Мне нужно было найти кузнеца, того самого Богги, сына Дурина, с которым вёльвы уже свели нас в этом самом доме.

К уважаемому карле у меня было сразу два дела. Сначала требовалось от всего сердца поблагодарить за подарок, спасший мне если не жизнь, то рассудок, и передать отдарок, измысленный мной дорогой. Во-вторых, но в главных, конечно, нужно было договориться о том, кто, как и когда скует мне острое навершие копья, а если получится, то и крепкий подток в дополнение к навершию.

Богги Дуринссона искать не пришлось: он вышел на крыльцо сразу после меня, удостоверившегося в отсутствии хозяина дома.

Славный кузнец был, как всегда, могуч, невысок и бородат. Одет он оказался в синий кафтан, нарядный, но обыкновенный, для каждого дня, крепкие сапоги со стальными набойками — те высекали искры из камня мостовой, штаны пяти разных цветов и круглую шапочку в цвет кафтана.

Совсем недавно наряд такой привел бы меня в недоумение, но теперь я знал: карла направляется в кузню, где будет отливать что-то из металла не очень горячего: олова, меди, а то и свинца.

Поздоровались. Обнялись — мне пришлось наклониться сильнее, чем в прошлую нашу встречу. Похлопали друг друга по плечам — я удержался и даже не присел.

- Рад тебя видеть, сын Улава, - сообщил радостно кузнец. - Тем более рад, что и ты встретил меня не просто так, а по делу!

Карлы — народ удивительный. Иные из людей, как известно, могут и обидеться, случись тебе искать с ними встречи только ради какого-то промысла, но не таковы подгорные мастера!

«Эти более всего ценят дело и время, потраченное на сделанное дело» - сказал мне однажды отец. - «Захочешь обрадовать карлу — начни разговор о работе!»

- Как знаешь? - я посмотрел на сына Дурина прищурившись, будто подозревая его в чем-то, но не выдержал, и расхохотался.

- Конечно, великий из числа мастеров, есть у меня к тебе дело важности высокой и интересу серебряного, - пояснил я, отсмеявшись.

-… И основа всего этого сейчас пребывает у тебя за спиной, замотанная в рогожу и перевязанная серой лентой? - догадливо перебил меня карла. - Ты, верно, решил пройти воинским путем отца, и сделать себе доброе копье?

В кузню меня не пустили. Не пустили и в преддверие, и даже в матунхус — особое строение, в котором положено снимать всякие мерки перед тем, как ковать предназначенное определенному человеку оружие, или, к примеру, доспех.

- Не держи обиды, сын Улава, - попросил меня даже не сам мастер, а один из многочисленных его подручных, нарочно поставленный в дверях матунхуса ради такого случая, как мой. - Вам, жителям средней ограды, не стоит слишком часто бывать на границе Муспельхейма, а здесь, под землей этого острова, она очень уж близка! Верных слов и обрядов ты не знаешь, научить мы не успеем, да и искры, летящие из горна, слишком опасны для твоей пушистой шерсти!

Я зарычал тихонько, но отступился: карла был, конечно, прав. Однако, стоило оставить за собой последнее слово, или, по крайности, попытаться это сделать.

- Дуринссон даже не приказал снять мерки с древка! - уже скорее делано, чем на самом деле, возмутился я. - Вот он скует сейчас острие, скует подток, а они возьми, да не налезь! Или, еще того хуже, окажутся больше нужного и не станут надежно держаться!

Карла-привратник посмотрел на меня почти насмешливо: будь я самую малость моложе и глупее, мог и оскорбиться.

- Ты ведь скальд, достойный из народа ульфхеднаров? - спросил он, не в пример взгляду, вежливо. - Великой Песни еще не спел, но весьма к тому близок?

Я согласился, пробурчав что-то утвердительное: что именно, не упомню уже и сам.

- Скажи мне, скальд, можешь ли ты по одному только виду понять, из какой породы дерева сделана большая франкская лютня, или, к примеру, хорошо ли натянуты струны? - уточнил карла.

Вновь пришлось согласиться: сказано было верно, сказано было лестно.

- Так и Богги, сын Дурина, славный кузнечным своим мастерством на три жизни в любую сторону, не стал делать лишних движений: незачем, да и недостойно великого мастера! - Карла подбоченился горделиво — вот, мол, каков Дуринссон, да и мы, его подручные, кой-чего стоим!

- Слушай, Амлет, - прорезался внутри меня Хетьяр. - Действительно, ты чего взъелся-то? В жизни, хм… Ну да, наверное, так сказать можно. Так вот, в жизни не поверю, что опытный кузнец не снял мерки вот так, взглядом, что готовое изделие никак нельзя осадить по древку, а еще пуще того — что сам ты, сын славной воинской династии, не знаешь что о первом, что о втором! Еще, кстати, скажи мне: где сейчас сама бывшая мешалка?

Некоторых трудов стоило мне не прижать пристыженно ушей: прозванный при жизни Строителем был, в очередной раз, целиком прав, ведь будущее древко копья я, конечно, отдал одному из подручных знатного кузнеца.

- А теперь, мой юный друг, ты проявишь степенный норов и взрослый обычай, - добавил дух-покровитель.

- Не знаю твоего достойного имени, - я подсмотрел, сколько именно молоточков украшает широкий пояс собеседника, - умелец из подгорного народа, но спешу принести извинения. Я, как видишь, еще юн летами и не всегда владею собой.

- Слова не мальчика, но взрослого мужчины! - обрадовался карла. - Будем же знакомы: имя мне Балин, сын Фундина… Нет, не того Фундина, конечно же, да и Балин я совсем другой!

Крепко, по мужски, пожали руки.

- Что же о летах твоих, то я и сам почти таков, и часто не умею сдержать норова, - сообщил Фундинссон, - мне ведь от роду всего сто тридцать лет!

Знакомство вышло приятное, и даже сверх того, однако делать мне здесь и сейчас оказалось совершенно нечего. Я отправился бродить по городу, сначала без всякой цели, после — имея в виду место, пристойное для ужина и ночлега. Забрать готовое оружие предстояло на исходе третьего полуденного часа следующего дня.

Копье получилось — что надо. Прямо скажем, знатное вышло копье, ровно такое, как я себе хотел, и куда лучше, чем даже надеялся.

Наконечник мне сковали не листовидный, как принято на полуночи, но длинный и изогнутый, сильно похожий на короткий меч, заточенный с острия и одной из сторон: кажется, о чем-то таком, как раз, и говорил мне уже сын Сигурда. Сталь, и на наконечник, и на подток, пошла необычного красноватого цвета — или в полированной поверхности все еще отражался страшный огонь недр.

- Придется наловчиться, сын Улава, - будто извинялся Богги Дуринссон, передавая мне грозную ветвь битвы. - Никогда до сей поры не бились таковым копьем воины полуночи, но мне сразу видно, что ты справишься! Смотри сам, вот так можно колоть, вот так — рубить пятью способами, и даже резать, если вовремя точить, а точить стоит! Еще, и в том готов я поклясться именем хитроумного из асов, сталь эта не будет ржаветь даже от соленых брызг!

- Спроси его об имени, - очень вовремя посоветовал сын Сигурда, зримо появляясь, правда, для меня одного. - Пусть скажет, как зовут твое новое копье, - и добавил непонятно: - Хотя оно, конечно, больше похоже на короткую нагинату…

Кузнец, конечно, просьбе моей вовсе не удивился. Видно было, что вопроса он ожидал, да и имя заранее заготовил: пришлось только выйти из ворот кузнечного подворья, пройти мимо нескольких домов, да и достичь клятвенного камня.

- Фимальналах нарекаю тебя, Песнь Пяти Локтей! - торжественно сообщил карла, проведя по моей ладони священным бронзовым ножом. Выступила кровь: совсем, правда, немного, и я, уже наученный, что с ней делать, крепко обхватил древко копья слегка раненой ладонью. - Пять локтей твоя длина от острия до края подтока, песнью же ты да станешь в руках своего владельца!

Раньше мне не дозволялось садиться у края земли тюленей — мал был годами, да еще и мог растеряться, попав в холодную воду, а от того — позорно потонуть. Нынче же я и плавать умею получше прочих, пусть и, как немного обидно это называется, по-собачьи, и отвечаю за себя сам: взрослый.

На пристани сидели вдвоем: я вживе, дух-покровитель — незримо. Оба ждали лодку с Сокрытого Острова, ту, что приходит в гавань Рейкьявика строго в урочный час. Хетьяр, кстати, впервые о таком узнав, восхитился, назвав обычай красиво и непонятно: «регулярное сообщение».

Неимоверно хотелось болтать ногами, будто щенку, но себя удавалось сдерживать: опять же, по причине понимания взрослых лет. Свесил ноги с края пристани — и ладно, не одобряемо, но и порицать не станут, мало ли, зачем скальду такое понадобилось — вдруг он заклинает духов ближних вод?

Еще было очень интересно и немного непонятно, как и всегда, когда Хетьяр Сигурдссон принимался меня чему-то учить. Стоило того: новое копье, то ли по колдовской сути древка, то ли стараниями знатного кузнеца Богги Дуринссона и его подручных, оказалось не просто оружием, но кон-цен-тра-тор, почти как бережно хранимый в особом чехле гальдур-жезл. Только намного длиннее и толще.

- Имей в виду, Амлет, штука эта получилась очень сильной, - духу, даром, что лишенному плоти, никто не мешал несерьезно болтать ногами над мелкой сестрой бездны, чем он с удовольствием и пользовался. Речь же, однако, держал важную. - Если ты примешься колдовать в современной, то есть моей, то есть, герметической, манере, и погонишь гальдур, через копье как через жезл…

Хетьяр прервался: какая-то совсем дурная рыба высоко выпрыгнула из воды, пролетела сквозь незримую ногу Строителя, и почти бесшумно канула вниз.

- В общем, магия получится сильнейшая, но не очень точная. - Сигурдссон снова помолчал, то ли что-то вспоминая, то ли делая вид, что переводит дух. - Например, если ты захочешь раздуть костер, потоком воздуха снесет с места и угли, и дрова — так и до пожара недалеко! А значит, что?

Что это значит, мне, конечно, было известно. Давно неживой Строитель не впервые брался меня поучать, да и то, как это делал совершенно здравствующий, хоть и древний летами, Белый Лис… Почти так же делал.

- Значит, тебе придется тренироваться чаще и старательнее, - сообщил очевидное мой неживой учитель.

И только уже оказавшись в лодке, я вдруг вспомнил, что заплатил честную цену серебра, но не дал Богги Дуринссону благодарственного дара.